США, Британия, Австралия против Китая. Новые региональные союзы

Трехсторонние договоренности США, Британии и Австралии в области оборонного сотрудничества вызвали нешуточный международный скандал. И этот скандал отражает сложные и быстротечные процессы перестройки мировой системы, где сегодня балом правят региональные альянсы.

Юрий Романенко вместе с Павлом Щелиным разбирают три ключевых тренда сентября: а) появление разнообразных региональных альянсов; б) выборы в Германии, Канаде, Австрии, США, где обозначились интересные тенденции в западных странах; в) введение систем социального рейтинга на Западе в контексте борьбы с covid-10.

Друзья! Всем привет, серферы, бездельники, девианты! Продолжаем наши беседы. И сегодня Павел предложил сделать такой формат, наверное, он будет регулярным: в конце каждого месяца, или, правильнее сказать, в начале следующего месяца – обзоры ключевых трендов месяца. Не знаю, как мы его назовем, как-то придумаем. И сегодня обсудим ключевые тренды сентября, которые проявились, на которые следует обратить свое внимание.

Ну да, собственно, событий происходит много. Мы уважаем вас, дорогие слушатели, чтобы вы не следили за каждым чихом новостной повестки, мы попытаемся в этих месячных обзорах указывать вам на что-то важное, то есть за калейдоскопом случайных событий выделять основные структуры, тренды, направления, чтобы легче было ориентироваться в том, что происходит. Сентябрь был богат на события, но тренды можно выделить.

Первый тренд – это переформатирование системы международной безопасности в сторону большей регионализации; второе – это большой выборный цикл, то есть в очень многих местах планеты произошли достаточно показательные выборы разного уровня, о которых мы поговорим; и последний тренд – он такой самый тихий, он скорее культурный, но это нарастание систем социального рейтинга, социальной слежки на фоне пандемии, и, собственно, противодействие этим практикам, или согласие с этими практиками, вне зависимости от конкретной страны.

Начнем с первого – безопасности. Весь месяц, конечно, прошел под ощущением и последствиями вывода американских войск из Афганистана, то есть, как началось, так и закончилось. Это, действительно, было знаковое событие: как вход американцев в Афганистан, так и вывод американцев из Афганистана стало знаковым событием, которое, на мой взгляд, определит архитектуру международной безопасности.

Потому что вывод американцев, особенно – как он произошел, показал всем игрокам (и это мы увидим уже в течение тех событий, о которых я буду говорить), что придется рассчитывать если не совсем на свои силы, то прежде всего на свои силы. То есть вот эта система, когда был глобальный полицейский, она закончилась. Как ни крути, Афганистан продемонстрировал именно это – к радости одних, печали других, но, тем не менее, теперь это факт новой реальности. Поражение США в Афганистане, а это именно по-другому, к сожалению, не назвать в долгосрочном итоге, показало то, что архитектуре международной безопасности придется перестраиваться.

И какие события укладываются в этот тренд? Первый тренд – это образование альянса между Австралией, Великобританией и США 15 сентября. Собственно, этот тройственный альянс направлен на контроль акватории Южно-Китайского моря, на противодействие усилению Китая, и в рамках этого соглашения впервые военно-морской флот Австралии получил возможность строить атомные подводные лодки. Я не знаю, слышал ты об этом, не слышал…

Ну конечно же, что вызвало большой скандал с Францией, которая имела подряд на строительство этих лодок и фактически…

Тонкость: она имела подряд на строительство дизельных подводных лодок, то есть, в чем суть… До этого у Франции и у Австралии был контракт на строительство 12 нормальных дизельных подводных лодок, а теперь…

По ходу, правила игры поменялись.

И теперь дизельные подводные лодки Австралии не нужны, они закажут у американцев атомные подводные лодки. И как следствие, французы теряют ключевой, очень важный контракт.

И в результате это вызвало очень серьезные трения в отношениях между Штатами и Францией, в отношениях между Австралией и Францией, разборки по поводу, кто и что потерял. И, кстати, это нашло свое продолжение, эта конкуренция технологическая, в Средиземном море, потому что там тоже были заключены большие подряды на несколько миллиардов долларов.

Сейчас дойдем, это очень связано. Чтобы хронологический порядок соблюсти, он здесь действительно важен.

Собственно, почему это было шоком, в чем была проблема? Казалось бы, НАТО никто не распускает, но заключают дополнительное соглашение. Проблема была в том, что это решение было принято внезапно, без консультаций с партнерами по НАТО – Франция, по сути, об этом узнала из новостей, ее не поставили в известность. И вот это французское Министерство иностранных дел, которое, между прочим, я, для тех, кто не знает, напомню, что Франция до сих пор контролирует несколько островов в Тихом океане, то есть до сих пор там есть…

Французская Полинезия.

