Математика геополитики: рождение нового мира из духа конфликтов

В лирическом вступлении Юрий уподобил историю человечества большому дому, по которому бродят дети и пугаются призраков в темных углах. Но по мере их взросления проблема перетекает из сферы иррационального в рациональную задачу: как урегулировать отношения между этими, уже взрослыми, людьми, занимающими разные комнаты в большом доме?

О кризисных временах

По мнению докладчика, это урегулирование как раз сейчас проходит фазу кризиса, причем его поле – вся планета. Мировоззренческий кризис касается, прежде всего, Западного мира и выражается в том, что привычные поведенческие установки уже неадекватны. Институциональный кризис имеет следствием общую дестабилизацию в мире. Геополитический кризис состоит в противоречиях интересов геополитических акторов. Суть экономического кризиса докладчик усматривает в противоречии между глобальным характером экономики и локальными государствами, как «политическими перегородками». Вместе с демографическим кризисом все эти негативные явления создают масштабный вызов, на который придется дать ответ каждой стране. Позитивным результатом станет переход к новому статус-кво. Но в переходный период, по мере углубления кризиса, можно ожидать всплесков насилия.

Под сомнение поставила Ольга Михайлова трактовку нынешней ситуации как переходной. Вообще накал дискуссии на заседании 24 января был нешуточный, но докладчик последовательно отстаивал свою позицию, демонстрируя при этом эрудицию в различных сферах знания.

В ответ на просьбу Михайловой привести пример «некризисной» эпохи Романенко указал на Европу 1815-1914 гг. Это, конечно, можно оспорить, но даже и в такой трактовке получается, что кризис и сопровождающие его волны насилия длятся дольше, чем указанный период стабилизации. Возникает закономерная догадка, что переходным этапом является не кризис, а как раз наоборот, стабилизация.
Докладчик предложил такое понимание кризиса: «это фундаментальный сдвиг. Сдвиг фиксирует качественное изменение в балансе сил». Доклад имел целью охарактеризовать субъектов этой «балансировки», их мотивации и стратегию, а также возможный сценарий глобальных процессов.

О субъектах мировой политики

Субъекты геополитики были разнесены докладчиком по нескольким уровням. Высший, первый уровень был представлен двумя субъектами: конгломератами транснациональных структур, которые опираются, с одной стороны, на сообщества Запада, с другой – на Китай. В соперничестве этих конгломератов национальные государства, такие как США или Китай, выполняют лишь инструментальные функции. На втором уровне субъектности находятся крупные региональные державы и связанные с ними транснациональные структуры (Россия, Бразилия, Индия, Иран, Саудовская Аравия). Третий уровень это национальные государства, которые более слабы, чем субъекты первых двух уровней. И четвертый – сетевые организации локального типа. Их основа может быть религиозной или этнической. В качестве примера Романенко привел руандийские племена, которые мигрируют между Руандой, Конго и Суданом.

Внимание аудитории Юрий Романенко попытался сосредоточить на субъектах первого  уровня. Их значимость он пояснил тем фактом, что именно между ними в ближайшее время будет проходить борьба за гегемонию. А победитель в этой борьбе получит привилегию сформировать новые институты, навязать свои стандарты, мировоззрение и идеологию. Но модерировавший заседание Владимир Никитин тут же поставил под вопрос эти положения докладчика, в частности, что источником нового станут самые мощные игроки. Его поддержал Сергей Дацюк, предложив учитывать и возможность изменения самого типа гегемонии. О такой возможности Юрий Романенко осведомлен, свидетельством чего был его краткий экскурс в историю.

В чем сила конгломератов

Однако после этого он все-таки, как и планировал, перешел к разбору потенциала и стратегии двух главных претендентов на гегемонию в современном мире: «Первый – уже существующий гегемон, конгломерат ТНК с опорой на США и Европу, который задает новые стандарты и успешно их продвигает по всему миру. Второй, потенциальный – это Китай с опорой на свои корпорации и сети. Его претензии на гегемонию – экономика и большие демографические ресурсы, его слабость – зависимость от рынков и отсутствие универсальной модели, которая бы была привлекательна для всех остальных субъектов».
Красноречивым было сравнение актуальной ситуации с противостоянием Германии и Великобритании в начале ХХ века, предложенное докладчиком. Естественно, место Великобритании заняли США, а Германии – КНР.

