Ливийский узел: кто кого поддерживает и почему?

Начало военной кампании на северо-западе Ливии обозначило переход к новому этапу развития ситуации в этой, разрываемой гражданской войной, стране. Отряды «Ливийской Национальной Армии» (ЛНА) под командованием генерал-фельдмаршала Халифы Хафтара – одного из самых могущественных и влиятельных местных игроков – запустили многообещающий марш на Триполи. В самой ливийской столице силы, лояльные Правительству национального единства (ПНЕ) премьер-министра Файеза Ас-Сарраджа, начали лихорадочно собирать отряды, разбросанные по всем окрестностям.

Операция «Освобождение Триполи», как назвал свой поход Хафтар, стала новым эпизодом этого драматичного сериала под названием «Гражданская война в Ливии». После целой серии триумфальных военных побед во время своей южно-ливийской кампании, генерал уверовал в собственные силы, и решил прокачать свои переговорные позиции накануне большой мирной конференции 14-16 апреля, чтобы застолбить за собой место нового лидера объединённой Ливии, такого себе «Каддафи 2.0». Более того, при самых лучших раскладах (например, если силы противника окажутся совсем уж слабыми и деморализованными), он может даже получить шанс взять в осаду столицу и захватить её без особых трудностей. По крайней мере, так кажется самому Хафтару.

Со своей стороны, премьер-министра Файеза Ас-Сарраджа наступление Хафтара застало врасплох. Ещё бы: кто бы мог подумать, что отряды ЛНА начнут наступление в сторону Триполи как раз во время визита туда генерального секретаря ООН Антониу Гутьерреша? Неужели Франция, стоящая за Хафтаром, могла дать добро на такой рискованный шаг? Столкнувшись со стремительным маршем сил противника, буквально за сутки оказавшегося всего в 40 км от столицы, Ас-Саррадж начал быстро собирать свою армию из числа разрозненных, враждующих между собой группировок, бандформирований и племенных отрядов самообороны.

Ас-Саррадж и его ПНЕ никогда реально не контролировали Триполи. Ливийскую столицу справедливо называли «столицей группировок», начиная с 2014 года. Каждый район и округ контролировались отдельными военизированными формированиями и их лидерами. Триполи был поделен на зоны влияния, между которыми часто шла ожесточённая борьба за потоки контрабанды, контроль над Центральным Банком и портом, территорию и людей. Племена из Тархуны и Мисраты вели борьбу против группировок бывших МВДшников, а те сдерживали исламистов, которые в свою очередь страдали от набегов бандюков и наёмников из бывшей армии Каддафи и даже анти-каддафистских сил.

За пределами столицы был такой же Дикий Запад. Практически в каждом городке и посёлке был свой собственный «гетьман», с которым нужно было либо воевать, либо договариваться. Премьер-министр, не контролировавший даже собственную столицу, не мог ничего поделать. Поэтому значительные части территории Западной Ливии уже восьмой год живут своей жизнью.

В некотором смысле, то, что сейчас происходит в Ливии – это борьба «государства без армии» (ПНЕ и Файез Ас-Саррадж) и «армии без государства» (ЛНА и Халифа Хафтар). Один имеет внешнюю легитимность, но не контролирует ситуацию внутри страны и даже столицы. Другой имеет значительную внутреннюю легитимность, но не имеет признания международного сообщества. К тому же, проблема Хафтара состоит в том, что его тыл на северо-западе и юге Ливии довольно слаб. Он опирается на множество устных личных договорённостях с местными племенами, сохраняющими хлипкий баланс сил в регионе. Никакой гарантии долгосрочного сохранения этих соглашений нет. В ЛНА это прекрасно понимают, поэтому предпочитают всё-таки не устраивать генеральное сражение за Триполи, а победить наскоком с помощью страха, давления, подкупа союзников и точечных захватов символических объектов, типа международного аэропорта Триполи.

