Принципы и пределы толерантности

В последнее время вопрос толерантности все чаще переходит из чисто теоретической области не просто в практическую область, а в область непосредственного выживания и позитивной перспективы для человечества.

Основания толерантности

В английских терминах, которые происходят соответственно от латинского корня, есть два принципиально разных понятия — «toleration» и «tolerance». Первое есть терпимость в самом широком смысле. Второе есть более точное содержание, означающее «признание и уважение иных взглядов, убеждений, традиций, стилей и практик жизни без внутреннего согласия с ними»[1].

В современном сложном мире понимание тезауруса толерантности необходимо определить более четко. «Толерация» должна пониматься как общее представление о терпимости в ее социализированном качестве. «Толерантность» как социальная терпимость должна быть обозначена областью своего применения (например, политическая, экономическая, культурная, ЛГБТ- (и, как частный случай, гомо-) -толерантность). При этом «толерирование» должно быть распознано как социальная практика деятельного применения представлений о толерантности в обществе.

Человеческий род выживал и развивался благодаря тому, что коллективизм, терпимость, взаимопонимание и сотрудничество в целом преобладали над индивидуализмом, агрессией, разного рода нетерпимостью и фанатизмом. Иначе говоря, человеческий род оказался способен к разного уровня коллективной организации, что позволило ему выживать и развиваться достаточно успешно.

Таким образом, толерантность является социализацией терпимости в ситуации биологического, психологического, социального, политического, экономического, национально-культурного, религиозного и общецивилизационного разнообразия человечества. Важным в таком разнообразии является принцип культурной нормы. Культура в широком смысле есть социальный инстинкт человечества, который способствует его выживанию и развитию. Толерование появляется как социальная практика применения представлений о толерантности в политической, экономической и культурной действительностях.

Легче всего толерировать биологические отклонения — уродства и инвалидность. Это воспринимается как отклонение от нормы, в котором человек не виноват. А если такой человек с биологическими отклонениями не виноват, то его вполне можно и нужно толерировать. Тем более, что компенсаторные механизмы обычно делают таких людей весьма мужественными, довольно развитыми и достойными восхищения.

Гораздо сложнее обстоит дело с толерированием психических отклонений. В мире и так много безумия — масс-медиа постарались превратить рациональность бытия в иррациональность. Очевидность персонифицированного безумия переносить гораздо сложнее, особенно когда персонифицированное психическое отклонение находится рядом с нами. Толерирование психических отклонений требует усилий и работы.

Чрезвычайно трудно толерировать явления социального порядка — гендерные, расовые, религиозные, национальные, политические, классовые, сексуально-ориентационные, образовательные и т.п. различия.

Наиболее простое толерирование — экономическое. Экономика очень быстро позволяет переключаться с конкуренции на сотрудничество и обратно. Экономическое толерирование является наиболее динамичным и всегда очень точно формулируется в рамках экономических целей. Причем разные экономические цели не толерируются, если связаны с разными субъектами обобщения и разными целями. Всеобщее потребительское благосостояние взаимно не толерируется всесторонним развитием общества, где экономика является подчиненной иным целям. Экономика корпоративной прибыли взаимно не толерируется с экономикой государственной прибыли. Прибыль вообще взаимно не толерируется со справедливостью, социальной занятостью и социализацией. Именно поэтому экономическая толерантность почти всегда есть конкурентное поглощение одной экономической цели другой экономической целью, которая успевает благодаря политической поддержке вырабатывать больше ресурсов.

С политикой все намного сложнее. Не все политические практики подлежат толерированию. Ведь разные политические системы имеют разную функционально-цивилизационную направленность. Для всех продолжительно существовавших в истории цивилизаций характерна цикличность смены демократии и автократии. Если это так, то есть серьезные основания для их взаимного толерирования разными сообществами, могущими находится в разных исторических циклах в одно и то же время. Однако в отношении политики проявляется одна из самых базовых проблем толерирования — нормы разных общностей (индивидов, партий, стран, групп стран) не всегда могут толерироваться друг другом, поскольку принадлежат к разным уровням обобщения. Иначе говоря, нормы разного уровня обобщения не могут толерироваться так, словно они являются нормами одного уровня обобщения.

