Глобальные мегатренды: климатические изменения, декарбонизация и энергетическая политика. Беседы Юрия Романенко с Павлом Щелиным

Во второй беседе Юрия Романенко с Павлом Щелиным из цикла "Мегатренды", рассматриваются климатические изменения, которые продуцируют цепочку трансформаций в энергетике, сельском хозяйстве и других сферах, радикально меняя жизнь людей.

Напомним, что первую беседу "Глобальные мегатренды: Демография. Беседы Юрия Романенко с Павлом Щелиным" посмотреть и почитать здесь.

Вы можете поддержать данный цикл своими финансовыми вливаниями:

На Патреон Юрия Романенко https://www.patreon.com/romanenkoyuriy

На Патреон Павла Щелина https://www.patreon.com/pavelshch?fan_landing=true

На карту Привата 4731 1856 1467 7968.

Подписывайтесь также на Telegram-канал Павла Щелина

На канал Юрия Романенко в Telegram

Друзья! Всем привет, серферы, бездельники, девианты. Мы продолжаем наши беседы с Павлом Щелиным. Первая беседа в рамках цикла «Мегатренды» была посвящена ряду важных трендов, которые определяют будущее и мира, и Украины.

Мы говорили о демографии и договорились о том, что в следующих беседах рассмотрим еще несколько мегатрендов, и в конце подойдем к тому, как они влияют на Украину. Сегодня мы будем говорить о климате.

Прежде чем говорить о климате, я хочу подчеркнуть важный вывод из предыдущей части, который, мне кажется, тогда в конце мы не успели артикулировать. Один из выводов, который напрашивается – это то, что следующие 10–15 лет будут последним таким крупным «моментом силы» для России и Китая. Потому что дальше их демографическая нагрузка станет слишком большой, чтобы иметь роскошь отвлекаться на большие внешнеполитические амбиции.

Этот последний «момент силы» России и Китая совпадает с тем, что Европа демографически окончательно входит в период адаптации к модели, основанной на исключительно старом населении, т.е. с минимальными амбициями, а США параллельно с этим входит в период погружения «в себя», в такую самоизоляцию. И вот эта комбинация создает такие возможности, которые если не гарантируют, то которые способствуют большему риску нестабильности. Это один из выводов, который я забыл проговорить, а он достаточно важен.

Хорошо, зафиксировали. Теперь переходим ко второй части нашего марлезонского балета – это климат.

Сразу скажу, я не эколог и не получал профессионального образования, но тем не менее, о климате говорить важно именно в контексте наших бесед. Потому что даже для нас, для исследователей общества и международных отношений, он важен не сам по себе, а в том смысле, в котором он влияет на наше сообщество, на происходящие процессы с людьми. Поскольку люди существуют в физической реальности, то и материальные процессы, и свойства этой самой физической реальности неизбежно влияют на образ жизни человеческих сообществ и их взаимоотношения друг с другом.

Просто сходу пример. Все аспекты климата, которые традиционно для нас, как для сообщества, являются ключевыми – это пригодность территории для выживания больших групп людей, потому что мы на самом деле существуем в относительно узком промежутке температур, где нам комфортно жить. То есть, мы плохо живем в крайне холодном климате и в крайне горячем климате. Если отдельное племя еще может выжить в пустыне, то город в пустыне ты по-настоящему не построишь уже. Или построишь, но для этого требуется колоссальное привлечение энергии, чтобы постоянно охлаждать все внутренности зданий. Это первое свойство.

Второе свойство – это, соответственно, способность этого физического окружения обеспечить нам энергию, необходимую для нашего выживания. Имеются в виду килокалории – в банальном смысле продовольствие. Исторически плодородность почв всегда влияла на характер взаимодействия человека с окружающими его культурами. Существует много разных исследований о том, как характер почв влиял на характер земледелия и на характер отношений вокруг этого земледелия в различных сообществах. На это всегда требовалось обращать внимание. Помимо плодородности и доступности еды к этой же группе относится вода, в силу очевидной ее необходимости для просто физического выживания людей.

Наконец, третий такой ключевой аспект – это обеспечение общества энергией, необходимого для его уровня жизни. Эта энергия может быть от дров до электричества. Так или иначе, производство вещей зачастую требует какой-никакой энергии. Поэтому в этом смысле человечество дальше зависит от климата. Другими словами, в этом смысле проблема изменения климата не нова, это не проблема последних 10–15 лет – это фон человеческого существования. В каком-то смысле с точки зрения исследователей социальный процессов, это просто один из макротрендов, который всегда неизбежно влияет на то, как у нас происходит организация и внутренней жизни сообществ и международной жизни.

