Неизвестное лицо Исламского Государств Ирака и Леванта

Я уже полтора года отслеживаю деятельность пропагандистов Исламского государства, еще с тех времен, когда никто не придавал им серьезного значения. Я не заблуждаюсь в их страшном и смертоносном характере, в том, что они убивают людей и совершают страшные преступления. Об этом говорится много, и нет смысла повторять то, что сегодня пишут везде. Мне же хотелось бы осветить аспекты, о которых говорят меньше, либо вообще не желают говорить.

Недавно я встретил старого знакомого мусульманина-афроамериканца Селима (имя изменено по его просьбе). Селим — старший медбрат очень дорогой и престижной онкологической клиники в районе Нью-Йорка. Он рассказал, что ездил на полгода в Сирию и помогал в налаживании медицинской помощи повстанцам.

Селим имел дело с разными повстанцами, со светскими, с несалафистскими джихадистами, с Исламским государством.  Он рассказал немало интересного про тех мусульман, которые уже два года едут  в Сирию, потому, что чувствуют, что их гражданский и религиозный долг обязывает их помочь  страдающим братьям. Многие едут не воевать, а работать в госпиталях, в лагерях беженцев. Некоторые уезжают, чтобы жить в мусульманском окружении, в точности, как религиозные иудеи едут в Израиль.

Еще до того, как все американцы узнали про Исламское государство, ближневосточный корреспондент Американского общественного радио Дина Темль-Растон сравнивала это явление с тем, как американцы ехали помогать и воевать в гражданской войне в Испании. Я спросил Селима об этом, но он нашел вдохновение в другой, самом неожиданной книге. В детстве в Гарлеме он читал сионистский соцреализм, вроде «Эксодуса» Леона Юриса, и с тех пор всегда мечтал помочь своим единоверцам-мусульманам, страдающим от угнетения.

Американские СМИ пугают сейчас сотнями террористов, которые вернутся, чтобы развернуть террор. Селим встречал молодых ребят и девушек, прошедших мясорубку войны. Они часто страдают посттравматическим стрессом (для сравнения, каждый четвертый американский военнослужащий в Ираке вернулся домой с пост-травмой или другим психическим заболевание связанным с войной, а американцы находились в куда лучших условиях, чем повстанцы в Сирии или Ираке). Такие мальчики и девушки плохо годятся на роль матерых резидентов, но это мало кому приходило в голову.

Согласно недавнему опросу CNN, 71% американцев уверено, что Исламское государство уже имеет ячейки и террористов в США. Более 90% американцев считает, что ИГИЛ представляет угрозу для США, хотя лишь полтора месяца назад подавляющее большинство ничего не слыхало про 10-15.000 бойцов новой организации. Еще недавно казалось, что «глобальная война с террором» уходит на задний план, а тут опять — проценты поддержки военных действий среди населения вполне сравнимы с российским «Крымнаш». Америка реагирует на ИГИЛ аналогично тому, как Россия реагировала на Майдан.

Ведь террор – это страх, и война с террором, по сути, должно бы означать войну с собственным страхом. Забыт и провал прошлого витка войны в Ираке, самой длинной в истории США и вероятно, самой дорогой. Война стоила 3 триллиона долларов, и еще столько же предстоит потратить на последствия этой войны.

«Государство» страшнее, чем собственно «ислам»

Я уже полтора года отслеживаю деятельность пропагандистов Исламского государства, еще с тех времен, когда никто не придавал им серьезного значения. И я не заблуждаюсь в их страшном и смертоносном характере, в том, что они убивают людей и совершают страшные преступления. Об этом говорится много, и нет смысла повторять то, что сегодня пишут везде. Мне же хотелось бы осветить аспекты, о которых говорят меньше, либо вообще не желают говорить.  Да и до сих пор они не совершили ничего такого, чего бы не многократно больше совершали их противники из сил режима Асада или шиитской диктатуры в Багдаде – нарушение прав человека, массовые убийства, этнические чистки, казнь пленных и многое другое, что квалифицируется, как преступления перед человечеством.