Можно ли толерировать одну религию в другой религии? Теоретически можно, но до тех пор, пока не мы не сталкиваемся с религиозным фанатизмом, для которого всякий элемент религиозной нормы так же важен, как и сами религиозные нормы. Уловить дух своей религии и понять ее дух это интеллектуальная задача, которая обывателю-верующему не под силу. Мало того, когда в дело вмешивается политика, то даже и интеллектуалы испытывают религиозные разногласия, отказываясь от толерантности. Разные религии толерируются интеллектуалами, которые чаще всего мало верующие, редко и умеренно толерируются обывателями, чаще всего ориентированными на процесс материального потребления, и вообще не толерируются фанатиками.

Точно то же самое мы можем сказать о культуре и социальных ориентациях общества. Расширение и преобразование норм производится очень и очень осторожно, поскольку последствия этого изменения проявляются не сразу. Иногда они проявляются в течении множества поколений. Наиболее известным способом культурного толерирования в ХХ веке стал мультикультурализм. В рамках мультикультурализма наиболее социально значимыми оказались вопросы эмиграции-натурализации, политической корректности и толерирования ЛГБТ-практик[2].

Поэтому вопрос вопросов для социальной практики толерантности — какие вариации, девиации и нормативные перверсии могут быть толерированы. Наличие психофизических отклонений или ориентационных особенностей, даже в статистически значимых количествах, не являются сами по себе основанием для толерирования. Чтобы нечто было толерировано, оно, как минимум, должно быть приемлемым.

Ограничения толерантности

Определение пределов толерантности является проблемой социологии и политологии в связи с процессом толерирования, который в последние десятилетия для западной цивилизации (преимущественно для Европы, США и Канады) стал базовым и был оформлен в политике мультикультурализма (культурной толерантности), политкорректности (толерантности политической коммуникации) и ЛГБТ-толерирования.

В философской теории это направление известно как коммуникативная философия (Хабермас и т.д.). При весьма очевидных успехах политкорректность, мультикультурализм и ЛГБТ-толерирование имеют весьма неоднозначный социальный опыт.

Прежде всего, мультикультурализм натолкнулся на чисто культурные проблемы. Если развитые западные культуры были готовы толерировать иные менее развитые культуры, то эти якобы менее развитые с точки зрения Запада культуры, оказались не готовы толерировать западную культуру. Оказалось, что толерантность имеет культурные пределы, то есть нормы некоторой культуры могут по-разному (слабо или сильно) сопротивляться нормам другой культуры.

Сильная (развитая и сложная) культура может себе позволить толерировать слабые культуры. Однако если слабая культура не сопротивляется иным нормам сильной культуры, она разрушается как культура. Иначе говоря, не все культуры способны к толерированию иных культур, и не все культуры могут быть толерированы иными культурами. Мультикультурализм как принцип не универсален.

Здесь важно понимать пределы нормообразования и нормотворчества. Толерируются нормы 1) находящиеся в одной картине мира (в одной религии, в одной идеологии); 2) имеющие приблизительно равное ресурсное обеспечение (демографическое, социальное, политическое, экономическое); 3) имеющие приблизительно равный уровень развития. Если эти условия не соблюдены, то взаимное толерирование разных систем норм неизбежно будет приводить к тому, что одна система норм (более развитая, с более универсальной картиной мира и/или более ресурсно обеспеченная) будет неизбежно поглощать иную систему норм (менее развитую, с менее универсальной картиной мира и/или менее ресурсно обеспеченная).

Точно также даже равные по развитию культуры могут иметь различный исторический контекст отношений, накладывающий ограничение на взаимную толерантность. Толерирование противостоявших в историческом процессе идентичностей является взаимно негативным. К примеру, в отношениях Украины и России — «бандеровцы» и «совки (коммуняки)» являются взаимно негативными идетичностями. Они позитивны для себя в разных картинах мира — в мире национального самоопределения позитивны «бандеровцы», а в мире коммуно-социалистического самоопределения позитивны «совки (коммуняки)». «Фашисты» и «коммунисты» одинаково негативны в картине мира либерально-демократического общества. Само же либерально-демократическое мультикультурное общество может быть негативно оценено в перспективе компликультурного фрагментированного мира.

