Стратегия США в эпоху жесткой экономии

Обязательства в области безопасности перед Европой требуют сохранения НАТО, но при минимальных издержках. Нужно пересмотреть планы размещения систем ПРО при отсутствии финансирования со стороны европейских союзников.

В течение следующего десятилетия США предстоит осуществить самое резкое изменение оборонной стратегии за последние 60 лет – со времени появления ядерных вооружений. В то время как бюджетные расходы на оборону сокращаются, цена проецирования и поддержания военной мощи увеличивается, а круг интересов, требующих защиты, расширяется. Это означает, что в конце концов придется сделать трудный выбор не только на словах, но и на деле. Как сказал однажды своим коллегам английский физик Эрнест Резерфорд, «у нас нет денег, поэтому нам надо думать».

Новая стратегия должна быть меньше сфокусирована на отражении традиционного трансграничного вторжения, смене режимов и проведении крупномасштабных операций по стабилизации положения. И больше – на сохранении доступа к ключевым регионам и всеобщему достоянию человечества, что важно для обеспечения безопасности и процветания Соединенных Штатов. К сожалению, это будет означать снижение приоритетности некоторых задач и более высокий риск в ряде областей. Однако если сместить акценты, действительно важные для США интересы можно будет и дальше защищать при вполне допустимом уровне расходов.

Сокращающиеся запасы сырьевых ресурсов

После холодной войны, в ситуации однополярного мира, Вашингтон был уверен, что подавляющее преимущество в ресурсах и технологиях позволит ему добиться беспрецедентного военного превосходства над всеми остальными. Однако спустя два десятилетия однополярный мир уходит в прошлое. Мотор американской экономики барахлит, и это может иметь неприятные последствия для министерства обороны, которое привыкло к постоянно растущему бюджету.

С 1999 по 2011 гг. военные расходы США увеличились с 360 до 537 млрд в постоянных долларах, не считая дополнительных 1,3 трлн, израсходованных на операции в Афганистане и Ираке. Администрация Обамы и Конгресс уже договорились о сокращении в течение следующего десятилетия уже запланированных увеличений почти на 487 млрд долларов. В январе 2013 г. бюджетный процесс, известный как «секвестр», должен привести к урезанию военных расходов еще на 472 млрд долл. за тот же период. Конгресс может избежать секвестра, если найдет другие способы сокращения бюджетного дефицита, но в любом случае вряд ли удастся избежать дополнительного серьезного уменьшения ассигнований на оборону. Однако вряд ли большая часть из тех 200 млрд долл., которые Пентагон надеется сэкономить за счет повышения «эффективности» в течение следующих пяти лет, материализуется. Истории такие примеры неизвестны.

Это означает, что грядет серьезное «затягивание поясов» – процесс, который будет еще более трудным из-за растущей стоимости трудовых ресурсов и экономического упадка у европейских союзников.

С 1970-х гг. американская армия, формируемая только на добровольной основе, была исключительно сильной и укомплектованной высокопрофессиональными воинскими частями. Но недавние войны в Афганистане и Ираке выявили ее ахиллесову пяту: для привлечения большого числа квалифицированного персонала, готового служить в опасных и неприятных условиях, министерству обороны пришлось существенно повысить заработную плату военных, а также премиальные выплаты и льготы. Даже с поправкой на инфляцию общее вознаграждение военным возросло за последнее десятилетие почти на 50% – в дальнейшем выдерживать такие темпы совершенно точно не удастся. Добровольный набор также означает низкие потери на поле боя и короткие войны. Для защиты персонала от дешевых придорожных мин в Афганистане и Ираке Пентагон потратил более 40 млрд долл. на тысячи новых бронемашин и свыше 20 млрд долл. для лучшего обнаружения мин.