Впрочем, я хочу уделить больше внимания не локальным процессам, которые сейчас происходят в Ливии. Намного интереснее взглянуть на международный аспект этой игры, поскольку основные ставки делаются именно на этом уровне. За каждой из сторон конфликта в Ливии стоит определённая группа региональных и глобальных игроков, и у каждой есть своя мотивация в этом конфликте.

Я заметил, что глобальная расстановка сил по Ливии разорвала шаблон у некоторых наших граждан. К примеру, как так получилось, что Франция и Россия находятся на одной стороне, поддерживая генерала Хафтара? Или почему Штаты, Судан и Турция оказывают поддержку Ас-Сарраджу? А почему оказался расколотым Евросоюз, где Италия и Франция чуть ли не воюют друг с другом на территории Ливии? Конечно, все эти схемы и геополитические манёвры совершенно не вписываются в мейнстримную информационно-политическую повестку, преобладающую в Украине: когда всё рассматривается сквозь призму нашего конфликта с РФ. Ливия – яркий пример того, что национальные интересы могут приводить к совершенно неожиданным и невероятным альянсам, вне зависимости от ценностей, исповедуемыми игроками. Этот конфликт чётко разбивает украинские, слегка наивные, представления о мире, разделённом на «добро» и «зло», в центре борьбы которых находится сама Украина. Поэтому, я и решил объяснить, почему каждая из сторон в Ливии находится на своём месте. Начнём.

Россия: оператор хаоса

Я уже писал статью о роли РФ в ливийском конфликте, поэтому повторяться не буду. После того, как русских «кинули» в 2011 году, когда Штаты и союзники вышли за пределы резолюции Совбеза и разбомбили армию Каддафи, приведя к его смерти, Москва решила переиграть историю.

После 2014 года, когда в России сложился консенсус относительно курса на стратегическую конфронтацию с Западом, Ливия стала одним из направлений. Опираясь на поддержку Алжира и Египта, РФ сделали ставку на бывших каддафистов, которых собрал у себя генерал Хафтар. Они были более понятны, идеологически близки и даже сохранили некоторые связи по дипломатическим и военным каналам с российско-советским истеблишментом. К тому же, в Кремле прагматично подходили к вопросу стабилизации такого сложного государства, как Ливия. Они не верили в то, что ПНЕ во главе с премьер-министром Файезом Ас-Сарраджем, который некоторое время не мог даже появиться в Триполи, станет национальным объединяющим элементом.

Основными интересами, которые стоят за действиями РФ, поддерживая Халифу Хафтара, стали:

1. Объединение страны под началом нового лояльного лидера;
2. Получение доступа к нефтегазовому сектору Ливии;
3. Взятие под контроль одного из основных маршрутов для беженцев;
4. Стабилизация Северной Африки и субхараского региона с последующим закреплением преобладающего политического влияния РФ;
5. Получение доминирующих позиций в Средиземноморском регионе для усиления своего влияния в Южной Европе;
6. Получение статуса главного переговорщика по ситуации в Ливии для начала масштабных торгов, как это произошло в Сирии;
7. Создание нового регионального геополитического альянса в противовес США с опорой на Египет и Алжир.

 

В преследовании своих целей, Россия сблизилась с Францией, которая имеет схожее понимание процессов в Ливии и необходимости привести к власти Халифу Хафтара. Роль РФ в Ливии должна беспокоить Украину, поскольку в результате успеха, Москва:

— укрепляет свои связи с отдельными европейскими странами;

— ослабляет глобальное влияние США;

— получает очередную карту для разыгрывания в международных переговорах с Западом, где Украина может стать разменной монетой.

