Союз для хорошей погоды

Если обрушится евро, обрушится не только валюта. Обрушится Европа, обрушится идея европейского единства», — с такими словами канцлер ФРГ Ангела Меркель обратилась в прошлый четверг к собравшимся в западногерманском Аахене по случаю вручения польскому премьеру Дональду Туску премии Карла Великого — императора франков, занимающего в современной европейской мифологии почетное место первого создателя просвещенной единой Европы.

Древний Аахен — основанный еще римлянами город, который франки, огнем и мечом объединившие известные им племена в великую империю, сделали своей столицей, — как нельзя лучше подходил для проникновенной речи немецкого канцлера. Столпы европейского единства, которое еще вчера казалось незыблемым, рушатся на глазах.

Впрочем, дело не только в будущем европейского интеграционного проекта, под вопросом сама западная модель государства всеобщего благосостояния. Наиболее уязвимой оказалась европейская постмодернистская, фактически социалистическая модель, но это не означает, что у остальных нет проблем. Из-за накопившихся госдолгов США и Япония тоже фактически на грани экономического коллапса. По сути, речь идет о том, что развитым странам придется свернуть на путь жесткой экономии и более интенсивного труда. Эпоха, когда можно было процветать в долг и за счет выноса производства в бедные страны, завершилась.

Общая проблема

«Долгосрочные проблемы с платежеспособностью затронули не только страны еврозоны или ЕС в целом. Они характерны для большинства крупнейших развитых стран, включая Британию и США. Это беспрецедентно для мирного времени, но общий долг развитых стран, не считая внебюджетных обязательств, уже в следующем году превысит 100 процентов ВВП», — говорит Роберт Уорд, директор по прогнозированию лондонского Economist Intelligence Unit.

В ряде европейских стран, например в Греции и Италии, уровень госдолга уже превысил 100% и продолжит расти. По ряду прогнозов госдолг Греции будет больше 150% уже через полтора года. Госдолг Британии и США стремительно растет и достигнет отметки 100% ВВП в течение нынешнего десятилетия. Япония же бьет все рекорды — ее госдолг составляет 225% ВВП.

«Резкий рост госдолга в последние годы вызван решением правительств взять на себя долги частного сектора, а также стимулировать экономику в условиях кризиса 2007–2009 годов. Главной их целью было предотвратить повторение сценария Великой депрессии. Добиться этого удалось: рецессия оказалась сравнительно короткой и достаточно безболезненной. Она не сопровождалась такими социальными потрясениями, которые были характерны для Великой депрессии. Развитые экономики в сжатые сроки удалось вывести на путь пусть медленного, но роста», — рассказывает Ванесса Росси, старший экономист лондонского института Chatham House.

Но теперь, чтобы лишь стабилизировать уровень госдолга, развитым странам придется пойти на серьезные бюджетные ограничения — и то без гарантии успеха. Вернуться к первичному профициту бюджета (до выплаты долгов и процентов), чтобы вернуть госдолг к докризисному уровню, большинству стран не удастся. «Для того чтобы государства PIGS — Португалия, Ирландия, Греция и Испания (в группу PIIGS входит еще Италия) — снизили свой госдолг к 2020 году до 60 процентов, как того требуют Маастрихтские критерии, первичный профицит их бюджета должен составить 7, 12, 9 и 11 процентов соответственно. Очевидно, что это можно сделать, лишь сильно затянув пояса», — полагает Роберт Уорд из EIU.

Немногим лучше ситуация в США, которым для снижения госдолга требуется первичный профицит в 9%. Еще хуже перспективы Японии и Британии — им потребуется достигнуть первичного профицита в 13% ВВП. Это делает задачу сокращения долгов фактически нерешаемой.

Конец эпохи

В разных странах проблемы государственных финансов имеют свою специфику, но, по мнению старшего экономического советника банка UBS Джорджа Магнуса, масштаб накопленных в развитых странах долгов создает большие риски для всей мировой экономики, и вот почему.

Во-первых, расходы на обслуживание госдолга уже в ближайшее время начнут расти, что вынудит правительства экономить, например сокращать социальные расходы (это уже активно происходит в Европе, где на сокращение расходов вынуждены пойти Греция, Испания, Португалия, Ирландия, а в ближайшее время к ним присоединится и Британия, правительство которой только что сменилось). В отличие от предыдущих долговых кризисов почти ни у одной из развитых стран нет возможности снизить процентные ставки, чтобы уменьшить стоимость обслуживания долга, поскольку процентные ставки сегодня и так практически нулевые. Напротив, возникает риск повышения рыночных ставок— из-за проблем с платежеспособностью корпораций и домохозяйств, из-за непрозрачности состояния должников.

