Главный герой фильма «Ирония судьбы» Женя Лукашин — есть концентрированное выражение всего того, что потом произошло с СССР и сегодня происходит с нами.
Вся жизнь постсовка строится на вечном порыве и вечном преодолении последствий этого порыва.
Собрались люди в узком кругу отметить день сантехника (айтишника, уборщицы и т.д.). Нажрались водки. Дальше… Красивая история — это с Надей. Обычная история — подрались, убили, сп*здили, облевались, изнасиловали, замерзли. Обычный человек и необычный человек постсовка живет в рамке «сегодня беру, а завтра хоть потоп»,
Постсовок живет здесь и сейчас. Берет здесь и сейчас. К этому подстегивает весь исторический опыт. Тот, кто пытался думать о будущем часто становился кормовой базой для тех, кто никогда о нем не задумывался. Поэтому постсовок пытается получить хоть что-то, но сейчас. 200 гривен на выборах? Здесь и сейчас. Откат за тендер? Здесь и сейчас. Никаких планов. Никаких перспектив. «Здесь и сейчас» определяет жалкое состояние этих территорий. Собственно говоря, эти территории можно смело переназвать «Здесь и сейчас». Различие между ними только в масштабе.
«Здесь и сейчас» постсоветского человека начиналось тогда в 70-е XX века. Когда появился уже серьезный советский достаток. Досуг. Комфорт. Жилплощадь. Но не у всех. Но все хотели.
Жени Лукашины были добры на старте. Они излучали интеллигентность, поиск, ум. Поиск закалялся в очередях за дефицитом. А дефицит только нарастал. Дефицит формировал ценностную базу. Это потом ее апофеозом стал кич Пшонки и хоромы Януковича. Да-да, это неуемное стремление сожрать весь мир начало формироваться в тот момент, когда выкурить “Мальборо” было за счастье, не говоря уже о джинсах или личном авто.
То, что Жени Лукашины потом делали в 90-е и нулевые, они отрабатывали тогда в определенной советской повседневности. Прийти в чужую жизнь. Зайти как к себе домой. Взять что увидел, что понравилось, что приглянулось. Не задумываясь о последствиях.
Похищение души и тела Нади из ленинградской квартиры — всего лишь алегорический образ приватизации 90-х. То были первые робкие шаги, когда Женя Лукашин еще задавался вопросом «тварь я дрожащая или право имею», выталкивая Ипполита из приглянушейся квартиры. Как показал опыт следующих 40 лет ответ был дан утвердительный.
Хаос 90-х стал триумфом воли Жени Лукашина. Он действовал здесь и сейчас. Он не думал о последствиях. Он шел вперед оставляя позади тысячи трупов, миллионы разрушенных судеб, а Надю он просто покупал и трахал, не заморачиваясь «дегустацией гадкой заливной рыбы» и бренчанием песенок Окуджавы на гитаре.
Прошло 40 лет. Люди перед Новым годом в сотый раз смотрят сказку о Жене и Наде. Не замечая, что оказались в плену стереотипов своих героев. Постсоветский человек превратился в белку, которая бежит в колесе Жени Лукашина. Он разрывается между стремлением остановиться и желанием схватить что-то здесь и сейчас. Занавес.