В прошлом Соединенные Штаты могли надеяться на помощь богатых и технически оснащенных союзников, таких как Франция, Германия и Соединенное Королевство. Но хотя все эти страны имеют давнишние и впечатляющие боевые традиции, сегодня их армии и оборонная промышленность – бледная тень былой славы. Их совокупные расходы на оборону составляют лишь четверть того, что тратят на эти цели США, в реальных долларах, а в процентном отношении к ВВП – менее половины от расходов Соединенных Штатов. Тихоокеанские союзники, такие как Япония и Австралия, быть может, изъявят желание взвалить на себя более тяжелое бремя, но им еще предстоит значительно расширить свои военные возможности, чтобы быть в состоянии внести заметный вклад.

Вызовы обостряются

По мере того как США и их союзники сокращают военные расходы, в мире становится все более неспокойно. В течение нескольких десятилетий Соединенные Штаты пытаются не допустить доминирования враждебных им сил в критически важных регионах, таких как Западная Европа, запад Тихоокеанского бассейна и Персидский залив, сохранив при этом беспрепятственный доступ к общему достоянию: морской акватории, космосу, а теперь еще и киберпространству. После окончания холодной войны угроза европейской безопасности резко снизилась, но этого нельзя сказать о двух других регионах или общем достоянии, поскольку такие соперничающие державы, как Китай и Иран, стремятся сместить военный баланс в регионе в свою сторону.

Наверное, самым удивительным событием стала постепенная утрата армией США фактической монополии на высокоточные вооружения, или «умные бомбы». В частности, Китай собирается использовать высокоточные боеприпасы для достижения своих стратегических целей. Народная освободительная армия Китая (НОАК) встраивает систему точного наведения в свои баллистические и крылатые ракеты, а также в снаряды, которые несет ударная авиация, чтобы увеличить точность поражения конкретных целей на больших расстояниях. Это будет иметь серьезные последствия для традиционного проецирования силы, которым привычно пользуется американская армия. США всегда делали ставку на развертывание и военно-техническое снабжение войск через крупные порты, базы ВВС и логистические парки. Помимо поражения неподвижных целей с помощью высокоточного оружия, НОАК также разрабатывает ракетные системы для высокоточного поражения мобильных мишеней, таких как авианосцы американских ВМС. С не меньшим упорством НОАК расширяет возможности противоспутниковых операций и кибернетических войн; главная цель – это информационные системы и системы связи армии США. В совокупности эти возможности ограничения и воспрещения доступа и маневра (a2/ad) существенно увеличат риски для американских войск, действующих в западной акватории Тихого океана.

Иран, стремясь к гегемонии в регионе, но располагая меньшими ресурсами, делает ставку на более скромные возможности ограничения и воспрещения доступа и маневра, включая противокорабельные крылатые ракеты, передовые противокорабельные мины и подводные лодки. Он намерен сочетать эти средства с большим количеством боевых катеров, способных проводить «массированные атаки» на военные корабли Соединенных Штатов, с растущим числом баллистических ракет с дальностью действия, выходящим далеко за пределы Персидского залива.

Похоже, что Тегеран преследует несколько целей – сделать Персидский залив зоной, закрытой для ВМС США, а заодно подорвать веру партнеров Соединенных Штатов в регионе в надежность Вашингтона. Иран также может начать поставлять высокоточное оружие близким ему структурам, таким как «Хезболла» и другие военизированные группировки Ближнего Востока, чтобы превратить их в более серьезную угрозу для экспедиционных подразделений американской армии. Наконец, Иран, похоже, намерен приобрести ядерное оружие.

Безопасный доступ к общечеловеческому достоянию, который мировое сообщество считает само собой разумеющимся, затрудняется. Контроль США над морскими путями и Мировым океаном не подвергается сомнению, но в этом десятилетии распространение подводных лодок, противокорабельных крылатых ракет дальнего радиуса действия и «умных» противокорабельных мин может сделать прохождение узких морских путей, таких как Ормузский пролив, опасным. Космические спутники – важные компоненты мировой экономики и боеспособности американской армии – все более уязвимы для противоспутниковых лазеров и ракет НОАК. И критически важная для слаженного функционирования экономики Соединенных Штатов инфраструктура – от высоковольтных линий передачи электроэнергии и трубопроводов до финансовых систем и электронной коммерции – или слабо защищена от кибератак, или не защищена вообще.