Во-вторых, правительства развитых стран во время кризиса столкнулись с троекратным ростом структурного дефицита. И частично этот дефицит может оказаться долгосрочным: например, доходы, которые бюджеты получали с финансовых рынков или с рынка недвижимости, могут уже никогда не восстановиться.

В-третьих, неустойчивый экономический рост не позволяет существенно повысить налоги. Это может стать особенно очевидно ко второй половине нынешнего года, когда эффект от стимулирующих мер в США, Европе и Японии будет исчерпан, а частный сектор так и не сможет это замедление компенсировать. Даже без повышения налогов рост во многих развитых странах в 2011 году может замедлиться, приведя к фактической стагнации.

В-четвертых, финансовый кризис и рецессия лишь подчеркнули складывающиеся структурные перемены в доходах и расходах развитых стран, прежде всего из-за стареющего населения. Без реформы пенсионной системы, системы соцобеспечения, здравоохранения расходы могут нарастать очень быстро.

В совокупности эти причины однозначно указывают, что нынешняя экономическая модель развитых стран изжила себя. «Элементы государства всеобщего благосостояния были внедрены в Европе после Второй мировой войны. Они были призваны воспрепятствовать повторению Великой депрессии и послевоенной разрухи. Но надо помнить, что в те годы были совсем другие тенденции в демографии и экономике. Население быстро росло, что обеспечивало экономику новыми рабочими руками. Продолжительность жизни была такова, что пенсионные выплаты не были чрезмерными. Были значительно меньше распространены хронические заболевания, что означало невысокие расходы на здравоохранение. Быстро росла производительность труда за счет технологических изменений, что обеспечивало быстрые темпы роста при доступности кредитных ресурсов по плану Маршалла. По прошествии пятидесяти-шестидесяти лет все эти переменные — от демографии до продолжительности трудовой недели — резко изменились. Разработанные для прежних условий системы соцобеспечения теперь чрезмерно дороги. Государства оказались просто не в состоянии их поддерживать на прежнем уровне. Какое-то время размер госрасходов можно было поддерживать за счет заимствований, но этот период, видимо, завершился. Уровень накопленного в мире госдолга не позволяет продолжать делать вид, что мир не изменился», — говорит Говард Арчер, главный экономист по Европе исследовательского центра IHS Global Insight.

Поэтому европейские государства, где социальные расходы наиболее раздуты, одно за другим вынуждены идти на сокращение зарплат в госсекторе и государственных пенсий. В таких странах, как Ирландия или Латвия, это произошло без особых потрясений. Но обе страны пережили периоды реальной бедности на памяти нынешних поколений — в 1980−х и 1990−х соответственно. Когда в обеих странах начался последовавший за бедностью бум, их жители знали, что он может оказаться временным и неустойчивым.

Однако беспорядки в Греции продемонстрировали, что далеко не все европейцы готовы стоически выдержать сокращение госрасходов. Многие привыкли воспринимать ранний выход на пенсию, бесплатную медицину и щедрые социальные пособия как свои фундаментальные права. Граждане многих европейских стран давно перестали задаваться вопросом, каким образом все эти блага финансируются. По мнению многих, именно это может сделать структурные реформы в Европе очень сложным делом. Как показали прошедшие в начале мая выборы в Британии, политики стараются не сообщать избирателям о том, на какие жертвы придется пойти будущим правительствам.

«Но если правительства государств Европы не решатся затянуть пояса сейчас, им придется столкнуться с куда более серьезными проблемами в будущем. Альтернатива сокращению госрасходов и приведению в порядок государственных финансов — дефолты по суверенному долгу по латиноамериканским сценариям и коллапс банковской системы. Это куда более негативный сценарий для Европы», — полагает Ванесса Росси.

Поэтому пакет мер в 720 млрд евро, о котором договорились ЕС и МВФ, может стать последней доступной европейцам кредитной линией, воспользоваться которой смогут только остро нуждающиеся. Побочным эффектом этой меры, впрочем, станет резкое нарастание политических трений внутри ЕС. В Греции уже сегодня говорят о потере национального суверенитета. В Германии же недовольны тем, что вынуждены платить по счетам за спасение средиземноморских соседей. Сможет ли ЕС, предложивший государствам-членам фискальную координацию (что означает еще одно посягательство Брюсселя на национальный суверенитет), сохранить единство в условиях нынешнего долгового кризиса и разных реакций на него? Пока этот вопрос остается открытым.