Да, там есть французские военно-морские базы, и то, что ее даже не поставили в известность, не проконсультировались, не предложили никаких, не знаю, сделок, не сделок, но хотя бы просто поставить в известность и дать подготовиться. Ничего этого сделано не было, и это вызвало просто откровенную, по-другому это не назвать, очень эмоциональную реакцию, обиду со стороны Парижа.

А они даже, когда Вашингтон позвонил им извиняться, они их продержали день, то есть они не сразу ответили, выдержали дипломатическую паузу, подождали один день. И, вроде бы, страсти улеглись, но, что называется, осадочек остался.

После этого риторика Макрона не то чтобы изменилась, это (5:50?)… надо понимать, что Макрон уже достаточно давно выступает за так называемую сильную Европу, то есть он выступает за обретение Европой какой-то новой, самостоятельной роли в архитектуре международной безопасности.

Опять-таки, подчеркну, самостоятельная – это не значит без НАТО, это все равно в рамках НАТО как определенной сетевой структуры, но с гораздо большим пространством, с одной стороны, самостоятельности, а с другой стороны – реальных военных возможностей по осуществлению этой самой самостоятельности. Собственно, Макрон заявил после всех этих событий, что, более чем когда-либо, он убежден в необходимости стратегической автономии Европейского Союза. Надо понимать, что автономии от военных возможностей реагирования Соединенных Штатов, и Макрон заявил, что нам нужно развивать наши собственные возможности действовать.

Привет де Голлю, короче говоря.

Да, то есть, условно говоря, вот эта традиционно ассоциирующаяся с де Голлем линия только усилилась. И, конечно, это создает дефицит доверия большой между союзниками, и неудивительно, что стороны начинают искать пути наращивания собственных военных возможностей.

И что сделала Франция в этом же сентябре? Ты уже, так сказать, дал спойлер. И 28 сентября было заключено соглашение Франция-Греция. То есть, как я уже сказал, Франция потеряла очень большой контракт на строительство подводных лодок, и на этом фоне Греция заключила соглашение о стратегическом военном и оборонительном сотрудничестве с Францией и подписала контракт на покупку трех фрегатов, и возможность покупки еще одного фрегата и трех корветов. Общая сумма сделки – 3 миллиарда долларов.

Контекст: Греция крайне обеспокоена ростом военных возможностей Турции в Средиземном море, Греция и Турция – это исторические противники на, фактически, всем своем протяжении, включая весь 20 век, до сих пор остается незавершенным конфликт Северного Кипра, есть претензии по ряду островов в Эгейском море, конфликт с беженцами постоянно провоцирует обострение военной напряженности.

И на этом фоне то, что Греция решила через Францию наращивать свои собственные военные возможности, прежде всего военно-морские возможности, дает четкий сигнал.

Кроме того, они заключили контракт на поставку дополнительных истребителей. У них уже был в январе контракт на 18 истребителей, они докупили 6 в рамках этого соглашения.

И здесь немаловажно добавить, что параллельно при этом происходит резкая интенсификация отношений Греции с Соединенными Штатами, которые усиливают там свое военное присутствие, что вызывает очень острые реакции в Анкаре. Буквально на днях было заявление Анкары по поводу того, доколе же американцы будут непонятно что строить в Греции, тем более недалеко от сухопутных границ с Турцией.

И Анкара на фоне непростых отношений между Байденом и Эрдоганом, тем более что недавно была очередная выходка, было резкое заявление Эрдогана относительно США, что многие эксперты, аналитики международные, сочли как проявление того, что Турция продолжает находиться в кризисных отношениях с Вашингтоном, и, естественно, это сохраняет дальнейшие предпосылки для дрейфа Эрдогана и Турции в стороны евразийских регионов…

В свою сторону, тут по-другому не сказать.

Да, в свою сторону. Я бы так назвал, происходит евроазиация турецкой внешней политики, когда она все больше вовлекается в Центральную Азию, в отношения с Россией, Пакистаном, Ближний Восток и так далее. Я дополнил.

Спасибо, ты еще дополнишь. Турция у нас еще дальше будет.

Закончим с французами и греками. Просто ты упомянул, что греки действительно продолжают активно наращивать свои переговоры и сотрудничество со Штатами, но, тем не менее, конкретно 28 сентября греческий премьер Мицотакис подтвердил вот этот основной тезис Макрона, что мы этим соглашением закладываем основу Европы завтрашнего дня, которая будет сильной, автономной и защищать свои интересы.

Что важно? До этого на протяжении десятилетий, собственно после 1945 года, Европа никогда, за исключением редких вспышек подобно де Голлю, Европа не говорила о собственной автономности. Европе было всегда крайне комфортно жить под американским зонтиком военной безопасности, наверное, потому, что это было выгодно, это минимизировало расходы на оборону, это позволяло инвестировать в инфраструктуру, в экологические проекты, в социальные проекты – во всю так называемую "мягкую силу", которую мы так любим, которая так ассоциируется с Европой.