В прошлом свобода на море означала преимущественно свободу перемещения по морской акватории. Однако в последние десятилетия появилась огромная подводная экономическая инфраструктура, расположенная преимущественно на континентальных шельфах. Здесь добывается существенная часть нефти и природного газа, потребляемого в мире, и проложена целая паутина кабелей, представляющих собой мировую информационную сеть Пентагона.

Стоимость капитальных активов, расположенных только на дне прибрежных вод США, превышает 1 трлн долларов. Крупные новые залежи нефти и газа в Восточном Средиземноморье, наряду с открытием перспективных месторождений в Южно-Китайском море, гарантируют дальнейшее разрастание инфраструктуры морского дна. Однако подводные капитальные активы совершенно не защищены, ведь, как и в случае с интернетом, их создатели и разработчики исходили из наличия благоприятной геополитической обстановки.

До последнего времени это не было серьезной проблемой, поскольку такие активы были в целом недоступны. Но сегодня технологические достижения делают подводную инфраструктуру все более уязвимой. Когда-то обладание самым передовым ВМФ, автономными и роботизированными подводными аппаратами было фактически монополией Соединенных Штатов, но сегодня эти устройства могут приобретаться кем угодно и нести на борту взрывчатые вещества и другой контрабандный товар. Латиноамериканские торговцы наркотиками используют подводные аппараты для перемещения своих грузов, и похоже, что другие негосударственные образования скоро будут способны эффективно действовать под водой.

Сокращение разрыва

Суть новой стратегии должна заключаться в достижении реалистичных целей с помощью имеющихся ресурсов. Поскольку ресурсы, доступные  армии США, все более ограничены, такими же должны быть и цели, в противном случае наша стратегия не позволит нам ни беспокоить врагов, ни успокаивать друзей. А значит придется установить приоритеты в сфере безопасности. Обобщенная здесь стратегия гарантированного успеха позволит добиться этого за счет перегруппировки целей, избирательного риска, эксплуатации сильных сторон Соединенных Штатов и слабостей противников.

Со времени окончания холодной войны Вашингтон придавал большое значение способности вести две большие войны одновременно в Северо-Восточной Азии и Персидском заливе. Акцент делался на защите ключевых союзников и партнеров от традиционных трансграничных, наземных вторжений (таких как нападение КНДР на Южную Корею в 1950 г., вторжение Ирака в Кувейт в 1990 г.) и, если потребуется, на разгроме агрессоров путем оккупации с целью смены режима.

Но сегодня совсем другие угрозы. Ни Китай, ни Иран не делают ставку на обновленную версию советских танковых армий или аналог Республиканской гвардии Ирака. Нынешние и будущие вызовы стабильности на западе Тихоокеанского бассейна и в Персидском заливе – это не трансграничное вторжение, а возможности преграждения доступа и блокирования зон, что будет все больше затруднять Соединенным Штатам беспрепятственные операции в этих регионах.