Гарантии напоказ

Главная проблема в том, что единовременной помощью той же Греции ограничиться не удастся.Во-первых, платежи по долгам Греции в 2010 году составляют лишь пятую часть от суммарных платежей, которые предстоит совершить в период до 2012 года. То есть поддерживать греков деньгами придется и дальше — причем гораздо более активно.

Во-вторых, на очереди другие кризисные страны — Португалия, Испания, Италия, Ирландия. Только в этом году Испания должна будет выплатить кредиторам 76 млрд евро, Италия — 251 млрд евро, Португалия — 17 млрд, Ирландия — 9 млрд. Объем госдолга этих стран составляет от 66% ВВП (Испания) до 116% (Италия). Дефицит их бюджетов тоже не внушает оптимизма.

Гигантская задолженность стран Южной Европы сродни тикающей бомбе, заложенной под стабильность еврозоны. Две недели назад она чуть было не взорвалась: МВФ был вынужден официально опровергать сообщения мировых СМИ о том, что правительство Испании тайно обратилось к фонду с просьбой рассмотреть возможность выделить Испании стабилизационный кредит. Даже если подобные сообщения пока не подтверждаются, они все равно работают против кредитного рейтинга Испании, а значит, способствуют скатыванию страны к суверенному дефолту. Для латания этой гигантской дыры страны еврозоны договорились о создании гигантского 720−миллиардного фонда для финансирования кризисных стран.

Создание фонда небывалого объема было призвано убедить рынки в том, что евровалюта крепка, страны еврозоны солидарны, а их долговые обязательства — включая даже облигации распоследней Греции — совершенно надежны. Заседание министров финансов стран еврозоны, где он разрабатывался, шло все воскресенье — министры торопились успеть представить спасительный план до открытия азиатских фондовых площадок, чтобы не дать спекулянтам шансов продолжить игру против евро. Президенты Италии и Франции Сильвио Берлускони и Николя Саркози не поехали в Москву на парад Победы — чтобы быть со своими штабами. Министр финансов Германии ВольфгангШойбле отдал заседанию последние силы: после утверждения фонда его увезли в больницу — Шойбле участвовал в переговорах в ущерб лечению своей тяжелой болезни, вызванной последствиями покушения двадцатилетней давности.

Но в итоге создание фонда лишь прибавило опасений, что спасательная операция может поспособствовать распространению кризиса.

Дело в том, что на поверку 720−миллиардный фонд оказывается таким же пузырем, как и распространявшиеся месяц назад заявления греческого правительства о стабильности бюджета страны. Его объем только кажется внушительным. На самом деле большая его часть не подкреплена практически ничем. Фонд состоит из трех частей: 60 млрд евро предоставляет Еврокомиссия, еще 220 млрд — это средства МВФ, а оставшиеся 440 млрд выделяются из средств специально созданной общеевропейской компании, бюджет которой должны субсидировать все страны еврозоны, кроме Греции. Причем делать это предполагается не в виде живых денег, а в виде гарантийных обязательств закрыть возможные дыры в бюджетах соседей на указанную сумму.

В итоге складывается парадоксальная ситуация. Например, Испания, чьи долговые выплаты в текущем году составляют 76 млрд евро, поддерживает фонд обещанием выделить потенциальным банкротам 53 млрд евро. Португалия, которая в этом году должна выплатить 17,9 млрд евро, притом что в ее перспективной платежеспособности существуют серьезные сомнения, предоставляет рынку гарантии по долгам своих соседей на 11,4 млрд евро. Подобным образом обстоят дела с Италией и Ирландией. Разумеется, подобная конструкция могла бы сработать, если бы банкротство угрожало лишь одной из стран еврозоны, но в случае угрозы дефолта хотя бы еще одной страны мощный удар неминуемо прокатится по всем средиземноморским странам и взаимные гарантии поддержки Испании, Италии и Португалии перестанут иметь всякий смысл.

Дойная немецкая корова

В случае же цепной реакции дефолтов средиземноморских стран положение не смогут спасти и столпы евроэкономики, на которые уже не в первый раз возлагаются самые большие надежды. Лишь пять из шестнадцати членов еврозоны удерживают свой госдолг в рамках 60% ВВП, как предписывают Маастрихтские соглашения. Средний объем госдолга стран еврозоны — 84% ВВП — совпадает с объемом госдолга как кредитующей Грецию Франции (82,5%), так и двух ближайших кандидатов на получение европомощи — Португалии (84,5%) и Испании (82,9%).

