Война в Украине и Сирия: возможное обострение и новый баланс сил

Война РФ в Украине и её последствия неизбежно ставят вопрос о будущем ситуации в Сирии, где Россия сохраняет военно-политические присутствие. Украина и Сирия — разные войны и разной природы конфликты. Однако во внешней политике РФ они тесно переплетаются. Одной из причин военной интервенции РФ в Сирию в сентябре 2015 года стало желание улучшить свои международные позиции после изоляции и санкционного ослабления 2014 года.

Сирия стала одной из ключевых региональных кризисных площадок для успешного проецирования Россией силы. Именно благодаря победе в военной фазе конфликта в 2015-2018 годах россиянам удалось получить существенное геополитические преимущество над Западом, а послевоенные промежуточные договорённости с Ираном, Израилем, Иорданией и Турцией зацементировали роль РФ как ключевого стейкхолдера в Леванте. К тому же, успех в Сирии позволил РФ частично восстановить свои международно-политические позиции после 2014 года, а также запустить серьёзную «фланговую дипломатическую игру» с Западом для торгов с целью постепенного склонения их к компромиссу по Украине, региональной архитектуре безопасности и переделу мирового влияния.

Впрочем, довести эту историю до логического конца России не удалось, а война в Украине внесла серьёзные коррективы, фактически перечеркнув для Москвы те достижения, которых она добилась благодаря, среди прочего, и сирийской кампании. Во всяком случае, сирийский файл перестал быть настолько ценным, как раньше, а вторжение в Украину привело к разрыву связей между РФ и Западом, положило начало переделу рынков и сжиганию мостов в нормальной политической коммуникации между сторонами. Соответственно, и диалог по Сирии оказался заблокированным.

Ситуация в этой стране остается более-менее спокойной, но хрупкой и далекой от политического урегулирования. Переговоры о политическом урегулировании, стартовавшие под гарантиями РФ, Ирана и Турции в 2019 году в «Женевском формате», зашли в тупик. Не помогла и «Астанинская платформа» при посредничестве Казахстана. Разногласия, существующие между сторонами конфликта, а также их внешними донорами, не позволяют найти какое-то взаимоприемлемое решение, тем самым заведя послевоенную фазу в политический тупик, постепенно обостряющий внутреннюю ситуацию и угрожающий новым взрывом, на этот раз из-за фрустрации в связи с незавершённостью войны и чувством отсутствия перспектив выхода из неё.

Некоторые северные районы Сирии остаются под контролем Турции и протурецких группировок. С момента турецко-сирийских вооружённых столкновений в Идлибе в 2020 году, линия разграничения здесь не менялась. То перемирие, которого удалось достичь во время сочинских переговоров Эрдогана и Путина, сохраняется, несмотря на общую напряжённость вдоль границы. За последние 3 года Анкара предприняла немало шагов в направлении консолидации своего политического и экономического контроля над северной Сирией, включая провинцию Идлиб, где до сих пор правит террористическая организация «Тахрир аш-Шям», и бывшие курдские северо-восточные районы, куда Турция вторгалась уже трижды во время операций «Щит Евфрата», «Оливковая ветвь» и «Источник мира» в 2018-2020 годах. В 2021 году Турция пыталась организовать четвёртую трансграничную военную операцию, но из-за предположительно негативной реакции США и России, отказалась от этого, по крайней мере до более удобного момента.

Часть восточных и южных районов Сирии находятся в зоне влияния Ирана, где рассредоточились лояльные им военизированные формирования или прямо подконтрольные КСИР подразделения. Они часто становятся объектами авиаударов со стороны Израиля, во многом благодаря договорённостям с Москвой, которая не мешает Тель-Авиву, тем самым помогая сдерживать иранское влияние на Дамаск.