Это был небольшой дисклеймер. Теперь можно перейти непосредственно к современности.

Здесь я опять поделюсь экраном, потому что подобрал немножко интерес6ой статистики для визуализации. Вот на этой карте, подготовленной Университетом Нотр-Дам, довольно свежей, 2020 года, с правой стороны это уязвимость той или иной страны к процессам изменения климата, а с левой стороны готовность этих сообществ к адаптации, наличию у них технологических возможностей, ресурсных возможностей, финансовых и т.д. Какой интересный вывод мы можем сделать уже сейчас – наблюдается совпадение регионов, которые наиболее уязвимы к процессам изменения климата, с теми регионами, которые наименее к ним готовы.

За редкими исключениями, как, например, Россия, Украина, Балканские страны. Эти страны на данный момент готовы очень мало инвестировать в процесс адаптации, но из природно-географические условия на ближайшую перспективу дают относительно хорошее «окно возможностей». А вот проблемы в Африке и в Азии и частично в Китае создают достаточно большое напряжение. Эти страны оказываются и уязвимыми, и неготовыми. Это, к сожалению, уже не богатые какие-то страны, а страны, уже изначально находящиеся в неудачном положении в силу банальной нехватки у них ресурсов. Это густонаселенные страны и бедные страны одновременно.

И вот как я говорил, происходит многофакторное наложение, оно достаточно неудачное. В идеале было лучше, если бы самыми уязвимыми были бы самые богатые страны, такие как Европа и США. Но происходит наоборот: сейчас самыми уязвимыми странами являются самые неготовые страны. Это Африка, это Индия, Пакистан, Бангладеш, Афганистан и в определенном смысле Китай.

А как они определяют? У них выписаны какие-то критерии?

Да, это комбинация: вода, температура, продовольствие, загрязнение почв – много всего. Я потом отдельно об этом буду говорить.

Хорошо, давай дальше.

В подтверждение этой мысли о том, что самые бедные страны являются самыми уязвимыми с точки зрения влияния этих процессов на образ жизни человеческих сообществ, являются следующие картинки. Эта картинка показывает импорт/экспорт продовольствия. Красная линия – это экспорт, зеленая линия – это импорт. Что мы видим – то, что наименее развитые страны, в особенности Африка, являются крупнейшими импортерами продовольствия. Это, по сути, говорит нам о чем: что вся Африка, большая часть Азии, кроме Мьянмы, страны, где активно развито рисоводство и климат позволяет его выращивать в больших количествах. Но по большей части Азия, такие страны как Индия, Бангладеш, Пакистан тоже находятся в зоне уязвимости.

И отдельно, несмотря на то что Южная Америка в целом является большим экспортером продовольствия, внутри Южной Америки тоже есть страны более уязвимые. Это горные страны – Эквадор, Перу, Чили, Колумбия. Вот этот огромный экспорт из Южной Америки, он идет за счет Аргентины, прежде всего Аргентины и Бразилии.

Почему это важно – потому что это показывает, что любые изменения мировой конъюнктуры ударят по ним сильнее. В горизонте длинных трендов они получается наиболее уязвимы к рискам волатильности как климатического изменения, так в особенности и продовольственного изменения. Если мы будем смотреть в деталях, то, что мы можем увидеть: например, для Китая, страны, которая на предыдущем графике обладала достаточно хорошим рейтингом, проблема является тоже достаточно острой.

Стоит отметить, что Китай является крупнейшим импортером мяса – свинины, говядины, птицы. Почему это важно – Китай только-только недавно смог довести свое потребление килокалорий больше, чем за 3000 в сутки. Потребление мяса в Китае растет постоянно. Буквально самая свежая статистика показывает, что даже в апреле 2021 года импортировано на 7% больше мяса, чем в 2020 году.

Здесь важное уточнение. Китайцы так, как они сейчас едят мясо, они никогда в своей истории не ели. У них всегда была в основном растительная пища и курица в качестве такого почти деликатеса. Но свинина, не говоря о говядине, это вообще была еда, которая была доступна только для богатых. Поэтому Китай сейчас действительно осваивает мясо, и поэтому это вызывает такое огромное потребление.