Исламскому государству удалось напугать и спровоцировать США, НАТО, Арабскую Лигу, Иран и многие другие влиятельные силы. Казалось бы – они отличные тактики, но ужасные стратеги, однако их война ведется за сердца и души миллиарда мусульман в мире,  а враждебное отношение  лишь повышает их весомость и приводит в их стан все больше людей. Стоит отметить также новаторские тактики  пиара в твиттере и социальных сетях, а также профессиональное использование  телевидения.

Талантливый пиар присутствует уже в выборе имени «Исламское государство». Любопытно наблюдать теперь, как различные политики, эксперты и журналисты пускаются на всяческие ухищрения, лишь бы не сказать два «страшных слова».

И «государство» здесь, похоже, еще больше пугает, чем «исламское». Факт, что всего за пару месяцев безвестная организация стала узнаваемым мировым брендом, и ней заговорили, как об угрозе мировому порядку, сравнимому чуть ли не с коммунизмом времен Холодной войны. Исламское государство провозглашено главной угрозой для мировых держав и международных организаций, призванных защищать неолиберальную модель корпоративного капиталистического мирового порядка, сложившегося после краха СССР. И в этом его необычайный успех.

Часть 2. 

В исламском мире сложилась революционная ситуация, когда накопилась критическая масса системных ошибок, с которыми элиты не могли больше справляться. Известная формула, когда верхи больше не могут, а низы не хотят жить по-старому, идеально подходит к ситуации в арабском, да и почти всем исламском мире.

По сути, в Исламском государстве совместились два разных феномена. Во-первых, конкретное общественно-политическое движение, возникшее в водовороте американской интервенции в Ираке и окрепшее в ходе гражданской войны в Сирии и сейчас набирающее популярность среди мусульман всего мира. Мировой порядок, сложившийся в результате мировых войн ХХ столетия больше никого не удовлетворяет. Трещат границы государств на Ближнем Востоке, в Африке и Центральной Азии, проведенные колонизаторами без учета интересов живущих там народов.

Алеппо куда ближе к Мосулу в культурном, языковом, социальном и экономическом отношении, чем к своим условным столицам в Дамаске и Багдаде. Да и местные коррумпированные режимы, правившие  последние полвека, провалились, по пути дискредитировав идеи социализма, либерализма и национализма, которыми прикрывались. В исламском мире сложилась революционная ситуация, когда накопилась критическая масса системных ошибок, с которыми элиты не могли больше справляться. Известная формула, когда верхи больше не могут, а низы не хотят жить по-старому, идеально подходит к ситуации в арабском, да и почти всем исламском мире.

Националистические социализмы в арабском мире обанкротились уже 20 лет назад. Режим Саддама Хуссейна развалился в результате американской интервенции, несмотря на огромный потенциал сопротивления народов, проявившийся в ходе последовавшей оккупации. Другие режимы, такие, как режим Асада в Сирии или Мубарака в Египте, продержались дольше. Я думаю, что революционная волна, получившая название Арабской весны не началась на десять лет раньше лишь потому, что страх перед американской интервенцией на время сплотил народы вокруг своих режимов. Жизнь на Ближнем Востоке учит, что здесь чрезвычайно трудно внедрить что-то новое, а если что-то новое и прорастает, то лишь такое, которое вызревало под спудом десятки, а то и сотни лет. Израиль здесь тоже уже не исключение.

В Коране находится простая правда жизни

Дело не только в местных особенностях, в геополитике, в наследии колониализма, в коррупции полумафиозных арабских тираний. Исламизм формируется не на задворках цивилизации. Он вербует сторонников среди  людей, получивших западное образование и разочарованных в материализме и индивидуализме западной цивилизации. Традиционная общинная идея становится революционной потому, что означает переворот всей западной парадигмы, сформированной вокруг индивида. Мерилом успеха считается благосостояние всего общества, а не отдельных удачливых и образцовых персон.