США: унесенные Трампом

Политику Соединённых Штатов по Ливии можно условно разделить на два периода. Первый длился с 2011 по 2016 года, когда при власти в Вашингтоне находилась команда Барака Обамы, архитекторы ливийской трагедии. Их позиция с самого начала была довольно закономерной, хоть и по-американски обобщённой и примитивной. Они поддержали антиправительственные силы, а после свержения Каддафи попытались построить плюралистическую демократию, склонив разные враждующие стороны к формированию компромиссного правительства. Однако эти идеи не нашли отклика в глубоко расколотой трайбализмом стране, и Ливия окончательно погрузилась в гражданскую войну. Всё, что оставалось американцам, это поддержать очередную неудачную попытку создать на пустом месте центр политической легитимности, вокруг которого должны якобы объединиться все противоборствующие стороны. Так появилось Правительство национального единства Файеза Ас-Сарраджа в 2015 году.

Второй период позиции США начался после смены администрации Белого Дома в 2017 году. Тогда, интерес США к Ливии резко упал. Умеренно-изоляционистская политика Дональда Трампа не включала «ливийский вопрос» в число приоритетов внешней политики. Поэтому по сути, она варилась в собственном соку. Это дало возможность другим игрокам вступить в игру и попытать счастье. Это удалось Российской Федерации.

Пользуясь незаинтересованностью Трампа в вопросах, считающихся у него периферией американской политики, а также слабостью Государственного Департамента, из которого ушло множество людей, Россия сумела переиграть Штаты и перетянуть Халифу Хафтара из проамериканского в пророссийский лагерь. Решающую роль в этом сыграли саудовско-эмиратские деньги и поддержка Египта. Со всеми Россия нашла общий язык на фоне ослабления американского влияния. Трагизм ситуации заключается в том, что Халифа Хафтар был идеальным проамериканским ливийским лидером. Его связи с ЦРУ были известны всем, и некоторое время после 2011 года он действовал по их инструкциями, когда противостоял Каддафи. Теперь же, они на ровном месте теряли на него влияние в пользу геополитических противников США.

Сегодня Штаты фактически оказались на периферии ливийской политики. С ними произошло ровно тоже самое, что и в Сирии. Ошибочная ставка, отсутствие стратегии, а затем серьёзные просчёты в попытке навязать собственный односторонний общественно-политический дискурс усилил влияние врагов, выкинув США за рамки процессов.

Всё, что осталось сегодня у США – это поддержка ПНЕ во главе с премьер-министром Файезом Ас-Сарраджем, ссылаясь на то, что он единственный легитимный лидер Ливии. Хафтар утратил связь со своими кураторами в Вашингтоне, хотя, на мой взгляд, не окончательно. Я убеждён, что если завтра он силой захватит власть в Триполи, Штаты не будут долго думать, и признают его.

Франция: по стопам Шарля де Голля

В попытке закрепиться как новый лидер Европы, после ослабления влияния Ангелы Меркель и победы национал-популистов в Италии, Эммануэль Макрон решил использовать Ливию для продвижения интересов страны и усиления её роли на международной арене. Развернувшееся противостояние с США лишь подстёгивало Макрона и его команду взять штурвал Европы на себя и попытаться сделать её сильнее. Всё больше и больше, самому Макрону вся ситуация напоминала времена его кумира, Шарля де Голля, которым он всегда стремился стать.

Ливия стала одним из первых внешнеполитических испытаний для нового французского президента. Тот, кто урегулирует вопрос Ливии – «проходного двора» для беженцев в Европу, тот снискает славу и авторитет в ЕС и Африке.

Кроме вопроса сдерживания беженцев, Франция действовала и по более меркантильным причинам: крупным энергетическим компаниям, финансировавшим предвыборную гонку Макрона и его партии, очень хотелось усилиться на ливийском нефтегазовом рынке. Во времена Муаммара Каддафи доминирующим игроком здесь всегда была Италия. Теперь же, у Парижа могла появиться возможность переиграть ситуацию, и самому занять место итальянцев в Ливии.

