Охота на львов и людей. Записки военного переводчика

В марте 1977 года завершилась карьера Председателя Президиума Верховного Совета СССР Николая Викторовича Подгорного. В первом полете советского руководителя подобного уровня через экватор с официальными визитами ему была отведена роль камикадзе. Американский Президент Картер, посчитав Африку Континентом Будущего, превратил ее в плацдарм соперничества сверхдержав. Кремлевские мастера аппаратных игр под видом усиления советского влияния в Африке сплели интригу для передачи Генсеку Брежневу бразды законодательной власти. Попытки Николая Викторовича позиционировать себя полноценным Президентом брежневское окружение расценило, как желание захватить власть. Леонид Ильич дал «добро» открытию сезона охоты на украинского «сахарного короля». Когда авиалайнер с делегацией во главе с Подгорным на борту приземлялся в аэропорту Дар-эс-Салама, его уже обложили со всех сторон.

Участвуя в подготовке этого визита старшим переводчиком группы военспецов РТВ при Посольстве СССР, вспоминаю, как было не просто объяснять местным военнослужащим, что у нас в стране Подгорный далеко не главная персона. Потому визиты Подгорного в африканские страны обставлялись с большой помпой и шумихой. За Подгорным числился «африканский» должок. После его переговоров 1974 года с президентом Сомали Мохаммедом Саидом Барре, приуроченных к 15-летию «нерушимой» дружбы между странами, политика Сомали стала проамериканской. Советских военспецов выдворяли под дулами автоматов советского производства.

Поначалу меня обязали четыре раза в сутки выпускать пресс-бюллетень для делегации. С помощью двух переводчиков, обеспеченных транзисторными приемниками и ротапринтом, с этой задачей мы справились. В последний момент вспомнили о необходимости распространения среди журналистов пресс-релиза в аэропортах Дар-эс-Салама и Занзибара, который пришлось делать в ночь перед прибытием делегации. А за пару дней до визита Посол Сергей Слипченко прикрепил меня к прибывшим из Москвы кинодокументалистам Игорю Бганцеву и Александру Истомину. Требовалось срочно заснять для программы новостей сюжеты о Танзании в ракурсе помощи Советского Союза идти по пути социалистического развития. «Киношникам» выделили фольксваген — «жучок», а мне вручили «вездеход» — удостоверение с правом посещения любых режимных объектов в придачу к верительной грамоте за подписью президента ОРТ Джулиуса Ньерере, обязывающей все органы власти оказывать нам всяческое содействие.

 Танзанийскому лидеру поддержка СССР в военной сфере была нужнее, чем нам: вопрос стоял о жизни и смерти.Президент Уганды Иди Амин даже после уничтожения израильским спецназом советских мигов в аэропорту Энтеббе, продолжал вооружаться, угрожая за двадцать минуть превратить Дар-эс-Салам в груду развалин.

Забегая вперед, хочу сказать, что документальный фильм о пребывании Подгорного в Африке советский зритель так и не увидел, как я свое имя в титрах.

Впрочем, к тому времени я уже был в курсе. Виктор Чекалкин из АПН показал мне свежую брошюру, на обложке которой под фото Брежнева в маршальском мундире было написано, что волеизъявлением советского народа Генсек Брежнев избран Президентом Президиума Верховного Совета.

А в это время в прифронтовых государствах, борющихся с апартеидом, заваривалась серьезная каша. Неспроста госсекретарь США Генри Киссинджер являлся в Дар-эс-Салам регулярно, как на работу.

Наши бюллетени новостей, перед тем как раздать их членам советской делегации, просматривал пресс-секретарь Подгорного, иногда советуясь с тем или иным специалистом. У нас не было проблем, пока наш блиц-выпуск ни попался на глаза Первому Замминистра обороны, который посчитал нецелесообразным информировать о том, что «Голос Америки» процитировал президента ОРТ Ньерере, будто соцстраны оказывают меньше помощи африканским, чем малые западноевропейские державы. Он как-то так повернул, словно это идеологическая диверсия. Если бы не команда Подгорного членам делегации в первую очередь знать оружие идейных врагов, то, уж не знаю, чем бы все закончилось.

Подгорный со Слипченко были в дружеских отношениях и с глазу на глаз переходили «на ты». Их можно было принять за братьев: приблизительно одного возраста и роста, разве, что родинка на лице у Николая Викторовича крупнее, чем у Сергея Александровича. Бывший первый коммунист Украины явно покровительствовал бывшему собкору «Комсомолки» в Киеве, оттого Посла беспокоила карьера Подгорного.