Проблема, которая при этом возникает — должны ли мы в дискурсивном описании истории сохранять негативные оценки и непривлекательное изображение идентичностей, получивших историческое поражение. Если современная оценка какого-либо исторического явления остается негативной, оно не может рассчитывать на позитивные оценки и привлекательное изображение. Толерантность в отношении истории работает очень ограниченно. Если в истории участники конфликтов не толерировали друг друга, то наше толерирование их в современных условиях это отказ от адекватного исторического описания и понимания. Очень часто — толерировать стороны исторических конфликтов означает отказываться от их осмысления.

Политкорректность как практика прямого или опосредованного запрета на употребление слов и выражений, считающихся оскорбительными для определенных социальных групп, ограничивается традицией словоупотребления а также практикой взаимного негатива. Политкорректность тоже не является универсальной, поскольку зависит, прежде всего, от исторических и культурных идентичностей. Истории чужда политкорректность. А если это так, то быть политкорректным это значит избегать исторического сознания.

Наиболее социально-конфликтным является ЛГБТ-толерирование. Почему это так? Различные культурные идентичности всегда как-либо обозначены — иной страной проживания, компактным проживанием на территории собственной страны, иными признаками строения тела, иным языком и т.д. Однако ЛГБТ-идентичность очень редко как-либо обозначена и их идентификация связана с определенным усилием. В Интернет даже возник особый способ привлечения внимания к этому обстоятельству — немецкое слово «ахтунг» (внимание), что означает «в коммуникации обнаружено присутствие представителей нетрадиционной сексуальной ориентации, определитесь в своем отношении».

Конфликты в отношении к ЛГБТ-практик и представителей ЛГБТ-сообществ породили взаимные позитивные и негативные оценки. Толерирование современных гетеронормативной идентичности и ЛГБТ-нормативной квир-идентичности может быть как позитивным (гомотолеранты (ЛГБТ-толерантны) и гомостены[3] (ЛГБТ-стены)) и негативным (толерасты и гомофобы). Гомотолеранты обижаются, когда их называют «толерастами». В то же время им и в голову не приходит, что для людей, имеющих гетеронормативную ориентацию, обозначение «гомофоб» тоже может быть оскорбительным. При этом гетеронормативному большинству тоже в голову не приходит позитивно отстоять свое право на определение нормы в позитивном самоопределении «гомостении».

Гомофоб это человек отрицающий право гомо- (транс-, би-) -сексуала на публичное представление своей идентичности, на легализацию ЛГБТ-практик. Гомостен это человек, который признает право гомо- (транс- и би-) сексуала как меньшинства публично представлять свою идентичность и легально осуществлять ЛГБТ-практики, однако с учетом ограничений, который накладываются нормами большинства.

Во-первых, гетеронормативное большинство в праве требовать, чтобы гомо- (транс- и би-) идентичности публично представляли свою идентичность там, где их не могут видеть дети и подростки. Во-вторых, гетеронормативное большинство в праве требовать, чтобы способы легализации ЛГБТ-практик были понятийно и юридически выделены из гетеронормативной традиции (например, чтобы регистрация совместного ведения хозяйства квир-идентами не называлась браком, чтобы ЛГБТ-практика осуществлялась на дистанции от детей и т.д.).

Если посмотреть на полово-гендерную сферу, то можно увидеть, что ряд девиаций имеют довольно заметную статистику, подтверждаемую исследованиями мозга, — ЛГБТ-ориентации, БДСМ-ориентации, фетиш-ориентации, педофильные ориентации. Причем количество людей этих ориентаций вполне сравнимо по статистике своих проявлений. Возникает вопрос — все ли эти ориентации мы должны толерировать? Если да, то почему. Если нет, то почему.

