О глобальном фазовом переходе

Когда-нибудь мы узнаем есть ли жизнь после Трампа, а также было ли жизнью то что было до него (может наоборот самое веселое только начинается!). Но многие хотят понять что стоит за Трампом, а также за Клинтонами, Путиным, Си Цзиньпином и Папой Римским Франциском, и осознают что в мире что-то ведь происходит. А это непрекращающийся кризис в экономике, кризис в политике, а ведь есть еще кризис в науке, культуре и т.д. Все это имеет масштаб последних 5-10 лет. Некоторые эксперты смотрят на последние 50-60 лет реже — на 100-200. В ситуации когда область исследований представлена в единственном экземпляре (человеческие сообщество и его история) неизбежен поиск аналогии. Я осознаю неизбежно спекулятивный момент подобных (в том числе и моих) рассуждений, в лучшем случае носящих околонаучный характер. Но кризис науки делает не только проблемными старые области исследований, но и дает возможность для включения тех областей, которые раньше неизбежно носили явно паранаучный характер.

Непустое множество прогнозов

Но давайте посмотрим на то те ответы, которые предлагаются:

– кризис американской гегемонии (люди так любящие исторические аналогии и обчитавшиеся Шпенглера и Тойнби, а также мир-системщиков типа Иммануил Валлерстайна или Джованни Арриги), их анализ говорит о разной величины циклах которые описывают происходящее, от 150-200 летних циклах до 2000 летнего цикла если вспомнить о кризисе эллинистического Средиземноморья конца римской республики и повествует о создании римской империи — для кого сложны вышеперечисленные авторы смотрите первые 3 серии «Звездных войн» — там по сути показано как кризис республики разрешился созданием империи). Хотя,  ради справедливости,  Иммануил Валлерстайн все же считает что капиталистическая мир-система впервые появилась лишь 500 лет назад и тут есть некий необратимый момент,

— «циклический экономический кризис» (так считают придворные экономисты и аналитики Глобализации). Кризис начавшейся в 2008 года так и не закончился, последствия его до сих не преодолены, что говорит о нециклическом характере текущих процессов.

— минимум Кондратьевского цикла. вся теория Кондратьевский циклов спекулятивна и по сути обосновывается лишь теорией «творческого разрушения» им. Шумпетера. Суть теории в том что где-то раз в 40-50 лет полностью обновляется средства производства, основные фонды так сказать промышленности из-за перехода на новый уклад (помните все эти «паровозостроительный уклад», «электротехнический уклад» «нефтяной уклад» «компьтерно-информационный» и приходящий ему на смену «био- нано- виртуально-»),

— техносингулярность лет через 10, хотя надо бы быстрее, иначе Курцвелл глотающий таблетки сотнями в день может не дожить как Маркс до коммунизма,

— конец большого 300-400 летнего цикла например считает Владимир Стус (то есть снова предполагается «минимум» но глобальный и длинный, лет на 40-70, где нашему текущему кризису отвечает кризис 17 в. в том числе и «тридцатилетняя война»),

— после 2008 г. многие даже вполне себе «буржуазные» экономисты опять повернулись лицом к Марксу и вместе с марксистами начали говорить чуть не о конце капитализма. Сюда с некоторой натяжкой можно отнести и латентного «сталиниста» Сергея Переслегина, который хитро замаскировав коммунизм под «Когнитивную фазу», продвигает её в качестве Большого Будущего, если конечно человечество переживет текущий кризис, который, по его мнению может быть и фатальным («фазовая катастрофа»).

Роль необратимости в социодинамике

Все эти прогнозы (или даже чаще доктрины чем конкретные прогнозы) можно разделить формально на два сорта – циклические и нециклические. Прогнозы, которые оперируют циклами опираются на период после которого система сама себя повторяет (пусть и на новом как сказал бы Гегель). Циклы действительно наблюдаются, но статус большинства из них – сомнительный (хотя это не значит что их нет). Важно понимать, что циклы хотя и имеют отношение действительности на небольших масштабах времени совершенно игнорируют эволюционную природу социосистем. Изменения человеческих сообществ в масштабах longue durée (200-400 лет и больше) носит необратимый характер, и потому довольно трудно сравнивать явления отстоящее на таком большом промежутке времени(например Английскую революцию 17 в. и Русскую революции 20 в.). Тогда как вполне реально сравнивать колебания цен, демографические параметры, размеры оборота торговли и т.д. Но сравнивая ВВП Франции, скажем, 1800 г. (если его удается посчитать) и 2000 г. не очень корректно, потому что сильно поменялась структура ВВП, т.е. доходов и потребления, и трудно сравнить стоимости потому что «потребительская корзина» попросту несопоставима. Например,  в 1800 г. никто не покупал массово ни автомобили, ни мобильные телефоны.