Сергей Александрович относился ко мне тепло, иногда шутливо дразня «кишиневским хулиганом». Родственную душу узрел, что ли? Александра Израилевна, жена посла, сказала, что я им напоминаю младшего сына, который в то время оканчивал школу в Московском элитном интернате.

Из-за больного сердца она большую часть времени проводила в городе Моши, где прохладный ветер с гор опускает температуру до двадцати градусов, позволяя европейцам обходиться без кондиционеров. Моши на суахили означает дым. По утрам туман с Меру, одной из трех вершин Килиманджаро, обметывает городок, находящийся всего в 100 километрах от подножья горы. Здесь в резиденции советского посла разместились президенты для неформального общения и отдыха. Остальным членам делегации организовали охоту в заповеднике. Подгорный на охоту ехать отказался: настроения не было. Горячее желание поохотиться изъявили первый замминистра обороны и министр рыбного хозяйства. Охотников сопровождали танзанийские коллеги.

По ведомственной принадлежности меня прикрепили сопровождать генерала, в то время как другим переводчикам позволили отсыпаться после напряженных дней и ночей визита. Командир группы военспецов несколько раз инструктировал меня, как следует вести себя с «Первым замом». Предупредил, что он — самая влиятельная фигура после Министра обороны, человек заслуженный, Герой, прошел войну, отличился в Чехословакии, мимо него муха не пролетит незамеченной.

Командир просчитался. Упоминание о Чехословакии, где мне довелось бывать после ее оккупации советскими войсками, заранее настроило меня против большого армейского начальника. Кроме того, я заметил, что Подгорный и Слипченко между собой называли его не иначе, как «Первый Зам» и вздыхали с облегчением, когда он избавлял их от своего общества.

Внешне генерал в штатском производил милое впечатление: ниже среднего возраста, лысоватый, худощавый и моложавый старичок. Для его возраста выглядевший, даже слишком молодо. Настораживал только немигающий взгляд запавших глаз да длинный крючковатый нос, делавший его похожим на хищную птицу. Глаза его оставались холодными, даже когда смеялся.

В Моши охотники угостились спиртным на дорожку, и с азартом распределившись по «лэндроверам» с откидными люками на крышах, выехали вглубь саванны.

Танзанийский Первый замминистра обороны завлекал коллегу прелестями погони за антилопами, шакалами, буффало, охотой на других редких животных, но почетного гостя привлекали только львы из-за возможности вернуться с редким трофеем — шкурой «царя зверей». Для советского генерала шкура белого медведя из Заполярья на полу в рабочем кабинете картина привычная. Другое дело, бивень слона, панцирь гигантской черепахи, но шкура льва, добытая собственноручно, еще и повод для рассказов о приключениях в африканской саванне.

Рядом со мной в автомобиле специального назначения на откидном стульчике примостился Леха Москаль, знакомый мне по его браконьерским выходкам на Ладоге, где служил майор. У застигнутого на месте преступления Лехи мой друг по студенчеству Серега Логинов в наказание отобрал винтовку.

При виде Леши у меня челюсть отвисла от удивления. Не ожидал, что браконьерские навыки и огромное желание Москаля услужить начальству оказались востребованными в Африке не меньше, чем на родине. Наверняка, напросился использовать его способности заряжающего. «Опять Леха на браконьерскую тропу встал, — мелькнуло в голове, — на Ладоге сохатых гробил, а за экватором на львов перешел». Леха, словно прочитав чужие мысли, ошалело вгляделся в мое лицо, и, смачно выругавшись, воскликнул: «А я все гадаю, где встречались, вот, значит, где свидеться пришлось …».

— И я вспомнил, как нас знакомил Юрий Михайлович на Ближней Даче у Леонида Ильича, — преувеличенно радостно отозвался «Первый зам.», Высунув из люка карабин. — А вам, молодые люди, где довелось пересекаться?

Поскольку Хохлов замялся, я решил «помочь» браконьеру: «На официальном приеме с шампанским …».

— В Белокаменной?

— Нет, на Ладоге, когда я Ленинградский журфак оканчивал по направлению из Молдавии, а товарищ майор служил в частях электронной разведки под Ленинградом. Правда, на родной «П-35»-ой его редко видели, зато на охоте за ним не угнаться … — Заметив умоляющие Лехины глаза, я замолк на полуслове.