Если у общества есть согласие в отношении нетолерирования педофильных ориентаций, то в отношении остальных ориентаций такого согласия нет. Почему мы должны толерировать ЛГБТ-ориентации и не толерировать БДСМ-ориентации или фетиш-ориентации? Не ответив на эти вопросы, мы не можем ничего толерировать, так как основание толерирования будет непонятно.

Что понять толерирование, нам необходимы принципы, в рамках которых толерирование может происходить. Принципы должны вмещать общие (онтологические) условия толерирования. Принципы хороши тем, что они позволяют выявлять и аргументировать фундаментальную логику (глубинные механизмы) толерирования. Принципы хороши также тем, что впервые создают ориентиры для критики — если нам не нравятся эти принципы, мы предлагаем другие. В связи с принципиальным толерированием беспринципное толерирование сразу же начинает проигрывать. Страна, которая закрепляет эти принципы законодательно, сразу же оказывается в лидерах, поскольку страны мультикультурного беспринципного толерирования терпят цивилизационное поражение, и они не имеют права учить кого-либо чему-либо.

Принципы толерирования

Толерантность есть некоторая ориентация современного общества, которая предполагает благородство индивида или некоторой социальной группы по отношению к инакомыслящему индивиду или социальной группе. Однако толерирование это стратегическая игра, а не добродетель. Практика толерирования может легко превращать толерантность в нетерипимость к иной норме, если иная норма фанатично навязывается. Чтобы понять механизмы стратегической игры в толерантность, необходимо сформулировать принципы толерирования.

Принцип «кредита доверия» — толерантность инициируется благородно по доброте душевной и не имеет предварительных условий. Основание толерантности — презумпция добрых намерений любого разумного существа по отношению к любому иному разумному существу.

«Кредит доверия» инициатора не является безвозвратным или вечным. Если другая сторона после выяснения всех культурных (нормативных) недоразумений не способна к взаимной доверительности, изначальный «кредит доверия» доверившейся стороны исчерпывается. Возобновление «кредита доверия» связано уже с установлением не доверительных, а договорных отношений, где предусматриваются санкции за нарушения тех или иных условий договора. Таким образом, «кредит доверия» может быть реализован в двух различных качествах или уровнях доверия: 1) добрая воля; 2) воля подозрения. Выбор того или иного уровня доверия зависит от способа достижения и сохранения доверия в практике реализации этого принципа.

Принцип интерактивности — существует в двух разных качествах: 1) позитивном — я толерирую тебя и твои убеждения, поскольку ты толерируешь меня и мои убеждения; и 2) негативном — если ты меня и мои убеждения не толерируешь, то я перестаю толерировать тебя и твои убеждения. Терпимость к терпимости и нетерпимость к нетерпимости. Любая терпимость к нетерпимости понимается нетерпимостью как слабость и ведет к поглощению терпимости со стороны нетерпимости.

Иначе говоря, хамство не толерируется (разрушает коммуникацию), экспансия не толерируется (разрушает различие и разнообразие статуса-кво), рабство и любая зависимость не толерируется (сужает или устраняет индивидуальную свободу выбора). Интерактивность толерирования может быть лишь позитивной.

Идеология или религия, порождающие разные формы фанатизма и нетерпимости, приводящие к человеческим жертвам, не могут быть толерированы ни при каких условиях и способах договора. Нетолерантная культура заслуживает на нулевую терпимость. Культура не может толерировать паразитарные социальные практики, терроризм, захват заложников, социальный шантаж и т.п.

Принцип нормативной дистанции — существует в двух качества, в зависимости от того, как взаимно толерируемые системы норм взаимодействуют: 1) равновесная нормативная дистанция — когда разные системы норм равны в своем проявлении и не пытаются вмешиваться друг в друга; 2) неравновесная нормативная дистанция — когда разные системы норм неравны в своем проявлении: а) демократическая реализация (норма большинства ограничивает норму меньшинства — стратегия «стения»[4]), авторитарно-экспансивная реализация (большинство не в состоянии противостоять инонормативной экспансии меньшинства — стратегия «экспансия»). Иначе говоря, нормативная дистанция должна соблюдаться, иначе теряется сам смысл нормативного толерирования.