Владимир Стус считает, что наука способна изучать лишь повторяющиеся процессы, а уникальные же события находятся за пределами компетенции науки. Следовательно, лишь то что повторимо (т.е. воспроизводимо) может быть исследовано и объяснено. Я в принципе согласен с этой точкой зрения, однако проблема состоит в том, что если циклы и наблюдаются величины, в которые в них измеряются трудно сопоставить на больших промежутках времени из-за качественных (эволюционных) изменений социосистемы. С другой стороны подлинная социоэволюция состоит как раз в необратимых, качественных изменениях, а не в самоповторах. Не отрицая, что в истории человечества наличествуют множество циклов (с разнообразные величиной периодов), я вижу проблему в идентификации и интерпретации процессов и событий. Первые носят объективный характер, вторые – субъективный и уникальный. Т.е. то что мы решим считать объективным или субъективным во многом тоже субъективно, из-за процесса интерпретации который в целом не формализуем (и эта неоднозначность как аз объединяет «гуманитариев» и «естесвеннонаучников»). Но как только мы что-то объявили процессом мы увидим что он множество раз проявляется в истории. И это не обязательно должен быть периодический процесс. Так эволюционные процессы наблюдаются вот многих областях науки от физики и химии до биологии и социосистем хотя весьма индивидуальны и «неповторимы» носят, очевидно, всеобщий характер. Закономерности, понятые в одной из областей с известной долей осторожности можно переносить и на другую область. Так закономерности неравновесной термодинамики, на мой взгляд, можно и нужно проектировать на эволюцию социосистем. Если говорить о таких необратимых (и неповторимых) явлениях как «бифуркации» т.е. неравновесные фазовые переходы, то и тут есть возможность сравнения бифуркаций из различных сфер познания. Так я собираюсь сравнить ниже Неолитическую и Индустриальную революции как два неравновесных фазовых перехода разделенных друг от друга 10 000 лет. В данном случае сверхдлинный период времени как раз не проблема, ибо бифуркации обладают таким свойством как потеря «истории», «памяти» про процессы которые привели к самой бифуркации. Т.е. в отличии от сравнения параметров «циклов» которые могут быть несопоставимы тут такой проблемы нет. Мало того тут важны не только количественные но и качественные изменения. Так что «неповторимость» не означает тотальная «ненаучность».

Конец капитализма и скажем построение коммунизма, а также техносингулярность имеют явно непериодические черты. Это напоминает, конечно, чем-то второе пришествие Христа и Апокалипсис, затрагивая наши соответствующие архетипы и мифологию. Тем не менее, при всем критическом отношении к таким доктринам хочется сказать что если отвлечься от псевдорелигиозной оболочки которая конечно стоит где-то за таким взглядом на Будущее, важная отрасль физики, а именно – термодинамика говорит нам как раз о необратимости происходящего во Вселенной гигантского процесса Эволюции. Эволюционирует Вселенная все время «расширяясь», создавались и создаются новые галактики, зажигаются новые звезды вместе с планетарными системами. Возможно, и возникновение жизни, а также разума есть частью этого сложного эволюционного процесса, который начался с Большого взрыва. В термодинамике это нашло отражение в знаменитом законе возрастания энтропии. Хотя энтропия не может уменьшаться ( т.е. в основном все время растет), существуют также «негаэнтропийные системы» внутри которых она уменьшается, и где происходит не рассеяние энергии а её упорядочение. Это происходит от того что такие системы являются открытыми по отношению к энергии и веществу (и для них как сказали бы физики не применима равновесная термодинамика).

Безусловно, именно этот процесс мы и наблюдаем на разных уровнях. Если бы энтропия только везде росла мы бы не увидели ни галактик, ни планет, ни той тонко организованной экосферы которая есть на Земле. Тем не мене упорядочивающиеся, негаэнтропийные системы так же часть необратимого процесса, ибо в своем развитии они просто выбрасывают энтропию в окружающую среду, так что уменьшение энтропии внутри таких систем с лихвой компенсируется увеличением её же вокруг них.

