Просуществует ли Российская Федерация до 2025 года

Распад России является главным условием завершения войны и предотвращения ядерной катастрофы. Все остальные варианты являются лишь перерывом перед второй фазой противостояния. Все должны осознать: чем раньше Российская Федерация войдет в состояние коллапсирования государственности и распада, тем меньше будут глобальные угрозы для человечества.

С другой стороны, эта точка суперхрупкости России должна наступить не раньше готовности Человечества к осознанию себя Субъектом, к тому, что Карл Ясперс назвал "изменением людьми своего нравственно-политического состояния". Иначе миропорядок, в котором есть место режиму – такому как путинская Россия, будет воспроизведен. Мы не разорвем круг. Победы не будет.

Учитывая это, важно определение времени и места наступления точки суперхрупкости - проявление наибольшего, критического напряжения, с которым российская государственность не сможет справиться. Маленькая трещина в политическом режиме обеспечит каскадный распад и отмирание функций государства, расписание общественных отношений.

Но проблема обнаружения точки суперхрупкости в том, что ее появление практически невозможно предсказать во времени и пространстве. Можно лишь описать , смоделировать ( здесь , здесь и здесь ) условия, которые приведут к ее возникновению.

В 1969 году советский историк-диссидент Андрей Альмарик опубликовал в Мюнхене работу под красноречивым названием «Просуществует ли Советский Союз до 1984 года?» . Тогда его прогноз казался нереалистичным и критически воспринят российской политической эмиграцией. Но Альмарик ошибся всего на 7 лет. Он достаточно четко обозначил условия появления разломов в советском обществе, показал среду, где должна была проявиться точка суперхрупкости.

В конце 1960-х Альмарику казалось, что распад СССР запустит военное противостояние не с Западом, а с Китаем Мао Цзэдуна. Триггером же разрушения Союза стала провальная война в Афганистане.

«Царский режим, — писал Альмарик, — просуществовал бы, пожалуй, достаточно долго и, возможно, провел бы какую-то мирную модернизацию, если бы правящая верхушка не расценивала общее положение и свои силы явно фантастически и не вела бы внешнеэкспансионистическую политику, вызвавшую перенапряжение. Действительно, если бы правительство Николая II не начало войны с Японией, не было бы революции 1905—07 годов, не начало войны с Германией — не было бы революции 1917 года. Всякое внутреннее старение сочетается с крайней внешнеполитической амбициозностью...

Каждый тоталитарный режим стареет, сам того не замечая. Почему Николаю требовалась Крымская война, приведшая к краху созданное им устройство? Почему Николаю II потребовалась война с Японией и Германией? Существующий ныне режим (в СССР – авт.) удивительным образом сочетает в себе черты царствования как Николая I, так и Николая II. А во внутренней политике, вероятно, и Александра III. Но лучше всего сравнить нынешний советский режим с режимом бонапартистов Наполеона III. При таком сравнении Ближний Восток будет его Мехико, Чехословакия – Папской областью, а Китай – его Германской империей».

Многие эксперты уже применяли эти аналогии к современной России Путину. Именно в таких формулировках. Вторая Чеченская война – как Ближний Восток для СССР, война с Грузией в 2008 году – как вторжение Союза в Чехословакию, война Путина с Украиной – с войной в Афганистане и т.д. В последнем пункте следует все же сравнивать с Первой мировой войной, где выход – не в победе одного из альянсов, а в смерти старого миропорядка и разрушении империй.

Интересно для нас и описание Альмариком советского общества и его движущих сил. Они актуальны и в отношении нынешней российской действительности.

Во-первых, отсутствие оппозиции и неспособность "среднего класса" выступить опорой реформаторских и антивоенных сил (которые сами являются маргинальными в РФ). Альмарик говорит о культе "собственного бессилия" среднего класса (мол, «стену лбом не пробьешь»); наконец – сращивание «среднего класса» с режимом, зависимость от него.

Во-вторых, наиболее многочисленным слоем советского общества в СССР на рубеже 1960/1970 гг был, за Альмариком – "странный класс". Его породила пролетаризация села. Это не крестьяне и не рабочие. Как отметил Иван Майстренко в своей рецензии на книгу Альмарика, "это люди с двойной психологией владельцев своих микрохозяйств и батраков гигантского анонимного предприятия". Этот тип чувствует себя в новых обстоятельствах очень неуютно, испуганно, но и агрессивно. Как одну из характерных черт народной массы Амальрик называл "чрезвычайное распространение бытового воровства".

В современных российских реалиях "странным классом" есть прослойка "ниже среднего класса", но не пролетарий и люмпен. Это "молчаливое большинство", "глубинный русский народ", электоральная база Путина. С началом массовой мобилизации этот сегмент вошел в режим "неуютного существования". Его агрессия пока не канализована. Кремлевские пропагандисты пытаются направить ее на украинцев, на условный НАТО, но это не работает. В пользу этого утверждения можно привести жалобу роспропагандистов о снижении интереса к информационным программам и ток-шоу на телевидении в РФ. "Странный класс" лишь выглядит немой покорной массой, зомбированной пропагандой. На самом деле, в его корне начинает скапливаться недовольство и агрессия. И рано или поздно они найдут выход, что приведет к социальному взрыву.

В-третьих, деиделогизация общества на фоне официозной попытки вдохнуть жизнь в патриотическую идею Великой России. Альмарик пишет, что потребность некой идеологической основы заставляет режим искать новую идеологию, а именно: великорусского национализма с присущим ему культом силы и экспансионистскими притязаниями. Режиму с такой идеологией нужно иметь внешних и внутренних врагов. В свою очередь, "глубинный народ" деидеологизирован. Более двадцати лет путинский режим вытравливал политику в стране.