Наконец, усиление влияния в Ливии вполне соответствовало африканской политике Эммануэля Макрона. Ещё один французский форпост станет прекрасным украшением короны Парижа на этом континенте. Чем сильнее франкофонская часть Африки, тем сильнее Франция и прочнее её международные позиции. А эта геополитическая и геоэкономическая сила нужны Парижу, как никогда раньше, с учётом кризиса глобального лидерства США и проседания популярности старого истеблишмента, к которому относится и Макрона, несмотря на его попытку ребрендинга на выборах.

Французы пришли к выводу, что единственный путь завершить войну – это привести к власти нового Каддафи, сильного, влиятельного человека, который станет гарантом нового общественно-племенного договора. Свою ставку они сделали на Халифу Хафтара, видя в нём именно такого лидера.

Италия: вслед за ускользающим наследием

Италию невероятно сильно раздражали попытки Франции вмешиваться в дела Ливии – бывшей итальянской колонии, которую они всегда считали собственной сферой интересов, даже после деколонизации. Когда в прошлом году Франция организовала мирную конференцию по Ливии в Париже, и демонстративно не пригласила на неё Италию, в Риме были в ярости.

Для гордых итальянцев ставка Франции на Хафтара – это оплеуха их многолетним исторически обусловленным «особым» отношениям с Ливией. Они не потерпят конкуренции со стороны своих заносчивых и самоуверенных соседей. Более того, Италия выплатила Ливии компенсацию в размере $ 5 млрд. в 2008 году за свою колониальную политику не для того, чтобы теперь какие-то там французы пришли и выпихнули их из рынка. Ведь итальянцы никогда не пытались нарушать негласные правила и вторгаться в зоны влияния Парижа в Африке.

Поэтому, неудивительно, что с 2017 года, когда энергетические компании Франции начали экспансию на рынке нефти и газа в Ливии, отношения между Римом и Парижем резко и одномоментно ухудшились. Италия начала подрывать миграционную политику ЕС, спихивая всю вину на французов, а также развалила совместный проект строительства железной дороги между странами. В самой Ливии Италия пытается сорвать попытки Франции назначить всеобщие выборы, дабы не дать Парижу протащить своего кандидата на пост нового лидера страны.

А когда французские спецслужбы развалили договорённости между Италией и ливийскими боевиками на юге Ливии для сдерживания потоков беженцев, Рим взял курс на поддержку сил, оппозиционных Хафтару. В этом Италия сблизилась с США.

Китай: балансируя на лезвии бритвы

Политика Китая в отношении Ливии является частью их региональной стратегии по увеличению торгово-экономического присутствия в странах Северной Африки. Китай заинтересован в импорте стратегических для него ресурсов, обеспечивающих индустриализацию: нефть и газ (Алжир, Ливия, Судан), железо (Мавритания), бронза, цинк и свинец (Марокко).

До войны 10% импорта нефти в Китай приходилось на Ливию. Хотя после 2011 года эти показатели резко упали из-за войны, в 2018 году цифры снова вернулись на прежние позиции, достигнув $ 3,5 млрд. Во многом, это стало возможным благодаря военным кампаниям отрядов ЛНА и Халифы Хафтара, который взял под контроль города так называемого «нефтяного полумесяца» на северо-восточном побережье Ливии.

Впрочем, Китай не был бы Китаем, если бы не раскладывал яйца в разные корзины. Желая играть существенную роль в реконструкции Ливии и ключевых инфраструктурных проектах в рамках инициативы «Один Пояс, Один Путь», Пекин активно налаживает связи и с ПНЕ премьер-министра Файеза Ас-Сарраджа.

На сегодняшний день, Китай имеет в Ливии обширные энергетические, инфраструктурные и экономические интересы, флагманом которых стали китайские технологические гиганты «Huawei» и «ZTE». Однако главным условием для продвижения всех проектов в рамках «Одного Пояса, Одного Пути» является стабилизация страны. Для достижения этих целей Китай будет поддерживать ту сторону, у которой больше шансов принести мир и стабильность в Ливию. На сегодняшний день, такой стороной больше видится Халифа Хафтар и его ЛНА.