Да, но это потребление все равно еще гораздо меньше, чем потребление в развитых западных странах.

Да, конечно. Потому что сейчас его, по сути, активно потребляет вот этот средний класс, который там образовался, под 700-800 миллионов человек. Но у них еще полмиллиарда человек, которые до сих пор едят в рамках старых каких-то практик. Поэтому там, конечно же, будет потребление расти.

Китай также критически зависит от импорта бобовых и сои, как потенциальной альтернативы. В общем, в целом можно сказать, что Китай обладает критической зависимостью от импорта белковой пищи. Любое нарушение импортных логистических цепочек белковой пищи для Китая не менее критично, чем для других, даже еще менее развитых стран.

Мы в прошлой передаче довольно много говорили о важности логистических цепочек. Структура потребления в Китае показывает, что положение этой страны лучше, чем в условной Африке, Индии, но тем не менее сохраняется крайне большая зависимость.

Проблема критической зависимости наиболее бедных и наиболее уязвимых сообществ, она в принципе объективно существует уже сейчас в относительно благоприятный момент этого климатического изменения. Если рассматривать негативные сценарии, допустим, ухудшение логистических цепочек, то любая африканская страна, которая критически зависит от импорта, уже не может позволить себе импортировать в таких количествах продовольствие, если у нее падает валютная выручка в результате логистического кризиса.

В таком сценарии становится очевидным, что с точки зрения социальных процессов проблемы изменения климата – это не проблема, условного белого медведя на льдине – это проблема угрозы голода в густонаселенных районах Земли. Вот одно их таких прямых последствий вот этого вопроса.

Можно привести пример, который у всех на глазах был. Арабская революция – это же как раз одно из следствий этого процесса. Если посмотреть на Сирию, то там Арабской весне предшествовала практически пятилетняя тяжелейшая засуха, которая привела к тому, что многие из жителей северо-восточных регионов (там, где потом был ИГИЛ) перебрались в пригороды Дамаска, Алеппо, Хомса. Это было пару миллионов человек, которые стали такой взрывной смесью.

Если брать Египет, то же самое – когда повысились цены на продовольствие в 2011 году, то там правительство не смогло нормально платить субсидии на продовольствие, и это потащило за собой волну протестов. В Тунисе та же самая проблема. Так что это уже работает.

Это работает уже. Главное ситуация продолжает быть крайне уязвимой. Вот эта карта, я ее позаимствовал у американского аналитика Петера Зейкана, что она показывает. Он показывает, насколько мы недооцениваем, насколько наше современное сельское хозяйство зависит от экспорта/импорта удобрений. Эта карта показывает, насколько в Африке с 1950 по 2000 год выросла интенсивность урожаев. И вот видно, что на основе импорта прежде всего западных, произведенных в Европе и США современной системы удобрения, систем мелиорации получилось увеличить интенсивность сельского хозяйства.

Предположим, что в любом варианте экономического кризиса, который так или иначе циклически должен произойти, страны теряют возможность массового импорта просто за счет падения валютной выручки – откат будет с 2000-х до 1950 года. Вот это просто пример дополнительного риска, который существует в связи с изменением климата.

Еще интересный момент. Я еще такое допущение сделаю, что многие страны начали специализироваться на производстве монокультур, какао и т.д. И это делает их крайне уязвимыми к колебаниям цен на сырьевые товары. Потому это является еще одни дополнительным фактором их неустойчивости.

Другими словами, ключевой вывод – уже сейчас проблема в том, что большинство регионов мира, особенно если смотреть с точки зрения количества проживаемого там населения, они абсолютно не самодостаточны в продовольственном самообеспечении. Речь идет не о роскоши – речь о том, что любое негативное изменение глобального баланса, либо экономического, либо климатического, оно увеличивает риски на эти сообщества.

Смотри, это достаточно интересные страны. Если посмотреть южнее Сахары, там достаточно земли и возможностей для того, чтобы что-то там производить. Если мы посмотрим на это большое белое пятно в центре, это джунгли, Республика Конго – одна из самых богатейших ресурсами страна. Но видишь, производство продовольствия они не могут наладить.

Современная структура сельского хозяйства, современная интенсивность сельского хозяйства напрямую зависит от импорта технологий.

