Американские банки — слоны в посудной лавке

В Соединенных Штатах эта сумма составила ошеломляющие 2,2 триллиона долларов США для банков, зарегистрированных в Комиссии по ценным бумагам и биржам США. Если экстраполировать на ближайшее десятилетие, то цифра приблизится к 5 триллионам долларов, что значительно больше, чем администрация президента Барака Обамы и его республиканские противники по-видимому готовы отрезать от будущего дефицита государственного бюджета.

{advert=1}

Эти 5 триллионов долларов не являются денежными средствами, инвестированными в строительстве дорог, школ и других долгосрочных проектов, а непосредственно переведены из американской экономики на личные счета управляющих и сотрудников банков. Такие переводы представляют собой такое хитроумное обложение налогом каждого из нас, что и представить себе сложно. Кажется довольно несправедливым, что банкиры, которые помогли создать сегодняшние финансовые и экономические проблемы, являются единственным классом, который не страдает от них, а, фактически, зачастую получает выгоду.

Основные мегабанки во многих отношениях озадачивают. Уже (сейчас) не секрет, что до сих пор они работали как хитроумные компенсационные схемы, маскируя вероятности событий (так называемых черных лебедей) с малыми рисками и большим воздействием и извлекая выгоду из бесплатной поддержки в виде безусловных государственных гарантий. Чрезмерный объем заемных средств, а не профессиональные навыки, явился источником их результирующей прибыли, которая затем непропорционально распределялась среди сотрудников, а бремя их иногда огромных потерь несли акционеры и налогоплательщики.

Другими словами, банки принимают на себя риски, получают плату в случае роста рынка, а затем переводят потери в случае падения рынка на акционеров, налогоплательщиков и даже пенсионеров. Чтобы спасти банковскую систему, Федеральная резервная система, например, устанавливала искусственно низкий уровень процентных ставок; и, как недавно выяснилось, она также предоставила банкам секретные кредиты в размере 1,2 триллиона долларов. Главный эффект до сих пор состоял в том, чтобы помочь банкирам генерировать прибыли (а не привлечь заемщиков), скрывая финансовые риски.

В конечном итоге, за эти риски платят налогоплательщики, а также пенсионеры и все те, кто полагается на доходы со своих сбережений. Более того, политика низких процентных ставок перекладывает риски инфляции на всех держателей и на будущие поколения. Возможно, наибольшим оскорблением налогоплательщиков является то, что заработная плата банкиров уже в прошлом году вернулась на докризисный уровень.

Разумеется, и до получения пакетов помощи от правительств банки никогда в своей истории не производили прибыль, при условии что их активы должным образом пересчитаны по рыночным ценам. Не предполагается и какая-либо прибыль в долгосрочной перспективе, поскольку их бизнес-модель остается идентичной прежней, с чисто косметическими модификациями, затрагивающими торговые риски.

{advert=2}

Факты очевидны. Но, как отдельные налогоплательщики, мы беспомощны, потому что мы не контролируем последствия благодаря усилиям лоббистов, или, что еще хуже, тем, кто разрабатывает экономическую политику. Наше субсидирование банковских менеджеров и руководителей абсолютно от нас не зависит.

Но головоломка складывается даже в еще большего слона. Почему какой-либо инвестиционный менеджер скупает акции банков, которые выплачивают очень большую часть своей прибыли своим работникам?

Обещание повторения прошлых доходов не может быть причиной, учитывая неадекватность этих доходов. В действительности, если отфильтровать биржевые бумаги в соответствии выплатами, то это могло бы снизить поступление инвестиций в финансовый сектор больше чем наполовину за последние 20 лет, причем без потерь доходности.

Почему менеджеры портфельных инвестиций и пенсионных фондов надеются остаться безнаказанными перед своими инвесторами? Неужели для инвесторов не очевидно, что они добровольно перекладывают денежные средства своих клиентов в карманы банкиров? Не нарушают ли менеджеры фондов федуциарную ответственность и правила морали одновременно? Не теряют ли они единственную возможность дисциплинировать банки и принудить их конкурировать за ответственное принятие рисков?

Сложно понять, почему рыночный механизм не устранил этот вопрос. Хорошо функционирующий рынок должен был бы отдавать предпочтение банкам с правильной политикой в отношении финансовых рисков, правильными компенсационными схемами, правильным разделением рисков и поэтому правильным корпоративным управлением.

Можно задаться вопросом: если инвестиционные менеджеры и их клиенты не получают достаточно высоких доходов от приобретенных ими банковских активов, которые они могли бы получать от перекладывания банковских рисков на плечи налогоплательщиков, то почему они до сих пор держатся за них? Ответ заключается в том, что так называемые «бета»-банки составляют значительную долю S&P 500, и менеджеры должны инвестировать в них.

Мы не считаем, что регулирование является панацеей от такого положения дел. Самые большие и умудренные опытом банки стали экспертами в том, чтобы быть на шаг впереди регуляторов ‑ постоянно создавая сложные финансовые продукты и производные инструменты, которые балансируют на грани нарушения буквы закона. В этих условиях ужесточение правил просто означает увеличение оплачиваемых рабочих часов для юристов, большие доходы для тех, кто регулирует регуляторов, и большие прибыли для трейдеров производными инструментами.

Инвестиционные менеджеры несут моральную и профессиональную ответственность за свое участие в создании хоть какой-то дисциплины в банковской системе. Их первым шагом должно быть разделение банков по критерию их компенсационных выплат.

{advert=3}

Инвесторы руководствовались этическими соображениями и в прошлом, препятствуя развитию, к примеру, табачных компаний или корпораций, поддерживающих апартеид в Южной Африке, и добивались успеха в оказании давления на их базовые акции. Инвестирование в банки является двойным нарушением ‑ этическим и профессиональным. Инвесторам и всем нам было бы гораздо лучше, если бы эти средства направились в более производительные компании, возможно, с суммами, эквивалентными тем, что перешли бы в виде прибылей банкирам, но вместо этого перенаправленными в хорошо управляемые благотворительные учреждения.

Нассим Николас Талеб – профессор в области инжиниринга рисков в Нью-Йоркском университете и автор книги «Черный лебедь».

Марк Шпитцнагель – менеджер хедж-фонда. Мнение о том, что мы все выиграем от понижения в цене акций банков, является собственной позицией данных авторов.

Перевод с английского – Николай Жданович