Постоянные и не очень успешные попытки реформировать украинскую науку и систему высшего образования наводят на очевидную мысль о том, что проблема системная, и ее решение не сводится к простым рецептам. Далее анализируются механизмы, которые привели нас к нынешнему плачевному состоянию и которые не позволяют нам из этого состояния выйти.
В культовом советском сериале «Семнадцать мгновений весны» есть момент, когда Шеленберг объясняет Штирлицу, что «заговор» среди физиков можно раскрыть только с помощью самих же физиков. Эта маленькая ремарка на самом деле базируется на фундаментальной истине: крайне сложно оценить ценность или стоимость такого продукта, как научное исследование. Покупая в магазине пылесос или телевизор, мы имеем под рукой полный набор технических характеристик, позволяющих более-менее адекватно оценить реальную стоимость товара. На товар есть гарантия или, в крайнем случае, его можно вернуть обратно. Ситуация совершенно иная, когда речь идет о финансировании научных исследований или расходах на образование. Непосредственный результат получаем только через годы. Поэтому для априорной оценки научного исследования привлекаются специалисты. Проще говоря, система оценивает себя сама. Этот круг порочный, и разорвать его принципиально невозможно. Так почему же подобная схема жизнеспособна в Западной Европе и США? Ответ, пожалуй, нужно искать в истоках западной науки. Первые европейские ученые в подавляющем большинстве принадлежали к высшему сословию ну или, как минимум, являлись людьми состоятельными. Научные кружки были обществами закрытыми. Туда принимали, а честь быть принятым оплачивалась в виде членских взносов. И хотя становление научных стандартов нельзя считать простым и однозначным, но некоторые базовые принципы людей высшего круга стали неотъемлемой частью научного мира. Именно эти принципы не позволяют ученым подделывать результаты исследований или торговать научными званиями. Для ученого в его деятельности главным контролером и судьей является его научная порядочность или, если угодно, чистоплотность. Понятно, что в этом правиле есть свои исключения. Но все та же научная чистоплотность приводит к автоматическому отторжению научным сообществом людей, которые не соответствуют общим этическим стандартам. Выражаясь математическим языком, наличие научных результатов является необходимым условием принадлежности к научному сообществу, но не является условием достаточным. Казалось бы, как это относится к экономике? На самом деле, связь существует, и она фундаментальная.
В институциональной экономике есть такое понятие, как «трансакционные издержки». Это косвенные издержки, связанные с функционированием институтов, своеобразная экономическая сила трения. Чем они меньше, тем быстрее и эффективнее развивается экономика. Системная коррупция и запутанное законодательство причина высоких трансакционных издержек. А еще есть «социальный капитал». Он определяется уровнем доверия между индивидами и институтами в обществе, позволяет экономить на всевозможных юридических процедурах и сводит к минимуму случаи недобросовестного поведения на рынке. Истории о «нерушимом купеческом слове», когда для заключения контракта достаточно одной лишь устной договоренности, пример реализации социального капитала. Научное сообщество как система это закрытая (в том смысле, что далеко не всех туда пускают) общность с исключительно высоким уровнем социального капитала и относительно низкими трансакционными издержками. Одна из причин низких трансакционных издержек как раз высокий уровень социального капитала. Это очень важно. Именно относительно низкие трансакционные издержки позволяют науке положительно влиять на экономику. Увеличьте трансакционные издержки, и наука превратится в неподъемный груз: экспертиза исследований будет обходиться дороже, чем положительный эффект от их внедрения. А при низком уровне социального капитала и дешевой экспертизе государство с неизбежностью будет финансировать сомнительные проекты. Поэтому критически важная составляющая эффективного функционирования науки в государстве это поддержание четких и всеобъемлющих этических стандартов в научном сообществе. Критериев два: честность и непредвзятость в научных исследованиях и нетерпимость к любому, кто таких стандартов не придерживается. Это киты, на которых держится западная наука, снискавшая заслуженное уважение общества.
После распада Советского Союза Украина обладала неплохим научным потенциалом. Общие ожидания состояли в том, что он реализуется в виде чего-то полезного. Ожидания не оправдались. Обычно объяснение находят в недостаточном финансировании. Это правда, но не вся и даже не главная. И вот здесь имеет смысл обратиться к еще одной экономической категории, которая называется «капитализация». Если немного выйти за рамки экономики, то под капитализацией можно подразумевать процесс превращения определенного ресурса в средство получения прибыли. Украина имела научный ресурс. Но произошла ли капитализация? Как это ни странно, произошла. Просто помимо непосредственного претворения научных изысканий в жизнь, существовал и иной способ получения «дивидендов». Он оказался более простым и естественным, и, как следствие, исторически неизбежным.
Когда в силу известных причин прекратилось финансирование науки, его нужно было как-то компенсировать. Один вариант внедрение научных разработок в жизнь. Это тяжело, долго и в тех условиях практически нереально. Был ли еще какой-то ресурс? Конечно, был. Это право принадлежности к научному сообществу. Право, которым в обычных условиях не торгуют. Но сложные времена требуют сложных решений. Первой волной научные степени получили чиновники высшего звена, от которых зависело скудное финансирование науки. Затем подтянулась публика попроще: родственники, друзья, любовницы и просто хорошие люди с правильной экономической позицией. По мере разложения этических стандартов увеличивается предложение, «цена» падает, а «количество сделок» растет. Получаем лавинообразный процесс. Сегодняшние реалии таковы, что по некоторым специализациям наличие научных результатов не является основанием для получения ученой степени. Вообще.