С этим связана следующая проблема – на самом деле единственные страны, которые в теории могут нарастить экспорт продовольствия, сделать его еще более интенсивным – это уже развитые страны. Прежде всего это США, Новая Зеландия, Франция, Аргентина. Россия с Украиной под вопросом, потому что обе страны полностью не самодостаточные в области технологий. У нас хорошие климатические условия, но очень сильная зависимость от импорта, от удобрений вплоть, применительно к России, до семенного материала для любого высокоинтенсивного крупного рогатого скота и т.д.

Вот этот последний график показывает совсем долгосрочный тренд – общее влияние изменения климата на баланс улучшения/ухудшения. В целом мы можем увидеть, что в долгосрочной перспективе тренд на изменение климата будет ухудшать возможность по производству земледелия. И эта проблема очень актуальна.

В целом ситуация в Африке и Индия будет еще больше ухудшаться. С Китаем примерно тот же самый тренд. Почему – скажем отдельно.

Производительность сельского хозяйства также сильно завязана на проблему воды. И вот это другая интересная картинка из World Resource Institute: обеспеченность водными ресурсами стран по состоянию на 2013 год. Здесь мы видим один и тот же самый тренд – самые густонаселенные районы Земли и относительно самые бедные районы Земли, за редким исключением, находятся в зоне наибольшей уязвимости по обеспечению водными ресурсами. Хуже всего в Бангладеш, в Афганистане, в Индии, в Пакистане…

Ближний и Средний Восток, кроме Египта. И то, у Египта проблемы из-за строительства Эфиопией большой плотины на Ниле.

Китай под большой угрозой. В Китае только за последние 50 лет высохло 28 тысяч больших и малых рек в результате интенсивного развития индустриализации и урбанизации. Все это производство имеет для Китая обратную цену с точки зрения уязвимости его водного ресурса. Это проблема затрагивает не только бедные страны. Допустим, США и Мексика, и даже Италия с Испанией находятся в достаточно большой зоне риска. Но у этих стран есть деньги и ресурсы обеспечивать адаптацию к этим изменениям. У бедных стран таких денег и ресурсов просто нет. И это мы будем иметь в виду, когда будем рассуждать в наших выводах о совсем финальных макротрендах.

Например, Индия уже сейчас изнывает от жары. Это не о будущем – это уже сегодня. К вопросу о температурах, в которых комфортно проживать. Мы видим, что самые густонаселенные районы Индии (Дели) и Пакистана (Исламабада) находятся во время вот этой жары, которая физическим некомфортна и опасна для человека, в зоне температурного режима больше 45 градусов, вплоть до 50-ти.

Ну да. Про Саудовскую Аравию я даже не говорю. Там летом жара 50-60 градусов.

Да, но Саудовская Аравия не густонаселена, и пока что у них были ресурсы вложиться, условно, в кондиционеры. Плюс доступная энергия, чтобы эти кондиционеры работали. У Индии такой возможности нет.

Касательно Саудовской Аравии. Например, они занимаются интенсивным земледелием за счет того, что выкачивают артезианскую воду. Сейчас очень активно развивают это направление. Когда летишь над Саудовской Аравией, то там везде такие круги большие. Так вот, у них этой воды хватит на приблизительно 20 лет, потому что они просто огромными темпами ее выкачивают.

Именно поэтому они по всему миру ищут большие земельные банки (в том числе и в Украину приезжали) для того, чтобы решать вопрос значительно выросшего населения. Там сейчас более 20 миллионов человек. До ХХ века там никогда не жило такое количество людей, речь шла о сотнях тысяч, пару миллионов может быть, а сейчас фактически выросло в разы.

И если посмотреть на Объединенные Арабские Эмираты, то местная экосистема там может прокормить порядка 400 тысяч человек, а их там под 8 миллионов где-то с гастарбайтерами. Поэтому соответственно, 98% еды Эмираты просто импортируют и критически зависят от морских коммуникаций, по которым это все приходит.

Хорошо, что ты это заметил. Я хочу добавить к вопросу, почему нам как аналитикам международных отношений это важно – крайняя уязвимость Китая, Индии и Пакистана в вопросе водных ресурсов довольно четко указывают на потенциальную зону конфликтности и напряженности в Гималаях. Борьба за ресурсы ледников Гималаев и все что с этим связано.

Если тренд внезапно не обратится вспять, если не произойдет какого-то прорывного научного открытия (которое всегда может быть, но просто мы на него рассчитывать не можем), то тогда Гималаи будут зоной большого напряжения, потому что все страны будут за них конфликтовать.

