Военная мысль активно занялась поиском вариантов ответов на поставленные вызовами времени непростые вопросы. «Новые времена» ознаменовались в военном отношении прежде всего военными кампаниями против Ирака и Югославии – причем проводимые Западом кампании все меньше и меньше напоминали «канонические» операции классических фронтовых масштабов («Буря в пустыне», 1992), а все больше и больше – «гремучую смесь» мероприятий военного, полицейского и гуманитарного характера («Союзная сила», 1999), проводимых не массовыми армиями (комплектуемыми из призывников), а относительно небольшими мобильными группировками, оснащенными современным высокоточным оружием.
Опыт, полученный в Афганистане и Ираке, подтолкнул также к отказу от классической концепции миротворчества. Так, министр национальной обороны Канады У. Грэм, выступая в феврале 2005 г. в Университете МакГилла, констатировал: «Традиционное миротворчество, предусматривающее размещение легковооруженных наблюдателей на линии прекращения огня, осталось в прошлом. Нынешние военные операции являются более сложными, опасными и ответственными. Часто они проходят в регионах, где сохраняется высокая напряженность и нет мира, который можно поддерживать».
Военные аналитики постепенно пришли к пониманию, что с учетом сложности новых миссий современные вооруженные силы должны руководствоваться комплексным подходом – сочетанием миротворческих, гуманитарных и военных действий во время одной операции.
Такая концепция получила наименование «войны трех кварталов» (Three Block War) [2]. Подразумевается, что современные вооруженные силы вести боевые действия с мятежниками в одной части города, осуществлять стабилизационные операции в другой части и оказывать гуманитарную помощь и восстанавливать разрушенное – в третьем квартале того же города.
Истоки концепции войны трех кварталов прослеживаются еще в геостратегиях невыигранных войн второй половины ХХ в. – американской во Вьетнаме и советской в Афганистане.
Достаточно существенное различие современных кампаний Запада в Ираке и Афганистане от предыдущих кампаний периода «холодной войны» – в том, какие составляющие в них преобладали.
Во время кампаний периода «холодной войны» преобладали «армейская» и «полицейская» составляющие. Необходимость постоянного проведения серьезных силовых операций объяснялась прежде всего наличием достаточно большого количества боевиков, не только не сложивших оружие, но и периодически подпитываемых внешним силами (СССР и Китаем – во Вьетнаме, США – в Афганистане). Последние обеспечивали серьезную военную (инструкторами и пр.) и военно-техническую поддержку (вооружением. В т.ч. современным – «Стингерами» и пр.), что не позволяло переориентироваться с военной составляющей на последующие.
В отличие от индокитайского «вьетконга» и афганских «моджахедов», совроеменные иракские и афганские «талибы» лишены серьезной ресурсной (прежде всего военной и военно-технической) поддержки. В силу этого «армейские» составляющие силовых кампаний Запада во главе с США на Среднем Востоке постепенно перешли на следующий уровень – доминирование «полицейских» и «гуманитарных» составляющих.
Однако, в отличие от более-менее успешно реализованных (прежде всего благодаря огромному технико-технологическому преимуществу) военных составляющих классического характера, составляющие «неклассические» – в которых доминирует невоенный компонент – не могут претендовать не только на эффектное завершение в обозримом будущем, но даже на сколько-либо эффективную реализацию в настоящем.
И вопрос не только в общей неготовности армии к выполнению совершенно нехарактерных для нее функций полицейского и гуманитарного характера.
Проводимые нынешними армиями военные, полувоенные и невоенные операции операции, которые приносят все меньше славы и уносят все больше крови. Так, потеряв только за один 2006 г. убитыми в Афганистане 36 военнослужащих, Канада предупредила, что она будет более избирательно подходить к отправке своих войск за рубеж.