Коран помогает вспомнить простую правду жизни – для того, чтобы люди вместе могли хорошо жить в обществе, жизненно необходимы справедливость, равенство и сострадание. В этом понимании – корни политического исламизма. Другие общества и общины подчиняют свои жизненные устремления рыночным отношениям, и сами подчиняются стихии рынка. Этому всегда противостоит мечта построить человеческое общество на основах равенства, милосердия и правды. Не только той правды, чья противоположность – ложь, но и той, чья противоположность – кривда. И этой правде подчинить все общественные стремления, включая рынок.

Общественное равенство, а не уровень доходов или потребления обеспечивает удовлетворение жизнью. Экономическое равенство в обществе делает людей здоровыми. Исследование показывает, что в обществах, где существует огромное экономическое неравенство, например, в Соединённых Штатах, у населения наблюдается повышенный уровень тревоги и насилия, больше случаев подростковой беременности, люди чаще болеют, многие из них страдают ожирением и злоупотребляют наркотиками. Общества, где процветает неравенство, отличаются чрезмерным потреблением. Зато уровень общественного доверия в тех же США куда ниже, чем в Европе, а социальный капитал и вовсе никакой.

Исламизм заново поднимает  старый вопрос, лежавший в основе как исламской, так и западной философии. 200 лет назад на Западе казалось, что старый спор был решён в пользу индивидуализма, «разумного эгоизма». И многим, живущим в западной культуре, неуютно и боязно, когда эта западная, картезианская парадигма снова и снова оказывается под вопросом. Признаки этого страха найти не так уж трудно – он проявляется и в  бытовой исламофобии, и в наукообразных теориях о «столкновении цивилизаций». Мол, вместе с Декартом Запад обрёл объективную правду через науку и технологию. Западный путь – единственно правильный, потому что сделал «нас» богатыми и сильными. «Они» (мусульмане, да и все другие, кто «не мы») не способны этого вынести. Однако выбора у них нет, и «они» будут вынуждены покориться западной «правде».

Религиозная реформация как легитимация революции

Общественная революция всегда нуждается в легитимации. Когда все другие важные идеологии нового времени – либерализм, социализм и национализм компрометируют себя, то остаются идеи ислама, в основе которого была заложены идеи общественной справедливости и равенства всех людей перед Богом. Исламистская революция, как и любая общественная  революция – это куда больше, чем политика. Исламизм – это попытка сформулировать новое самосознание, меняющее основные аксиомы нашего времени. Это сознание выходит из глубин интеллектуальной исламской традиции, предлагающей совершенно иное понимания человеческого бытия, и помогает избежать  гегемонии жёсткого картезианского склада ума.

Вовсе не факт, что это новое сознание всегда останется в рамках исламского общества, а не сделается универсальным, как марксизм, который привнёс в западную цивилизацию мессианскую философскую традицию изменения мира («тиккун олам»), или фрейдизм, который обогатил западную культуру раввинской традицией изменения самого себя («хешбон нэфеш»).

Идеи равенства, социальной справедливости и взаимопомощи существуют во многих культурах и идеологиях, в том числе и в западной. Однако сегодня именно исламизм верит в эти принципы и строит на них политику. Примеры тому мы видим каждый день. Вот в газете два сообщения – канцлер Германии Ангела Меркель заявила, что помощь не бывает без взаимности. Хотя именно без взаимности – это и есть помощь, а всё остальное уже называется иначе. И рядом – сообщение о том, что на севере Сирии исламисты выбили из каких-то районов своих бывших союзников из Аль Каиды. Причина конфликта заключается в том, что отряды Аль Каиды грабили и насиловали, а самое главное, катастрофически не умели наладить управление и администрацию там, где достигали военных успехов.  Поэтому Аль Каида так и не сумела пока завоевать доверие населения, а Исламское государство обеспечивало закон и порядок, по крайней мере, для своих. Именно умение наладить администрацию выгодно отличало большевиков в Гражданской войне в России, и в немалой степени обеспечило их успех.

