От Донецка к Шарли Эбдо. Кризис европейской стратегии безопасности

Кризис систем обеспечения международной безопасности, свидетелями которого мы являемся, связан с фундаментальными изменениями в системе международных отношений. Эти изменения наступили в результате краха СССР и блоковой системы биполярного мира, основой разделения которого проходила по линии капитализм-социализм. Перемены в международных отношениях и на политической карте Восточной Европы – это лишь наиболее видимая причина того, что нынешняя система международной безопасности нуждается в кардинальном реформировании и переустройстве.

При взгляде на историю международных отношений видно, что в ней сменяют друг друга большие периоды универсализма и национально-государственного партикуляризма. В настоящее время очередная эпоха господства принципов национально-государственного и, в известной мере культурно-религиозного суверенитета, подходит к концу. Ее начало принято связывать с Вестфальским миром 1648 г., ознаменовавшего собой завершение эпохи имперско-католического универсализма, охватившей несколько веков средневековья и раннего Нового времени. Если брать за точку отсчета начала «эпохи суверенитетов» Вестфальский мир, то ее завершающим аккордом следует считать Хельсинкские соглашения 1975 г., утвердившие и закрепившие итоговые принципы разделения мира после Второй мировой войны и систему, установленную ялтинско-потсдамскими договорами. До краха СССР и коренных изменений политической карты Европы и всего, как минимум европейского, миропорядка оставалось полтора десятилетия.

Понимание же необратимости происходящих в международных отношениях перемен приходит только сейчас. Еще в феврале 2014 г. на международной конференции в Берилине, посвященной соотношению проектов европейской и евразийской интеграций, высказанное мною положение о смерти системы международных отношений, установившихся в результате Второй мировой войны, не встретило ни понимания, ни тем более одобрения. По прошествии полутора лет этот тезис стал общим местом и уже не вызывает возражений.

Новая конфигурация международных отношений требует и новых систем обеспечения безопасности. Международные кризисы последних лет отчетливо продемонстрировали недостаточную эффективность всех сложившихся на сегодняшний день международных регуляторов безопасности. В первую очередь это относится к ОБСЕ, ООН и НАТО. Мировое сообщество столкнулось с двумя видами вызовов: это комплекс гуманитарных угроз – проблемы неконтролируемой миграции, голода, инфекционных заболеваний, распространения наркотиков и т.п. Другая группа рисков – прямые или потенциальные вооруженные угрозы мировой стабильности, миропорядку и международному праву. Главными выступают два очага таких угроз – Ближний и Средний Восток, речь идет в первую очередь об Исламском государстве, и Россия. Я не являюсь востоковедом и исламоведом, поэтому мое внимание занимает в первую очередь российский фактор. Хотя организаторы конференции обозначили тему моего выступления «от Шарли до Донецка», я хотел бы в рамках своего выступления постараться выделить некоторые приоритеты в вопросах обеспечения международной безопасности.

Как ИГ, так и Кремль характеризуют жесткий антиамериканизм и антиглобализм, а также религиозный фундаментализм. В случае ИГИЛ он выглядит более открытым и агрессивным, в условиях России он вытупает скорее средством внутренней духовной мобилизации народа в интересах правящего режима, инструментом националистической, антизападной, антиглобалистической пропаганды, направленной на духовное закабаление жиивущих на территории РФ граждан. РПЦ МП потенциально несет в себе отнюдь не меньшу угрозу, чем концепции радикального исламизма. Мне, как человеку живущему в Москве и наблюдающему процессы, происходящие в политической, информационной и духовной жизни России, это хорошо видно. Не случайно теракт, имевший место в Париже, встретил одобрение со стороны православно-фундаменталистской части российского истеблишмента на фоне полного равнодушия большинства населения и сдержанно протокольного сочувствия со стороны официальных российских властей. ИГИЛ и РПЦ МП объединяет один фундаментальный принцип – это полное пренебрежение индивидуальной человеческой личностью, стремление к ее полному подчинению диктату «общего» — будь то государство с его всё больше удаляющимся от подлинных интересов людей ценностями и целями, или религиозная организация, ставящая своей целью становление/возрождение тоталитарного средневекового халифата в гораздо более жестких формах, чем те, которыми характеризовался его исторический предшественник.