В самой Сирии, несмотря на военно-политические успехи 2015-2018 годов, власти не справляются с социально-экономическим кризисом, вспыхнувшим в стране под давлением западных санкций, внутренних проблем, невозможности начать реконструкцию и пандемии COVID-19. Страны ЕС и США, хоть и оказались проигравшими в сирийской саге, предпочли «умыть руки» и саботировать попытки сирийского правительства начать послевоенное восстановление. При администрации Д. Трампа в США санкционный режим против Сирии был резко усилен принятием достаточно одиозного «Акта Цезаря», фактически взявшим страну в иностранную блокаду. В комбинации с ударом пандемии и в условиях обострения региональной напряженности, чуть не дошедшей до войны между США и Ираном, это нанесло сокрушительный удар по слабеющей экономике Сирии. На первый план вышли проблемы бытового и социального характера: повсеместная бедность, безработица, сужение рынка, падение доходов, обвал национальной валюты, инфляция и наконец «топливный кризис» 2020-2021 годов. Даже в среде сирийских элит в 2020 году произошел конфликт из-за сужающихся потоков и борьбы за власть, завершившийся показательным «раскулачиванием» самого влиятельного олигарха страны.

Россия мало чем могла помочь в этой ситуации. С неплохо выстроенной военной частью своего присутствия, у Москвы были очевидные проблемы с не-военными компонентами своей сирийской политики. Во-первых, не было выстроено никакой внятной экономической стратегии, из-за чего Россия не стала крупным торгово-экономическим игроком в послевоенной стране. Во-вторых, финансовые вливания в сирийскую экономику всегда были скромными и ограниченными. В-третьих, дипломаты часто играли вторую роль, тогда как основные решения принимались военными, которые зачастую не занимались вопросами гуманитарного или социального характера. В-четвёртых, Россия рассматривала Сирию как свой «актив», через который они помогут себе решить свои глобальные задачи: выкроить своё равноправное с Западом место за «глобальным обеденным столом». А это не предусматривало какой-то серьёзной работы на локальном уровне, даже при том, что информационные платформы РФ в регионе работали и работают неплохо.

Таким образом, на момент начала 2022 года, Сирия, к тому времени окончательно рухнувшая в международной повестке, уже была не самым интересным направлением для РФ, особенно после эскалации «кризиса безопасности» с Западом в ноябре прошлого года. Впрочем, сказать, что у РФ в Сирии всё было совсем плохо, тоже нельзя. Они сохраняли свое присутствие, были способны контролировать процессы, выступать посредниками между разными локальными и внешними игроками, и надеялись, что рано или поздно, мирные переговоры в Женеве дадут свои плоды. Более того, когда в июне прошлого года президент США Джозеф Байден предложил Владимиру Путину начать «стратегический диалог» в области безопасности, Сирия была одной из тем, где интересы Вашингтона и Москвы пересекались, и по которой, кстати, между ними тем же летом был достигнут компромисс.

Вторжение РФ в Украину 24 февраля поломало как отношения между Россией и Западом, так и мировую архитектуру безопасности, создав огромные риски для региональной и международной стабильности. Когда спустя неделю войны стало ясно, что для России украинская кампания становится всё больше похожей на долгоиграющий, сложный и дорогостоящий конфликт, способный ослабить РФ в перспективе, тогда и стало ясно, что российским союзникам и партнерам это не сулит ничего хорошего. Сирию это касается в первую очередь, учитывая степень её зависимости от РФ и внутреннюю нестабильность.

Война серьезно подорвала не только международные и региональные усилия по урегулированию конфликта, но и ухудшила ситуацию на важнейших для Сирии мировых рынках — энергетическим и продовольственном. Согласно докладу ООН, около 90% сирийцев живут за чертой бедности, а количество тех, кто зависит от гуманитарной продовольственной помощи достигает 55%. К концу прошлого года в Сирии зафиксировали первые признаки вероятного голода из-за плохого урожая, сокращения посевной, повышения цен на зерно и санкции Запада. Из-за роста цен на зерно, Сирия в декабре 2021 года потеряла два контракта на импорт 1 миллиона тонн пшеницы, из которых 500 тысяч должна была предоставить Россия. В прошлом году РФ поставила для Сирии 1,5 млн тонн пшеницы. Скачки цен на топливо и удобрения, сокращение рабочих мест, неподконтрольность властям части посевных территорий на курдских землях, нехватка воды, а также санкционные ограничения, в комбинации с беспрецедентной за последние 50 лет засухой «убили» значительную долю сирийского урожая, который в лучшие времена производил 3,5 — 4,5 млн тонн зерна. Даже не подконтрольные правительству северо-западные районы Сирии в провинции Идлиб страдают от нехватки зерна из-за сокращения поставок из соседней Турции, которая сама на более чем 70% зависит от поставок из РФ и Украины.