Например, равновесная нормативная дистанция между мужчинами и женщинами вполне оправдана их равным количеством и взаимным признанием разных культурных норм друг друга. Феминизм, пытающийся нарушать неравновесное с точки зрения женщин равновесие, неизбежно порождает инонормативную экспансию и соответственно создает условия для разрушения нормативной дистанции и ее переоформлении как неравновесной уже с точки зрения мужчин нормативной дистанции. И здесь важна нормативная коммуникация, которая позволяет согласовать понимания условий равновесия у женщин и мужчин. Однако феминизм при этом выглядит скорее провокацией, нежели согласованием разного понимания. Подлинный феминизм возможен лишь тогда, когда в феминистическую коммуникацию будут включены мужчины.

ЛГБТ-практики изначально возникают в ситуации неравновесной нормативной дистанции: ЛГБТ-сообщества представляют собой нормативное меньшинство, в то время как гетеронормативное сообщество представляет собой нормативное большинство. ЛГБТ-сообщество как меньшинство, пользуясь принципом «кредита доверия», попыталось закрепить политику толерирования их социальных практик среди гетеронормативного большинства. Сообщество гетеронормативного большинства на это согласилось и не пыталось вмешиваться в социальные практики ЛГБТ-сообществ.

Гетеронормативное общество предоставило ЛГБТ-сообществам «кредит доверия» в виде договора: мы вас политически и публично признаем, но вы осуществляете свои практики в своих специальных средах, в выделенных местах, публично предъявляете лишь идентичность и символы, но не демонстрируете публично свои практики, не пропагандируете их широко и не втягиваете в это детей.

Пользуясь кредитом доверия и атмосферой терпимости, ЛГБТ-сообщества исподволь начали инонормативную экспансию. То есть ситуация довольно длительного времени толерирования ЛГБТ–практик в гетеронормативных обществах показала, что ЛГБТ-норма не желает жить в меньшинстве — она стремиться стать если не большинством, то по крайней мере увеличить свое количество.

То есть ЛГБТ-сообщества захотели еще больше — не просто легализации устойчивых гомосексуальных отношений как браков, но и права воспитывать в таких устойчивых отношениях детей. Первые же попытки социологического исследования гомосексуальных семей с детьми на воспитании показали массу негативных последствий и привели к жесткому неприятию предварительных негативных результатов такого исследования со стороны ЛГБТ-сообществ — они начали шельмовать подходы и научность таких исследований, указывать на научную нечистоплотность самих исследователей и т.д.

То есть опыт толерирования ЛГБТ-практик показал, что ЛГБТ-сообщество не собирается соблюдать договор «кредита доверия», не желает сохранять статус-кво и занимается инонормативной экспансией. На ЛГБТ-экспансию гетеронормативное большинство ответило так: если вы будете стремиться к экспансии, то мы будем это ограничивать путем принципа неравновесной нормативной дистанции. Этот принцип получил свое закрепление в виде законов о запрете пропаганды ЛГБТ-практик, что было заклеймлено ЛГБТ-сообществом как гомофобия.

То есть в принципиальном понимании произошло следующее: 1) ЛГБТ-сообщество нарушило принцип кредита доверия и захотело в одностороннем порядке пересмотреть изначальный договор. 2) Пересмотр изначального договора состоял в нарушении ЛГБТ-сообществом принципа (позитивной) интерактивности путем проведения нормативной экспансии, которая приводила к реализации принципа нормативной дистанции исключительно в виде авторитарно-экспансивной реализации. 3) Гетеронормативное большинство попыталось образумить ЛГБТ-сообщество посредством законодательного оформления нормативной дистанции как неравновесной и демократичной. 4) ЛГБТ-сообщество безосновательно потребовало оформления нормативной дистанции как равновесной и попыталось сохранить практику авторитарно-экспансивной реализации, то есть ЛГБТ-сообщество отказалось признавать принцип неравновесной нормативной дистанции в его демократической реализации, а гетеронормативное большинство обоснованно сослалось на принцип демократического большинства. 5) Это привело к усилению гомофобии и толерастии как взаимного негативного восприятия ЛГБТ-сообщества и гетерономативного большинства друг другом.