Внешне Москва выглядит более цивилизованной и договороспособной, однако это никого не должно вводить в заблуждение. Идея возрождения былого международного влияния и «авторитета» СССР применительно к современной России, которую кремлевские политики, идеологи и эксперты видят в качестве альтернативного США и Западу в целом полюса «многополярного мира», есть ни что иное как попытка возродить блоковое противостояние Запада и Востока европейского континента. Несмотря на всю абсурдность этого тезиса, Кремль видит себя во главе незападных держав и экономик, какими бы названиями этот блок не прикрывался – БРИКС, ШОС или евразийский союз… Население, подконтрольное кремлевскому режиму, не столь фанатично, но государственная и церковная пропаганда делают свое дело и сейчас никто не скажет, что будет представлять собой население РФ в перспективе ближайших нескольких лет. В отличие от ИГИЛ, Кремль располагает мощным государственным, военно-промышленным и ядерным потенциалом. За счет активной пропагандистской политики, проплаченных журналистов и аналитиков в западных странах, различных организаций «соотечественников» он постоянно укрепляет свои информационно-идеологические позиции, научившись за последние годы пользоваться арсеналом средств т.н. «мягкой силы» (soft power). Официальные представители РФ входят в состав всех международных организаций, в первую очередь ООН и ОБСЕ, где они обладают и активно пользуются правом блокировать любые неугодные им решения, как это произошло с решением о создании международного трибунала по Боингу. Армия зависимых от государства юристов готова обосновывать любые самые абсурдные тезисы, выдвигаемые российскими властями, от запрета и уничтожения импортного продовольствия до любого нарушения норм международного права, от аннексии Крыма, а ранее отторжения Абхазии и Южной Осетии от Грузии, до поддержки силами вооруженных наемников самопровозглашенных ДНР/ЛНР и блокирования расследования судебного разбирательства по Боингу. Пытаться договориться с Кремлем в надежде, что он будет соблюдать какие-либо договоренности и руководствоваться нормами международного права – совершенно бесперспективное занятие. Любые договоренности будут действовать лишь до тех пор и постольку, поскольку они выгодны Москве. На словах отстаивая суверенитет отдельных национальных государств, Кремль видит абсолютную ценность лишь в собственном суверенитете, не уважая и не признавая такового не только за странами постсоветского пространства, но даже за странами-членами ЕС, которые, по его мнению, поступившись суверенными правами слепо выполняют волю и указания Вашингтона.

С учетом всего сказанного, думаю, что ответ на вопрос, какие именно вызовы представляют реальную опасность для мирового сообщества, представляется очевидным. И здесь никого не должно вводить в заблуждение ни то, что война в Донбассе носит «гибридный» характер, ни то, что захват и оккупация Крыма произошла под прикрытием «всенародного» референдума, ни то, что Россия принимает активное участие в деятельности ООН, ОБСЕ и других международных организаций.

Вето, наложенное Россией в ООН на проект образования трибунала по Боингу, фактически поставило ее в разряд международных изгоев. Оно знаменует собой глубочайший кризис систем международной безопасности и крах всей послевоенной системы международных отношений, подрывает легитимные основы этой системы. Цивилизованное международное сообщество стоит перед необходимостью выработки новой системы и новых критериев безопасности – либо без России, либо против России, во всяком случае в ее нынешнем виде. Важно отметить еще одну сторону вопроса: попытки преже всего нормандского формата, ограничить сферу конфликта вокруг ДНР/ЛНР сугубо локальными рамками могут принести плоды лишь в кратковременной тактической перспективе. Вето же Чуркина переводит взаимоотношения между РФ и всем цивилизованным миром в глобальную плоскость. Системный кризис международных отношений и безопасности неизбежно поставит мир перед необходимостью решать вопросы в глобальном ключе. На словах постоянно апеллируя к международному праву и законности, выступая против двойных стандартов, Россия поставила себя вне системы международно-правовых отношений, заявив, что международные судебные инстанции неправомочны рассматривать вопросы о ее вине. Это заявление находится в одной плоскости с заявлением о том, что международные правовые нормы соблюдаются на территории РФ лишь постольку поскольку их сочтут приемлемыми российские законодатели. Тем самым Москва сама лишила любые свои шаги правовой легитимности. Чувствуя себя господствующим сословием, живущим вне правового поля внутри страны внутри страны, кремлевская «элита» старается навязать свое рудиментарно-феодальное правовое мышление всему мировому сообществу.