Это вынуждает правительство идти на такие крайне непопулярные меры как повышение цен на хлеб, которые и так постепенно выросли на 100% в прошлом году. В свою очередь, ситуация чревата социальным взрывам и голодным бунтам, которые сложно контролировать, что вынудит власти применять силу, а это опасно в ситуации незавершённого конфликта и внутренней социальной напряженности в Сирии из-за последствий 11-летней войны. Центральные власти были вынуждены уже в конце февраля внедрить меры жесткой экономии, такие как сокращение расходов и нормирование таких базовых продуктов, как сахар, мука, бензин и рис на протяжении следующих месяцев. Правительство также начало отчаянные поиски альтернативных поставок и любых способов импорта зерна, что частично объясняет их согласие принять даже российский корабль, гружённый украденным украинским зерном. К тому же, диалог с курдами, которые контролируют значительные посевные площади на северо-востоке, у властей не клеится, да и тем самим не хватает зерна из-за прогнозируемого сокращения урожая на 50%.

Война в Украине поставила под угрозу срыва программы Всемирной продовольственной программы ООН (WFP) по поставкам зерна, которое они закупали для Сирии, в том числе в Украине. Согласно оценкам самой программы, 50% зерна, которое шло на реализацию их гуманитарных операций, обеспечивала Украина и страны Черноморского региона. В частности, срыв поставок зерна из Украины в Египет, Иорданию и Турцию осложнил производство в этих странах муки, которую потом миссии WFP доставляли нуждающимся в Сирию, Эфиопию, Афганистан, Йемен. Стремительное ухудшение глобальной продовольственной ситуации вынудило ООН объявить в мае о сокращении объемов продовольствия, поставляемого в разные страны, что зацепит приблизительно 1,3 млн человек, включая жителей северо-западной Сирии.

Продовольственные проблемы и рост мировых цен на нефть, газ, уголь, зерно и другие товары сокращает ресурсные потоки и, соответственно, обостряет трения в тех местах, где за них идет борьба. Это касается и Сирии, которая уже много лет спорит с соседней Турцией по поводу распределения водных ресурсов реки Евфрат, снабжающей водой плодородные земли в северо-восточной Сирии. В прошлом году объем воды в реке упал до рекордно низкого уровня. Это осложнило как сирийско-курдские переговоры по зерну, так и сирийско-турецко-курдские отношения по водной проблеме. Доходило даже до нескольких отключений Турцией системы водоснабжения «Аллюк» в прошлом году.

Финансовые и социально-экономические проблемы в Сирии — одни из самых тяжелых. Между ноябрем 2020 года и февралем 2022 года стоимость «базовой продуктовой корзины» в Сирии выросла с 76 000 лир до 231 000 лир в связи с инфляцией. Ожидаемо, сирийские власти в феврале этого года начали резать бюджет и сокращать субсидии на базовые услуги и продукты, затрагивая около 600 тысяч человек, которые от них зависели. Ещё раньше, в августе 2021 года, в связи с санкциями Запада и сокращением резервов, правительство на шесть месяцев остановило импорт многих продовольственных товаров, чтобы перенаправить деньги на импорт зерна по мере роста цен на него. После начала войны в Украине все эти проблемы обострились ещё больше, хотя надо сказать, что Россия и до войны не имела возможностей существенно улучшить ситуацию с сирийскими финансами и экономикой, так что в этих вопросах Дамаск всё ещё зависит не столько от РФ, сколько от политической воли Запада заморозить некоторые санкции и через договорённости начать поставлять гумпомощь напрямую через официальные власти. Однако война в Украине сейчас оттягивает ресурсы западных стран от таких проблем, как Сирия.