В последние годы армия США предприняла ряд операций по смене режима, прежде всего в Афганистане и Ираке. Враждебные правительства сместить удалось, но затем потребовались долговременные, крупномасштабные действия для стабилизации положения, которые проводились нерешительно и потребовали огромных капиталовложений. Похоже, что американская общественность не потерпит других подобных кампаний – разве только в качестве ответа на серьезную угрозу жизненно важным интересам. Кроме того, оккупация вражеской территории, скорее всего, будет становиться все более трудным делом из-за распространения того, что Пентагон обозначает термином g-ramm – управляемых ракет, артиллерийских и минометных снарядов. И если перспективы проведения операции по смене режима в стране размером с Иран устрашают, то в случае с Китаем это просто утопия. К счастью, Соединенные Штаты не ставят перед собой столь дерзких целей, поскольку на самом деле им нужны не завоевания, а доступ. Вызов, который Китай и Иран бросают США, не в угрозе трансграничного вторжения с применением традиционных вооружений, а в их стремлении обозначить сферы своего влияния и в конечном итоге ограничить доступ американцев к жизненно важным регионам. Следовательно, Пентагону следует сделать акцент не на оптимизации войск, чтобы иметь возможность сменить режим путем контроккупации, а на возврате к более скромной цели осуществления передовой обороны: сдерживание региональной агрессии, принуждение к миру и защита общего достояния человечества.

При таком смещении фокуса возможности ограничения и воспрещения доступа и маневра, благоприятствующие обороне, становятся не проблемой для США и их союзников, а инструментом, способствующим перекладыванию бремени проецирования силы с Вашингтона, на его противников. С этой целью Соединенным Штатам и их союзникам и партнерам на западе Тихоокеанского региона и в Персидском заливе следует работать над созданием сетей блокирования доступа к воздушному и морскому пространству, которые сделают любую агрессию трудным, дорогостоящим и малопривлекательным предприятием. Южная Корея и Тайвань могли бы внести лепту в создание таких региональных оборонительных сетей, но краеугольным камнем любой американской стратегии сохранения стабильности и обеспечения доступа в западных акваториях Тихоокеанского бассейна останется Япония. Токио следует увеличить инвестиции в возможности ограничения и воспрещения доступа и маневра. К ним можно отнести подводные лодки, противолодочную авиацию, противокорабельные крылатые ракеты, оборонительные минные заграждения, воздушную и ракетную оборону, укрепление и рассредоточение военных баз, уменьшение вероятности нападения Китая или Северной Кореи и облегчение бремени американских вооруженных сил в защите Северо-Восточной Азии. Аналогичный вклад Совета сотрудничества арабских государств Персидского залива (ССАГПЗ) помог бы минимизировать региональную угрозу, исходящую от Ирана.

Подобные усилия позволили бы американским войскам в обоих регионах проявить свои уникальные преимущества, такие как ударные системы дальнего радиуса действия. Они способны наносить удары, находясь вне зоны досягаемости соперничающих с ними систем ограничения и воспрещения доступа и маневра и ядерных ударных подлодок, которые могут успешно действовать внутри ограждений, затрудняющих доступ и блокирующих зоны. А увеличение числа передовых укрепленных баз ВВС позволило бы ударной авиации США рассредоточиться на передовых рубежах; тем самым был бы снижен риск их уничтожения вражескими ракетами во время упреждающего удара и повысилась бы устойчивость к кризису.

Подобная стратегия позволяет использовать конкурентные преимущества Соединенных Штатов, среди которых широкая сеть региональных альянсов и партнерств, а также лидерство в области передовых вооружений. Можно было бы также эксплуатировать региональную географию. Оборонительная архитектура США в западной части Тихоокеанского бассейна, опирающаяся на так называемую первую островную гряду (проходящую от Курильских островов через Японию и острова Рюкю до Тайваня и Филиппин), защитила бы союзников и партнеров Америки, блокируя недружественные силы ВМС во время конфликта. И у Ирана не будет другого выбора, кроме экспорта нефти и газа через Ормузский пролив или трубопроводы, пролегающие по территории зарубежных стран. ССАГПЗ, напротив, мог бы расширять возможности экспорта энергоресурсов по Красному и Аравийскому морям. Это создаст бесценную альтернативу в случае блокады Ормузского пролива, тогда как Тегеран будет экономически уязвим. Если он попытается направить экспорт через порты Аравийского моря, то ВМС США вполне смогут этому помешать.

