Данная статья – выдержки из книги «Продвижение демократии в мире», которая подготовлена к печати Московской школой политических исследований. Книга написана до того, как автор поступил на службу в администрацию Барака Обамы. Мнения и суждения, содержащиеся в работе, отражают исключительно авторскую точку зрения и могут не совпадать с позицией правительства Соединенных Штатов. Публикуется в журнальной редакции.

На протяжении почти всего первого столетия существования США главные дебаты по поводу американской внешней политики происходили между сторонниками изоляционизма и приверженцами вовлеченности в международные дела. Знаменитое предостережение Джорджа Вашингтона о нежелательности «обременительных альянсов» положило начало длительной и популярной в Америке традиции изоляционизма, отстраненности от непредсказуемых зигзагов международной политики – особенно в безнравственной, своекорыстной, имперской Европе. Осуществление этого подхода повлекло за собой противодействие попыткам европейских держав вмешиваться в сферу американских интересов, каковую поначалу ограничивали территорией Соединенных Штатов, а позже, согласно доктрине Монро, всем западным полушарием. В течение почти столетия эта изоляционистская, «унилатеральная» политическая доктрина доминировала в американском стратегическом мышлении.

Углублению изоляционизма способствовало географическое положение и относительная слабость американского государства. В то время президенты США попросту не располагали надлежащими военными и экономическими ресурсами, чтобы распространять влияние за океан или участвовать в мировой политике – даже если бы они к этому стремились. В 1885 г. президент Гровер Кливленд говорил в своем первом обращении к конгрессу: «Выражая солидарность с воззрениями ряда моих предшественников, которые со времен Вашингтона выступали против обременительных альянсов с иностранными государствами, я также отвергаю политику приобретения новых территорий или включения чьих-то далеких интересов в наши собственные».

Спустя всего лишь десятилетие после подтверждения Кливлендом унаследованных от Вашингтона принципов изоляционизма «имперская бацилла», столь распространенная в то время в Европе, перенеслась в Америку. В десятилетия, последовавшие за Гражданской войной, Соединенные Штаты стали по праву считаться великой державой и достигли географических пределов континента. Американские политики и стратеги с энтузиазмом восприняли идею «приобретения новых территорий», что в конечном итоге привело к испано-американской войне 1898 г. и созданию американских колоний на Филиппинах, в Гуаме, Пуэрто-Рико и на Гавайских островах. Принимая в 1917 г. решение о вступлении США в Первую мировую войну, а позже участвуя в версальских договоренностях о послевоенном устройстве, президент Вудро Вильсон окончательно порвал с предостережениями Джорджа Вашингтона. В войне европейских держав Вильсон поддержал одну из сторон, а позже участвовал в создании классического «обременительного альянса» – Лиги Наций.

Последний на сегодня всплеск изоляционизма в американской истории пришелся на период после Первой мировой войны, в ответ на Великую депрессию. В эти годы конгресс отказался ратифицировать Версальский мир, проголосовать за вступление Соединенных Штатов в Лигу Наций, а такие деятели, как Чарльз Линдберг и представители изоляционистской группы «Америка превыше всего», настаивали на необходимости уклониться от участия и во Второй мировой войне. Однако нападение Японии на Пёрл-Харбор 7 декабря 1941 г. навсегда разбило изоляционистскую иллюзию, что США могут оставаться в стороне от мировых кризисов. С тех пор растущая мощь Америки и развитие технологий, сделавших мир более взаимосвязанным (баллистические ракеты, электронная торговля на развивающихся рынках, реактивные двигатели, Интернет и т. д.), значительно ослабили позиции изоляционистов. Изоляционистские тенденции по-прежнему живы и в Республиканской, и в Демократической партии, но вытеснены на обочину политических дебатов.

 

Вильсоновский либерализм против реализма

В спорах о путях обеспечения безопасности и процветания американского народа сходятся так называемые либералы и так называемые реалисты – «так называемые» потому, что ни один из эпитетов не определяет верно суть аргументов сторон.

Вильсоновские либералы (именуемые так в честь Вудро Вильсона) утверждают, что политический режим внутри страны влияет на внешнюю политику государства. Либералы восприняли выдвинутый более 200 лет назад Иммануилом Кантом тезис о том, что демократии редко воюют друг с другом, тогда как автократии склонны к конфликтам как с другими автократиями, так и с демократиями.