Еще хуже обстоит дело с дефицитом госбюджетов. Маастрихтскую норму в 3% ВВП сегодня не выполняет ни одна страна еврозоны. Немецкий бюджет, который традиционно воспринимается как бездонный кредитный источник Европы, тоже близок к фатальному перенапряжению. Впрочем, дело не только в бюджетах. Суммарно страны PIIGS должны немецким банкам 488,8 млрд евро. Во многом такая задолженность возникла из-за того, что немецкие банки сознательно делали ставку на стремительное и порой безрассудное финансовое проникновение в экономики более слабых партнеров по еврозоне. Но то, что на немцах лежит часть вины за излишне активное кредитование стран PIIGS, не смягчает текущую проблему.

В случае дефолта PIIGS в балансах немецких банков возникнут многомиллиардные дыры, что потребует от правительства Германии немедленной масштабной поддержки банковской отрасли. И совершенно неочевидно, что немецкое правительство справится с этой задачей. Ведь всего два года назад оно едва смогло спасти национальные банки — тогда в экстренном порядке был частично национализирован банк первого эшелона Commerzbank, полностью национализирован банк второго эшелона Hypo Real Estate, а IKB был фактически ликвидирован после оплаты всех его многомиллиардных долгов.

Кроме того, сегодня у Германии попросту нет лишних денег, потому что последние два года вся внутренняя антикризисная политика страны строилась на небывалом росте госдолга. Так, в 2008 году всего за неделю в стране был создан фонд по выкупу «токсичных» активов немецких банков объемом 480 млрд евро, то есть почти два годовых бюджета страны. Другие отрасли также получали в чрезвычайном порядке свои куски субсидиарного пирога. Например, одна только поддержка продаж новых автомобилей в Германии потребовала от правительства создания спецфонда на 5 млрд евро.

В итоге вместо постепенного приведения бюджета к бездефицитному состоянию к 2012 году (такова заявленная перед выборами цель коалиции ХДС и СвДП) бюджет 2010 года был принят с рекордным за всю историю страны объемом новых заимствований — более 80 млрд евро. Госдолг ФРГ составляет сегодня 76,7% ВВП, а бюджетный дефицит — 5,2% ВВП. Оба показателя серьезно нарушают Маастрихтские соглашения.

Пока что Германия способна продолжать привлекать новые кредиты под низкий процент, но обслуживание госдолга уже лежит на стране тяжким бременем. Выплаты по госдолгу составляют вторую по объему расходов статью бюджета после социальной сферы (40,4 и 146,8 млрд евро соответственно). Вместе эти две статьи расходов составляют ровно две трети расходов бюджета ФРГ. Дальнейшее увеличение долговых обязательств не только сложно технически, но и опасно для политической стабильности в стране.

Неделю назад правящая в Германии коалиция консервативной партии ХДС и либеральной СвДП проиграла земельные выборы в самом густонаселенном регионе страны — СеверномРейне-Вестфалии. Там коалиция потеряла по сравнению с предыдущими выборами 20% голосов. Практически все наблюдатели связали это поражение с греческой политикой правительства Меркель. Немцы, страдающие от экономического кризиса, оказались совершенно не готовы мириться с тем, что за их деньги правительство субсидирует страны, погрязшие в неумеренных расходах.

Выбросить за борт

Такая слабость даже сильнейших экономик региона повышает роль Еврокомиссии и других наднациональных организаций. Только благодаря накалу кризиса Еврокомиссии удалось провести еще одно условие участия стран в получении кризисной помощи.

Со следующего года они обязаны предоставлять свои бюджеты в Еврокомиссию для одобрения до того, как их утвердят национальные парламенты. Таким образом Еврокомиссия резко сокращает поле финансовой независимости стран ЕС и вносит гигантский вклад в унификацию финансового пространства Евросоюза. Подобное вторжение в компетенцию национальных правительств было бы совершенно невозможно еще месяц назад, и только сейчас Брюсселю удалось с блеском добиться резкого расширения своих полномочий. Неясно, правда, на какой срок.

Кроме того, непонятно, как долго зона евро просуществует в нынешнем виде. По мнению экономистаФранца Егера, профессора швейцарского Университета Санкт-Галлена, субсидии не помогут преодолеть кризис: «Программы поддержки конъюнктуры работают, как бумага в камине: она вспыхивает на пару секунд, становится светло и жарко, но от нее остается одна грязь». В интервью немецкой газете FAZ профессор Егер предсказал скорый крах евро, если власти еврозоны не примут жесткого решения и не исключат Грецию из еврозоны: «Политика Евросоюза граничит с отрицанием реального положения вещей. Страны, которые находятся сегодня в тяжелом положении, сами завели себя туда — и об этом никто не думает».