В самой идее религиозной реформации, как легитимации социальной революции, нет ничего нового. Все революционные движения в Европе до Великой французской революции шли под знаменами религиозной реформации. Собственно, еще князь Кутузов, в качестве посла в Великой Порте, докладывал о ваххабитах, как о якобинцах, появившихся в Аравийской пустыне.

Часть 3

Нет ничего более различного в оценке между Западом и исламским миром, как оценка средневековья. Для исламского мира – это замечательная эпоха процветания, просвещения и подъема. Кстати, когда борцы с клерикальным засильем в Израиле обвиняют своих противников в «средневековости», то лишь выдают свое невежество. Средневековый иудаизм вместе со средневековым исламом, отличались удивительной творческой открытостью, любознательностью и стремлением к прогрессу, во многом утраченному и современным исламом, и современным иудаизмом.

Мусульманский «сионизм»?

В последние два года я много разговаривал по поводу Исламского государства с экспертами и просто мусульманами-суннитами. Состояние умов в связи с возрождением Халифата напомнило мне рассказы моих родителей и многих евреев старшего поколения об атмосфере, царившей в еврейском мире в 1948 году после провозглашения возрождения Государства Израиль. И надо сказать, что мнения у мусульман разные, как и у евреев в то время мнения по поводу Еврейского государства были очень разные. Большинство евреев отнеслось к созданию Израиля критически и скептически, но равнодушных не было.

Тогда в 1948 году религиозный мейнстрим всех направлений иудаизма – ортодоксального, консервативного и реформистского, принял поначалу создание Еврейского государства с разной степенью враждебности. Да и не только там. Однажды генерал-полковник, четырежды Герой Советского Союза Давид Драгунский сказал, что из-за Израиля он не стал маршалом. Сионизм тоже задумывался не как еще один ближневосточный национализм, а родился в недрах Русской революции, как средство освобождения евреев от национального угнетения, вместе с революционным освобождением человечества от угнетения классового.

Де Токвиль когда-то заметил еще на примере Великой Французской Революции, что революционные власти всегда более жестокие, чем дореволюционные, но люди их любят, потому, что они возвращают людям достоинство. Именно достоинство – ал-караме по-арабски и был главным лозунгом революций и восстаний от Туниса и Палестины до Ирака и Афганистана.

«Это очень красиво звучит – «коалиция 60-и государств против Исламского государства», с включением всех основных суннитских сил, — говорит писатель и публицист Абдель Бари Атуан  на Dateline London (БиБиСи). -Вот только согласны ли с этим суннитские народы? С тех пор, как началась интервенция против Исламского государства, поддержка подскочила на 30%. Раньше многие думали, что они творение ЦРУ, как как когда-то Ал Каида для борьбы с советской интервенцией в Афганистане. После налетов все увидели, что это не так.

В Саудовской Аравии 92% симпатизируют Исламскому государству, и король Абдалла обращается к мусульманским богословам, чтобы как-то повлиять на них.

Сейчас, после казни британского сотрудника благотворительной организации даже радикальные исламисты в Британии их осуждают. Однако стратегия Исламского государства проста. Они хотят спровоцировать военный конфликт, заманив на свою территорию британских и американских солдат. И похоже, добиваются своей цели. Это в точности стратегия Бин Ладена. Он говорил мне в интервью (Атуану), что не способен послать бойцов в Европу и Америку, а потому их надо заманить в мусульманский мир, где они неминуемо проиграют. Ни одна война Запада в мусульманском мире за последние 60 лет не была успешной».