Согласно эмпирическим данным, демократии действительно не воюют друг с другом, хотя причины данного феномена не выявлены до конца. Таким образом, тезис о «демократическом мире» служит основанием для весьма определенной стратегии: Соединенные Штаты (наряду с другими демократиями) ради собственной национальной безопасности заинтересованы в распространении демократических режимов по всему миру. Согласно знаменитой фразе Вильсона, для того чтобы обезопасить американцев, США должны изменить мир. А наилучшим способом обеспечения безопасности, по его словам, была бы не защита или изоляция Америки от иностранцев, а изменение политической природы внешнего мира.

Такой подход к внешней политике Америки присущ не только Демократической партии. В годы холодной войны одним из наиболее последовательных приверженцев вильсоновского либерализма был Рональд Рейган, также считавший, что распространение демократии за границей отвечает внутренним интересам американской безопасности.

Другая важная традиция в американской внешней политике и политической мысли, преобладавшая на протяжении большей части прошлого века, – это реализм. В качестве теории международных отношений и идеологии внешней политики реализм покоится на трех основных предпосылках. Во-первых, государства – это основные действующие лица в подверженном анархии мире. Международные институты, НПО, многонациональные корпорации и другие негосударственные силы либо несущественны, либо отражают интересы наиболее могущественных государств. Во-вторых, внутриполитический режим не влияет на поведение государств во внешнем мире. В-третьих, поведение государства на международной арене диктуется не столько его внутренним устройством, сколько внешней средой, особенно балансом сил между сильнейшими государствами.

Реалисты считают, что коль скоро именно сила (а не идеалы или этические нормы) имеет первостепенное значение для благоденствия государства, мировые державы постоянно состязаются за влияние и власть. Джон Мершаймер, к примеру, утверждает: «Эта конкуренция имеет вид игры с нулевой суммой, что отчасти делает ее жестокой и безжалостной. Время от времени государства могут сотрудничать друг с другом, но в основе лежат их конфликтующие интересы». Следовательно, американские реалисты видят в любой стране с большой военной или экономической мощью угрозу для Соединенных Штатов. Набирающие мощь государства – такие как Германия или Советский Союз в прошлом веке или Китай сегодня – опасны вдвойне, так как они расшатывают глобальный баланс сил и могут спровоцировать конфликт между старыми и новыми великими державами.

Популярні новини зараз

У Польщі оперативно звільнили командувача Єврокорпусу, який навчав військових ЗСУ

Проблема трьох тіл: як Україні не заблукати у трьох соснах

Синоптики розповіли про погоду у квітні: чи випаде сніг в Україні

З 1 квітня змінять правила ввезення гуманітарки в Україну

Показати ще

В соответствии с этой теорией национальные интересы США в сфере безопасности состоят в наращивании военного и экономического потенциала, а также в создании и поддержании альянсов с сильными государствами – в целях сдерживания влияния других великих или восходящих держав. Так, Ричард Никсон однажды сказал Мао Цзэдуну: «Важна не внутренняя политическая философия государства. Важна его политика по отношению к остальному миру и к нам». Баланс сил, полагал Никсон, – важнейший элемент международной системы, и, следовательно, сохранение позиций США при помощи сотрудничества с Китаем и, опосредованно, сдерживание Советского Союза – наилучший стратегический выход из сложившейся ситуации. Реалисты считают, что в целях наращивания силы (и сдерживания потенциального неприятеля) Америке необходим доступ к нефти и минеральному сырью, возможность размещения военных баз и торговля со всеми странами, готовыми к сотрудничеству, независимо от того, автократии это или демократии.

Подобная концепция мировой политики содержит и предписание относительно внешнеполитического курса – а именно, что следует воздерживаться от продвижения демократии. Реалисты считают, что продвижение демократии может ударить по союзникам Америки, сыграть на руку антиамериканским силам и спровоцировать рост внутренней и международной нестабильности. Например, как писали Дэвид Хендриксон и Роберт Такер, подталкивая демократизацию, Соединенные Штаты «могут привести в движение неконтролируемые силы, способные повредить их жизненно важным интересам… И даже если считать, что стабильность не принесла [США] всесторонней безопасности, из этого не следует, что усилению безопасности будет способствовать нестабильность. Думать так означало бы, что ситуация не может развиваться в сторону ухудшения – а это опасная предпосылка для всякого государственного деятеля, опровергаемая всем ходом мировой истории».

Подобно либерализму, реализм как основополагающий принцип внешней политики присущ не только одной политической партии. Ричард Никсон, классический «реалист» XX века, состоял в Республиканской партии, как и Рональд Рейган – убежденный «либерал» вильсоновского толка. Реализм имеет давнюю традицию и в Демократической партии, причем в недавнем прошлом он пережил всплеск в ответ на внешнюю политику Джорджа Буша-младшего, якобы основанную на «неоконсервативных» или вильсоновских принципах. В американском научном сообществе доктрина реализма господствовала в изучении международных отношений на протяжении десятилетий.