Судан: эхо Дарфура

Позиция Судана по Ливии совершила несколько безумных поворотов за последние 5 лет. Она исходила во многом из отношений Хартума с Египтом. Пока они оставались плохими, Судан не спешил поддерживать отряды ЛНА и генерала Хафтара. Как только началась суданско-египетская «оттепель» при посредничестве Саудовской Аравии и Эмиратов, изменилась и позиция Хартума по отношению к Ливии.

Хотя сегодня Судан больше склоняется к поддержке генерала Халифы Хафтара, а не его беспомощных, по мнению суданских лидеров, противников в Триполи, это объясняется не только влиянием Египта – главного союзника генерала. Для Судана важным элементом ливийской политики стала безопасность границ и борьба с подпольными группировками, выступающими против центрального правительства.

3 года назад Судан жаловался на то, что южные регионы Ливии, после коллапса центральной власти, стали прибежищем для многочисленных суданских оппозиционных группировок, воюющих против правительства Омара Аль-Башира. В частности, и «Суданская освободительная армия», и «Движение справедливости и равенства» из Дарфура создали свои временные базы и тренировочные лагеря в южном регионе Феззан, откуда продолжают переходить границу и нарушать спокойствие северных суданских провинций.

Тогда многие считали, что этих боевиков активно поддерживает генерал Хафтар и его ЛНА, которым выгодны союзники в борьбе против врагов и контроле Юга Ливии. Сам Хафтар никогда не признавал своего сотрудничества с суданскими боевиками, и даже обвинял Судан во вмешательстве во внутренние дела Ливии. С позиции суданских властей, Хафтар проводил ту же политику, которой придерживался покойный Каддафи: поддержка различных группировок, направленная на дестабилизацию внутренней ситуации в Хартуме.

Однако в последнее время эта ситуация начала меняться. Во-первых, силы ЛНА захватили контроль над южными регионами Ливии в январе-феврале 2019 года. Это подняло вопрос о том, что делать с суданскими боевиками на территории Ливии. Хотя Хафтар, возможно, и использовал их в боях как наёмников (они всё же довольно эффективны и опытны), сейчас они могут оказаться для него лишь обузой, раздражителем для местного населения и препятствием к стабилизации южных границ с Чадом и Суданом.

Во-вторых, потепление отношений Судана и Египта при посредничестве ОАЭ и Саудовской Аравии стали прелюдией к переходу к более сдержанной позиции относительно Хафтара.

В-третьих, последняя волна массовых протестов в Судане, угрожающая режиму Омара Аль-Башира, несколько охладила пыл суданского руководства. Поддержка Египта, Эмиратов и Саудовской Аравии в противостоянии с частью общества смягчила позицию Хартума к Хафтару, хотя и не заставила его полностью изменить своё мнение по поводу связей генерала с дарфурскими группировками.

Сегодня Судан старается поддерживать безопасность на своих границах с Ливией, и занял выжидательную позицию относительно наступления Хафтара на Триполи. Но если последний захватит столицу, думаю, Хартум не будет тянуть с признанием новой власти.

Турция: фантомные боли империи

Турция относится к той группе стран, который с самого начала действовали против каддафистов и генерала Хафтара, вместо этого делая ставку на более близких им игроков – исламистов.

Для того, чтобы понять мотивацию Анкары, необходимо вспомнить их позицию во времена «арабской весны», когда весь регион захлестнула борьба между двумя традиционными общественно-политическими силами на Ближнем Востоке: сторонниками усиления роли ислама в политической жизни государств и сторонниками светской формы власти. Именно об этом и была вся история с «арабской весной», то, чего не заметили на Западе.