Но генерал не слушал, его волновали высокие сферы. Бог весть, что вообразил в отношении меня воинский начальник, только всю дорогу к заповеднику он рассказывал, сколь дороги Генсеку воспоминания о Молдавии, где у него осталось много друзей.

У гигантского баобаба на распутье дорог сделали привал. Главный егерь обрисовал ситуацию: «Мы опоздали на водопой, придется искать зверей в местах их отдыха. Из машин не выходить, без команды не стрелять. Для слона, носорога и льва в ярости машина не преграда, — объяснил он, — даже для буффало …

Дальше машины разъехались в разные стороны. Главный егерь ехал впереди на стареньком «лэндровере».

— Теперь не торопитесь, хищники рядом — выкрикнул африканец, перекрывая шум ветра.

— Не сразу Москва строилась, — отозвался «Первый зам», сдвигая со лба на затылок сомбреро, мешавшее обзору.

— Панду, панду, хумаливо гого, — я машинально перевел слова генерала соответствующей пословицей на суахили.

— Это, на каком? — Поинтересовался тот. — Что сказал?

— И большое бревно по кусочку рубится. Суахили.

— Молодец, поговорки знаешь … — Бормотнул начальник и вскрикнул: «Вот они, красавцы!».

Могучий лев в компании двух львиц и детенышей разлегся в тени зонтичной акации, желтым окрасом шкуры сливаясь с выжженной солнцем саванны.

— Малышей трогать не будем, — вслух рассуждал «Первый зам». — Пусть живут.

 — Стреляйте всех, — отрывисто выкрикнул егерь, — под лопатку, теперь все равно.

            Стрелок вскинул карабин, прицелился, и почти дуплетом прозвучали выстрелы. Задние лапы гигантской кошки дернулись, когти заскребли по окаменелой земле. Еще одна пуля вошла в грудь, и грациозное тело, подпрыгнув, неподвижно распласталось, обильно пропитывая сухую землю алой влагой, фонтанирующей из отверстий. Львица, словно парализованная, продолжала стоять, прикрывая собой котят. Определив, откуда исходит опасность, сгруппировалась для прыжка на изрыгающее смертельное пламя чудовище, но не успела. Егерь одним выстрелом уложил львицу на землю рядом со львом.

— Добивайте львят, — крикнул он, — все равно не выживут, — и навскидку выпустил из карабина разрывную пулю.

Запах свежей крови ударил в ноздри, меня едва не стошнило.

— Эх, ты, тонкошкурый, — засмеялся Москаль, с раздувающимися от азарта ноздрями наблюдавший за отстрелом зверей. — Мне позволить, я б за неделю годовой план по добыче шкур выполнил. Ничего, скоро услышите о Лехе Москале! ..

Подручные принялись свежевать добычу, а сам егерь предупредил, оглядываясь по сторонам, что охота не окончена, где-то затаилась вторая львица. Закинув шкуры хищников в багажное отделение, двинулись в обратный путь. Танзаниец поздравил с удачей коллегу, продолжавшего держать карабин наготове.

Вдруг, смерч, частый гость в саванне, сворачивая пыль волчком, пронесся над низкорослым кустарником, воздушным потоком сорвал с головы Лехи шляпу и насадил на шипы куста в тридцати метрах от дороги. Москаль без единого слова выпрыгнул из машины и, перемахнув через канаву, молодецки бросился за головным убором.

 Львица, продолжавшая из засады следить за убийцами ее детенышей, бросилась на человека сзади, когда тот возвращался к машине. Охотники не решались стрелять, боясь, задеть человека. Львица ударом лапы располосовала на жертве одежду до пояса, когтем порвав сонную артерию, и вонзила клыки в шею. Выстрелы изрешетили шкуру зверя, лишь только открылась видимость, но было поздно — голова везучего майора валялась отдельно от его туловища.

 Надо отдать должное реакции «Первого зама», сориентировался мгновенно. «Переведи генералу: никому ни слова в интересах обеих сторон. Для тебя, переводчик, это приказ. Тело горе-охотника запаковать в мешок и отвезти напрямую в Дар-эс-Салам. Труп поместить в холодильник до первого рейса на Москву, его отправкой займется консул. Члены делегации не должны знать о случившемся. На этом все. Поехали ».