В защиту вильсоновского либерализма с реалистичным ядром

Исходный тезис реалистов о важности силы самоочевиден. Наращивание военной и экономической мощи в течение двух последних веков вывело Соединенные Штаты из второстепенного участника международной политики в мировую сверхдержаву. Накопленная Америкой сила помогала ей одерживать победы над врагами и сдерживать противников. В свою очередь, за те же 200 лет страны с мощной армией и развитой экономикой влияли на национальную безопасность США в большей степени, нежели относительно слабые страны – независимо от внутреннего устройства великих держав. Сегодня авторитарный Китай или демократическая Индия значат для национальной безопасности Америки несравненно больше, чем авторитарная Зимбабве или демократический Гондурас.

С той же очевидностью неправомерно утверждение, что в международных отношениях значима только сила. Исторически американской национальной безопасности угрожали не все великие державы. Опасность исходила лишь от держав-автократий. С другой стороны, серьезную угрозу для безопасности Соединенных Штатов создавали крайне слабые, но высокомотивированные нелиберальные, антидемократические движения. Ни вооруженные силы США, ни их внушительный ядерный арсенал (в рациональном мире воспринимаемый как гарант стабильности и мира) не сумели предотвратить террористические акты «Аль-Каиды» 11 сентября 2001 года. Джон Льюис Гэддис заметил, что «ни Буш, ни его преемники независимо от партийной принадлежности не смогут отрицать того, что выявили теракты 11 сентября. А именно, что политика сдерживания в отношении недружественных государств не обеспечивает должной защиты от нападений со стороны группировок, которые сегодня способны нанести нам ущерб, такой же, как раньше государства в войне». Классические модели реалистов не в силах описать эти вполне реальные угрозы.

В конечном итоге средством обеспечения безопасности и благосостояния американцев нельзя назвать ни сугубо реалистичные догмы, ни либеральную идеологию. В разное время Соединенным Штатам приходилось сотрудничать с автократическими режимами во имя собственных жизненно важных интересов. Без французской военной интервенции во время американской революции (пример военного вторжения в целях содействия демократии) США не обрели бы независимости в той войне против метрополии. Без Советского Союза в качестве союзника Америка понесла бы гораздо больше потерь во Второй мировой войне и, вполне вероятно, не сумела бы победить в битве с нацизмом. Без торгового партнерства с Саудовской Аравией страна испытывала бы острую нехватку в доступных энергоносителях. Внешнеполитический курс, исключающий военную помощь французского короля, союз со Сталиным или поставки саудовской нефти, не отвечал бы американским национальным интересам.

В то же время утверждение, что тип политического режима в других странах никак не сказывается на американских национальных интересах, представляется антиисторическим. Наивна и идея, что политика обеспечения баланса сил является более разумным идейным ориентиром для американской внешней политики, чем продвижение демократии. История последних 200, а точнее, последних 80 лет свидетельствует, что расширение демократии за рубежом отвечает стратегическим, экономическим и нравственным интересам США, тогда как следование реалистическим принципам негативно сказывается на национальных интересах, несмотря на краткосрочные достижения.

 

Американская одержимость продвижением демократии

Политические дебаты о распространении демократии не новы. Поддержка демократии за рубежом – не изобретение президента Джорджа Буша-младшего, и критики такого подхода появились не сегодня, а уже в первые годы существования американской республики.

На протяжении всей национальной истории идея распространения демократии соперничала с другими внешнеполитическими целями Соединенных Штатов. Ни один президент не стал бы отрицать, что важнейшей целью внешней политики его страны всегда должно быть обеспечение безопасности американского народа. Лишь немногие из президентов видели в продвижении демократии главный инструмент для достижения этой цели. Чаще доминировали другие приоритеты: сдерживание военных противников, выстраивание союзов, защита стабильного доступа к сырьевым ресурсам, создание и поддержание военных баз, расширение торговых и инвестиционных возможностей для корпораций и т. д. По мере превращения США в мировую державу задачи поддержания региональной стабильности часто брали верх над стремлением к демократии.