Наконец, проблемой остается ситуация с сирийскими беженцами, которых в мире официально зарегистрировано 5,7 млн человек. На фоне войны в Украине и новой волны беженцев, внимание и ресурсы международных организаций и западных стран могут переключиться на них в ущерб другим группам беженцев, включая сирийцев. Впрочем, нельзя сказать, что сейчас ситуация критическая. На последней конференции доноров в Брюсселе, страны Запада согласились выделить для гуманитарных потребностей Сирии $ 6,7 млрд на 2022-й год. Это меньше, чем запрашиваемые ООН $ 10,3 млрд, однако немного больше прошлогодних $ 6,4 млрд. Таким образом, пока что, ситуация остается прежней, но по мере затягивания войны в Украине, разгона инфляции в мире и ухудшения ситуации на мировых рынках, не исключено, что вопрос сирийских беженцев и внутренних переселенцев будет пересмотрен в пользу сокращения и уменьшения помощи.

В политическим смысле затягивание войны в Украине создает для Сирии опасные предпосылки. В случае военного поражения РФ, ситуация в Сирии существенно ухудшится, и правительству Башара Асада будет не на кого положиться в случае вооруженной эскалации, что может привести к новому витку насилия и активной фазы боевых действий. Кроме того, рухнет баланс сил, который так долго и методично ковался вокруг Сирии после 2014 года, в особенности механизмы де-эскалации и оперативной связи между РФ и США, РФ и Турцией, РФ и Израилем, которые позволяли избегать вооруженных столкновений все эти годы. Пока что, этот баланс сил сохраняется, если не брать в расчет обострение прокси-войны между Израилем и Ираном.

В случае затягивания войны на длительный период времени, встает вопрос приоритетов. Очевидно, что для России история с Украиной гораздо важнее Сирии, и это прекрасно понимают в Дамаске. Увеличение расходов на военную кампанию в Украине и предположительное начало пост-санкционного кризиса в российской экономике и промышленности к следующему году может ослабить влияние РФ в Сирии, что также приведёт к ослаблению позиций официального Дамаска, в том числе международно-переговорных, чем могут воспользоваться их оппоненты, связанные с Турцией, Катаром, Саудовской Аравией.

Параллельно с этим, Россия пытается усилить свой контроль над Дамаском, что также может создать проблемы для Башара Асада. В последние годы он занял довольно удобную позицию, балансируя между Россией и Ираном, а в последнее время заигрывая с нормализацией отношений с аравийскими монархиями Залива. Чрезмерное сближение с РФ в качестве реакции на последствия войны в Украине не устраивает президента и часть сирийских элит именно из-за недостаточной уверенности в успехе РФ в Украине. А ограничивать свой и без того ослабленный суверенитет и попадать под ещё большие санкции в Дамаске не желают, тем более имея хоть и не самую большую, но всё-таки перспективу постепенной реинтеграции в регион в партнерстве с Эмиратами, Алжиром и Египтом и при участии России, если ей это будет интересно.

Именно с таким «хеджированием рисков» можно связать внезапную поездку Башара Асада в ОАЭ сразу после начала войны в Украине, а также его недавний визит в Иран с подписанием очередного кредитного соглашения для импорта зерна. В каком-то смысле, это всё похоже на характер взаимоотношения РФ с Беларусью. Тогда как в Москве видят в Дамаске подотчетного им партнера, который им должен, в самой Сирии не хотят жертвовать всем ради этого партнерства в условиях международной поляризации и реальных санкционных и военных рисков. Вероятнее всего, Сирия будет пытаться изо всех сил наводить мосты с альтернативными внешними игроками, пытаясь ускорить процесс реинтеграции страны в региональные дела, дабы уберечь себя от возможной вспышки насилия или резкого ослабления правительства. Не исключены даже переговоры с Турцией, которые, по некоторым данным, уже начались по линии спецслужб.

Нарушение баланса сил — это, по сути, главный вызов для Сирии в контексте войны в Украине. Пока внешние игроки считают РФ способной удерживать влияние и контролировать процессы, а также гарантировать сохранение статуса-кво, никакого коллапса в Сирии не произойдет. Однако как только эта уверенность пропадет, борьба за влияние в Сирии может обостриться с новой силой. Соблазн велик, учитывая, что два крупнейших игрока на сирийской шахматной доске — США и Россия, сейчас заняты схваткой друг с другом в Украине.