То есть непериодические подходы к эволюции социосистемы Земли просто отражают в мифологическом виде идею необратимости эволюции которая, касается и людских сообществ. К сожалению, физика не смогла продвинуться в построении неравновесной термодинамики сколько-нибудь далеко даже в сравнительно «элементарном» случае химических реакций или скажем атмосферной динамики (и следовательно предсказания погоды!) что уж говорить о таких вещах как «теоретическая биология» или объяснение жизни (а последняя безусловно должна была бы как то сводится к квантовой физике и химии). Тут есть барьер «сложности» потому что мы имеем дело с иерархией систем. В которой непонятности квантовой механики – это самое простое, что мы еще не поняли. Мы многим обязаны таким физикам как Илья Пригожин и другим создателям «синергетики» однако сопротивление материала оказалось сильнее, чем усилия или творческие возможности ученных. Синергетика не смогла сделать революцию в науке, не потому что это была какая-то пустышка, а просто из-за того что «онтологизм» нововременной научной парадигмы не вписываем в подлинный эволюционизм. «Спасибо» грекам и Платону.

Лестница фаз

Социосистема по сложности лежит выше, чем биология. Уже по этому динамику социосистем невозможно свести даже к эволюции биосистем (т.е. к дарвинизму). Что уж говорить о сведении к «элементарным» физическим и химическим законам! Тем не менее, не смотря на то что социосистема представляет совершенно автономную ступень в иерархии сложности к ней безусловно должен быть применимо второе начало термодинамики («закон возрастания энтропии»). Т.е. социоситема должна рассматриваться как открытая по отношению, к каким-то факторам. Это могут быть «материальные» или внешние по отношению к системе факторы – изменяя климата и погоды, разнообразие форм и поверхностей материков, климатических зон, животного и растительного мира. Наконец сюда же можно отнести вспышки на солнце и магнитные бури, вулканы, землетрясения и цунами. Но эти внешние факторы больше влияют на человека как на часть животного мира, на ту часть его инстинктов, которые связаны с выживанием, и самым простым восприятием внешнего мира.

Но человек живет во многом(если не исключительно) в символической реальности своих знаковых систем и именно это похоже отделяет его от животных. Безусловно, распространение информации между людьми, между сообществами в той мере, в которой это не просто описание мира вокруг а творчески переработанный взгляд на вещи – это уже нечто другое, чем просто отображение «реальности». Где-то там лежат истоки «религии», «идеологии», и всяческих «изобретений».

Начало 21 в. поставило во главу угла инновации, фетешизировало их как никогда раньше. Ученные в течении 20 в. историки, социологи, антропологи понемногу поняли что именно инновации всегда были драйвером изменений в человеческих сообществах. Причем неважно были эти инновации чисто техническими и «материальными» или гуманитарными и «духовными». К первым можно отнести добывание огня, создание колеса, а ко вторым — матриархат, веру в духов или скажем математику и философию. Тем не менее, и те и другие возникали в голове и никогда не давались «с наружи» в готовом виде. Ключевым здесь является существование людей в одной и той же знаковой среде (кстати, несводимой к чисто языковой) , интелигибельность и транслируемость чужого опыта, т.е. то что по сути и служит возможностью для «передачи» инноваций внутри и между человеческими сообществами.

Известный историк В. Мак-Нилл относящий себя к традиции Тойнби был одним из первых кто промыслил всю известную историю человечества как единый(в отличие от того же Тойнби!) процесс возникновения и волнообразного процесса распространения инноваций. Как мы понимаем, этот процесс необратим. Чаще всего фундаментальные инновации возникают в одном месте, а потом распространяются дальше волнами необратимо меняя социосистемы. По сути именно динамика распространения инноваций, похоже, и стоит за динамикой социоситем. Все остальное – войны, правители, кризисы, и даже существование и развитие «цивилизаций», есть производная процесса распространения, прежде всего военных (завоевания и создание империй), хозяйственных (которые создают вообще рамку для государств и империй) и гуманитарных (новые религии и учения, философия, наука которые тоже опосредовано, влияют на создание и крушении государств) инноваций. МакНилл проследил подобный процесс преобразования мира, возникновением и крушением человеческих сообществ в монографии «Восхождение Запада».