Таким образом, социальная практика ЛГБТ-толерирования показала, что ЛГБТ-сообщества неизбежно нарушают принципы толерирования: принцип «кредита доверия»в его доверительном качестве и принцип интерактивности в его позитивной качестве, не желая принимать реализацию принципа нормативной дистанции в его неравновесном варианте и демократической реализации. ЛГБТ-сообщество пытается доказать, что нормы демократии (подчинение меньшинства большинству) не могут распространяться на культуру и практику сексуальных ориентаций. ЛГБТ-сообщество тем самым подвергло критике основания либерально-демократического общества, то есть породило кризис всей политической системы.

Это очень серьезный удар по демократии. Как только мы признаем, что демократия не действует в области культуры, мы подрываем сами основы демократии, поскольку трудно отличить, где заканчиваются культурные нормы и начинаются политические или экономические. Ведь всякую культурную норму можно представить как политическую и экономическую, и наоборот. В то время, как меньшинство получает легитимно признаваемое в гражданском обществе и институционально защищаемое государством право что-либо диктовать большинству, демократия заканчивается.

Иначе говоря, вопрос толерированя выходит за пределы сферы политической рефлексии и переходит на более высокий уровень рефлексии — естественных и культурных пределов толерантности как таковой. Чтобы обобщить рефлексию первичного толерирования, мы сформулируем принципы, которые описывают пределы толерантности. Иначе говоря, в этих принципах мы покажем, что культурная экспансия ЛГБТ-практик имеет естественные, культурные и духовные пределы.

Принцип естественного предела толерантности — толерантность имеет естественные пределы: выживание и развитие человеческого рода, выживание и развитие каждого индивида. Ни какая-либо культура, ни какая-либо нация или иной коллективный субъект не являются основанием естественного предела. Иначе говоря, каждая культура, нация или иной коллективный субъект лишь постольку толерируются, поскольку способствуют выживанию и развитию человечества.

Здесь очень часто пытаются изобрести идеологические основания. Например, либеральная демократия пытается доказать, что она и есть развитие человечества, а все иные страны, не практикующие или ограничивающие либеральную демократию, есть враги рода человеческого. Принцип естественного предела толерантности утверждает четко и недвусмысленно — определенность естественного предела толерантности имеет естественный характер. Это означает, что, в конечном счете, естественный предел толерантности является ничем иным как демографическим показателем.

Мы можем говорить что угодно о своей лучшей в мире идеологии, но если коллективный носитель этой идеологии имеет отрицательный демографический рост, то никакие иные аргументы не могут это перевесить. Если белая раса вымирает, то что бы она не мнила о своей исключительности, она это будет рассказывать уже в ином мире.

С точки зрения естественного предела толерантности к ЛГБТ-практикам выступает католическая церковь. Вот ее аргументы: «Во-первых, в гомосексуальных союзах отсутствует рекреационный аспект, продиктованный объективной неспособностью людей одного пола передавать жизнь. А именно этот элемент стоит на первом месте Божьего плана относительно супружества.

Во-вторых, в гомосексуальных союзах нет предпосылок для взаимодополняемости полов, как в физико-биологическом плане, так и в психологическом. Отличия между членами супружества являются естественными и соответствуют природе, организму, мышлению, ощущению человека, созданного мужчиной и женщиной.

В-третьих, гомосексуальная среда является несоответствующей для нормального развития детей, которые могут быть в нее включены через усыновление. В таком контексте ребенок будет лишен важного для него материнства или отцовства. Включение детей в такой союз через усыновление означает насилие над ними: они помещаются в среду, не способствующую их нормальному развитию. Конечно, такая практика является аморальной и противоречит всем международным нормам в отношении прав детей».

Сюда можно добавить еще и статистические аргументы, которые традиционно замалчиваются или напрочь не признаются ЛГБТ-сообществом — ЛГБТ-практики являются провайдерами СПИДА, преобладающими носителями иных маргинальных сексуальных практик (например, БДСМ, педофилия и др.)