И это поразительно, насколько, мне кажется, выход именно из Афганистана стал последней точкой, которая… Замки были и до этого: разумеется, Украина, разумеется, Крым, разумеется, Сирия, разумеется, весь миграционный кризис, разумеется, Африка. Во всех этих конфликтах, по сути, очевидно было, что возможности Европы по безопасности были недостаточны, именно по безопасности с точки зрения быстрого реагирования на кризисы и обеспечения контроля над ситуацией, но оставалась, мне кажется, большая остаточная надежда на то, что все-таки США вовлечены в ситуацию, и так или иначе временные трудности закончатся.

Сейчас, судя по заявлениям Макрона, судя по заявлениям тех, партнерство с кем он выстраивает, надежды ушла и появилось осознание того, что требуется автономность – если не ядерная, то автономность с точки зрения практической военной силы. И вот это очень новый тренд европейской риторики, которого мы до этого не видели. То есть это действительно важно.

И Украина это очень хорошо чувствует сейчас. Потому что лето, плюс визит Зеленского в США, они были очень холодным душем для команды Зеленского, его самого. И сейчас здесь идет очень серьезный пересмотр того, что Украина может делать в этой ситуации, тем более на фоне этих высоких цен на газ, которые нас в очень проблематичную зиму загоняют. И, как следствие, Зеленский будет пытаться искать другие варианты.

И заявление по поводу переговоров с Путиным, скажем так, мягкая экстернализация украинской внешней политики, которая начинает просматриваться сегодня, - это из области вот этих шагов в рамках поиска. Потому что обстоятельства, по сути, заставляют искать какие-то дополнительные точки устойчивости, и я думаю, что мы в ближайшие месяцы, ближайшие полгода увидим, как Зеленский будет на Востоке искать какие-то механизмы своей стабилизации. И поэтому будет пытаться передоговориться и с русскими, и с Китаем, и с другими странами, которые имеют влияние, с Турцией той же самой.

Но это еще не все. Это хороший момент, потому что на этом дело не заканчивается, а ситуация, оказывается, очень сложная, потому что в этот период открываются возможности, но пропадает определенная ясность.

Потому что действительно непонятно, у кого какие ставки, какие требования, и требуется проводить очень умную и взвешенную политику, что, к сожалению, политикам многих восточноевропейских стран, в том числе и Украины, редко удавалось.

Тем не менее, просто дополню для полноты картины. Не только Франция и Греция, не только Великобритания, Австралия и Америка, но в течение одного месяца еще один договор был о дополнительном военном сотрудничестве – Дания-Швеция-Норвегия.

То есть даже странам традиционно… Швеция – это полная ассоциация с полным нейтралитетом, подписывается соглашение о возможности проводить совместные учения и противостоять угрозам. И опять-таки, основной посыл, основная риторик всех стран одинаковая – речь идет о повышении возможности быстрого реагирования.

Условно говоря, никто не ставит под сомнение то, что с точки зрения ядерных возможностей, возможностей стратегической безопасности, конечно, ядерный зонтик США остается. По крайней мере, насколько я понимаю, вот эта функция НАТО как ядерного зонтика сохраняется. Но функция реагирования на конкретную проблему переходит на региональный уровень, даже внутри НАТО. То есть создается такая сетевая система региональных альянсов внутри большого символического проекта, назовем это так, в рамках одной большой структуры НАТО.

При этом, заметь, в этом треугольнике Швеция, Дания и Норвегия что важно? Что Норвегия и Дания в принципе являются странами, которые тяготеют к англосаксам и с ними достаточно плотно взаимодействуют. Будь то в сфере разведки, если брать Данию… короче говоря, они взаимодействуют, и поэтому присоединение Швеции, вхождение Швеции в такой региональный альянс как раз симптоматично в том плане, что шведы… они же фактически со странами НАТО входят в большее соприкосновение, потому что и Дания, и Норвегия являются членами НАТО.

Абсолютно.

Поэтому это реально очень интересный момент, потому что там недалек момент, когда еще и Финляндия может тем или макаром тоже попытаться к этому союзу подползти.

Может, может. И важен факт, насколько быстро это все происходит, вот все три этих больших события. В другой год каждое из них было бы достойного того, чтобы месяц о нем говорить, это достаточно большое... Ощущение определенного ускорения вот этого эффекта домино, вот эта регионализация и сателлизация, оно не покидает.

И оно укладывается в другой регион, здесь, я думаю, ты подключишься побольше. К концу месяца, 27 сентября и сейчас, начало октября, усилилась пикировка между Ираном, Турцией и Азербайджаном, не знаю, ты замечал, не замечал.

Я как раз был в Азербайджане, когда это началось, я уехал – сразу это все началось активно, традиционно.