Расширение спектра функциональных составляющих, усиление и «усложнение» технико-технологических составляющих современного военно-политического противоборства на фоне окончательног перехода от «массовых» к «профессиональным» армиям наложило отпечаток и на требования, предъявляемые к современному солдату, а тем более – к командиру (особенно младшего звена, на котором по-прежнему лежит основная практическая нагрузка ведения войны).
Солдат перестает быть простым исполнителем приказов, натренированным на выполнение ограниченных операций, и становится незаменимым. От него требуется умение управлять сложной техникой и готовность самостоятельно принимать решения и действовать в неординарных ситуациях – выступая в роли как военного, так порой иногда и полицейского, а порой и своеобразного дипломата [3]. Универсальный солдат превращается в самого востребованного профессионала, не только военного, но и гражданского.
Выплаты получили еще не все: ПФУ обратился к украинцам с важным заявлением
Тысячи украинцев переместили из Германии в Польшу
Секретная функция в авто: зачем держать две кнопки стеклоподъемников одновременно
Рекрутер ВСУ назвал основную проблему для мобилизованных через ТЦК
Последнее усиливается также тем обстоятельством, что, как констатируют эксперты, «условно говоря, Пентагон становится все более влиятельным институтом по сравнению с Государственным Департаментом, а военное руководство региональных командований влиятельнее американских послов за рубежом» [4].
В качестве практической иллюстрации можно привести деятельность командования 101-й дивизии США в оккупированном Ираке в рамках «пост-конфликтного миростроительства» (2003-2004 гг.). Ее тогдашнее командование в лице генерала Д.Петреуса (D. Petraeus) [5] в частности «организовало» в зоне своей ответственности (провинция Мосул) многосторонний (иракско-сирийско-турецкий) трансрегиональный энергетический (нефть в обмен на электроэнергию) контракт. Подобные шаги откровенно противоречили общей стратегии Госдепартамента США в отношениях с Дамаском и Анкарой. Внешнеэкономическая активность командования дивизии послужила причиной появления показательной шутки, что «101-я дивизия – единственная в Армии США, которая имеет собственную внешнюю политику» [6].
В подобных практических контекстах Концепция «войны трех кварталов» дополняется тесно переплетенной с ней концепцией «стратегического капрала» – основного актора этого действа.
Образ «стратегического капрала», на котором лежит ответственность принятия ответственных решений «здесь и сейчас» — становится основой современной концепции в западной (прежде всего американской) армии. Его обязанности — руководить на поле боя огневым расчётом или базовым подразделением (10-20 бойцов), руководствуясь при этом не командами следующего звена управления (взводного), а напрямую командами из главного штаба соответствующей группировки.
К сожалению, в то время как в современных армиях вовсю идет подготовка к «войне трех кварталов» и подготовка «стратегических капралов», Украина только лишь начинает процессы практического перехода к контрактной армии и становления профессионального сержантского корпуса.
Примечания
1. Van Creveld M/ The Transformation of War: The Most Radical Reinterpretation of Armed Conflict Since Clausewitz. – Free Press, 1991.
2. Krulak Ch. The Three Block War: Fighting in Urban Areas // Vital Speeches of the Day. – 15 December 1997. – Vol. 64, №. 5.
Boot M. Beyond the 3-Block War // Armed Forces Journal. – March 2006.
3. См. Goodwin D. The Military and Negotitation: The Role of the Soldier-Diplomat – Routledge, 2005.
4. Кулагин В.М. Международная безопасность – М., 2006. – С.69.
5. Впоследствии он станет командующим Вооруженными силами США в Ираке, далее – командующим США и НАТО в Афганистане; сейчас – кандидат на пост главы ЦРУ, а в перспективе – кандидат в Президенты США. (См. также Ricks T.E. The Gamble: General David Petraeus and the American Military Adventure in Iraq – The Penguin Press HC, 2009.)
6. См. Atkinson R. In the Company of Soldiers: A Chronicle of Combat – Holt Paperbacks, 2005.