Однако в то же время американские лидеры всегда подчеркивали этическую роль Соединенных Штатов в мировых делах. В XVIII и XIX веках поборники особой миссии Америки располагали лишь ограниченными средствами и преследовали ограниченные цели – импульсы к развитию, идущие от государства, редко выходили за пределы двух Америк. Лишь после вступления США в Первую мировую войну президент Вудро Вильсон предпринял попытку привить ценностный подход на мировом уровне. В январе 1918 г., выступая перед обеими палатами конгресса с «четырнадцатью тезисами» для нового мирового порядка, Вильсон говорил: «В этой войне мы не требуем особых выгод для себя. Мы хотим, чтобы мир стал безопасным и пригодным для достойной жизни, и особенно чтобы он стал безопасен для каждой миролюбивой нации». По мнению Вильсона, вернейший путь обеспечения безопасности Америки состоял не в обороне от внешнего мира, но в его коренном изменении.

Попытка Вильсона сделать мир более безопасным для демократии окончилась неудачей. Республиканское большинство в сенате даже заблокировало вступление Соединенных Штатов в Лигу Наций. Великая депрессия 1930-х гг. заставила американцев вновь сконцентрироваться на внутренних проблемах, упрочивая на некоторое время другую давнишнюю традицию внешней политики страны – изоляционизм. Наконец, усиление в Европе нацистской Германии и коммунистической России и начавшаяся Вторая мировая война способствовали возникновению еще одной доктрины американской внешней политики – реализма. «Наивному идеализму» Вильсона реалисты противопоставляли большее внимание к силе держав и балансированию между ними. Вопрос о внутреннем устройстве государств – демократическом или автократическом – отходил на второй план. Эта позиция еще более окрепла в годы холодной войны, когда всеобъемлющей задачей стало сдерживание советской мощи. В это время реалистическая теория международных отношений доминировала и в академических кругах Америки.

Однако и в этот период стремление содействовать развитию демократии не исчезло совсем. Напротив, американские политики создали целый ряд новых инструментов для поддержки демократических движений в других странах: Агентство международного развития (АМР) США, «Корпус мира», «Союз ради прогресса», «Радио Свободная Европа» и Национальный фонд демократии.

Как говорилось выше, либеральные и реалистические тенденции в американской внешней политике не были связаны с партийной принадлежностью президента. Республиканец Ричард Никсон и его главный советник по иностранным делам Генри Киссинджер говорили и действовали в духе классического реализма. Именно так следует трактовать налаживание отношений с Китаем в целях противодействия растущему советскому могуществу. Находясь у власти, Никсон и Киссинджер не слишком заботились о внутренней политике СССР или Китая. Другой президент-республиканец Рональд Рейган, напротив, уделял много внимания тому, как режимы ведут себя дома, и проводил политику, направленную на развал антидемократических систем. Коммунистические диктатуры в Восточной Европе волновали Рейгана больше, чем капиталистические диктатуры в Африке или Латинской Америке. В целом подход Рейгана скорее роднит его с демократическими президентами Вильсоном и Гарри Трумэном, нежели с Никсоном. В критических ситуациях Рейган даже готов был содействовать замене у власти старых автократических союзников новыми демократическими лидерами.

Споры между реалистами и либералами не закончились с холодной войной. Демократизация, а затем распад Советского Союза (а не контроль над вооружениями или упадок военного потенциала СССР) снизили, в конечном итоге, напряжение холодной войны, что, казалось бы, подтвердило правомерность либеральных взглядов на внешнюю политику. Однако даже в процессе демократизации и последовавшего крушения СССР президент Джордж Буш-старший и большинство его внешнеполитических советников продолжали поддерживать Михаила Горбачёва, считая, что для национальных интересов Соединенных Штатов сохранение Советского Союза важнее демократизации этого государства.

При Билле Клинтоне маятник вновь качнулся в сторону либерализма. Клинтон и его команда сделали распространение демократии главной целью внешней политики. Накануне своей первой официальной зарубежной поездки – на встречу с президентом Борисом Ельциным в апреле 1993 г. – президент Клинтон в следующих фразах описывал стратегию отношений с Россией: «Вспомним, что в XX столетии войны на европейском континенте унесли жизни сотен тысяч американцев. Развитие демократической России, довольной жизнью в своих собственных границах, соседствующей с другими мирными демократиями, может обеспечить положение, при котором нам никогда больше не придется идти на такие жертвы. Все мы знаем, что, в конечном итоге, историю России напишут сами русские, так же как русские должны определять будущее России. Но я утверждаю: нам тоже следует сделать то, что в наших силах, причем мы должны действовать сейчас. Не из побуждений благотворительности, а потому что это мудрое вложение средств. Хотя наши усилия потребуют новых затрат, мы сможем получить гораздо больше для собственной безопасности и процветания, если будем действовать сейчас».