Очевидной задачей в этой связи выглядит реформирование всей системы международной безопасности. Основные ее направления можно свести к следующему:

1.Повышение оперативности принятия решений в НАТО. После распада СССР Альянс сосредоточился на решении задач, которые в отношении России можно обозначит в диапозоне от сотрудничества до пассивного сдерживания. Подобная тактика отжила свое из-за эскалации российской агрессии, ядерного шантажа и полной недоговороспособности правящего российского режима и всей ее современной политической элиты.

2.Принять все возможне меры к расширению НАТО за счет Украины, Грузии, Молдавии, коль скоро шансы на создание единого румынско-молдавского государства на сегодняшний день выглялят иллюзорными, в более отдаленной исторической перспективе – Белоруссии, Азербайджана и Армении. Следует понимать, что региональные конфликты на постсоветском пространстве не могут быть разрешены лишь усилиями их непосредственных участников. Так, Молдавия никогда самостоятельно не сможет решить проблему Приднестровья и добиться ликвидации присутствия российских войск в центре Юго-Востока Европы. Грузия не сможет вернуть свой суверенитет над Абхазией и Ю.Осетией, а конфликт вокруг ДНР/ЛНР и восстановление суверенитета Украины над территориями юго-востока без решительного международного вмешательства на стороне официального Киева затянется на неопределенный срок. Очевидно, что Россия утратила свою легитимность и авторитет в такой степени, что уже не сможет исполнять роль гаранта безопасности постсоветского пространства в его европейской и кавказской частях. На очереди утрата ее позиций в Центральной Азии.

3.В этой связи целесообразно ускорить процесс образования региональных блоков обороны и безопасности в Восточной и Северной Европе. Некорректно, когда региональные проблемы решаются фактически при минимальном участии стран, расположенных в регионе, а Центр принятия решений концентрируется исключительно в Берлине, Париже, Брюсселе или даже в Кремле, коль скоро речь идет о переговорах с Москвой. Страны, непосредственно подвергающиеся опасности со стороны России должны непосредственно участвовать в этом процессе. Также нецелесообразно и несправедливо делить потенциальных жертв российской прямой или гибридной агрессии на тех, которые защищены «зонтиком» НАТО и тех, кто по тем или иным причинам не является членом Альянса. В составе таких одного или нескольких таких региональных блоков видятся Финляндия, Швеция, Норвегия, Дания, Польша, страны Балтии, Украина, Румыния, Молдова, Беларусь, Грузия. Роль этих стран в обеспечении региональной и следовательно глобальной безопасности должна вырасти. Недостаточно решительная, направленная на компромисс с Кремлем тактика т.н. «нормандского формата» показала, что вопросы безопасности должны решаться в Варшаве, Вильнюсе, Таллинне, Риге,Хельсинки или Стокгольме быстрее и эффективнее, чем в Брюсселе, Париже или даже Берлине, где смена правящей в Парламенте коалиции может повести к сговору и компромиссу с Кремлем без учета интересов подвергающихся опасности с его стороны государств.

4.Вооруженное военно-морское присутствие на постоянной основе флотов цивилизованных союзных держав, включая Румынию и Турцию, Германию и Швецию в Черном и Балтийском морях с целью исключить любые провокации со стороны ВМФ РФ. Это охладило бы самые горячие головы в АП и Совете Безопасности РФ.

5. В уставные документы СБ ООН и ОБСЕ должны быть внесены изменения, которые бы позволили бы исключить возможность блокирования их решений со стороны России.

6. Несмотря на огромные экономические потери, которые несет Россия в результате политики санкций, в российском обществе преобладает скорее чувство безнадежности, чем готовности к активному протесту. Люди озабочены проблемами повседневного выживания индивидуально или мелкими группами. Прогнозировать какие-либо выступления, в результате которых страна вступит в новую реальность, крайне сложно. Как в примитивном анекдоте, вероятность такого выступления 50:50 – либо такое выступление будет, либо нет. Думаю, Западу следует исходить из того, что российское общество не в состоянии, в отличие от украинского, добиться смены власти и политической парадигмы развития в сторону цивилизации и интеграции в мировое сообщество, как не в состоянии было сделать это общество Югославии, Ирака и Ливии. Рано или поздно, большей или меньшей ценой, Западу придется осознать проблему России как проблему собственного выживания и безопасности и решать ее в качестве таковой. В этом решениии лежит ключ к преодолению кризиса европейской стратегии безопасности.