Первый зам свое дело знал туго, случай на охоте, как многие другие ЧП в Армии, канули в вечность бесследно, что позволило генералу через год получить Маршала.

            Пройдет время, сбудется мечта Первого Зама, он станет министром обороны сверхдержавы, помогавшей Танзании создавать ПВО, а ее врагу Уганде истребительную авиацию. Но Бог все видит и наказывает не палкой. Через десять лет он будет смещен с министерского поста, якобы, за никудышную противовоздушную оборону. Нарушитель пересек все границы и приземлился на спортивном самолете в сердце советской империи. На самом деле, причина отставки имела более глубокую подоплеку.

Просматривая воспоминания очевидцев, материалы расследований, касающиеся судьбоносного для СССР приземления Матиаса Руста на Красной Площади, удивляешься примитивности «лапши» на ушах читателей и зрителей.

А вот что рассказал мой старинный друг, слава Богу, и ныне здравствующий генерал ГУИН Евгений Соколов. В майский День Пограничников 1987 года Евгений Васильевич с приятелем, тоже выпускником Милицейской Академии, прогуливались по Красной Площади, когда аэроплан «с essna »спланировал, развернулся и остановился.

На это беспрецедентное явление инфантильная публика никак не отреагировала. Зато провинциалам, в портфелях которых к выпускному балу булькало литров по пять молдавских сувениров домашнего розлива, море, казалось, по колено. Будучи в веселом расположении духа они подошли к пилоту, поздоровались за руку и долго объяснялись с Матиасом в пределах знания ими английского и немецкого языков. По утверждению Соколова, общительный Руст заявил, что его должны встречать люди Горбачева.

Позже их оттерли тренированные ребята в штатском под галстук. Что характерно, ни сразу, ни потом никого не заинтересовали первые интервьюеры гостя самого Генсека.

            Словам генерала Соколова можно доверять еще и потому, что последние годы он блестяще руководил Оперативным управлением ГУИНа России. В том же 1987 году, когда из-за Руста уже полетели папахи, и там же на Красной Площади после парада в ознаменование годовщины Великого Октября, Евгений Соколов обратил внимание на странного грузина, который прятал под полой пиджака оружие. Евгений Васильевич вступил с ним в борьбу, обезоружил. Вместе с приятелем они доставили киллера в сотый райотдел милиции, где происходили странные вещи. Имеется задержанный, готовый давать показания, налицо свидетели его преступного замысла совершить покушение на генсека Горбачева, на столе пистолет — вещдок, а местная госбезопасность не является. Проходит час за часом, за праздничным столом их с нетерпением дожидаются жены, а они в райотделе ждут неизвестно чего. В конце концов, явился какой-то важный чин из безпеки, который приказал Соколову сопроводить задержанного Кобахидзе в следственный изолятор. Вот это да! Оказывается, кроме майора Соколова из Управления исправительно-трудовых учреждений МВД Молдавии не нашлось никого из КГБ и московской милиции исполнить эту миссию. Пришлось Соколову доставить Кобахидзе в Лефортово. А там не захотели регистрировать задержанного. Будь кто другой на месте Соколова, прошедшего все ступени оперативной работы в МВД и ИТУ, точно бы «повелся» на провокацию и оказался в СИЗО вместо Кобахидзе. Но, не на того напали. Евгений Васильевич до начальника спецтюрьмы дошел, пока добился, чтобы арестованного приняли по всей форме: расписались в получении и бумагу дали, кто отвечает за сохранность подследственного.

 Мой друг получил орден, а имел шанс оказаться за решеткой, не знай он тонкостей тюремного производства.

История эта имела продолжение. Вскоре Кобахидзе выпустили на свободу с выведенным из строя пистолетом и арестовали без всякой связи с покушением на последнего Генсека. А еще через некоторое время киллер бесследно исчез. Вот и гадайте, что могут уготовить гражданам политики ради спасения собственной шкуры.

 А вот как трактует случай с Кобахидзе «девятка» (главк КГБ СССР): «Известно о двух попытках покушения на Горбачева.Пытался стрелять в ноябре 1990-го во время демонстрации на Красной площади психически не совсем здоровый Шмонов. И еще один житель Грузии также во время демонстрации в 1987 году хотел убить генсека из самодельного пистолета. Но пистолет сработал в кармане, и он ранил себя ».

Нет комментариев !