Не только. Если посмотрим на Центральную Азию, Памир, Тянь-Шань, то сейчас у всех на слуху конфликт между Киргизией и Таджикистаном как раз из-за водных ресурсов. Вторая точка – это Турция, которая построила много

водохранилищ у себя в верховьях Тигра и Ефрата. Это создало серьезные проблемы для стран, находящихся ниже по течению рек – это Сирия и особенно Ирак.

Израиль, например, очень жестко контролирует Ливан на предмет того, чтобы там не строили в верховьях рек плотины. Потому что у Израиля очень мощное сельское хозяйство, и соответственно любая плотина создает угрозу, что они просто не получат необходимый объем воды.

И вообще, если посмотреть на корни палестинско-израильского противостояния, то там очень часто это все имеет привкус воды. Как только там оказываешься и начинаешь смотреть как устроена их жизнь, то в пустыне все очень жестко: там, где есть вода, ты можешь жить, там, где нет воды, то соответственно, у тебя вообще никаких перспектив.

Поэтому там идет постоянная борьба этих поселенцев – жителей населенных пунктов, которые израильтяне строят. Это в том числе по поводу того, как захватывать земли, где можно как-то более или менее обрабатывать землю, имея при этом доступ к воде.

Это одна из причин, почему Израиль никогда не уйдет из Голанских высот, потому что контроль над Иорданом – это вопрос всей структуры безопасности его сельского хозяйства.

И при том, что сам Иордан сегодня превратился в такой небольшой мутный ручеек, который втекает в Мертвое море, которое, кстати, стремительно высыхает. И там даже есть проект о том, как поднять уровень воды Мертвого моря за счет строительства канала из Красного моря.

Об этом не слышал, но тем не менее ситуация тревожная.

Я там бывал и все это видел своими глазами.

Глядя на все эти картинки, может сложиться ощущение, что все достаточно нехорошо и плохо, и возникает неизбежный вопрос – как мы дошли до жизни такой. Применительно к глобальному изменению климата это выбросы СО2. И здесь нельзя не отметить то, что последний радикальный, такой глобальный рост СО2, особенно его переход на стремительный рост по темпам, оно поразительным образом совпадает с началом массовой модернизации и индустриализации Третьего мира.

На самом деле, разумеется, этот тренд более долгий, начиная с промышленной революции в Европе и США. Но до тех пор, если ты заметишь, он на самом то деле колебался. Все равно происходили определенного рода колебания, даже в период с 1880 по 1940-й, 1960-й. То есть, общий тренд шел на повышение скорее, но относительно медленными темпами. А вот реальный уже скачок начинается в 1980-е, когда массово начинается индустриализироваться Китай, когда Третий мир начинает радикальную модернизацию и индустриализацию, повышение своего уровня жизни.

В этом смысле необходимо понимать, что, когда мы говорим о зеленой энергетике, о проблемах энергетического баланса, всегда создается ощущение что ключевым источником проблемы являются развитые страны – страны Европы и США. Но на самом деле ключевой вопрос состоит не в них, но в модернизации развивающихся стран и их выбросов в атмосферу, отсутствие наличия у них ресурсов обходиться без этих выбросов, потому что масштабный подъем этих стран из нищеты и бедности поразительным образом коррелируется с вот этим «клюшкообразным» ростом выбросов СО2.

Знаешь, было бы вообще интересно посмотреть на график СО2 на протяжении 10 тысяч лет. Мы понимаем, что с точки зрения всех этих длинных циклов 1880 год и 2020 год это вообще ни о чем, это слишком мало. Есть достаточно большая масса исследований относительно того, что на самом деле повышение СО2 может быть связано с природными вещами. Там не все так просто, как нам может показаться.

Юра, я сразу сказал – я не специалист по экологии, но тем не менее в качестве наблюдения можем заметить, что повышение определенное происходит, последствия, судя по всему, оно на нас имеет. И поразительным образом совсем радикально этот вопрос начинается с массовой индустриализацией Третьего мира.

Что поразительным образом совпадает уже с другой, более четкой статистикой – это потребление энергетики. Мы знаем, что между 1971 и 2018-м годом мировое потребление энергетики выросло в 2,6 раз. При этом доля развитых стран упала с 61% в 1971-м до 38% в 2008 году. Другими словами, весь этот рост пришелся на неразвитые страны.