Подобное смещение акцентов едва ли предоставит противникам надежное укрытие на суше или неуязвимость от атак. У Соединенных Штатов есть возможности нанесения проникающих ударов по неприятельским войскам, находящимся на большом расстоянии, с помощью самолетов, ракет и подводных лодок, и нужно во что бы то ни стало сохранять эти преимущества. Спецподразделения США доказали способность проводить эффективные операции на вражеской территории, особенно при поддержке ударной авиации и БПЛА. Американская армия также располагает впечатляющим арсеналом кибернетического оружия, которое в состоянии нанести колоссальный урон критически важной инфраструктуре и вооруженным силам противника. И, если понадобится, ВМС смогут выдавить неприятеля обратно в его территориальные воды посредством блокады.

Сдерживание через блокирование призвано убедить предполагаемого агрессора, что он не сможет достичь поставленной цели, поэтому не стоит даже пытаться. Сдерживание посредством наказания призвано убедить его, что предполагаемые издержки перевесят ожидаемую выгоду. Сдерживание путем блокирования возможно как на западе Тихоокеанского региона, так и в Персидском заливе, поскольку в будущем обстановка, скорее всего, станет благоприятствовать не наступательным, а оборонительным действиям при планировании военных операций с применением традиционных вооружений. Однако когда речь заходит о защите общечеловеческого достояния (огромное множество потенциальных мягких мишеней – подводная инфраструктура, спутники, компьютерные сети), наступательные действия выглядят более предпочтительными, поэтому Соединенным Штатам и их союзникам нужно больше полагаться на сдерживание посредством наказания или карательных мер.

Проблема в том, что трудно вычислить, кто несет ответственность за нападение, а это необходимая предпосылка для наказания. Следовательно, когда речь идет об атаках под водой, в космосе и киберпространстве, Пентагону следует сделать приоритетом совершенствование инструментов расследования и разведывательной деятельности, направленных на выявление нападающих. Чем быстрее и лучше он сможет это сделать, тем больше возможностей осуществлять сдерживание посредством наказания в качестве главного условия обеспечения доступа к общему достоянию человечества. Даже точное установление агрессора может оказаться недостаточным для сдерживания атак, если негосударственные группировки усовершенствуют способность атаковать киберпространство и подводную инфраструктуру, поскольку они могут не опасаться возмездия или иметь меньше объектов, против которых оно может быть направлено. Поэтому Пентагону следует разрабатывать способы снижения ущерба от подобных атак и быстрого восстановления поврежденных или разрушенных объектов.

Несмотря на желание многих держав развитого мира снижать зависимость от ядерного оружия или даже полностью исключить его, оно по-прежнему популярно. Россия в своей военной доктрине сделала еще более явную ставку на ядерный арсенал, чтобы компенсировать слабость обычных вооружений. Китай сохраняет солидные ядерные подразделения. Пакистан строит дополнительные реакторы для получения расщепляющихся материалов в качестве ядерного топлива для расширения своего ядерного потенциала и нивелирования преимуществ Индии в традиционных вооружениях. Иран стремится к созданию ядерного оружия, что может подстегнуть новый виток в его распространении на Ближнем Востоке.

В свете этих процессов министерству обороны США необходимо кардинальным образом пересмотреть позицию по ядерным вооружениям и разработать более практичную политику в этой области. Надо подумать о том, как не допустить применения ядерного оружия, а если это не удастся, как быстро прекратить начавшийся ядерный конфликт на приемлемых условиях.

Любая стратегия связана с определенными рисками; в частности, данная во многом опирается на действия и инвестиции региональных союзников и партнеров, а это не всегда надежно. Однако воодушевляет то, что многих партнеров США в Азиатско-Тихоокеанском регионе все больше беспокоит растущая военная мощь Китая и его все более самонадеянные территориальные притязания. Теперь эта озабоченность должна воплотиться в инвестиции, направленные на наращивание собственного военного потенциала.