Региональное противостояние этих двух концепций нашло своё отражение в столкновениях различных игроков, каждый из которых воплощал ту или иную силу. Турция, под руководством президента Реджепа Тайипа Эрдогана, вышедшего из лона турецких исламистов, связанных с «Братьями-мусульманами», не могла поддерживать никого другого, кроме своих братьев по разуму. В Египте такими были «Братья-мусульмане» во главе с Мухаммедом Мурси, ставшим президентом в 2012 году. В Сирии поддержку Турции получили многочисленные суннитские исламистские группировки, сражавшиеся против Башара Асада, включая и сирийское отделение «Братьев-мусульман». В Тунисе эта была партия «Ан-Нахда» — ещё один политический проект «Братьев-мусульман». В Ливии это была коалиция разных исламистских группировок, объединённых идеей возвращения политического ислама в, уже избавленную от Каддафи, страну.

Эта поддержка продолжается до сегодняшнего дня. Турция активно финансирует и вооружает несколько крупных группировок, которые сегодня входят в проправительственную коалицию на стороне Триполи против сил ЛНА генерала Хафтара. К тому же, серьёзный конфликт с Египтом, разразившийся после 2013 года, ещё больше убедил турков в необходимости не допустить расширения влияния Каира в Ливии.

Региональные амбиции являются главным стержнем ливийской политики Турции. Эрдоган, с его нео-османской реваншистской повесткой, мечтает восстановить былую мощь Турции, сопоставимую с влиянием Османской империи, на территориях, ранее принадлежавших османам: от Ливии и Сомали до Сирии и Катара. Ливия – один из главных трофеев, богатая земля, зона интересов Турции, подло забранная у Османской империи итальянцами в 1911-1912 годах. Иронично, но в деле поддержки ПНЕ и Файеза Ас-Сарраджа (которого Эрдоган, впрочем, не уважает) Турция на одной стороне с Италией.

Египет: военные держатся вместе

Египет является одним из главных «адвокатов» генерал-фельдмаршала Халифы Хафтара в Ливии, предоставляя ему военно-техническую, финансовую, дипломатическую, политическую и логистическую поддержку. Мотивация, по которой официальный Каир так яростно «топит» за Хафтара, складывается благодаря пересечению нескольких важных интересов египетских элит:

1. Безопасность. Необходимость стабилизировать свою западную границу;
2. Энергетика. Желание усилить свой вес на нефтегазовом рынке Ливии;
3. Политика и идеология. Необходимость поддержать военных в противовес растущему влиянию исламистов, связанных с «Братьями-мусульманами».

Протяженная ливийско-египетская граница всегда была проблемой для центральных властей. Контрабанда и племенной разбой столетиями мешал жить Египту. После развала Ливии в 2011 году, проблема нестабильности границ и разгула бандитизма, а также процветания контрабанды, стали одними из главных головных болей египетских генералов после 2013 года. Для урегулирования проблемы необходим был союзник, способный действовать с Каиром сообща и удерживать границы. Логичный выбор пал на ближайшего соседа Египта – непризнанное восточное правительство Ливии в городе Тобрук, военным крылом которого являются ЛНА и генерал Хафтар.

Энергетические интересы египетских компаний, многие из которых контролируются генералитетом, также стали важным фактором, стимулирующим Каир к поддержке Хафтара, дабы затем усилить свои позиции на рынке добычи нефти и газа, особенно с учётом региональных энергетических планов Египта сформировать в Восточном Средиземноморье настоящий газовый хаб, особенно после открытий новых месторождений природного газа в 2015 году.

Наконец, поддержка ЛНА в Ливии – это продолжение политики Египта по нейтрализации своих региональных противников из числа сторонников исламистов. «Братья-мусульмане» и связанные с ними группировки и организации являются для нынешнего египетского руководства основными антагонистами. С трудом подавив их сопротивление в самом Египте в 2013 году, Каир не желает их усиления на своих западных границах в Ливии, тем более имея проблему на востоке на Синайском полуострове.