Важно отметить, что знаковая среда является по отношению к социосистеме тем самым внешним, которое делает социосистему открытой. Т.е. так же как Земля в физической реальности есть открытой системой по отношению к потокам энергии и частиц со стороны Солнца и поэтому является неравновесной системой, так же и подлинная открытость человеческих сообществ это открытость по отношению ко внешним для них знаковой средам. Почему же знаковая среда не может рассматриваться как часть этих социосистемы? Ситуация не такая уж странная как может показаться. Например в физике считается что Вселенная эволюционирует по тому что её даже взятую целиком нельзя считать закрытой системой, потому что внешним является – гравитация, которая почему-то не считается частью Вселенной именно с термодинамической точки зрения.

Я не просто так выделил хозяйственные инновации – т.е. ремесло, сельское хозяйство, технику. По сути, способы хозяйствования являются на ряду с отдельными элементами религиозных представлений самыми консервативными элементами социосистем. Например, фундамент той эпохи, что была доминантной до 16-17 а во многих частях Земли и до 20 в. было сельское хозяйство «традиционного типа». Историки могут подтвердить, что многие элементы такого типа культуры не менялись тысячелетиями. Т.е. со времен Неолитической революции и до начала экспансии капиталистического хозяйства мы имеем довольно однородную в смысле способа хозяйствования эпоху, на фоне которой появлялись и исчезали Ассаргадоны, Александры Македонские, Чингизханы. Инновации в военном деле, хотя и играли важную роль в текущих событиях масштаба десятилетий и столетий не очень-то меняли хозяйства, которое оставалось почти тем же на протяжении тысячелетий. В хозяйственной жизни конечно было много скоротечных новинок, но именно поэтому мы отделяем рамочный тип воспроизводящего хозяйства от менее важных инноваций типа трехполья,использование железного плуга или использование для вспашки лошадей и быков и т.д.

Такая эпоха лежащего в основе и неизменного типа хозяйства мы назовем фазой развития. Так С. Переслегин разделяет «архаичную фазу», «традиционную фазу» и «индустриальную фазу». Уже по названиям понятно, что Архаичная фаза – это эпоха охоты и собирательства, жизни людей в пещерах как раз во времена последнего ледникового периода. Традиционная фаза – эпоха воспроизводящего сельского хозяйства, селекции растений и одомашнивания животных. Индустриальная фаза – это то что происходит последние 200-300 лет (а для нашей страны лет 150 в лучшем случае). Ужасы и прелести индустриальной фазы (т.е. по другому «капитализма») и пытаются описать большая часть ученых коллег и экспертов.

Однако напрашивается мысль что «индустриальная фаза» это вовсе не фаза типа традиционной которая длилась 8-9 тысячелетий. Она занимает какие-то 300 лет с натяжкой, возможно 400, если считать весь 21 в. Поэтому мне кажется что мы имеем дело не с фазой с индустриальным переходом от «традиционной» к какой-то неизвестной фазе, поскольку там еще никто не бывал. Этот переход в несколько столетий соразмерно как раз с Неолитической революцией. Т.е. меняется самое фундаментальное – тип хозяйствования. Переслегин любит рисовать новую фазу как едва ли не инкарнацию коммунизма. Он называет её «когнитивной фазой» и связывает не столько со всеми этими нано- и био- (хотя это все будет, вопрос лишь как быстро) и даже не столько с компьютерами и сетями сколько с такой автоматизацией которая освободит человека от зарабатывания на хлеб насущный. Или еще по другому от рутинных не творческих операций, которых до сих пор много не только на заводах, но и в офисах – тоже таких себе компьютерно-гумманитарных фабриках. А это освободит человека для творчества и саморазвития. В этом нет ничего невозможного. Ведь мы свободны от того что бы охотится на животных или сеять зерно.

«Вечный» кризис капитализма как фазовый переход

Сегодня мы наблюдаем явные признаки стагнации и кризиса индустриализма. При всем этом можно быть уверенными, что в 21 в. техносингулярность не наступит, капитализм который и так вечно в кризисе тоже никуда не исчезнет, но неизбежно сильно трансформируется. 20в. дал нам хороший урок того что утопии не достижимы, но и социальные измерения невозможно обратить вспять. Что бы понять динамику «фазового перехода» нужно охватить последние 400 лет и добавить к ним еще последующее, 100-200 лет событий, которых только предстоят. Если мы построим график условной величины, некоего усредненного социодинамического фактора (ВВП, населения, и т.д.) от времени то мы получим «S-образную кривую». В 18-19 вв. наблюдаемся плавный рост, который во второй половине 19 в. сменяется резким «гиперболическим» подъемом, за тем следует кризис 1914-1945, который знаменует собой сегмент кривой с резким подъемом чуть ниже точки перегиба, 60-70-е — точка перегиба для эволюции мир-системы, сегмент кривой после перегиба, где кривая явно загибается к более пологому асимптотическому поведению с выходом на константу соответствует текущему кризису 2010-х который займет несколько следующих десятилетий. Остальная часть 21 в. с 2050-х – это последняя плавная часть кривой с все затухающим ростом, который (как и «глобальный капитализм») исчерпает себя к середине (или концу) 22 в.. Такая кривая называется «логистической», а дифференциальное уравнение решением которого она является, описывает в природе множество интересных ситуаций. Например, каталитические реакции и динамику роста населения, используется как в алгоритмах машинного обучения(«Machine learning») так и в описании диффузии инноваций в экономике и социологии.