С точки зрения Турции, сейчас наступил хороший момент, когда они снова могут попробовать добиться уступок от Москвы и Вашингтона на сирийском трэке. Отчасти с этой целью турецкое руководство снова вернулось к теме военной операции против сирийских курдов на северо-востоке — то, что Эрдогану не удалось реализовать в прошлом году из-за солидарной оппозиции со стороны РФ и США.

Пользуясь необходимостью для Штатов показывать солидарность и решительность, Турция заблокировала вступление в НАТО Швеции и Финляндии, привязав этот вопрос, среди прочего, к «курдскому вопросу» в Сирии в надежде получить «зелёный свет» на создание 30-километрового «санитарного кордона» вдоль своих южных границ и окончательно ликвидировать курдский национальный проект, в том числе ослабить его внешнюю поддержку на Западе.

А пользуясь погруженностью РФ в войну в Украине и нежеланием заниматься условным «вторым фронтом» в Сирии, Анкара постепенно, но аккуратно, усиливает давление на Россию, чтобы в переговорах заставить Москву пойти на те или иные уступки: согласиться с созданием Турцией 30-километровой буферной зоны, согласиться с ускоренными мирными переговорами на базе реинтеграции протурецких боевиков, передать часть южного Идлиба под контроль протурецких сил. Наконец, Турции необходимо демонстрировать успехи на сирийском направлении в решении внутренних проблем, в частности возвращение миллионов сирийских беженцев и их размещение в северной Сирии, которые анонсировал Эрдоган в апреле.

Однако Турция будет ограничена в своих маневрах по Сирии, во-первых из-за риска для жизни своих почти 3 000 военных в провинции Идлиб в случае эскалации, а во-вторых из-за тесных торгово-экономических связей с РФ, разрыв которых из-за Сирии может грозить ещё большим ухудшением экономической ситуации в Турции и поражением Эрдогана на выборах в июне 2023 года. По этой причине, действовать Анкара будет осторожно и вряд ли пойдет на одновременную эскалацию с РФ и США, отдавая предпочтение договориться с кем-то из них отдельно, в том числе и с сирийским правительством, что открывает дорогу к решению и проблемы беженцев, и подавления курдов.

Что до России, то вряд ли стоит ожидать, что Москва бросит Сирию и просто выведет оттуда войска или прекратит помощь сирийским властям, в чем почему-то уверены многие в Украине. Этого не случится, поскольку для России успех в Сирии и их присутствие в Сирии стало символом их возможности проецировать силу в мире, и позволить себе провал после стольких лет работы в Москве не могут, хотя бы из соображений престижа и позиций в регионе, где РФ всё ещё считают крупным и влиятельным игроком. К тому же, в случае военной эскалации с НАТО, базы РФ в Сирии могут сыграть свою важную роль, так как позволяют РФ сохранять присутствие в Средиземном море.

Поэтому, в условиях возрастающего санкционного давления и роста расходов на Украину, РФ будет пытаться сохранить свое военно-политическое присутствие в Сирии и нынешний статус-кво, хотя бы в краткосрочной перспективе, даже с ограниченными ресурсами, или путем компенсации через договорённости с региональными игроками, которые сейчас заинтересованы усилить свои позиции: Иран, ОАЭ, Израиль, Турция, Саудовская Аравия, Египет. В среднесрочной перспективе, из-за санкций и давления Запада, Россия будет вынуждена искать способ беспрепятственного снабжения своей группировки в Сирии (сейчас оно осуществляется в основном через воздушное пространство Ирака и Ирана).

Поскольку договориться с США в нынешних условиях будет невозможно, для России станет важным сохранение баланса с Турцией и Ираном, что создаст предпосылки для попыток договориться с Анкарой и Тегераном об интересующих их вопросах в Сирии, в пику Вашингтона, разумеется. Желание подорвать позиции Штатов, а не сохранять с ними пакт о ненападении, может побудить Россию договориться с Ираном об усилении его влияния в районах, граничащих с американской зоной влияния, или с Турцией о совместном подавлении проамериканских курдских подразделений SDF с последующим взятием под контроль того, что останется от их анклава после наступления турецкой армии. К тому же, пытаясь предотвратить перехват инициативы по Сирии другими игроками и хотя бы минимизировать социально-экономические риски, Россия не будет сопротивляться попыткам Дамаска налаживать мосты с аравийскими монархиями, Турцией или другими региональными силами. Наоборот, она может содействовать этому, так как реинтеграция Сирии в региональную пост-американскую архитектуру, которая сейчас активно куётся в Эр-Рияде, Анкаре, Тегеране, Каире, Абу-Даби и Багдаде.