Позиции Западного конгломерата Романенко оценивает как более выигрышные: он опирается на могучий ВПК Соединенных Штатов и на доллар как ключевую валюту, навязанную, между прочим, и Европе. Что не менее важно – США постоянно обновляют свою экономику и вкладывают огромные деньги в инновации. Но есть у этого конгломерата и свои слабые места. Американцы претендуют на все больший пакет влияния внутри Западного мира. Для этого создаются источники напряжения по периферии Европы. Ее позиции ослаблены и экономическим кризисом, который наиболее сильно ударил именно по европейским странам. Плюс к этому внутри Европы нарастают этнические противоречия. На это Владимир Африканович заметил, что и в Америке есть внутренний раздрай. Все большее количество населения уходят от ценностей потребительского мира и отказываются на них работать. Об том писал в книге «Закат Запада» Патрик Бьюкен, к которому охотно апеллировал не только Никитин, но и Романенко.
Сергей Белашко предложил свою схему соотнесения сил внутри Западного мира. Все, что внутри него не относится к «белому англосаксонскому протестантскому» миру, чревато конфликтностью. Предложена была Сергеем и «китайская» схема: государство Китай с опорой на обширные (особенно в ближайших странах) диаспоры. И хотя «китайская» схема воспринималась как более устойчивая и надежная, идея «китайской угрозы» была оценена Белашко как фантом.

Главная из проблем Китая, на взгляд Романенко – зависимость от мировой экономики. То есть, с одной стороны – от рынков сбыта (а это страны Запада и Япония), с другой стороны – от источников сырья (в Африке и Латинской Америке).

Китай сейчас пытается сохранить устойчивость за счет континентального ориентирования: переводит свои рынки и коммуникационные цепочки на континент, где их легче защищать. Именно этим объясняется интерес к Средней Азии, где китайцы разворачивают свой бизнес, строят газопроводы. А Владимир Никитин добавил, что идет к тому же захват истоков крупнейших рек в Гималаях и Средней Азии, как перспективно значимого ресурса. Очевидно, Поднебесная извлекла уроки из истории, поскольку неоднократно оказывалась перед лицом внутренней дезинтеграции.

Как перекрыть кислород Китаю

Китай не чувствует себя уверенно в мировом океане: здесь выраженное преимущество за США. И это дает возможность Западному конгломерату перекрывать доступ к рынкам (и к сырьевым запасам) для своих геополитических конкурентов. Именно такой смысл имеют демарши в отношении Ирана: «это часть этой борьбы. Решается судьба ближневосточной карты, но на самом деле – Китая и его длинных претензий на право занять более выгодное место в мировой системе. Поскольку, если блокируется залив, то США от этой ситуации страдают в небольшой степени, Европа – в большей, а Китай – в наибольшей. Американцы работают тонко: не провоцируют прямое военное столкновение, но создают угрозу модернизации Китая, поскольку он отсекается от ресурсов и получает внутренние точки напряженности. Такие стратегии непрямых воздействий сейчас определяют ближнесрочный характер противостояния этих конгломератов».

{advert=7}

Прогноз Юрия Романенко относительно дальнейшей эскалации конфликтов в Евразии опирался на ту же посылку. Поскольку Западному конгломерату выгодно создавать проблемы по периферии Китая, в эту задачу будут втянуты такие союзники как Южная Корея, Япония, Индия. Игроки второго уровня субъектности – региональные державы – вынуждены соотноситься с реалиями противостояния двух могучих конгломератов. Придется считаться с этими реалиями и России.
Для Украины, и в этом трудно не согласиться с докладчиком, первостепенно важно, какую позицию займет Россия. Если она примкнет к китайскому конгломерату, это будет усиливать на нее давление Запада. А значит, вероятно появление очагов напряженности по периферии России, то есть в Центральной Азии, Закавказье, да и в Украине в том числе. Если же РФ пойдут за западным конгломератом, это означает, что основной спектр борьбы переместится в Центральную и Восточную Азию. Такой сценарий Украине более выгоден.