В этологическом смысле естественный предел толерантности в отношении любой нормы выясняется очень просто — попробуйте социально абсолютизировать норму и посмотрите, способны ли ее носители выжить сами по себе. Например, попробуйте представить себе общество, состоящее исключительно из людей, практикующих ЛГБТ-нормы. Сможет ли такое общество выжить в длительной перспективе? Конечно же нет.

ЛГБТ-меньшинство может выживать, лишь паразитируя на гетеронормативном большинстве. Из того факта, что общество может толерировать паразитов, если им уж суждено было уродиться такими, еще не следует то, что эти паразиты должны превратиться в большинство или что-то диктовать большинству. Любой организм выдерживает небольшое количество паразитов, но после превышения некоторого предела количества паразитов организм гибнет.

Принцип культурного предела толерантности или принцип единства истины.

Признание иной нормы всегда и неизбежно есть дальнейшее умножение норм. Иная норма, если она не осваивается культурой как норма большинства, неизбежно вступает в противоречие с базовой нормой. Множество норм является принципом постмодернистского толерирования, известным как множественность истины.

Истин не может быть много. Истина одна. Если она становится неадекватной, то нам нужно не множество истин, а более сложная истина.

Политика постмодернистского множества истин есть мультикультурализм. Политика конструктивного единства истины есть компликультурность.

Культура не может строиться на множестве разных до противоположности и взаимного исключения норм. Культура может строиться лишь на непротиворечивых нормах, предполагающих возможность их сложного единства.

Мультикультурализм знает две градации отношения к ЛГБТ-практикам — гомофобия и гомотолерантность (в уничижительном названии — толерастия). Однако, с точки зрения компликультурности, существует третье представление — гомостения (сужение, ограничение социальных практик ЛГБТ-сообществ без проявления какой-либо гомофобии).

Тезис ЛГБТ-сообществ, что, дескать, сексуальная ориентация имеет исключительно естественное происхождение и ни в коем случае не может быть культурно определена воспитанием и средой проживания, не выдерживает никакой критики. Страны, толерирующие ЛГБТ-практики, столкнулись с увеличением так называемой чисто культурной ЛГБТ-ориентации.

Явление чисто культурной ЛГБТ-ориентации известно, например, для мужчин, как МСМ (мужчины, практикующие секс с мужчинами). МСМ не являются гомосексуалами по своей сексуальной ориентации или гендерной идентичности. Такие мужчины просто иногда, в той или иной степени, постоянно или периодически практикуют секс с мужчинами. Это чисто культурная ЛГБТ-практика, возникшая уже как результат социальной реализации ЛГБТ-толеририрования в некоторых странах мира.

Иначе говоря, пределы толерантности являются в культуре идентификационно определенными. Сдвиг пределов связан с изменением идентичности, которое может происходить вполне искусственно под действием пропаганды иной культурной нормы. Такая пропаганда не является нормативно нейтральной, она практически всегда приводит к преобразованию социальной структуры идентификации.

Пока структура идентификации позволяет сохранять дистанцию между разными идентичностями, изменения, как правило, даже не замечают. Проблема возникает тогда, когда, например, та же социальная практика МСМ транслируется на детей и подростков, изменяя их структуру идентификации. Иначе говоря, в обществе, толерирующем ЛГБТ-практики, публичность таких практик не приводит к изменению естественной сексуальной ориентации или гендерной идентичности молодежи, как и говорят представители ЛГБТ-сообществ, но приводит к изменению сексуальных практик молодежи и структуры идентификации у детей как наиболее подверженных всему новому и необычному, что представители ЛГБТ-сообществ пытаются замалчивать.

Нарушения ЛГБТ-меньшинством принципов «кредита доверия», интерактивности и нормативной дистанции и политическая реакция гетеронормативного большинства на эти нарушения позволили выделить гомостению как отдельную политику в отношении ЛГБТ-практик, которая является уже не мультикультурной, а компликультурной политикой. Таким образом, мультикультурализм строился на основе нивелирования принципов «кредита доверия», интерактивности и нормативной дистанции, и был поэтому ошибочной политикой. Компликультурализм как рефлексивная и более сложная культурная политика учитывает эти ошибки.

