Турция: возможность революции

В частности, в первых числах февраля на улицы турецких городов вышли тысячи рабочих и студентов (в Анкаре, по некоторым данным — порядка десяти тысяч человек), которые устроили стычки с полицией. Последняя была вынуждена применить водометы и слезоточивый газ. В акции протеста в Анкаре приняли участие 60 депутатов из оппозиционной Народно-республиканской партии. Глава МВД Турции Бешир Аталай назвал акцию протеста незаконной.

Мировые информагентства, а позже и эксперты, сообщая и комментируя события в Турции, сразу связали их с похожими массовыми акциями, охватившими арабский мир. При этом производные этих событий были также схожими. В частности, если беспорядки в Тунисе, Египте и Ливии вызвали высокий уровень безработицы, коррупция, семейственность правящей элиты и малая зависимость политической жизни страны от общественного мнения, то турки были возмущены реформой трудового законодательства, которая предусматривает сокращение минимального размера заработной платы для молодежи, а также возможность найма на работу сотрудников, не имеющих полиса социального страхования.

Интересно, что турецкие власти, пытаясь «задобрить» высказывающее недовольство население, пошли по пути иных держав региона, которых пока не зацепили массовые беспорядки. Так, король Саудовской Аравии Абдалла ибн Абдель Азиз ас-Сауд «откупился» от революции за 36 млрд. долларов, которые выделил на повышение уровня жизни в стране, — в частности, повысив на 15% заработную плату в бюджетной сфере, выделив средства студентам и безработным, а также пообещав смягчить существующую в стране систему наказания за долги.

В Кувейте эмир ас-Сабах пожаловал своим подданным так называемый Amiri grant, состоящий из единовременной выплаты 1000 кувейтских динаров ($3500) и права получать бесплатную еду на протяжении 14 месяцев: с начала февраля 2011 г. и до конца марта 2012 г. И то, и другое распространяется на всех без исключения граждан Кувейта, от глубоких стариков до грудных младенцев, рожденных до 23:59 01.02.2011 включительно.

В свою очередь, власти Турции в конце февраля заявили о намерении протянуть руку помощи местным производителям сельскохозяйственных культур. В частности, государственная поддержка турецких фермеров будет состоять в предоставлении субсидий на топливо и удобрения. Западные эксперты сразу расценили этот шаг турецких властей как судорожную попытку задобрить потенциальных «бунтовщиков» и избежать нынешнего «арабского сценария».

Сразу заметим, что логики в этих экспертных оценках не много, — здесь комментаторы явно спекулируют на теме, пытаясь подвязать турецкий прогноз к арабским революциям. Если говорить о потенциальной «движущей силе революции» в Турции, то это, в первую очередь, пролетариат, студенты (что, собственно, и продемонстрировали февральские акции протеста в Анкаре и Стамбуле), а также часть чиновников — управленцы госаппарата нижнего и среднего звена (которые, как и военные, выступают против исламизации страны). В этих условиях властям, если они действительно боятся массовых выступлений, было бы разумнее финансово поддержать именно эти слои населения, но никак не заигрывать с фермерами. Нынешняя господдержка аграрного сектора в Турции скорее выглядит, как стремление сократить разрыв между стремительно развивающейся промышленностью и сельским хозяйством в стране, что важно для реализации вырисовывающихся сегодня региональных амбиций Турции.

Поддержка власти

Один из главных вопросов, возникающих при анализе возможности свержения нынешней власти в Турции, состоит в том, насколько турецкое общество поддерживает официальный курс Анкары. Вопрос непраздный, исходя из ряда событий в бурной политической жизни в стране на протяжении прошлого и начала нынешнего года. Основные из них, которые получили особый резонанс в турецком обществе – референдум по внесению изменений в конституцию страны (прошедший осенью 2010 года), изменение формата противостояния курдским боевикам в давних поисках решения «курдского вопроса», усиление противостояние властей с «хранителями курса Ататюрка» — армией и судами, фактическое введение цензуры и ухудшение ситуации со свободой слова и правами человека.

Конституционный референдум ярко засвидетельствовал, что правящая в Турции Партия справедливости и развития (ПСР), инициативы и проводимый курс ее представителей в лице премьер-министра Эрдогана и президента Гюля, пользуются серьезной поддержкой турок. По результатам референдума о внесении изменений в конституцию пакет из 26 поправок был одобрен с существенным перевесом голосов, — его поддержали 58% избирателей. Этот показатель подтвердил, что Реджеп Эрдоган был прав, заявляя, что его пакет реформ пользуется поддержкой у населения страны. Т.е. большинство турок высказались в пользу реформы судебной системы и расширения прав граждан и профсоюзных объединений, ограничения роли армии, которая до сих пор выступала в роли регулятора политических процессов, и, как следствие, заявленном ПСР приближении Турции в правовой области к европейским стандартам.