Есть еще один важный момент, который ты затронул. Это резкий рост потребления мяса, в том числе и говядины. Я не знаю, в курсе ты или нет, но крупный рогатый скот дает очень значительный прирост СО2. По-моему, четверть вообще всего прироста дают коровы и вся вот эта живность.

Это, кстати, тоже очень немаловажный фактор и одна из причин, по которой столь большое внимание выделяется разработке искусственного мяса, либо заменителей мяса в виде растительных белков.

Да, это важный момент. В целом экономика потребления пришла по-настоящему из Европы в развивающиеся страны. И мы это видим как на потреблении продукции сельского хозяйства, так и на просто потреблении энергии в целом, просто энергетики. Последний слайд на сегодня «Изменение энергобаланса в Африке». Мы видим, что у нас идет увеличение доли нефти в этом потреблении и увеличение доли газа, определенное сокращение доли угля и дров. Другими словами, для развивающихся стран, для Африки, в какой-то степени для Индии, и для Китая, выбор не стоит между зеленой и не зеленой энергетикой на данный момент – а между дровами или газом, углем, нефтью.

Вот это важно понимать, когда мы говорим о необходимости адаптации энергетической структуры, то, что до сих пор самые развивающиеся страны критически зависят от именно импорта вот этих менее экологичных способов производства электроэнергии. Это действительно важный момент. В этом контексте насколько дорог энергетический переход. Самая интересная страна в этом плане для анализа – это Германия, потому что они этим занимаются давно, и у них эта политика осуществляется уже порядка 20 лет. Ее цена 700 миллиардов евро к 2022 году.

И что за эти деньги им удалось сделать – им удалось сделать то, что производство электроэнергии из возобновляемых источников действительно в 2020 году превысила из не возобновляемых источников. Но при этом даже при таких огромных инвестициях и при всем германском технологическом гении и ресурсам это ми удалось сделать исключительно в сфере производства электроэнергии, в то время как транспорт, здания, промышленность до сих пор критическим образом зависят от импорта традиционных источников электроэнергии, такие как нефть и пресловутый газ.

И уголь, кстати.

И до сих пор уголь. На самом деле с точки зрения угля Германия, до сих пор применяется в отоплении самый дешевый наземный жидкий уголь, который вообще имеет просто отвратительную статистику по выбросам. Жидкий уголь, лигнит, по-моему он называется, я забыл. Он в придонных отложениях находится. Уголь тоже отличается по сортам. До сих пор немцы до недавнего времени массово им пользовались.

Польша вообще на угле вся, она очень медленно переходит. Они атомную электростанцию начали строить, и только ближе к 2030-м построят и начнут переходить на более чистую энергетику.

Да, я, собственно, к чему это говорю. Я почему назвал цену в 700 миллиардов евро, т.е. почти триллион долларов – это очень дорогое удовольствие. Страны, способные инвестировать такого рода средства в новые технологии возобновляемой энергетики, их очень немного. Это надо понимать. На самом деле, хуже того – с теми технологиями, которые у нас есть сейчас, экономический смысл использования возобновляемых источников энергии достаточно ограничен. Например, по солнечным станциям в Европе это Испания, Италия и Балканы. В Северной Америке это Мексика и юг США. Да и в принципе все.

В других местах ты можешь еще получить пользу с точки зрения экологии, но экономически это будет дороже, чем традиционный источник энергии со всеми инвестициями. Получше обстоят дела в той же Европе с ветряками, такими как в горной части Германии, Австрии, Великобритании, северное побережье Франции и Голландии плюс Дания точно также имеет хорошее пространство, хорошую географию для того чтобы эти ветряные станции приносили энергию по крайней мере на уровне самоокупаемости при должных инвестициях.

Но, например в Китае солнечная энергия и ветряки по-настоящему имеют смысл только в районе пустыни Гоби, где никто не живет. На данный момент не разработана система эффективной транспортировки энергии, полученной, допустим, в пустые Гоби в район больших китайских агломераций. И в этой связи обращение внимания к атомной энергии, которое мы сейчас наблюдаем, определенный разворот, оно не случайно. В краткосрочной перспективе только атом в состоянии дать альтернативную, относительно чистую энергию в масштабных объемах.

Я что хотел добавить. На самом деле теперешняя зеленая политика, которая разворачивается, он как раз имеет такое двойное-тройное дно относительно развивающихся стран. Как ты метко заметил, вот этот рост индустриализации и рост выбросов, формируя вот эти угрозы, связанные с СО2, как нам говорят, он по ходу же связан с тем, что развивающиеся страны хотят быстрее догнать, и поэтому применяя старые технологии, они действительно начинают догонять. Массу примеров можно привести.