Пищу для размышлений в этом направлении предоставил Збигнев Бжезинский в своем сентябрьском выступлении в Ярославле. Там прозвучал внятный призыв самоопределиться, обращенный к российской элите. Позитивный прогноз Бжезинского предполагал стабилизацию к 2020 году, с последующей, в течение двадцати лет, выработкой новой модели глобального мироустройства.

Куда придем?

Юрий Романенко попытался уверить одноклубников, что это противостояние интересов обязательно разрешится в одну или другую сторону. Правда, у докладчика нет видения той идеи, которую могли бы предложить миру китайцы. Во всяком случае, сейчас Китай ориентируется на модель потребительского капитализма. Но, чтобы вывести уровень жизни в Китае на уровень жизни в США, необходимо количество ресурсов, которые превосходят все, имеющееся на планете.

Победу Западного конгломерата Юрий Романенко считает более вероятной. В своем докладе он прогнозировал переход к мировому правительству. Это правительство призвано зафиксировать статус-кво, взять на себя разрешение конфликтов и перейти к распределительному типу использования ресурсов. Так что социализм – это оптимальное будущее человечества, по мнению докладчика. Хотя оно может и не наступить, в том случае, если элиты станут решать проблемы за счет сокращения населения.
Одноклубники критично отнеслись к социалистическим идеям Романенко, и даже уличили его в озвучивании идей Розы Люксембург образца 1918 года. Но его это не смутило. Необходимость в распределительной экономике он обосновал опытом острова Пасхи, который бы не хотелось повторять. Аборигены вырубили все деревья на острове, и в итоге такого неразумного отношения к ресурсам не из чего было строить лодки, начался голод и массовый каннибализм. Другой иллюстрацией был рассказ о резне в Руанде, случившейся из-за недостатка земли. Тогда погибли 800 тысяч человек.

Отвечая на вопрос о перспективах Украины в «битве титанов», Юрий Романенко не видит возможности эту битву игнорировать: она коснется Украины в любом случае. «Вопрос в том, как с наименьшими потерями входить в те или иные конфликтные точки, по возможности входить позже, и на чьей стороне. Для нас это не субъектная позиция, но мы субъектом и не являемся. Определяющей для нас является позиция России. И еще для нас важно, какая модель будет зафиксирована, когда вся ситуация придет в более-менее стабильное состояние. Будем ли мы производить некие смыслы, сельскохозяйственную продукцию или самолеты? Способность производить смыслы, этот самый высший тип конкурентоспособности, напрямую зависит от того, насколько общество политически структурировано и способно рационально использовать ресурсы, которые находятся на его территории».

О переменчивости судьбы

Таким образом, докладчик пришел к выводу о необходимости политического переустройства, которое бы позволило мобилизовать имеющиеся на данной локации ресурсы. Пламенного оптимизма по этому поводу у него нет.

Но в то же время Романенко признает: нет ничего недостижимого. Так, вдохновляет пример внезапного и неожиданного возвышения Сингапура. Этот пример «зацепил» Никитина, который в разных репликах пытался донести идею, что победу зачастую одерживает тот субъект, на которого никто поначалу не делает ставки, «черный лебедь». К тому же некорректно делать выводы о будущем из нынешней мощи транснациональных корпораций: это, по мнению Никитина, уходящая натура. И сама экономическая мощь скоро перестанет быть главным ресурсом.

Но в докладе Романенко экономическая ориентация не ставилась под сомнение. Потому прозвучал вопрос Кирилла Млинарича о возможности альтернативных систем мотиваций, вместо старых ориентиров потребительства. На этот вопрос ответил модератор, обратившись к тезису Гейдара Джемаля о трех клубах (либералы, консерваторы, радикалы) и различии их мотиваций.

Владимир Африканович уверен: сама геополитика может исчезнуть. С этой идеей докладчик выразил согласие – но разве что в смысле исчезновения большинства нынешних субъектов геополитики. Причем существует пессимистический сценарий, когда главные акторы наносят друг другу сокрушительные удары. В целом тенденцию укрупнения политических образований Романенко считает доминирующей, а появление единого мирового правительства – закономерным. Но самим же Юрием предложенный к рассмотрению опыт Древнего Рима активировал его оппонентов, прежде всего – Владимира Африкановича: «А что творилось в степях у гуннов, они даже мыслить себе не собирались! Если появляется гегемония, возникают процессы, которые эту гегемонию пытаются разрушить, сила действия рождает противодействие».