Конституционной реформой турецкие власти не только легализовали нужные им изменения в законодательстве, но и фактически провели «репетицию» выборов, которые 3 марта парламент Турции назначил на 12 июня 2011 года. При этом в выборах 22 июля 2007 года, когда ПСР пришла к власти впервые, эта партия во главе с Реджепом Тайипом Эрдоганом победила, набрав 46,5% голосов. Сейчас, по наблюдающимся раскладам, можно смело говорить не только о том, что ПСР сохранила свои лидирующие позиции, но и о том, что у нее практически нет достойных политических оппонентов.

В частности, на выборы из более чем 60 турецких политических партий готовы идти и уже фактически начали предвыборные кампании около 20. В то же время, согласно данным последних соцопросов, при поддержке ПСР более половины избирателей, ее основные оппоненты наберут до 10% голосов электората. Это говорит о том, что в Турции на сегодня нет политической силы, способной выступить организатором изменения политической картины даже при приходе ПСР к власти в третий раз.

Что касается возможных стихийных выступлений по «арабскому сценарию», то здесь картина по Турции следующая. Тот же конституционный референдум показал, что политику ПСР менее всего поддерживают (порядка трети граждан) жители прибрежных районов – полосы побережья Черного и Средиземного морей. При том, что абсолютное большинство жителей и промышленных, и аграрных регионов страны (т.е. там, где могут возникнуть организованные силы) являются сторонниками политики правительства.

Это означает, что на данный момент в Турции в отдельных регионах (городах) могут возникать стихийные беспорядки, как это было и ранее, но они будут носить локальный характер и не вовлекут в себя широкие массы населения. Причиной беспорядков могут быть отдельные проблемы, актуальные у представителей некоторых прослоек населения (и неактуальные у других), и которые правительство способно решить в рабочем порядке — что оно, собственно, и старается делать.

Идеологический раскол

Основные внутренние противоречия в турецком обществе относятся к решению проблемы, куда должна двигаться Турция – к исламскому миру, либо же к Европе и западной культуре вообще. Ранее это противостояние вкладывалось в понятную схему: часть населения отстаивает исламизацию страны, возврат к шариату и путь на Восток. Другая часть ратует за светский статус державы, демократизацию общества по западных стандартам и сближение с Европой с интеграцией в ЕС.

Идеологи ПСР выработали схему, которая легла в основу проводимой Эрдоганом-Гюлем политики, и которая полностью нивелирует принципы давних противоречий. Согласно этой политики, борьба с военными как основной силой на страже светского статуса Турции проводится в рамках ограничения влияния армии, что соответствует западных стандартам. То же относится и к судебной реформе. То есть, по сути ПСР перевернула все с ног на голову, выдавая уничтожение предохранителей от исламизации (с последующей постепенной исламизацией) за внедрение западных стандартов и евроинтеграционный процесс. И, что самое главное, и со стороны (что подтверждает поддержка ЕС внутриполитического курса Анкары), и в самом турецком обществе (что подтвердил конституционный референдум) проводимые реформы именно так в основном и воспринимаются.

Интересны некоторые политические ходы, которые мы наблюдаем в нынешнем предвыборном раскладе в Турции. Так, при видимой исламизации турецкого общества, здесь наблюдается уникальный парадокс – выход на политическую арену женщин, демонстрирующих свою религиозность (что вообще-то является не слишком привычным в мире ислама). Так, в преддверии выборов в Турции была учреждена первая турецкая политическая женская партия Партия женщин, выступающая за гендерное равенство в политике (что интересно, это событие было приурочено к 8 марту — международному женскому дню). Организаторы партии отрицают свою феминистскую направленность, утверждая, что выступают лишь для донесения до руководства страны проблем и настроений населения женского пола. Стоит добавить, что на данный момент в турецком парламенте, насчитывающем 550 мест, заседают всего 48 женщин, при том, что в Турции насчитывается 36,6 миллиона женщин. Возвращение хиджаба как атрибута мусульманства и тут же наблюдаемая политическая активизация женщин выглядят парадоксально, но это факт.

Таким образом, власти Турции создают в стране уникальную ситуацию, когда формально могут быть удовлетворены сторонники самых разных идеологий – и сторонники светского статуса державы, и сторонники исламизации. В итоге, проводимые Эрдоганом-Гюлем преобразования воспринимаются абсолютным большинством турецких граждан как нужные и правильные, удовлетворяя сторонников противостоящих идеологий. Это не означает, что какая-то часть населения не остается недовольной, но в любом случае существенно снижает возможность радикальной идеологической поляризации общества на фоне отношения к властям.

В турецкой политической элите при обсуждении идеологии державы и выбора дальнейшего пути Турции сильны четыре основных направления — неоосманизм, неопантюркизм, неокемализм и турецкое евразийство.