Тогда можешь от себя добавить. Как я понял, произошло что? Иран провел ряд военных учений рядом с территорией Нагорного Карабаха…

На границе с Нахичеванью, анклав вот этот азербайджанский, который находится между Ираном, Арменией и Турцией (с Турцией он связан узким коридором), буквально на границе с Нахичеванью он провел там маневры. И этому предшествовали очень жесткие заявления со стороны иранского руководства, потому что один из генералов там буквально сказал, что мы готовы ударить по Азербайджану, по Баку четырьмя тысячами ракет, что вызвало серьезную обеспокоенность в Баку, естественно.

И то, что они серьезно рассматривают такую угрозу, об этом свидетельствует тот факт, что вчера появилась информация в азербайджанских СМИ, что Азербайджан закупит израильскую систему ПВО, называется "Копье-3", которая очень серьезная с точки зрения защиты государства от баллистических ракет. Она действует на расстоянии 2 тысячи километров и на высоте до 100 километров, то есть это система, которая способна перехватывать даже межконтинентальные баллистические ракеты.

И этого как раз достаточно для того, чтобы перекрывать те комплексы, которые есть в Иране. Потому что Иран достаточно большая страна, и у них там есть комплексы, "Шахабы", которые могут бить…

В конце концов, они могут это прямо на границе разместить, насколько я понимаю, с точки зрения географии.

Они могут разместить на границе, но они могут бить с отдаленных территорий, они же там распределены, для того чтобы с точки зрения безопасности нормально все было.

Так вот, стоимость этого проекта – около 2 миллиардов долларов, и с учетом того, что Израиль достаточно серьезно модернизировал ВПК Азербайджана и его армию, то как раз это и вызывало обеспокоенность у Ирана, потому что он закидывал Азербайджану, дескать, вы, ребята, очень сильно с мировым сионизмом сблизились, и это чревато.

Соответственно, Турция тоже отреагировала на это, потому что у нее тоже непростые отношения. И когда иранцы начали учения, то турки вместе с азербайджанцами в Нахичевани тоже начали учения. Я не помню, совместный щит какой-то, что-то в таком ключе.

Поэтому да, формируются серьезные альянсы, тем более что Турция и Азербайджан ранее заключили стратегический альянс, заявляли о его создании, и налицо идет формирование региональных блоков, в которых, кстати, нужно не забывать в данном аспекте еще о роли Британии, потому что у Британии особые отношения с Турцией, особые отношения с Израилем.

И с Азербайджаном.

И с Азербайджаном. Великобритания и в Центральной Азии пытается играть свою особую роль. Короче говоря, в этом контексте действительно происходят очень серьезные процессы, когда Штаты фактически освобождают определенные ниши на региональном уровне, и вот они заполняются такими альянсами, о которых мы говорим.

Небольшая минутка рекламы всего нашего творчества. Рекомендую всем обратиться к нашим предыдущим основным лекциям о том, чем будет грозить внутренняя политика в США и погружение США в самих себя для международной политики, мы говорим уже примерно год. И то, что мы видим, нужна была последняя капля, этой последней каплей стал выход из Афганистана, и все те процессы, потенциал которых накапливался, они запустились.

Ты правильно заметил, идет регионализация, создание региональных блоков. Кто-то скажет, она шла и ранее, я соглашусь, но я подчеркну, что раньше вся эта регионализация шла прежде всего через экономические, инфраструктурные, инвестиционные проекты. Сейчас, очевидно, к этому добавляется военная компонента, добавляется компонента безопасности, добавляется компонента союзничества. Как я понял из контекста, ключевая причина для этих учений Ирана – это была их, хоть и запоздалая, но реакция на войну в Карабахе прошлого года, потому что для Ирана жизненно необходимо, чтобы сохранялся коридор между Арменией и Ираном, и наоборот, чтобы не было этой сплошной границы через Турцию и Азербайджан, отрезая Иран от коридора в Армению и Закавказье.

И, как я понял, дипломатические попытки наладить диалог провалились – и началась игра мускулами. И в рамках этой игры Иран сделал первый ход, реакция на вот это все сотрудничество Британии, Израиля, военно-технологическое, Турция, Азербайджан, непосредственно военное и политическое, соответственно Иран пытается на это противодействовать.

Понятно, что Турция сейчас сдерживаться не собирается, сейчас у них период, когда внешняя политика является одним из основных инструментов реализации всех накопленных внутренних противоречий, о которых мы тоже говорили: конфликт между городом и деревней, конфликт между перегретой финансовой системой, победные, победоносные войны, определенного рода экспансия. Это создает соблазн проводить более агрессивную политику, и в этом смысле события сентября просто подтверждают…

Казалось, что в мире противоречия были, условно, под ковром, но достаточно было исчезнуть контролирующему страху – они все вырвались наружу, и это тренд сентября, я бы так подвел, первый.