Владимир Стус считает, что 1914-1945 годы проявили кризис ускорения «темпов развития». А то что наблюдается с 1970-х – стагнация значительной части «реального сектора» (упомянем лишь отсутствие прорыва или даже небольшой откат в таких важных направлениях как ядерная энергетика и ракетно-космическая технологии) – это свидетельство замедления этих самых темпов. Важным индикатором происходящего является все замедляющийся рост и даже падение количества инноваций в экономике. Существует малоизвестная статья американского социолога (Jonathan Huebner «A possible declining trend for worldwide innovation»), который подсчитал удельное количество патентов в США за последние 150 лет. И эти данные не утешительны для фанатов все убыстряющегося роста. Удельного количества инноваций т.е. «количество патентов нормированное на количество населения» в США описывается «колоколообразной кривой» пик которой приходится на 20-30-е (или даже на 10-20-е г.).

Собственно кризис 1914-45 г. показал, что когда инноваций было много и они легко и быстро внедрялись, общество выдерживало наиболее допустимое, по сути, экстремальное воздействие на свои структуры. Целые регионы (при чем в основном в центре Мир-системы) балансировали на грани тотальных межгосударственных и гражданских войн, а к власти в условиях крушения традиционных структур власти приходят экстремистские группировки политикой которых была тотальная мобилизация на классовую и мировую войну. Еще больших темпов, про которые постоянно нам говорят на ушко «сингуляристы» существующее общество, очевидно, выдержать не может. Но это не мешает существованию мифологии «всеубыстряющего прогресса».

Таким образом, кризис начала 21 в. представляет собой кризис замедления «темпов развития». В. Стус, считает, и здесь я с ним согласен, что адаптация человеческих сообществ к более низким темпам приведет к тому, что далеко не все современные политические институции и государства выживут. В некотором смысле предстоящая эпоха смут и локальных войн (т.н. «Тридцатилетняя война» в терминологии Стуса) «симметрична» эпохе 1914-1945 (они соответствуют друг другу как кризис замедления к кризису ускорения). Очевидно где-то во второй половине 21 в и 22 в. мы придем к темпам развития характерным для большей части 19 в. Это будет «викторианская эпоха на выворот». В 22 в. фазовый переход закончится. Экономический рост в том виде в каком мы его знаем прекратится. В этом мои взгляды не совпадают со взглядами В. Стуса который рассматривает все циклично.

К свидетельством фазового перехода, на мой взгляд, еще можно отнести отмечаемого тем же Арриги увлечение масштаба структур новой фазы т.е. кластера капиталистической Мир-экономики. Этот кластер характеризуется размерами территорий и охватом рынков последовательно достигнутыми вначале голландской, затем британской и наконец, американской гегемониями. Кроме того несоизмеримость нидерландской 17в. и американской «империй» конца 20в. как раз говорят о необратимом процессе создания новой фазы, финальный вариант которой (в 22 в.) будет иметь отличия еще видимо большие чем известный качественный разрыв между мир-экономиками 17 и 20 вв.