Неоосманизм на сегодня является стержнем турецкой политики. Государство с помощью СМИ, киноиндустрии, формирования молодежной моды и т.д. воспитывает в молодых турках идеализированные представления об Османской империи и понимание необходимости ведущей роли Турции в регионе. На Западе считают, что Турция для осуществления политики неоосманизма будет использовать свой вариант «soft power», имеющий два основных элемента – экономическую мощь и опыт демократии. При этом продвижение неоосманизма будет происходить по трем коридорам: Турция-Сирия-Ливан-Египет, в дальнейшем охватив Израиль и палестинские территории; Ирак и страны Персидского залива; Иран и Пакистан.

При этом в ПСР никого не смущает тот факт, что неоосманизм – это чисто американский проект, возникший в годы «холодной войны» для продвижения лояльной тогда Западу Турции как лидера мусульманских стран. Ведь есть и свидетельства о том, что ПСР, как партия умеренных исламистов, является также американской разработкой, авторства известного в США неоконсерватора Поля Вулфовица.

В то же время, неопантюркизм, неокемализм и турецкое евразийство рассматривают различные варианты дальнейшего движения Турции и создания различных глобальных союзов с ее участием. Но, что самое главное, они не отрицают основных постулатов неоосманизма, что и делает неоосманизм универсальной идеологией для действующей власти, и позволяет искать консенсус среди нынешней турецкой политической элиты.

Этнический раскол

Еще один интересный нынешний предвыборный момент – попытки со стороны политических партий широко привлечь граждан Турции армянского и греческого происхождения. Например, граждане армянского происхождения есть в числе кандидатов в депутаты даже от радикально-националистической партии «Националистическое движение».

При этом в турецкой политической среде сильно убеждение, что политики нетурецкого происхождения (включая представителей основных этносов враждебных Турции стран), но являющиеся гражданами Турции, не ориентируются на свою национальную принадлежность. В том плане, что такой гражданин будет ориентироваться прежде всего на идеологию и политическую линию своей партии, что снимает всяческие этнические проблемы.

Подобная политика позволяет национальным меньшинствам в Турции принимать активное участие в политической жизни страны. На этом фоне может оставаться (и фрагментарно остается) место для проявлений национальной нетерпимости на бытовой почве, но устраняются любые поводы для недовольства политикой властей со стороны национальных меньшинств.

Отдельное направление в этой теме — курдский вопрос. Здесь мы также наблюдаем, по крайней мере, на данный момент, проявление весьма мудрой (точнее даже хитрой) политики турецких властей.

Как известно, на протяжении последнего года Анкара несколько раз пыталась изменить формат решения курдского вопроса, однако после неоднократных попыток сесть за стол переговоров с курдским руководством и в раз решить все проблемы, такие попытки потерпели крах. В итоге все эти потуги свелись к усилению и формированию в Вооруженных силах Турции новых частей и подразделений, специализирующихся на контртеррористических операциях, — т.е. к дальнейшему решению вопроса силовым методом. То есть на сегодня мы видим тупиковую ситуацию – Анкара после всех попыток конструктивизма в решении курдского вопроса вернулась к силовому варианту, который перед этим сама же признала полностью бесперспективным.

В то же время, Эрдоган использовал эту ситуацию себе на пользу, заявив, что ответственность за срыв переговоров с курдами лежит полностью на военных, в силу их неспособности предложить иные варианты решения проблемы. Этим он, с одной стороны, снял с себя ответственность перед курдами за силовые акции, а с другой стороны, получил еще один козырь в борьбе с генералитетом. Блеск подобного тактического хода трудно отрицать. Но, в то же время, пока невозможно сказать, по какому пути пойдет ПСР в решении курдского вопроса после устранения со своего пути армии и судов. Скорее всего, этого пока не знает и сам Эрдоган.

В целом же можно сделать вывод, что на данный момент в Турции нет предпосылок для создания революционной ситуации. Стоит также понимать, что Турция сегодня – страна надежд, демонстрирующая экономический рост, и создающая мощные предпосылки для своего последующего процветания. Это также «энергетический хаб» и ключевой транспортный узел между регионами, причем эти свои статусы Турция также намерена использовать с максимальной выгодой для себя.

И, наконец, при всех внутриполитических противоречиях, Турция достаточно демократична на фоне абсолютного большинства арабских держав, — в отличие от них, здесь граждане принимают активное участие в политических процессах и имеют способы влиять на власть. А ведь именно отсутствие этих возможностей стало одной из основных причин нынешних «арабских революций».

Самым реальным вариантом свержения действующей власти еще несколько лет назад мог бы стать очередной военный переворот. Но и здесь Эрдоган и Гюль сработали на упреждение, в ходе раскрутки дела «Эргенекона» практически нейтрализовав на сегодня армию. И устранив, таким образом, практически все самые серьезные угрозы своему правлению.

Автор является экспертом Центра военно-политических исследований