И я еще здесь добавлю, пока ты говорил, я вспомнил, что в этом последнем альянсе Украина тоже присутствует. Потому что Украина присутствует как технологический донор Турции в модернизации ее ВПК, там шатко-валко это сотрудничество развивается, с огромными проблемами, с нашей безалаберностью, но тем не менее развивается. И присутствует с точки зрения особой роли Великобритании сейчас в Украине, потому что, фактически, Штаты, которые охладели сейчас к Киеву и заняты вот этим внутренним переформатированием, они по многим позициям дали карт-бланш Великобритании, Великобритания сейчас здесь очень плотно шустрит. И поэтому, да, на наших глазах формируется такая новая геополитическая реальность в форме вот этих региональных блоков, союзов, объединений, называйте, как хотите.

Я сразу подчеркну, мое личное мнения, когда я об этом говорю, я об этом говорю не с восторгом. Я не знаю, к чему это приведет, потому что в старой системе, предыдущей системе, так или иначе определенной гегемонии, всегда было ощущение главного ответственного, от которого все ожидали реакции, все надеялись на эту реакцию.

А конкретно сейчас наступает период, мне он напоминает такую своеобразную игру в русскую рулетку. Потому что все участники игры не знают, чего действительно можно ожидать от оппонента, партнера и так далее. Это идет период выстраивания отношений, определенного пробования, если угодно, аккуратного пробования ногой теплоты воды, и это создает более опасную среду, она способствует тому, что те лидеры, которые были склонны к авантюрам, они становятся еще более склонны к авантюрам, угрозы безопасности повышаются, и повышается необходимость, как ни крути, каждому большому игроку и малому, но я бы сказал, большому игроку – Украина по размерам, территории, населению и прочему является большим игроком все-таки, очень четко оценивать цену своих политических шагов. Потому что цена ошибки резко возросла, сентябрь это просто демонстрирует.

Хорошо, закончили с безопасностью.

Зафиксировали. Пошли дальше к выборам.

Выборы. У нас было много интересных выборов, начну в хронологическом порядке. Первые выборы прошли 14 сентября в Калифорнии. Кто не в курсе, в Калифорнии была четвертая за всю историю США попытка отозвать губернатора после ряда скандалов, связанных с введением пандемии, с нарушением собственного законодательства, введенного в пандемию. Республиканцам удалось собрать необходимое количество подписей избирателей для проведения вот этих выборов по отзыву губернатора, и у них не получилось.

Вкратце спойлер: текущий губернатор Калифорнии Гэвин Ньюсом смог победить с достаточно большой уверенностью – 62% от проголосовавших, и он остается демократическим губернатором Калифорнии до 23 года.

Собственно, почему нам это интересно, почему нам это важно? Интересно не то, насколько плохую или хорошую политику проводит конкретный губернатор США, это нам не так важно. Важно что? Эти выборы продемонстрировали следующее: если штат в Америке является стабильным в плане партийной принадлежности, то есть стабильно голосуют за республиканцев или демократов, у недовольных избирателей другой части политического спектра практически нет возможности (вот просто подтвердилось для них, разрушились последние иллюзии, я слежу за американской политикой) таким образом выразить свое несогласие с этой политикой.

То есть, другими словами, их голос абсолютно неважен, и соответственно, возникает большая мотивация для переезда в те штаты, где голос будет иметь значение. Либо в так называемые колеблющиеся штаты, которые то так, то так голосуют, либо просто в штаты, близкие по убеждению. Что в целом уже последние годы подтверждают цифры по внутренней эмиграции. С каких-то пор все, кто, условно, недовольны политикой демократов в Калифорнии, уезжают из Калифорнии. И вот эти выборы были последней попыткой, я бы сказал, тех калифорнийцев республиканского толка, которых много – порядка 40% населения, это, вообще-то, немало, попыткой повлиять таким демократическим, выборным путем на ситуацию.

Что показали эти выборы? Самый логичный способ для них будет спасение своей личной судьбы и переезд в те штаты, в которых…

Техас.

Ну, типа Техаса, да. Хотя в Техасе свои будут большие проблемы, потому что он из чисто красного штата становится больше пурпурным штатом. Просто почему это важно? Эти выборы подтвердили, что ближайшие годы Америки – это годы дальнейшей поляризации. Размежевание и поляризации. И это очень хорошо коррелирует с тем, о чем мы говорили в первой части, - в таких условиях не до ответственной, взвешенной, лидерской внешней политики.

Это чревато внутренним расколом государства буквально. Потому что такая поляризация – это как в Боснии и Герцеговине происходило, или в Азербайджане и Армении, когда конфликтность предполагала, что подобное притягивается к подобному, и поэтому этносы, проживающие на одной территории, они в результате разбежались по разным углам, как говорят у нас.

Так и здесь это физически происходит, когда Маск перебирается в Техас, другие республиканцы перебираются в другие штаты и так далее.