Что такое гомостения как компликультурность? Во-первых, необходимо четко различить брак (в том числе гражданский) и хозяйственные отношения (прежде всего имущественные). ЛГБТ-отношения по определению не могут быть традиционным браком — они не направлены на создание жизни (даже воспитание детей в ЛГБТ-семьях является воспитанием чужих детей, то есть паразитарным в социальном плане — кто-то же их должен был родить). Регистрация общего ведения хозяйства ЛГБТ-группами не является регистрацией полноценной семьи. Разрешение воспитания детей в таких группах возможно лишь при наличии жесткого общественного контроля над этим процессом. Там, где гражданское общество не готово к контролю за воспитанием детей в ЛГБТ-семьях, усыновление и удочерение не может быть разрешено.

Принцип духовного предела толерантности. Толерантность не повышает духовность общества. Для духовности борьба и конфликты могут быть более полезны, нежели всеобщая терпимость. Ибо всеобщая терпимость означает неизбежную слабость в искоренении любых пороков. Терпимость размывает границы между добром и злом, делая маленькие отклонения неотличимыми от больших отклонений.

Избыточная толерантность создает не просто терпимые, но в социально-энергическом плане слабые и не способные к дерзким свершениям общества. Толерантность снижает пассионарность на общецивилизационном уровне. Толерантные цивилизации всегда проигрывали и будут проигрывать в историческом плане цивилизациям нетолерантным. Как написал на Фейсбуке в комментарии к статье на эту тему Павел Николов: «в больных умирающих обществах с пустеющими городами и деревнями расцветает сей феномен (толерастия — авт.): Египет — в конце, Карфаген — в конце, Греция — в конце, Рим — в конце, абсолютистская Франция — в конце и т.п., теперь Европа постхристианская — в конце».

Духовный предел толерирования довольно прост для понимания — увеличивает или уменьшает толерирование духовный потенциал общества с точки зрения увеличения количества инноваций, количества новых идей, новых технологий и т.п. Нынешний мировой кризис показывает, что мультикультурализм как форма культурного толерирования не позволил существенно повысить инновационный потенциал толерантных стран и явно снизил их пассионарность.

Толерирование в духовном плане исходит из ложно понятого принципа синергии — целое есть больше суммы частей. Это просто неверное понимание принципа синергии, состоящего в более широкой и сложной трактовке. 1) Целое больше или меньше суммы частей; 2) Целое больше суммы частей, если части комплиментарны (находятся в одной онтологии); 3) Целое меньше суммы частей, если части некомплиментарны (находятся в разных онтологиях); 4) Чтобы синергия осуществилась, необходимо, чтобы все части вкладывали свою энергию в целое, то есть паразитирование одних частей на других частях не дают никакой синергии.

Духовность толерирования обнаруживается как всестороннее исследование последствий толерирования того или иного нормативного отклонения. Если на протяжения десятка лет обнаруживаются явно негативные последствия толерования некоторых норм, то, скорее всего, такое толерирования бесперспективно в цивилизационном плане.

Зная, насколько эта тема является раздражающей, я хочу сказать следующее. Это направление не нуждается ни в эмоциональном неприятии, ни в эмоциональной поддержке. Здесь нужен принципиальный разговор. Предложенные мной принципы позволяют построить такой принципиальный разговор. Поэтому если вы согласны, продвигайте эти принципы в политике на законодательном уровне. Если вы частично не согласны, критикуйте и уточняйте те или иные принципы. Если вы принципиально не согласны, предлагайте иные принципы. Однако эти иные принципы не могут быть частными, они должны быть столь же фундаментальными, то есть касаться природы человека, разнообразия человеческих культур и человеческой цивилизации в целом. Всякий иной подход — это профанация.

В этой теме не нужны эмоции. В этой теме нужен принципиальный разговор.