Изгнание Греции и других южных стран из зоны евро и создание «северного евро» стало бы на первых порах тяжелым решением, но оздоровило бы общую ситуацию. Иного пути для спасения евро нет, считает швейцарский экономист. «У еврозоны никогда не было предпосылок для успеха. Евро — это валюта для хорошей погоды. Как только возникли сложности, разрыв между уровнем развития экономик внутри еврозоны начал нарастать», — полагает профессор Егер.

Очевидно, что проблему греческого долга не решить никакой помощью и никакой бюджетной дисциплиной. Единственное реальное и устойчивое в долгосрочной перспективе решение — повышение качества греческой экономики, развитие промышленности. Но кто в ЕС будет этим заниматься? Евросоюзу требуется какая-то специальная программа промышленного развития отстающих стран, но кто будет оплачивать это развитие? У немцев достаточно своих проблем.

Брали и будем брать

В Германии распутывание кредитного клубка с помощью новых долговых обязательств вызывает все более сдержанную реакцию. Так, согласно утечкам, соглашение о помощи Греции было принято лишь благодаря жесточайшему давлению Николя Саркози. На решающей встрече руководителей Евросоюза французский президент заявил, что Франция выйдет из еврозоны, если остальные государства не пообещают помочь Греции, написала испанская газета El Pais со ссылкой на источники, близкиек премьер-министру Испании Хосе Луису Родригесу Сапатеро. Информированные лица утверждают, что «Саркози ударил кулаком по столу и заявил, что откажется от евро, и это заставило Ангелу Меркель сдаться и пойти на соглашение о помощи Греции». Кроме того, Саркози якобы договорился с представителями Испании и Италии выступить против ФРГ с целью убедить Меркель в необходимости поддержать Грецию.

Но подобными наскоками проблему не решить. Объем социальных и прочих гарантий, взятых на себя ведущими европейскими государствами, долгое время позволял достигать общественного мира, но в ходе кризиса именно этот привычный уровень благосостояния привел к росту социальной напряженности. Несмотря на кризис и на стагнирующие цены, европейские наемные работники требуют от своих работодателей привычного повышения зарплат. Так, в марте-апреле по Финляндии прокатилась волна предупредительных забастовок с требованиями повышения зарплат и гарантии рабочих мест, в которых приняли участие работники химической и пищевой промышленности, транспортники. В апреле забастовку объявили французские железнодорожники. Только извержение вулкана Эйяфьядлайёкюдль сделало бессмысленной забастовку пилотов немецкой Lufthansa. Всеобщие забастовки греков, которыми они выражали свой протест против слишком маленькой помощи Евросоюза, довершают картину.

По мнению профессора Университета Бамберга Герхарда Шульце, эти и подобные явления свидетельствуют о принципиальном изменении восприятия достатка в Европе. «Вроде бы уровень риска в нашем обществе сокращается, но ощущение опасности растет. Повседневная жизнь европейца никогда не была такой безопасной, как сегодня. Мы имеем массу гарантий и вариантов помощи, но одновременно в нас растет ощущение, что вот-вот должно случиться что-то нехорошее», — говорит профессор Шульце.

Страх потерять завоеванные гарантии, подкрепляемый медленным сокращением доходов типичного европейского домохозяйства, вызванным задержками индексации социальных трансфертов, приводит к социальному напряжению и повышает давление на политиков. Чтобы выиграть выборы, они идут на увеличение задолженности, за счет которой поддерживается социальный мир в обществе. Точно так же, за счет увеличения госдолга, покупаются голоса и обеспеченных слоев населения — им государство сокращает налоговую нагрузку. В итоге все последние годы европейские государства наращивали долговые обязательства, загоняя себя в тиски между двумя социальными группами — находящимися на государственном социальном обеспечении бедняками и получающими налоговые льготы богачами.

«Рост немецкого госдолга в последние тридцать лет связан с тремя основными факторами: налоговыми льготами правительств Коля и Шредера, кредитным финансированием инвестиционных программ в ходе объединения Германии, а также расходами на ликвидацию последствий экономического кризиса», — говорит Себастиан Дуллин из берлинской Высшей школы техники и экономики (HTW). Похоже, на наших глазах возникает и четвертый фактор — драматическое увеличение госдолга Германии. И этот фактор почти не оставляет надежд на сохранение европейского социализма, как мы его знаем.

Лондон—Берлин

Александр Кокшаров, собственный корреспондент журнала «Эксперт» в Лондоне.
Сергей Сумленный, собственный корреспондент журнала «Эксперт» в Германии.