Для Ирана вероятное ослабление РФ в Сирии — возможность наконец получить преимущество в конкуренции за влияние на Дамаск. На протяжении последних 2 месяцев появлялось немало материалов о предположительном усилении влияния проиранских формирований на юге, западе и востоке Сирии, которые пока сложно подтвердить. Впрочем, по косвенным признакам можно предположить, что как минимум Тегеран пытается усилиться, о чем свидетельствуют и тревожные заявления Иордании, и участившиеся авиаудары Израиля. Иранцы попробуют выжать максимум из ситуации в Украине тем, что начнут постепенно «отжимать» позиции РФ через переговоры с ними, также, как это делает Турция. Впрочем, возможности иранцев также будут продиктованы судьбой их переговоров с США (а значит и перспективой снятия санкций Запада), а также ситуациями в Ираке и Ливане, где проиранские силы отчаянно бьются за новый состав правительств после выборов. Однако изменение геополитической ситуации будет играть в пользу Тегерана.

До войны России не было выгодно чрезмерное наращивание иранского присутствия, поскольку оно угрожало их неформальным договорённостям с Израилем, а также эскалацией с США. Однако в условиях войны в Украине, легкой пикировки с Израилем и обрушения отношений с Вашингтоном, Россия может снизить затраты на Сирию, оставив за собой лишь базы на западном побережье в Тартусе и Латакии, а военные базы в центральных и восточных регионах передать иранцам, чтобы усилить давление на США. Этим может воспользоваться Иран, перебирая на себя ответственность за отдельные районы на востоке, юге и в центре Сирии.

Для США ситуация в Сирии не станет приоритетной даже несмотря на войну в Украине. Основной логикой по инерции останется давление на сирийские власти, которое теперь можно удвоить с учетом санкций против РФ. Однако конвертация этого усиленного давления в реальные политические уступки Дамаска возможна только при координации с региональными игроками, стейкхолдерами сирийской ситуации: Турцией, Саудовской Аравией, Иорданией, Израилем, ОАЭ, в каком-то смысле даже с Ираном. А со всеми этими странами у администрации Байдена нынче наблюдаются проблемы. Кроме того, у США нет какой-либо сирийской стратегии или плана действий, из-за чего Вашингтону пока нечего предложить взамен нынешнего статуса-кво, который большую часть игроков вполне устраивает. Ближайший краш-тест сирийской политики Штатов ожидается в июле 2022 года, когда истекает срок действия американско-российской резолюции СБ ООН от прошлого года, которая позволяет поставлять гуманитарную помощь для миллионов сирийцев через не подконтрольный правительству погранпереход «Баб Аль-Гауа» из Турции. Учитывая отношения США и РФ, есть риск, что в этот раз борьба за резолюцию будет игрой с нулевой суммой, и гуманитарные поставки окажутся под угрозой срыва. Коллапс американско-российских договорённостей по гуманитарным поставкам приведёт к резкому ухудшению условий жизни более 4 миллионов сирийских беженцев в провинции Идлиб в турецкой зоне контроля, которые вероятнее всего хлынут в Турцию, а оттуда в Европу, создав кризис, в десятки раз превышающий миграционный кризис на польско-беларуской границе в прошлом году.

Таким образом, можно с уверенностью констатировать, что война в Украине изменила баланс сил, а он в свою очередь приведёт к переформатированию альянсов вокруг Сирии. Однако в чью пользу, пока что сказать сложно. Каждой стороне есть что терять, и каждая стоит перед непростыми дилеммами и задачами, и каждая имеет свои уязвимые места и ограничения. В этом и суть сирийского тупика, в котором оказались стороны, сформировавшие тот хрупкий и временный статус-кво, который всё ещё держит эту страну на плаву.