Американская гегемония, как правильно отметили левые теоретики Хардт и Негри в книге «Империя» сильно отличается от всей практики предыдущего европейского колониализма. Мир, спроектированный Рузвельтом и воплощенный в международных организациях от ООН и ЮНЕСКО до Мирового Банка и ВТО, а также в плане Маршалла был чем-то новым, не только не укреплявшим, но наоборот разрушавшим старые колониальные европейские структуры ради большого однородного пространства которое охватывало бы всю Землю. Сейчас мы называем это глобализацией. Хардт и Негри настаивают на том что «Империя» про которую они написали свою книгу это отнюдь не «американская империя» – идеологический жупел, популярный как в крайне правой, так и крайне левой среде. Выгодоприобретателем от создания Империи оказывается не только США, но и весь мир, пусть и далеко в не в одинаковой степени. Хотя, конечно, именно США получила от создания Империи наибольшие дивиденды. При этом сама Империя – это делокализованая и сетецентричная структура нового типа, так что вероятно больше сама использует США в своих целях, чем США использует Империю в своих. Появление на американских и мировых политических подмостках такого персонажа как Трамп говорит о том,  что и Америка не только сама уже понимает, но и избирает человека вопреки воле собственного истеблишмента, который считает что убытки (т.е. расходы на поддержание соответствующих структур и порядка) от Глобализации могут превысить и видимо давно превышают выгоды. Так что уже очень многие понимают что Глобализация давно ушла от тех лекал, которые были начерчены Рузвельтом, планом Маршала, и даже пресловутым «Вашингтонским консенсусом». Дальнейшая эволюция Мир-экономики и даже возможный крах Глобализации, который предсказывают многие эксперты, не может, на мой взгляд, изменить те процессы всемирной интеграции, которые произошли в последние десятилетия. Возможно лишь переход интеграции на другие структурные уровни, что придаст им иной характер. Хотя это не значит что полное разрушение НАТО или ЕС невозможно.

С другой стороны нужно признать, что лихорадка стартапов носит искусственный характер, и имеет больше отношения к спекулятивному рынку и «финансовым пузырям», чем к подлинным инновациям. А те прорывы, которые все же произошли с 1970-х годов можно отнести почти исключительно к «информационному сектору». Они привели к созданию «виртуальной экономики», которая есть настройкой над реальной экономикой, и выживание которой полностью зависит от успехов реальном секторе. Прорывов же в реальном секторе в последние 40 лет весьма немного. Мы ездим на тех же автомобилях, строим дома почти по тем же технологиям что и в середине 20 в., а их начинка мало отличается от всего того что американская семья имела чуть ли не в 50-е. Виртуальная экономика была от того очень популярна что не требовала больших вложений (нужны были лишь деньги на офис с компьютерами и на зарплату персоналу). А это давало ложное представлении о том что буквально «из ничего» благодаря «идеям», т.н. креативу можно создать экономическую империю (как Майкрософт, Гугл или Эппл), а экономика способна расти экспоненциально или даже гиперболически. Но такая экономика, а это почти только интернет-торговля и всяческие услуги, так же как и реальный сектор имеет свой предел роста. И мы сейчас это уже наблюдаем. Хотя виртуальная экономика не способна спасти капитализм, однако нельзя преуменьшать влияние информационных технологий на траекторию развитию человечества. Об этом в второй части.

НО все это не значит что в технологиях реального сектора полный застой. Наоборот, происходят важные изменения и структурные сдвиги. Так происходит, по сути, тихая революция в материаловедении и материальном производстве, про которую мы очень мало слышим, если не считать распиаренной технологии 3Д-печати. Существуют впечатляющие успехи в создании некоторых новых сверхлегких материалов для авиа-космической промышленности и в способах объемного, по сути, тоже трехмерного литья. Однако до подлинного переворота во всем этом деле, несмотря на отдельные прорывы еще очень далеко. Предсказания вроде «через 10 лет мы все будем ездить на электромобилях» или «откажемся от централизованной электроэнергии в пользу солнечных батарей» – являются рекламными спекуляциями, тем более никакого реального прогресса в производстве аккумуляторов пока нет. То, что происходит на самом деле – это медленная автоматизация и роботизация производства. Для неё то и нужна революция в материаловедении и та же 3Д-печать как часть автоматизации сложного процесса, в котором больше не будет место человеку–рабочему. Сюда же относятся разработки в области «программирования» нейросетей и т.д. Автоматизацию обещал еще Маркс, а потом в 1960-80-х постиндустриалисты. Все это будет, но после огромного количества перипетий, а сам процесс создания замкнутых циклов полностью автоматизированных производств займет весь 21 век., а, возможно, даже и часть 22в.

Таким образом, хотя капитализм прошел уже много циклов больших и малых кризисов, включая настоящее испытание кризисом мировых войн 1914-1945. Каждый раз, когда одна ветка усыхала всегда находилась другая ветка, которая и продолжала ему жизнь.

О том,  чем разрешится вечный кризис капитализма и что нас ждет в 21-22 в. читайте в следующей части.