Демократы, наоборот, перебираются в демократические штаты. И ты абсолютно правильно это вспомнил, потому что последние полгода все чаще и чаще в американской прессе, особенно в независимой прессе – YouTube, популярный YouTube, не просто блогеры, а блогеры-миллионники, причем как левого, так и правого толка, раньше этого вообще не было, - появляются мысли о мирном разводе, балканизации и так далее. Раньше этого даже никто не мог озвучивать, это просто не приходило в голову. Сейчас эта идея постепенно обретает форму.

Я бы не стал нагнетать драму, это не вопрос завтра-послезавтра, следующих месяцев, но это в этот тренд. Вот события этих выборов – это дополнительный сигнал в этот тренд, который достаточно тревожный.

Это называется балканизация внутренней политики США. Как это выглядит – я всем советую почитать Мэри Калдор "Новые и старые войны". Она как раз очень интересна, и там был анализ, в том числе, войны на Балканах, в Югославии.

И когда ты про это физическое размежевание начал говорить, у меня сразу возникла эта картина, потому что она там с цифрами, с чувством, с тонкой расстановкой все это показывала. Читайте Мэри Калдор – не пожалеете!

Читайте, могу только присоединиться к рекомендации.

Далее по графику произошли с 17 по 19 сентября российские выборы парламентские. Здесь, честно скажу, из всех тем, о которых я буду рассказывать, на мой взгляд, самые скучные, потому что не было никаких сюрпризов, не было никаких даже интриг и деталей.

Что можно просто констатировать как факт: текущая власть в России гарантировала себе конституционное большинство, все попытки несистемной оппозиции повлиять на результаты выборов оказались в этот раз неэффективными, им были найдены успешные механизмы противодействия. Единственная новая партия в парламенте – это условная партия лояльного среднего класса, так называемая партия "Новых людей". И в долгосрочной перспективе, наверное, это может говорить только о том, что таким образом Владимир Путин купил себе дополнительный… не купил, а создал себе среду, несколько лет для размышления о механизме транзита, если он будет его делать, или не будет. То есть это максимально комфортная среда на фоне абсолютно лояльного парламента, высоких цен на природные ресурсы и энергоносители – думать о транзите, делать его-не делать, выбирать преемника-не выбирать преемника.

Но в сухом остатке российские парламентские выборы говорят нам только об этом, никаких других больших новостей из них, честно говоря, извлечь не особо возможно.

Согласен.

20 сентября – выборы в Канаде. Выборы в Канаде – это были внеочередные выборы. Премьер-министр Джастин Трюдо 15 августа назначил новые парламентские выборы, на 2 года раньше срока, потому что…

В чем суть? Для тех, кто не знаком с текущей обстановкой канадского парламента: ни одна из партий не обладает большинством, достаточным для проведения того, что называется в их системе правительством большинства. Другими словами, любое правительство, которое Трюдо вынужден заключать, это правительство меньшинства, это коалиционное, он вынужден получать согласие других партий парламента (это называется Палата общин) на проведение политики.

И последний год, опять-таки на фоне пандемии, в Канаде проводилась… В реакции на пандемию Канада пошла в абсолютно таком европейско-западном ключе, то есть огромное наращивание карантинных мер, очень жесткие карантинные меры, с одной стороны, и огромное наращивание госрасходов, с другой стороны.

ИИ поскольку кризис заканчивается, а я подозреваю, что желание проводить чрезвычайные меры у Трюдо остается, возможно, даже более радикальные меры, более радикальные реформы в плане климатическом, прежде всего, в плане адаптации, что называется, борьбы с изменением климата и политика… reconciliation по-английски, это политика в адрес коренного населения, возможно, планируются более радикальные меры, и для этого ему нужно было правительство большинства. Собственно для этого он устроил внеочередные выборы, которые ни к чему не привели.

То есть, буквально, результат всей этой огромной предвыборной кампании – он приобрел один дополнительный голос, и вторая после него партия потеряла один дополнительный голос, в остальном все примерно осталось неизменно.

Такой же статус-кво.

По сути, сохранился статус-кво, и его правительство по-прежнему будет нуждаться в поддержке других партий в обмен на политические уступки. Скорее всего, он будет в коалиции с еще более либеральной партией, это так называемая Новая демократическая партия с Джагмитом Сингхом, очень колоритный мужчина в тюрбане, с усами, потомок иммигрантов из Индии, и он выступает за очень… он выступает за, что называется, еще более прогрессивную политику, за изменение климата и обеспечение доступного жилья.