«Во что же верит и чем руководствуется этот народ… без морали?» – спрашивает Амальрик. И отвечает: «Он верит в свою национальную силу, которой должны бояться другие народы, и руководствуется сознанием силы своего режима, которой боится он сам. При таком взгляде не трудно понять, какую форму будет принимать народное недовольство и во что оно выльется, если режим сам себя переживет. Ужасы русских революций 1905—07 и 1917—20 годов будут казаться тогда идиллическими рисунками».

Собственно, в случае достижения точки суперхрупкости "глубинный народ" России трансформирует свою веру "в свою национальную силу, которую должны бояться другие народы", в агрессию против "внутренних врагов". Это могут быть как "инородцы", так и чиновники, силовики, менты, буржуи, соседи... Начнется тот же "Бунт бессмысленный и беспощадный".

Достаточно верно замечание Альмарика относительно невозможности военного переворота в СССР. “Партаппарат, против которого фактически был бы направлен переворот военных срощен как с армией, так и с экономическими кругами. Эти две силы даже рванув вперед, быстро погрязли бы в том же болоте». ГКЧП тому стало наглядным подтверждением.

Можно предположить, что подобная ситуация есть и сегодня. Российская военная организация не является чем-то отделенным от путинской Вертикали. Они взаимопереплетаются, взаимосвязаны. Благополучие генералитета напрямую зависит от неформального места конкретных генералов в “табелях о рангах” Кремля. Поэтому говорить о военном перевороте можно только после устранения самого Путина и провала "транзита власти".

Есть еще одна вещь, которая важна для суперхрупкости – окончательное отчуждение правящего класса от "глубинного народа". Признаки этого есть. Но "глубинный народ" пока не осознал реальности и не разорвал собственную стратегию выживания с судьбой властвующей элиты.

Советский Союз в конце своего существования отвечал формуле Альмарика: “мы уже достигли той мертвой точки, когда понятие власти не связывается ни с доктриной, ни с личностью вождя, ни с традицией, а только с властью как таковой... Единственной целью подобного режима, во всяком случае, во внутренней политике, должно быть самосохранение... Он только хочет, чтобы все было по старинке: признавались авторитеты, помалкивала интеллигенция, не расшатывалась система опасными и необычными реформами».

Что Россия сегодня? Природа путинского режима двойная. С одной стороны, режим исчерпал внутренний ресурс для модернизации. Там даже безболезненный транзит власти невозможен. Персоналистская диктатура такого не предполагает. К тому же, в режиме ощущается внутренняя смысловая пустота, пока еще заполненная миазмами токсичных фантомов. Они создают видимость, но уж совсем не вдохновляют массы. Правящая верхушка увлекается идеями перекройки политической карты мира и начинает войну, в которой не может победить.

"Режим громкой пустоты" сталкивается с границей/"пределом", которую неспособен преодолеть из-за отсутствия внутреннего содержания.

Как только "глубинный народ" почувствует, что смыслы, транслируемые пропагандой, являются фейковыми, что сама власть не живет этими идеями, что "царь не настоящий", что есть только власть, за которую держатся кремлевские старцы всеми когтями, в России начнется бунт.

Любопытно, что Альмарик, рассматривая сценарии непосредственного распада СССР, описал модель, которая сегодня может быть актуальна для России.

“Война разбудит в начале русский национализм и подаст надежды национализму нерусскому. Далее первый будет затухать, а второй будет расти. Нравственная усталость от войны, «ведущаяся далеко и неизвестно для чего», экономические трудности приведут к возгоранию локальных бунтов, «например, из-за нехватки хлеба».

«Усилятся националистические тенденции среди нерусских народов. Носителями таких тенденций могут стать национальные партийные кадры, которые будут рассуждать так: пусть российский Иван сам справляется со своими трудностями». И «достаточно будет сильного поражения на фронте или какой-то большой вспышки недовольства в столице — забастовки или вооруженного восстания, чтобы режим упал». Власти могут перейти временно к военным и продержаться немного дальше. Но и тогда не будут решены проблемы, и потому «падение будет еще страшнее».

«Видимо, — пишет Амальрик, — Демократическое движение, которому режим постоянными репрессиями не даст окрепнуть, не может взять контроль в свои руки, и во всяком случае на столь долгое время, чтобы решить поставленные перед страной проблемы. В таком случае неизбежная "дезимперизация" пойдет крайне болезненным путем. Власть перейдет к экстремистским группам и элементам, и страна начнет расползаться на части в условиях анархии, насилия и крайней национальной розни. В этом случае границы между молодыми национальными государствами, которые начнут возникать ... будут определяться очень тяжело, с возможными военными столкновениями, чем воспользуются соседи...».

Напомню, что свою работу Альмарик писал за двадцать лет до распада СССР. Он достаточно четко осознавал политические технологии того времени, динамику накопления напряжения и усталость режима. Политическое время в начале XXI века ускорено и нелинейно. России нужно совсем мало, чтобы прикоснуться к собственному "пределу" и прекратить существовать.

Точка сверххрупкости уже возникает.

Альмарик не застал сбыт своего пророчества. Он погиб в автокатастрофе на чужбине в 1980 году. А мы видели распад СССР в 1991 году, увидим и распад России в 2025 году!

Автор - футуролог, проект “Археологія Майбутнього”

Рекомендуем по теме распада России посмотреть отличную беседу Юрия Романенко.