В следующем году, выступая с президентским посланием, Клинтон разъяснил, почему США заинтересованы в распространении демократии за рубежом: «В конце концов, оптимальная стратегия обеспечения нашей безопасности и утверждения долгосрочного мира – это поддержка развития демократии в мире. Демократические страны не воюют друг с другом, и они успешнее сотрудничают друг с другом в торговле и дипломатии». В свою очередь, расширение НАТО администрация Клинтона воспринимала как способ приумножить демократическое сообщество европейских государств. В ряде случаев (наиболее драматичным эпизодом представляется война против Сербии в 1999 г.) Клинтон был готов во имя защиты нравственных идеалов применить военную силу.

На протяжении всего XX века о задачах развития демократии и защиты прав человека в Америке не забывали даже тогда, когда архитекторами внешней политики были «реалисты». На пике никсоновского реализма сенатор-демократ от штата Вашингтон Генри Джексон и конгрессмен-демократ от штата Огайо Чарльз Вэник провели поправку к Закону о торговле 1974 г., увязывающую режим наибольшего благоприятствования в торговле для Советского Союза с правом евреев на эмиграцию из СССР. Хотя Никсон не верил в перспективы распространения американских ценностей за границей, многие конгрессмены оставались твердыми приверженцами принципа защиты прав человека. Напротив, в годы рейгановского внешнеполитического либерализма одним из приоритетов было наращивание военной мощи в целях обеспечения паритета с Советским Союзом. Сотрудники американской администрации редко придерживались единых взглядов. Более того, противоречия в отношении этого ключевого вопроса внешней политики зачастую приводили к драматическим столкновениям в администрации. Вопрос о том, заниматься ли распространением демократии, всегда вызывал в Соединенных Штатах дискуссии.

Знаем ли мы, как содействовать демократии?

Наличие политической воли к распространению демократии не всегда подразумевает существование соответствующей возможности. Взращивание демократии – это не научная и не инженерная задача, и поэтому логично, что теоретические споры о возникновении и путях развития демократии ведутся до сих пор. Питают ли демократию экономический рост и модернизация или, напротив, резким демократическим преобразованиям способствуют экономические кризисы? Определяют ли этот процесс структурные предпосылки или действия отдельных лиц? Что важнее, лидеры из числа элиты или массовые движения? Произрастает ли демократия из конфликтов или компромиссов? Есть ли у некоторых культур большая предрасположенность к демократии, чем у других? На эти фундаментальные вопросы ясного ответа нет поныне.

Не утихают и споры об институциональном дизайне демократии. Являются ли парламентские системы более стабильными и демократичными, чем президентские, или же предпочтительна смешанная президентско-парламентская структура? Лучше ли пропорциональная избирательная система, чем система простого большинства? Когда унитарные государства предпочтительнее федеративных? Существуют разногласия и в отношении последовательности демократических реформ. Что первично – выборы или конституция? Должны ли региональные выборы предшествовать национальным? Считать ли верховенство права обязательным условием эффективных выборов? И если так, вправе ли мы откладывать выборы, пока не устоятся правовые институты? С последним вопросом связан спор о приоритетности эффективного государства или демократического строя. Среди теоретиков демократии нет единого мнения относительно сравнительной важности и роли политических партий, гражданского общества и судебной системы.

Неудивительно, что наше понимание механизмов международного воздействия на процессы демократизации остается неполным. С конца 1960-х и до начала 1990-х гг. ученые изображали процесс демократического перехода как главным образом внутреннюю проблему. Лишь в начале 1990-х гг. роль международных сил была правомерно названа «забытым измерением» в изучении процессов демократизации. С тех пор вопросу о международном измерении демократизации уделяется в научных кругах гораздо больше внимания, но предмет по-прежнему не изучен обстоятельно.

Именно в недостаточном понимании природы демократизации следует искать корень непоследовательности американской политики в этой области, даже в тех случаях, когда президент и его советники были привержены делу продвижения демократии. К примеру, сторонники теории модернизации выступают за развитие торговли с авторитарными режимами в целях ускорения демократических процессов. Примером такого подхода может служить политика США в отношении Китая. Напротив, те, кто считает экономический кризис предпосылкой для демократических преобразований, ратуют за введение экономических санкций, чтобы способствовать демократизации. Эту философию отражает в последние десятилетия политика Соединенных Штатов в отношении Ирана и Кубы.

Аналогичным образом американские сторонники продвижения демократии выступают за разные подходы к институциональному устройству, зачастую предлагая взаимопротиворечащие модели развития для одной и той же страны. В частности, в начале 1990-х гг. ряд американских руководителей выступал за сильную президентскую систему в России в целях содействия радикальным экономическим реформам, в то время как другие говорили о желательности парламентской демократии и пропорционального представительства для стимулирования партийного строительства и учреждения более демократического режима.