Почему нам это важно? Подчеркну: здесь важные не результаты выборов, а то, о чем говорили в этих выборах. Здесь для меня поразительна определенная конечность этой повестки. В том смысле, что даже условная оппозиция, то есть консервативная партия, которая концентрируется прежде всего в тех провинциях, которые завязаны на традиционные источники энергии, это Альберта – огромный нефтегазовый регион, огромные нефтяные поля, по ним вся эта борьба с изменением климата ударила крайне сильно, потому что люди теряют работу, теряются крупнейшие инвестиционные проекты, такие как Keystone, и понятно, что они совсем не в восторге от этого нового зеленого курса.

Но, тем не менее, во всех предвыборных дебатах дискурс, по сути говоря, был утвержден с самого начала. Я посмотрел отрывки дебатов, я посмотрел реакцию экспертов на эти дебаты, и, по сути, мы имеем абсолютно выхолощенную политическую среду, в которой нет никаких разногласий. Ключевой приоритет – борьба с изменением климата, права женщин, права меньшинств, права коренного населения. То есть разнообразия тут нет никакого, и вот эта повестка будет центральной, здесь изменений не предвидится.

То, о чем мы говорили, что многие части вот этого западного англосаксонского блока, по сути говоря, единственная глобальная повестка, которая по-настоящему остается – это зеленая повестка, климатическая повестка, как ни крути. Не повестка безопасности, но повестка климатическая.

И единственный способ для стран второго эшелона или стран не западного блока разговаривать с западным блоком и встраиваться в него будет через климатические изменения, через разговоры о квотах зеленых или водных и так далее.

И вот эти выборы продемонстрировали это в очередной раз, хотя практически они никакого эффекта не оказали.

Поехали. Германия.

Германия, да. Самое сладкое на конец. Всем рекомендую свой пост в Telegram где-то от середины месяца, написал где-то за две недели до выборов. Германия была очень интересным кейсом, потому что она уникальна для европейской страны. Ее политическая система, если тебе угодно, страдала не от нехватки компетентности, а от ее избытка.

В чем суть? Меркель была у власти 16 лет, это очень большой срок, и Меркель за эти годы проводила, по европейским и глобальным мировым меркам, очень адекватную политику, давай честно. Германия достаточно ответственно, достаточно спокойно реагировала как на вызовы внутренней экономики, так старалась реагировать взвешенно и не вызовы внешней политики. Другими словами, идеалом Меркель был политический центризм, и она готова была идти на какие угодно компромиссы в Пользу государственного управления. Правда, это человек, который полностью стал символом государственной экономики.

И в этот предвыборный цикл она ушла. Она покинула пост лидера главы партии и, соответственно, вышла из политической жизни. И обнаружилась одна очень интересная закономерность – то, что полный дефицит идей. То есть за эти 16 лет все партии выхолощены идейно и содержательно, фактически слились до неразличения.

Это очень очевидно и чувствуется, если читаешь германскую прессу. У людей возник дефицит собственно политики. Потому что они не особо понимают, чем отличаются теперь социал-демократы от, условно говоря, христианских демократов. Это все идет, опять-таки, чуть больше климат или чуть помедленнее климат, условно говоря, мы полностью приватизируем социальную страховку или мы все-таки оставим возможности для частного страхования здоровья.

Но это все настолько несущественно, что выбор сделать крайне сложно, и выборы показали. Мы показали выбор, в котором крайне фрагментированная реакция. Какие итоги выборов, вкратце? У нас получилось по 25%, чуть больше 25 и чуть меньше 25 получили социальные демократы, с одной стороны, и партия Меркель, с другой стороны, на третьем месте успешно вышла партия зеленых. В какой-то момент она лидировала, в начале лета ожидалось, что, возможно, они даже выиграют эти выборы в первый раз. Нет, не выиграли, но прочно заняли третье место, за ними следует условно либеральная партия свободных демократов и за ними идут "Альтернатива для Германии" и партия левых, которая едва-едва попала в парламент, там буквально чудом. В силу особенности избирательной системы три человека выиграли локальные округа, и, тем самым, фракция будет не три, а несколько десятков человек, так работает, не буду вдаваться в тонкости, но получилось.

Сейчас предстоят несколько месяцев переговоров о коалиции, потому что возможно много вариантов, и опять все пойдет точно так же к компромиссам, все будут искать компромиссы. Но проблема, которую Меркель выявила, она остается. Потому что есть огромный дефицит идей, есть огромный запрос на ценности внутри германского общества, огромный запрос на политику.

Люди не верят политикам в Германии. Насколько успешно демократический проект где-то в Европе и прошел, то прошел в Германии, вот даже в Германии люди не верят тому, что говорят политики, когда они говорят равенстве, о демократии, об ответственности, о справедливости. Звучит хорошо, слова правильные, но за ними нет, что ли, веры, готовности идти за убеждения, и избиратель это очень чувствует и реагирует, откровенно говоря, без энтузиазма, очень спокойно. Запрос есть на новые политические силы.

И Меркель своим фактом опыта государственного управления, своей мудростью, если угодно, она это подавляла. Не диктатор, не тоталитарно, а просто фактом своей компетентности она не создавала это пространство.