Арабские партнеры Соединенных Штатов в Персидском заливе, напротив, готовы осуществлять массированные инвестиции в оборону и безопасность, но им нужно сосредоточиться на противодействии попыткам Ирана установить гегемонию в регионе. Данная стратегия отчасти зиждется на надежде, что страны, имеющие общие интересы с США, такие как Индия и Индонезия, будут приветствовать усилия по сохранению стабильности и обеспечению беспрепятственного доступа к Индийско-Тихоокеанскому региону. Стратегия гарантированного доступа опирается на реалистичные цели, которых может достичь американская армия. Если сдерживание не принесет результатов, задача любой военной операции должна заключаться в восстановлении статус-кво, а не в реализации более широких вильсоновских идеалов и не в устранении предполагаемых глубинных причин проблемы. Цель будет заключаться в ограничении конфликта, пусть даже ценой отказа от достижения оптимального исхода или устранения его причин. Нынешний курс может быть аналогичен иракской стратегии Буша-старшего, но не Буша-младшего, корейской стратегии президента Гарри Трумэна, но не генерала Дугласа Макартура. Возможно, придется отказаться от гипотетически наилучшего варианта в пользу наиболее приемлемого, особенно если наилучший вариант – это опасная и недостижимая иллюзия. Отказ от достижимых целей ради иллюзорного идеального исхода – рискованное заблуждение.

Трудный выбор

Стратегия – это правильная расстановка приоритетов, тем более что далеко не все можно считать первоочередной задачей. Так что если в стратегии гарантированного доступа первоочередным считается сохранение доступа к критически важным регионам и общечеловеческим благам, каким из нынешних приоритетов придется пожертвовать? От каких целей нужно отказаться и на какие дополнительные риски стоит пойти, чтобы сократить до минимума разрыв между стратегическими задачами и ограниченными средствами? Новая стратегия предполагает, что серьезной экономии на оборонных расходах можно добиться за счет более значительного сокращения наземных сил. Армейские подразделения и подразделение морских пехотинцев, которые были увеличены для ведения боевых действий в Афганистане и Ираке, уже сокращаются. Но даже после проведения планируемого сокращения эти подразделения все равно останутся более многочисленными, чем до 9 сентября, когда принятая стратегия потребовала проведения двух крупных региональных войн, включая операции по смене режима. Так что возможности для дальнейшего сокращения имеются.

Например, Соединенные Штаты могли бы уменьшить планируемый контингент для участия в любом крупном конфликте на Корейском полуострове. Опасность, исходящая от КНДР, качественно изменилась с начала 1950-х годов. Тогда она угрожала южному соседу вторжением традиционных наземных сил, а сегодня – в большей степени массированным артобстрелом с использованием ракет и ОМУ. Население Южной Кореи в два раза превышает население Северной Кореи, а ее экономика – одна из крупнейших в мире. Ее наземные силы достаточно многочисленны и компетентны. Самые существенные сравнительные преимущества армии США перед южнокорейской армией – это воздушная и морская мощь. Соответственно пора уже признать, что Сеул способен взять на себя ответственность за оборону на суше и должен это сделать. Когда речь заходит об операциях по стабилизации положения, Пентагону следует сосредоточиться на уже проводимой де-факто стратегии «опосредованного подхода» к поддержанию порядка в развивающемся мире за пределами западных акваторий Тихого океана и Персидского залива.

Сравнительное преимущество американской армии при проведении контртеррористических операций и операций по стабилизации положения заключается в качестве персонала, а не в его количестве. Вооруженные силы Соединенных Штатов просто слишком дорого обходятся, чтобы развертывать крупные военные группировки для защиты периферийных интересов. То есть необходимо избегать прямых интервенций и уделять больше внимания обучению, консультациям, оснащению и поддержке союзнических армий и партнеров, которые сталкиваются с внутренними угрозами. В неуправляемых провинциях ставка должна делаться на такие «не оставляющие глубоких следов» альтернативы, как роботизированная разведывательная и ударная авиация, которую могут использовать войска специального назначения для формирования групп преследования, уничтожения и подавления вражеских группировок.