После вторжения в Афганистан эксперты США по институциональному устройству рекомендовали установить там президентскую систему, тогда как после вторжения в Ирак отдавали предпочтение парламентской модели. Разногласия были связаны не столько с оптимизацией демократии, сколько с краткосрочными планами мобилизации американских союзников на местах. В Хамиде Карзае видели сильного союзника Америки и стремились к учреждению в Афганистане системы, при которой Карзай получил бы полноту власти. В Ираке поиски такой фигуры не увенчались успехом, и поэтому американские «институциональные эксперты» настояли на введении парламентской системы. Американские официальные лица продемонстрировали схожую непоследовательность в рекомендациях относительно избирательного законодательства в Афганистане и Ираке.

Ввиду противоречивости теорий о возникновении и развитии демократии американские правительственные агентства и НПО, вовлеченные в содействие молодым демократиям, часто прибегают к «списочному анализу». Среди обязательных характеристик западных либеральных демократий числятся конституция, парламент, высшие суды, уполномоченный по правам человека, политические партии, независимые СМИ, коллегии адвокатов, профессиональные союзы, женские организации и группы мониторинга за соблюдением прав человека. Подразумевается, что в молодых демократических государствах должен быть схожий набор институтов и организаций. Так, в бывших странах коммунистического блока, где на время крушения режима существовали лишь немногие из этих институтов, начальная стратегия развития демократии (и всего остального) сводилась к тому, чтобы пробовать все и смотреть, что будет работать.

Ресурсы для продвижения демократии

Поскольку американские политики редко относят распространение демократии к числу приоритетов, а среди ученых и практиков отсутствует понимание, что лучше для поддержки демократического развития, неудивительно, что выделяемые на это ресурсы были ничтожными на протяжении почти всей американской истории.

Начиная с испано-американской войны 1898 г. и последующей оккупации Филиппин, президенты США эпизодически предоставляли экономические и военные ресурсы для поощрения демократических реформ – вслед за использованием военной силы или в особенности после оккупации. Однако усилия, направленные на реформирование режима после войны, всегда носили спорадический характер и никогда не проистекали из выверенной стратегии развития демократии. Отсутствие четкой стратегии отчасти объясняется тем, что применение Соединенными Штатами военной силы всегда было вызвано безотлагательными задачами национальной безопасности. Лишь после вступления американской армии в военные действия на нее возлагалась миссия содействия демократическому развитию (хотя часто это делается впопыхах и непродуманно). Как это ни удивительно, в правительстве США нет структуры, ответственной за содействие послевоенному демократическому развитию. После начала военных кампаний в Афганистане и Ираке администрация Буша осознала этот недостаток и в 2004 г. создала в Государственном департаменте Бюро координатора по реконструкции и стабилизации. Как было сказано, «в целях повышения институциональной способности нашей страны реагировать на кризисные ситуации в проблемных и несостоявшихся государствах, в странах после военных конфликтов и в сложных чрезвычайных ситуациях». Однако скудный бюджет этого бюро лишь подчеркивает проблемы американского правительства в связи c его функцией.

В течение первых 100 лет американской истории правительство почти не выделяло средств на развитие демократии за рубежом. Значительные ассигнования на построение демократии и, шире, государственное строительство были выделены Филиппинам после испано-американской войны, но неудача этого проекта привела к отказу от попыток продвижения демократии на долгое время. Лишь с началом холодной войны, когда Соединенные Штаты столкнулись с врагом, стремящимся экспортировать свой общественно-политический строй, Америка вновь вернулась к политике продвижения демократии. В 1942 г. начал вещание «Голос Америки», но полномасштабную информационную кампанию против советского коммунизма США начали только с созданием, при финансовой поддержке ЦРУ, «Радио Cвободная Европа» в 1949 г. и «Радио Cвобода» в 1951 году. Их задачей было распространение независимого анализа новостей в Восточной Европе и Советском Союзе. Со временем Соединенные Штаты стали применять информационные методы содействия демократии довольно широко, так что программы независимых новостей и пропаганда демократических идей распространялись теперь на большинство авторитарных стран. «Голос Америки» стал вещать практически на весь мир, включая спутниковые и местные телеканалы. «Радио Свободная Азия» вещало на Китай и другие азиатские авторитарные страны, а «Радио Марти» – на Кубу. В 1998 г. «Радио Свободная Европа»/«Радио Свобода» запустило «Радио Свободный Ирак», которое в конечном итоге превратилось в «Радио Сава», а также персидскую радиослужбу с вещанием на Иран, известную как «Радио Фарда».