По большому счету развитые страны через запуск вот этой «зеленой волны», они сохраняют первенство, поскольку дороговизна перехода п навязывание стандартов этого перехода определяют необходимость обращаться с западными технологиями и, как следствие, те страны, которые еще не смогли в полной степени использовать старые добрые технологии на угле, на нефти, на газе, они вынуждены сейчас решать вопрос, как декарбонизировать свои экономики с учетом того, что допустим, запускается в ЕС. Как следствие, это будет сейчас иметь очень серьезные издержки на экономики этих стран, даже на ту же самую Украину.

Я этот тезис неоднократно озвучивал, что, например, вот эти карбоновые налоги, которые вводит ЕС, приведут к тому, что украинский металл подорожает на 42%, если будет поставляться в ЕС. Более того, они будут вводить налоги по всей цепочке. Если ты там производишь электроэнергию на угле, или на мазуте, то это будет влечь за собой повышение стоимости электроэнергии, и вся продукция, которая будет производиться с помощью этой электроэнергии, тоже будет облагаться налогом и, соответственно, будет дорожать.

То есть, Запад на самом деле, да и не только он, Китай к этим программам тоже присоединяется. Более того, Китай сейчас очень активно начинает внедрять их у себя, потому что понимает выгоду, связанную с внедрением таких технологий. Потому что ты имеешь все шансы оказаться впереди планеты всей, и через навязывание стандартов получить преимущество для своей продукции. Поэтому с Китаем тоже не все так просто. Они реально очень быстро сейчас эту модернизацию осуществляют.

Я не спорю с намерением Китая, учитывая огромные инвестиции, которые они делают. Но нельзя не заметить, насколько в более невыгодных условиях они находятся. Китай критически зависит от электроэнергии на традиционных источниках, включая уголь. Китай критически зависит от импорта продовольствия. Китай критически зависит от водных ресурсов.

Другими словами, им осуществлять этот энергетический переход, особенно в контексте проблем в системе внутренних финансов и половозрастной пирамиды, о которых мы говорили в прошлый раз, будет сложно. Тем не менее, я с тобой согласен – в ближайшие 10-15 лет Китай действительно это будет делать, китайское руководство прекрасно понимает, что это последний их шанс использовать этот «момент силы» для того, чтобы попытаться улучшить свое будущее.

Кроме того, насколько ты в курсе: Китай достаточно успешно решает многие задачи, связанные с диверсификацией источников энергии. Например, сланцевая революция позволила им пойти по пути США, и они в ряде регионов резко нарастили добычу своего газа, нефти, и продолжают наращивать.

Хотя, конечно, они стали огромным импортером. Если еще в 1980-е годы Китай был экспортером нефти и зарабатывал на этом, то сегодня Китай – это уже чистый импортер. Их экономика настолько стала огромной, что они потеснили по импорту США. Тем более, что в Штатах произошла собственная сланцевая революция.

Штаты находятся на полном самообеспечении, они чистый экспортер электроэнергии. Причем если говорить, то Штаты находятся в самом выгодном положении. У них есть и традиционные источники энергии, и возможности по декарбонизации банально за счет того, что пустыни в районе юга США, штаты Аризона, Нью-Мексико, Калифорния, у них солнечный Техас. Почему Техас сейчас выигрывает у Калифорнии, в частности, в перспективе первенства внутри США экономически – в Техасе очень хорошо совпадают несколько климатических зон, где выгодно использовать альтернативную энергетику.

Штаты в этом плане обладают огромными преимуществами по сравнению с Китаем. Плюс тот карбоновый налог ты упомянул. В Китае осуществляет огромную трансформацию перехода от угля. Но от угля самое лучшее к чему он может перейти – это к другим не возобновляемым источникам, таким как газ и нефть. Если Европа будет продолжать давить, то конечно, это по Китаю ударит очень сильно. Я думаю, в ближайшее время, в ближайшие годы мы увидим много переговоров на эту тему: торговля, борьба за квоты и т.д.

Я не так пессимистичен. Я отслеживаю энергетическую тематику и вижу, что Китай очень быстро в этом направлении действует, просто вровень с Европой.

Ну, и теперь к нескольким выводам. Проговорив это все, какие несколько глобальных макротрендов-выводов мы можем сделать.