Саудовская Аравия и ОАЭ: нефть, религия и самоутверждение

Пожалуй, одними из самых интересных по позиции в Ливии, стали две главные арабские монархии Персидского Залива.

В конце марта этого года генерал-фельдмаршал Халифа Хафтар совершил свой первый визит в Саудовскую Аравию, где удостоился встречи с самим королём Сальманом и его сыном, наследным принцем Мухаммедом бин Сальманом. Что обсуждали на встрече, общественности неизвестно. Однако сомнений быть не могло: Хафтар искал поддержки у саудовских правителей, и те ему не отказали.

Для многих внешних обозревателей позиция Эр-Рияда по Ливии не всегда была понятной. С одной стороны, они выступили против Муаммара Каддафи, хотя раньше сохраняли с ним более-менее сносные отношения. С другой стороны, они не поддержали новое правительство Ливии, и теперь встали на сторону бывших каддафистов и генерала Хафтара. В чём логика?

Главной мотивацией для саудовцев выступить именно на стороне ЛНА и восточного правительства стали выборы 2014 года, в результате которых большую часть мест в пост-каддафистском парламенте Ливии получили исламисты, связанные с «Братьями-мусульманами». Это региональное религиозно-политическое движение считается в Саудовской Аравии террористической организацией. Оно финансируется Катаром и Турцией – двумя региональными конкурентами Эр-Рияда. Исламисты в Ливии входят в коалицию сил, поддерживающих ПНЕ премьер-министра Файеза Ас-Сарраджа в Триполи.

Дополнительным стимулом для саудов стал захват Хафтаром контроля над основными нефтегазовыми месторождениями в Ливии. А кто контролирует ливийскую нефть, того и будет поддерживать Саудия.

Ну и наконец, не обошлось здесь и без религиозного фактора. Дело в том, что саудовское религиозно-политическое проникновение в Ливию всегда осуществлялось через поддержку религиозного культа «мадхализма». Это специфическое течение в салафистском исламском движении, возникшее в противовес учению «Братьев-мусульман» в Египте в 1970-е годы XX века. Его активно финансировали Саудовская Аравия и Египет как средство для борьбы с остальными исламистами. Мадхалиты и сегодня являются главной религиозной ударной силой Эр-Рияда, члены которых входят в состав подразделений «Ливийской Национальной Армии» Халифы Хафтара.

Похожую позицию занимают Объединённые Арабские Эмираты. Разница лишь в том, что Эмираты, в отличие от Саудовской Аравии, видят в Ливии ещё одни фронт своей региональной войны против «Братьев-мусульман» и их спонсоров в надежде на становление себя как региональных лидеров.

Для Эмиратов, серьёзно приумноживших свой политический капитал после 2011 года, существует один враг – региональные исламистские силы, сеть «Братьев-мусульман», пронизывающая весь мир. Даже Иран не считается в Эмиратах таким уж страшным врагом, нежели исламисты. В этом и разница в восприятии внешней политики между Абу-Даби и Эр-Риядом. Последние бредят «иранской угрозой», эмиратцы – нет. Для них исламисты – это главный архи-враг, тоже самое, что для президента Турции Реджепа Тайипа Эрдогана гюленисты и их общественно-религиозное движение «Хизмет».

Эмираты с самого начала были более активны, чем их саудовские соседи. Они присоединились к бомбёжкам НАТО по Ливии в 2011 году. После выборов 2014 года, Абу-Даби вбросил кучу денег на борьбу с исламистами, за которыми стояли Катар и Турция. Генерал Хафтар стал очевидным кандидатом, способным стереть с лица земли исламистов, и не допустить их к власти в Ливии.