Новостное вещание и пропаганда американской модели государственного устройства посредством СМИ – это опосредованный способ содействия демократическому развитию. Программам более прямого действия положил начало президент Джон Кеннеди. Поскольку внешнеполитические советники Кеннеди верили во взаимосвязь экономического развития и демократических реформ, они запустили ряд новых инициатив, прежде всего «Союз ради прогресса в Латинской Америке», Агентство международного развития США и «Корпус мира». Все они призваны помогать экономическому развитию ради демократизации. Устав «Союза ради прогресса» формулирует в качестве цели укрепление и совершенствование демократических институтов, но содержательно сфокусирован на земельной реформе, улучшении качества здравоохранения, строительства доступного жилья и повышении уровня образования. Аналогично, первые три десятилетия существования Агентства международного развития основной упор в его работе делался на социально-экономическое развитие, а не на распространение демократии.

Важной вехой в американских усилиях по продвижению демократии стало создание в 1983 г. Национального фонда демократии (НФД). Хотя он финансируется конгрессом, фонд был основан как независимая неправительственная организация, занимающаяся исключительно продвижением демократии. Чтобы не быть подверженным сиюминутным интересам правительства, фонд учредил совет, в который входят представители обеих ведущих политических партий Соединенных Штатов. Вместо того чтобы предоставлять прямую помощь государственным структурам или оказывать техническое содействие организациям гражданского общества, НФД стал скорее выделять адресные гранты демократическим организациям, что для того времени было большим новшеством. В противоположность ЦРУ, помощь, оказываемая фондом, всегда являлась публичной и не носила военного характера. Одновременно были учреждены четыре других независимых организации, получавшие через него финансирование: Международный республиканский институт (ранее – Национальный республиканский институт), аффилированный с Республиканской партией; Национальный демократический институт международных отношений, аффилированный с Демократической партией; Американский центр международной солидарности трудящихся, основанный и управляемый АФТ-КПП (Американской федерацией труда – Конгрессом промышленных профсоюзов); и Центр международного частного предпринимательства, основанный под эгидой Торговой палаты США.

Финансирование НФД и примыкающих к нему организаций оставалось небольшим на протяжении всех 1980-х и начала 1990-х гг., достигнув к 1993 г. примерно 30 млн долларов в год, причем бюджету фонда постоянно грозило сокращение. Масштаб деятельности фонда и его филиалов резко возрос в последние два десятилетия, особенно когда после крушения коммунистического блока демократический и республиканский институт начали получать средства непосредственно от АМР. Конгресс поддержал программы развития демократии, проведя Акт о поддержке демократии в Восточной Европе и Акт о поддержке свободы в российской и новых евроазиатских демократиях и открытых рынков для бывшего СССР. В соответствии с ними новые ассигнования выделялись на помощь в экономике и построение демократии в посткоммунистических странах. В 1994 г. администрация Клинтона создала Бюро по делам демократии, прав человека и труда при государственном департаменте, которое также стало вести небольшую грантовую программу. С провозглашением в декабре 1990 г. программы «Демократическая инициатива» АМР стало рассматривать содействие демократии в качестве своей главной цели и вскоре превратилось в основного спонсора программ Соединенных Штатов в этой области, причем бюджет АМР далеко превзошел бюджет НФД.

Недавно финансирование от АМР стали получать и несколько организаций с давней историей, включая «Freedom House», Совет по международным исследованиям и обменам, Афро-американский институт и фонд «Азия». Гранты АМР получают также учрежденные относительно недавно НПО, включая Международный фонд избирательных систем, занимающийся мониторингом, поддержкой и укреплением процесса выборов в молодых демократиях; «Правовая инициатива американской коллегии адвокатов в Центральной и Восточной Европе», способствующая укреплению верховенства права, и «Интерньюс», организация, занимающаяся содействием развитию независимых СМИ. В дополнение к этим некоммерческим НПО начиная с середины 1990-х гг. отделы по вопросам демократии и совершенствованию систем управления были образованы во многих коммерческих организациях. И НПО, и коммерческие компании, занимавшиеся раньше прежде всего вопросами экономического развития, включили в свою деятельность задачи развития демократии и управления.