Нужно понимать, что это система с положительной обратной связью, и такая положительная связь исключительно разрушительная. Чиновник, «решивший задачу» с получением степени, уверен, что он настоящий ученый. Просто немножко перегружен на работе, поэтому кто-то помог написать текст диссертации, а кто-то помог написать статьи. А так он не хуже других. Отсюда возникает резонное сомнение: если он, будучи исключительно загруженным на работе, может проводить научные исследования, то чем тогда занимаются бездельники в институтах и университетах? Ответ очевиден. Может ли в стране, в которой чиновничий бомонд получает звания и степени по одному лишь щелчку пальцев, иметь место серьезное отношение к науке на государственном уровне? Риторический вопрос. То, что валяется на земле, ценности иметь не может.
Но, как известно, если звезды зажигают, то кто-то получает от этого доход. Акционеры в данном случае функционирующие на постоянной или временной основе группы по выдаче ученых степеней и званий нужным людям. Причем надо признать, что данная деятельность на практике юридически ненаказуема, поскольку не существует механизмов, которые бы позволили выявить недобросовестную «научную» деятельность, если в нее вовлечена группа лиц. Невозможно проконтролировать работу оппонентов, консультантов, руководителей все это держится исключительно на порядочности каждого конкретного ученого. Здесь мы не говорим о наивных романтиках, которые заказывают научные работы через интернет, а потом с умным видом объясняют, почему плагиат это вовсе и не плагиат. Таких отлавливают и будут периодически отлавливать. Так сказать, операция прикрытия. Настоящие «профессионалы» получают желаемое по другим каналам. И это очень надежные каналы. Непотопляемые. Научная среда легко «нейтрализует» одиночек, но не может бороться с системной коррупцией. Это ее внутренняя проблема, самое уязвимое место.
Описанные механизмы действовали, действуют и будут действовать, несмотря ни на какие реформы. Причина в том, что попытки реформировать образование и науку на самом деле никак не затрагивают коррупционные схемы, разъедающие систему изнутри. Более того, часто они только усугубляют ситуацию. Основной посыл большинства реформ поднять стандарты и ужесточить требования для получения степеней и званий. Но эти стандарты повышаются только для тех, кто их пытается получить честно. Коррупционная «подсистема» таких препятствий просто не замечает. Их для нее не существует. Следствие доля липовых степеней и званий будет только увеличиваться. При этом агрегированные формальные показатели эффективности научной деятельности вполне могут оставаться на приличном уровне или даже демонстрировать «уверенный рост». Но это исключительно внешний эффект, основанный на искусственной «накрутке» технических индексов и коэффициентов и ужесточении норм для тех, кто еще может выдать реальный результат. Система подготовки научных кадров, как и система высшего образования, находится на пути тотального разрушения, и на сегодняшний день нет оснований считать, что положение дел изменится к лучшему. Наука как общественный институт стремительно нивелируется.
Что нас ждет? Во-первых, нет особого смысла возлагать надежды на околореформаторскую деятельность правительства. Меры, которые применяются, или которые предлагают применить, не блокируют и не устраняют коррупционную составляющую. Поэтому здесь мы однозначно получим ситуацию из серии «а Васька слушает, да ест». Кроме того те, кто на разных уровнях пытается проводить или имитирует реформы, на самом деле в этих реформах заинтересованы меньше всего. Они давно и успешно, с перевыполнением плана, реализовали мечту среднестатистического украинского ученого о человеческой зарплате и командировках за государственный счет. Единственное, что могут принести им реальные реформы это потеря должностей. То есть верхи не только не могут, но и не хотят.
Во-вторых, хорошо бы признать очевидный, но неприятный факт: следует не реформировать, а создавать. Создавать можно на основе, а можно и с нуля. Это не столь принципиально (хотя, конечно, критично для тех, кто работает в сфере образования и науки). Важно, что будет создаваться и как. Единственный шанс Украины иметь развитую систему высшего образования и подготовки научных кадров интегрировать ее в западноевропейское научное и образовательное пространство. Но и интеграция бывает разной. Можно отправлять туда наших студентов, а можно приглашать сюда их профессоров. Со студентами все просто если продолжать реформы в том же духе, концентрируясь на изменении формулировок в законах и разработке стандартов для разработки новых стандартов, то студенты уедут сами. Для страны получается не очень оптимистично. С другой стороны, это просто и приятно, поскольку каждый новый реформатор может реформировать красиво и от души, пока его не сменит другой реформатор. Поэтому пойдем, скорее всего, именно таким путем, и прямо до победного конца.
Приглашение профессоров выглядит не так привлекательно и где-то даже унизительно. Понадобятся деньги, причем немалые. Трудность ситуации еще и в том, что для изменения сложившихся отношений в отечественной науке и образовании «варягов» должно быть много. Понятно, что в нынешних условиях это маловероятно. Должно пройти какое-то время, пока для общества не станет очевидно, что реформировать нечего, и, соответственно, нечего терять. Реальность отрезвляет. Но приняв ее, можно изменить ситуацию к лучшему. Не очевидно, правда, останется ли при этом желание и возможность провести, наконец, нужные изменения.
Автор — профессор Киевского университета им. Тараса Шевченко