Первый вывод на самом деле для стран более прикладной. На мой взгляд, самая адекватная политика для стран, которые не могут себе сейчас позволить эту зеленую декарбонизацию – это массовые инвестиции в научно-технические разработки, чтобы получить хотя бы через 10-15 лет новые технологии, которые позволят осуществлять этот переход дешевле. В принципе очевидно, что по той стоимости, по которой переход к декарбонизации предлагается осуществлять сейчас, он невозможен для абсолютного большинства стран без радикального ухудшения качества жизни. Это надо понимать как факт.

Второй глобальный вывод – это то, что вот этот комплекс проблем с потенциальным импортом/экспортом продовольствия, с повышением среднегодовой температуры в самых густонаселенных районах, с импортом электроэнергии, скорее всего будет приводить к увеличению миграционного напряжения, к которому глобальная экономическая и социокультурная система на данный момент просто не готова. По ряду самых критических оценок, уже к середине этого века порядка 3 миллиардов человек будут жить в неблагоприятных климатических условиях. И какая-то из этих частей неминуемо двинется просто в те районы, где более комфортное существование.

Особо уязвимые в этом плане уже самые густонаселенные страны – часть «черной» Африки (порядка 1 миллиарда человек) а также Индия, Бангладеш и Пакистан. И в этом контексте миграционный кризис 2015 года может показаться нам детской игрой по сравнению с тем миграционным потоком, который может быть приведен в движение во многом климатическими изменениями. Благо, в истории масса гипотез о том, что массовые переселения народов были связаны именно с изменениями в окружающей среде.

И первые звонки мы видим уже в ближайшие годы. Это уже упомянутый кризис в Средиземном море, начиная с 2015 года. Это в Азии кризис мусульман-рохинджа, которые осуществили массовую эмиграцию, что привело к тому, что правительство Мьянмы, одной из немногих относительно благополучных в климатическом плане стран, по сути, начало политику геноцида. И вот буквально сейчас, в этом году мы видим очередной глобальный кризис на южной границе США, который с приходом Байдена только усилился

Да, есть такое. Но смотри, эти рассуждения упускают из виду возможность технологических революций, связанных с производством искусственной пищи. Мы видим, как на наших глазах расцветает производство тех же самых стейков, печатанье их, и они все время удешевляются: если они раньше стоили десятки тысяч долларов, то сейчас это все приближается все более и более к приемлемой себестоимости. Поэтому я думаю, что это частично будет решать эти все проблемы.

Производство еды в вертикальных фермах, что уже в Израиле, в Китае разворачивается. Хотя зерновые еще не могут выращивать, но уже, допустим, часть салатов каких-то либо клубнику ту же могут производить. И это тоже будет очень серьезно изменять подходы. Плюс, я думаю, что вопрос появления новых источников энергии, прежде всего связанных с термоядерным синтезом, тоже будет открывать огромные возможности с точки зрения опреснения воды.

Согласен. Я поэтому и сказал, что на фоне вот этих серьезных вызовов самая разумная политика сейчас – это инвестиция в исследования, чтобы производить эти новые технологии и постоянно их воодушевлять. Да и здесь мы просто оказываемся, на мой взгляд, в определенном таком наложении нескольких макротрендов в определенной гонке – что будет быстрее – изобретение этих новых технологий и их массовое внедрение, причем массовое внедрение не в самых развитых странах, а в тех странах, которые реально к этому являются уязвимыми, или рост миграционного напряжения из этих стран. И здесь мы не узнаем. У нас нет волшебного шара, чтобы увидеть будущее, поэтому мы не узнаем, как это произойдет.

Но это именно макротренд, который указывает на точку напряжения, это вот достаточно очевидно. Климатические изменения уже в горизонте 15 лет приведут к усилению глобальных миграционных потоков, к которым – подчеркну – пока что система не готова. Даже относительно небольшой миграционный кризис в Европе привел к глубокому кризису внутри ЕС. А это был очень небольшой миграционный кризис по сравнению с тем, что может быть в горизонте 10-15 лет.

Ну да, согласен.

Ну вот, думаю, о климате примерно так.

Хорошо, на этом закончим эту тему.

Всем до связи. Подписывайтесь и поддерживайте.

Да, подписывайтесь, ставьте лайки.

До новых встреч. Пока.

---------------------------------------------------------------------------------------------------

Следующую беседу из цикла "Мегатренды" вы можете посмотреть ниже.