После 11 сентября 2001 г. президент Буш увеличил объем финансирования всех этих организаций. Содействие развитию демократии в это время стало основной целью американских программ помощи зарубежным странам. В 2008 г. бюджет НФД вырос до 100 млн долларов (по сравнению с 40 млн в 2001 году). Резко вырос и бюджет Бюро по делам демократии, прав человека и труда при Госдепартаменте – с 7,8 млн в 1998-м до 126,5 млн в 2006 г. (впрочем, в 2008 г. он снизился до 64 млн). В 2002 г. администрация Буша учредила в Госдепартаменте «Инициативу ближневосточного партнерства». Ее миссия состояла в реализации плана Буша по «упреждающей стратегии свободы» – посредством предоставления небольших грантов региональным организациям гражданского общества. Бюджет инициативы вырос с 29 млн долларов в 2002 г. до 100 млн в 2003-м и составил 150 млн в 2005 году. Администрация Буша также помогла учредить «Фонд во имя будущего», миссия которого состояла в «поддержке организаций гражданского общества в деле развития демократии и свободы на всем Ближнем Востоке и в Северной Африке, признавая и уважая неповторимость исторического наследия и культуры каждой из стран региона». К 2009 г. правительство США расходовало 1,72 млрд долларов в год на «развитие справедливого и демократического управления» – в сравнении с 600 млн долларов в 2001 году.

Посредством корпорации «Вызов тысячелетия» – еще одной новой организации, созданной администрацией Буша, – некоторые программы экономической помощи оказались увязаны с демократическими реформами. Как четко сформулировал президент Буш, «Вызов…» имеет целью «вознаграждение стран, искореняющих коррупцию, уважающих права человека и придерживающихся принципов верховенства права».

Все эти институциональные новшества и резко возросший бюджет свидетельствуют о серьезных сдвигах в области содействия демократии, особенно на Ближнем Востоке во время президентства Буша. При этом, однако, ресурсы, выделявшиеся на развитие демократии, по сравнению с оборонными расходами и в долях от общей иностранной помощи, были ничтожны даже на пике усилий администрации Буша в этой сфере. В 2008 г. Буш запросил 481,4 млрд долларов в качестве основного бюджета Министерства обороны и дополнительные 141,7 млрд на «глобальную войну с терроризмом». Иными словами, в последний год президентства Буша Соединенные Штаты планировали истратить на оборону в 479 раз больше средств, чем на развитие и распространение демократии. Это соотношение – явное свидетельство того, что в США не считают продвижение демократии важным приоритетом.

Дорожная карта

Успехи Америки в продвижении демократии за последние годы весьма скромны, наше понимание механизмов демократизации явно недостаточно, а ресурсы для оказания поддержки демократическому развитию в зарубежных странах ограничены. Однако при благоприятных обстоятельствах и при проведении правильной политики Соединенные Штаты могут преуспеть в этом деле. Следует признать справедливость многих критических замечаний в адрес политики Буша. Однако реакцией на эти ошибки должна быть не самоизоляция, не возвращение к реализму и не отрицание принципов содействия демократии как таковых. Сиюминутная, рефлексивная реакция против Буша может вызвать долговременные негативные последствия для американских национальных интересов. От этого пострадают борцы с тиранией и сторонники демократии во всем мире.

Лидерам, ответственным за обеспечение американской национальной безопасности, следует помнить о том, что с продвижением демократии связаны интересы США в сфере морали, экономики и безопасности, и искать более эффективные способы осуществления этой политики.

Тезис о том, что Соединенные Штаты должны продвигать демократию, не следует воспринимать как одобрение политики Буша. Нам нужно разработать новый политический курс, чтобы восстановить международную легитимность и поддержку внутри страны, необходимые для осуществления долговременных усилий по продвижению демократии.

Применение военной силы во имя достижения свободы не только дало очень скромные результаты в Афганистане и Ираке, но и дискредитировало все усилия, особенно американские, по распространению демократии в мире. Однако неудачи Буша – не причина для полного отказа от этого проекта. На кону долгосрочные национальные интересы Америки, и внешнеполитические стратеги – как демократы, так и республиканцы – должны объединить усилия, чтобы вернуть США к благородной и прагматичной цели достижения свободы во всем мире.

Подтверждение нашей приверженности продвижению демократии не означает следование старым стратегиям. Добиться воссоздания международной легитимности продвижения демократии и поддержки дома можно лишь с помощью радикально нового курса. Только тогда право жить при демократии будет признано повсеместно, а автократия уйдет в прошлое, как ушли империализм и рабство.

Автор -профессор политических наук Центра по вопросам демократии, развития и верховенства закона при Стэнфордском университете. Специальный помощник президента США Барака Обамы по вопросам национальной безопасности. Осенью 2011 года планируется назначение Макфола послом в Россию.

Источник: Россия в глобальной политике