А как же видеоигры с отрубанием голов?Даже французская операция в Азаваде  (берберская северная часть Сахела в Мали со столицей в Тимбукту) уверенно оборачивается катастрофой. Французские десантники ушли после того, как выбили оттуда бойцов исламистов. Международные СМИ покинули Тимбукту, написав свои восторженные репортажи о коррумпированной Мали, как образцовой демократии в Африке (Голос Америки) или о возрождении африканской музыки. И тогда малийские военные (уроженцы южной негритянкой части страны) произвели там массовые казни местных арабов. Случайно оставшаяся там руководитель бюро Ассошейтед Пресс Рухмини Каллимахи обнаружила в песках массовые захоронения убитых. Марк Роше из «Ле Монд» называет происходящее в Мали катастрофой.

Исламскому государству любят вменять «средневековую» жестокость и это еще раз выдает, что со времен президента Буша, провозглашавшего «крестовый поход» для «освобождения Ирака от диктатуры», в США ничему не научились. Обозреватель Дими Рейдер как-то заметил, что нет ничего более различного в оценке между Западом и исламским миром, как оценка средневековья. Для исламского мира – это замечательная эпоха процветания, просвещения и подъема. Кстати, когда борцы с клерикальным засильем в Израиле обвиняют своих противников в «средневековости», то лишь выдают свое невежество. Средневековый иудаизм вместе со средневековым исламом, отличались удивительной творческой открытостью, любознательностью  и стремлением к прогрессу, во многом утраченному и современным исламом, и современным  иудаизмом. Даже реформе, образовавшей течение реформистского иудаизма, уже скоро 200 лет.

Незадолго до казни журналиста Джеймса Фолли в Саудовской Аравии публично обезглавили 19 человек. Западный мир, не обращавший особого внимания на массовые казни в Сирии и Ираке, теперь взволнован картинками отрубания голов двух американских журналистов и британского сотрудника благотворительной НГО. Однако, для миллионов в исламском мире оранжевые рубашки казненных напомнили картинки заключенных без суда мусульман в американской тюрьме  Гуантанамо Бей. «Страна свободных и дом храбрых» (цитата из гимна США) без малого полтора десятилетия держит там и в других местах сотни людей, без суда и приговора. «Мы пытали некоторых парней» — полушутливо признал президент Обама, однако его администрация отказывается привлекать палачей за это явное нарушение закона к суду.

Австралийский историк Средневековья Дженни Грин подчеркнула в переписке со мной, что как раз в средневековье, редко отрубали голову. Это было символом высокого статуса казненных, как обезглавливание Саладдином тамплиеров. Зато, якобы, средневековое отсечение головы, широко практиковалось на площадях революционной Франции, положившей конец европейскому средневековью.

В Мексике, где идет необъявленная гражданская война, уносящая в год 30-50 тыс. человек, отрубание головы очень распространено, но не особо волнует американское правительство. Зато слух о том, что якобы бойцы Исламского государства планируют «просочиться» через мексиканскую границу, всполошил за последние недели двух конгрессменов, сенатора от Аризоны и губернатора штата Техас.Да и  не надо за примерами далеко ходить в историю 19-го века. Отрубание головы широко распропагандировано современной культурой видеоигр, которых полно в интернете, включены в любом айфоне или  компьютере.  Обезглавливаний полно в популярном кино про вампиров и зомби. Видеоигры  и аппы с обезглавливанием есть на айфонах, которые найдены у убитых бойцов Исламского государства.

Как бы то ни было, картинки «средневекового» отсечения голов резко изменили настроение Западного мира. Большинство экспертов, особенно на ниве «войны с террором», считает, что их целью было спровоцировать Запад на войну. Трудней найти специалистов, полагающих, что деятели Исламского государства были удивлены истерической реакцией и сейчас вместо картинок казни выпускают хорошо сделанные видео, где пленный британский журналист озвучивает весьма умеренные принципы Исламского государства. И совсем невозможно в проповедующих свободный обмен идей СМИ  найти точку зрения самого Исламского государства.

Исьочник: relevantinfo.co.il