Обязательства в области безопасности перед Европой требуют сохранения НАТО, но при минимальных издержках. Вашингтону следует уделить больше внимания ядерным гарантиям в соответствии со статьей V Устава альянса. Также нужно пересмотреть планы размещения усовершенствованных систем противоракетной обороны при минимальном или даже полном отсутствии финансирования со стороны европейских союзников.

Что касается оборонной политики, то Пентагон может уменьшить разрыв между средствами и целями и сэкономить деньги, сместив акцент с модернизации оборудования на его рекапитализацию. Это означает замену на аналогичное оборудование вместо размещения новых поколений вооружения, разработка которых требует больших расходов. Новейшие системы следует развертывать лишь в том случае, если руководство твердо убеждено, что это резко повысит эффективность военных операций, а технические риски минимальны. Там, где это возможно, Соединенным Штатам следует использовать имеющиеся ресурсы так, чтобы навязывать противникам непропорционально высокие расходы. Важные конкурентные преимущества США в этой области связаны с длительной и выдающейся историей осуществления «черных» программ, благодаря которым появились атомная бомба, разведывательные самолеты U2 и SR71, самолеты-невидимки «стелс», а теперь еще и передовое кибернетическое оружие – вирус Stuxnet. Способность американской оборонной промышленности постоянно создавать технологические новинки повышает неопределенность планирования конкурентов, поскольку те вынуждены отвлекать значительные ресурсы на поиски адекватного ответа Соединенным Штатам.

После долгого промедления министерство обороны разрабатывает семейство ударных систем дальнего радиуса действия, включая новый бомбардировщик. Это недешево, но есть смысл вкладывать средства, поскольку расходы вероятных противников на противодействие будут выше, и эти системы позволят американской армии преодолеть оборону любого противника и угрожать его ключевым объектам и целям, когда ей заблагорассудится. Таким образом, важные активы и структуры неприятеля окажутся недостаточно защищенными и уязвимыми, или им придется разрабатывать и развертывать вдоль всей границы изощренные и дорогостоящие оборонительные системы.

Один из главных ресурсов, которые Пентагон в настоящее время транжирит, – это время. Чем быстрее Соединенные Штаты разработают и развернут новейшие военные системы, тем меньше постоянного воинского контингента им нужно будет содержать, и тем больше неопределенности в стане потенциальных противников. Когда-то Пентагон был лидером в мире по быстроте развертывания новых систем, а теперь на это уходит не меньше 10 лет. Существенное сокращение этого срока надо сделать приоритетом.

Относительная стабильность в мире и щедрые расходы на оборону позволяли Соединенным Штатам избегать трудного выбора в области оборонной стратегии на протяжении последних двух десятилетий. Решения нередко принимались под влиянием внутренней политики в сфере национальной обороны, местечковых бюрократических интересов и инерции, а четкого и жесткого планирования не осуществлялось. В случае возникновения конфликта стратегия слишком часто заключалась в том, чтобы бросать все более солидные ресурсы на решение проблемы в надежде, что это позволит победить более бедных недругов. Этот подход не принес успеха в Афганистане и Ираке, сегодня же, когда вызовы безопасности США нарастают, а бюджет Пентагона уменьшается, он представляется еще менее привлекательным.

Необходимо сделать важный выбор относительно размера и структуры вооруженных сил Соединенных Штатов, военной доктрины и оснащения, а также определить наиболее перспективные области будущих инвестиций. Давно уже надо было сделать сознательный и разумный выбор на базе стратегии, основанной на трезвом суждении о природе ближайших вызовов и альтернативном ответе на них, который позволит сохранить национальную безопасность.

Опубликовано в журнале Foreign Affairs, № 1, 2013 год. © Council on Foreign Relations, Inc.

Автор-  – президент Центра стратегических и бюджетных оценок

Источник: Россия в глобальной политике