Откуда новое в новостях?

Скепсис относительно будущего геополитики заявил и Сергей Дацюк, аргументировав это с присущей ему фундаментальностью. Он считает, что на место геополитики придет сетевая, топологическая политика: тополитика. Уйдет в прошлое привязка общества к государству и территории, да и само государство. Таким образом, исчезнет и нынешняя схема работы корпораций: они будут вынуждены взаимодействовать напрямую с самоуправленческими структурами. Так Дацюк напомнил аудитории о своем концепте фрагментации мира, презентованном им ранее на КДКД.

А попутно сделал вывод, какие новости в новостном потоке дают представление о трендах будущего: «Я пытаюсь отслеживать в новостях то, что позволяет мне видеть фрагментации. Первое: как государство сливает себя в корпорации. Россия сольется в один Газпром. И Украине Россия не интересна, Украине надо дружить с Газпромом. Второе: как корпорации берут на себя социальные функции, которые раньше выполняло государство. Третье: какие технологии обеспечивают автономность, автономное выживание независимо от государства и корпораций. Сюда входят и культурная автономность, и альтернативные налоговые системы. Они позволяют выживать в государстве, где бюджет разворовывается. Я выступаю за отказ от судебной украинской системы и передачу полномочий филиалам европейских судебных инстанций. Украинский суд я не финансирую!»

Идея автономности как тренда будущего вызвала позитивный резонанс у аудитории, а также ассоциации с натуральным хозяйством и Средневековьем. Естественно, был поставлен и вопрос об упадке культуры, которым может сопровождаться эта тенденция. Другой тезис Дацюка, затронувший аудиторию, касался технологии отслеживания нового. Идея искать его в новостях не была поддержана Никитиным, который уверен, что изменение появляется в локальных точках за десятилетия до того, как крупные корпорации или власти начнут его пиар и внедрение: «Базон Фикса был на кончике пера обнаружен, а не в коллайдере. А высшем слое ничего не порождается, кроме борьбы и конкуренции». Владимир Дмитренко озвучил противоположное мнение: «Без техники, оборудования, экспериментов изобретения не делаются, и на 80% они созданы в корпорациях».

Кто субъект и в чем конфликт?

Изменение происходит, когда будущее отталкивается от настоящего, то есть – в недовольстве и конфликте. Из этого тезиса Юрий Романенко сделал «левый» вывод о революционной активности масс как движущей силе истории. «Новый мир куется из локальных, частных конфликтов. Они накладываются на большие процессы и вместе взрывают привычную картинку. Борьба идет в каждой конкретной точке».
В самом названии доклада утверждалось о рождении нового мира из духа конфликтов. О сути этих конфликтов было немало вопросов из аудитории. Прозвучала версия ответа от Сергея Дацюка: «Конфликт у тебя спрятан в слове конгломерат».

Еще в самом начале доклада субъектом «больших процессов» Романенко назвал конгломераты транснациональных корпораций. Такое определение вызвало массу нареканий в процессе обсуждения. Критерии выделения масштабной единицы неоднократно просил озвучить Алексей Тарасов. Владимир Никитин указал на плохую совместимость понятий «конгломерат» и «субъект», поскольку это термины из разных языков. Сергей Дацюк предложил отнестись к слову «конгломерат» как к описанию переходного состояния, но тут же возник новый вопрос: перехода чего – к чему? Он использовал как аллегорию трансформацию при 0 градусов воды в лед и льда в воду. Докладчик согласился, что конгломераты можно уподобить льдистому крошеву при 0 градусов. И опять возник вопрос, возможна ли в этом «состоянии вещества» субъектность. Евгений Лапин вообще предположил, что в будущем субъектность будет уже не индивидуальной, а сетевой, распределенной. Но, по мнению Юрия Романенко, все равно должен остаться некий центр, который принимает решения. Он даже пытался заменить проблемный термин понятием «система», но и в этом не нашел поддержки. Ведь в рамках системы не может быть конфликтов в принципе. А они – повсюду…