Алжир и Тунис: разочарованные соседи

Соседи Ливии стали одними из первых, предрекшие скорый развал страны и дестабилизацию всего региона Северной Африки. Они первыми на себе почувствовали все последствия гражданской войны и появления вакуума власти вследствие гибели Муаммара Каддафи. Многочисленные банды, рассеянные по округе, начали создавать серьёзные проблемы для соседей, повышая криминогенную ситуацию вдоль основных торговых маршрутов. А более организованные и мобильные группировки исламских экстремистов, связанных с «Аль-Каидой» и «Исламским государством», воевавшие против Каддафи, теперь начали угрожать стабильности соседних стран.

Всплеск террористической активности в пустынных предсахарских регионах Алжира, распространение экстремистской идеологии в Атласских предгорьях Марокко и страшные теракты в городах Ас-Сус и Тунис в 2015 году – всё это последствия гражданской войны в Ливии. К тому же, ситуацию осложняли десятки тысяч беженцев, хлынувших через границы в Тунис и Алжир, пытаясь найти убежище, или способы выбраться в более безопасную Европу.

Миграция и безопасность стали основными направлениями, диктующими нынешние интересы североафриканских государств по отношению к ситуации в Ливии.

Тунис был одним из основных торговых партнёров Ливии. Его экономика, энергетика и торговля тесно переплетались с ливийской. Около 200 тысяч тунисцев работали в Ливии до войны. А основные энергетические потребности Туниса покрывались за  счёт импорта ливийской нефти. К тому же, обе страны тесно сотрудничали по вопросам противодействия исламскому экстремизму.

Сегодня разваленная Ливия не принесла Тунису ничего, кроме наплыва беженцев, многократного увеличения контрабандных потоков на границе и ухудшения ситуации с безопасностью. Исламские экстремисты из группировки «Ансар Аш-Шариа» в Тунисе с лёгкостью наладили оперативно-логистические связи со своими собратьями в Ливии, когда центральная власть пала.

В связи с этим, Тунис пытается поддержать ту сторону конфликта, которая сумеет стабилизировать ситуацию, удержать её и снова вернуть назад старые-добрые времена до 2011 года. Пока что, таким кандидатом является генерал Халифа Хафтар. Однако открыто поддержать его политическое руководство Туниса не решается. После революции 2011 года в стране к власти пришли разные политические силы, за спиной которых стоят разные региональные игроки. Поэтому позиция Туниса до сих пор публично не определена. Политического консенсуса относительно того, кого следует поддерживать в войне, нет. Впрочем, на общественном уровне симпатии уходят Халифе Хафтару и его отрядам ЛНА.

Алжир с самого начала войны ещё в 2011 году поддерживал Муаммара Каддафи, поставляя ему оружие через Триполи. Однако под давлением Франции, стремившейся покончить с Каддафи и закопать поглубже сомнительные истории с финансированием предвыборных кампаний Николя Саркози, Алжиру пришлось свернуть свою поддержку. После гибели ливийского лидера, руководство Алжира приняло многих бывших каддафистов и членов семей самого покойного полковника, предоставив им политическое убежище.

После 2012 года дезинтеграция Ливии стала настоящим кошмаром для алжирских спецслужб и военных. Южный ливийский регион Феззан стал прибежищем для тысяч боевиков террористических группировок, включая «Аль-Каиду в Исламском Магрибе», которая много лет ведёт партизанскую борьбу против центральных властей Алжира. Территория Ливии стала плацдармом для различных террористических элементов, с которого они свободно совершали набеги на алжирские земли, организовывали теракты и саботаж на газовых месторождениях, похищали людей и нападали на армейские блокпосты и конвои.

Будучи разочарованными в действиях западных союзников, Алжир решил, что лучшим вариантом завершить войну в Ливии и вернуть мир, существовавший до 2011 года, станет возвращение подобия Каддафи. С этой целью Алжир ныне поддерживает отряды ЛНА и генерала Халифу Хафтара, тесно сотрудничая с Францией, Россией и Египтом.

Автор — аналитик Украинского института будущего

Подписывайтесь на канал «Хвилі» в Telegram, на канал «Хвилі» в Youtube, страницу «Хвилі» в Facebook