Единственная партия нового типа, которая на этом фоне возникла, это "Альтернатива для Германии", но ее руководство последние годы отличалось дикой некомпетентностью, чтобы собрать полноценные национальные голоса. Но, возможно, наши слушатели не знают, ей удалось стать очень мощной региональной партией. Они выиграли выборы в Саксонии, они стали главной партией в Саксонии и в целом они очень прочно удерживают второе место во всей бывшей Восточной Германии.

И вообще эти выборы в очередной раз показали, что Германия по-прежнему имеет эту очень сильную региональную специфику, основанную на соединении ГДР и ФРГ, потому что очень четко было видно, что "Альтернатива для Германии" и левые – они как раз набрали преимущественно голоса в землях бывшей ГДР. И вот эта специфика в очередной раз была поднята вверх, многие немецкие аналитики фокусировали на этом внимание, и это бросалось в глаза, когда электоральные карты показывали.

Да, электоральные карты показали. Те, кто не в курсе, четко черным выглядят юг Германии – это Баден-Вюртемберг и Бавария, христианские демократы. Но, опять, это уже скорее традиция. В том-то и дело, здесь уже чистый элемент региональной идентичности. Традиционно юг Германии голосует за христианских демократов, а на втором месте идут зеленые, в то время как традиционно восток Германии голосовал только за социалистов.

Вот что важно, что именно на востоке "Альтернатива для Германии" очень прочно удерживает позиции. Причем интересно, что одним из основных, крупнейших ее электоральных источников является бывшие эмигранты из Восточной Европы: из России, Украины, Польши. Вся Восточная Европа достаточно стабильно голосует за "Альтернативу для Германии", в крайнем случае тоже идет за социалистов.

Социалисты периодически сильны в районе Рура, это индустриальное сердце Германии, сильные профсоюзы, традиционно там собирают много голосов. Но я бы сказал, эти выборы если что и показали, то, что какое-то время будет еще скучно, но, я думаю, что в ближайшие годы даже в германское политике мы увидим возникновение если не новых партий, то очень четкое переформатирование старых партий.

Каждой партии – от социалистов до христианских демократов – придется внутри себя проводить очень большую работу по формулированию, кто мы такие, чего мы хотим, какого избирателя мы представляем, и выводить новые лица в политику.

В Германии период определенного рода стабильности, который подарила ей Меркель, подошел к концу. На данный момент нет ни одной фигуры, которая была бы сравнима с Меркель. Скорей всего, следующий канцлер Шольц, он социалист, он, кстати, был в правительстве Меркель, но он компетентный, но у него не хватит харизмы стать второй Ангелой. Это тоже достаточно очевидно.

И еще один момент – это мощная внутрипартийная дискуссия, даже скандал внутри ХДС по поводу Армина Лашета, который не оправдал надежд, потому что были большие проблемы по голосованию в Баварии, его прямо чуть ли не обвинили в том, что из-за него в Баварии они недобрали 6 или 7%.

Они выиграли, но недобрали, да.

И это было очень существенно с точки зрения участия в формировании коалиции, потому что эти голоса бы дали больший вес ХДС. И, соответственно, там даже была попытка устроить внутрипартийный переворот такой, поменять Лашета, но это провалилось, не получилось, но осадочек остался. И многие говорят о том, что эта внутрипартийная фронда теперь будет одной из таких основных растяжек, которая изнутри будет дестабилизировать ХДС, потому что будет возникать вопрос по поводу более сильного лидера и, соответственно, переформатирования партийного руководства.

Абсолютно, здесь я могу только подтвердить, я довольно плотно слежу за германской политикой. Конечно, по ХДС уход Меркель ударил сильнее всего, точки зрения кризиса идентичности – для них это самый большой кризис, абсолютно точно. И это проявляется как в скандалах по поводу руководства, и в молодежных отделениях и прочее. Им нужно очень четко понять, что за избиратель… То есть больше они не могут позволить себе, условно, быть партией власти и представлять всех умеренных. Им нужно четко формулировать, каким избирателем они являются.

Но что, кстати, важно подчеркнуть и отметить: это проблема не только ХДС, просто ХДС в большей степени. Потому что, на самом деле, такие же проблемы у социалистов: у них есть группы профсоюзные, это старые рабочие, которые не всегда в восторге от этой всей зеленой повестки, но у них есть огромная группа молодых, которая как раз фокусируется на политике идентичности, политике зеленой повестки и так далее. То есть внутри партии тоже огромные идут столкновения и расколы.

И впервые за долгие годы, что действительно произошло, сумма голосов, отданных за социалистов и христианских демократов – меньше 50%. Фрагментация усилилась, фрагментация усилилась до того, что любое следующее правительство, которое будет в Германии, скорее всего, будет коалиционным – из трех партий.

И соответственно, представь сложность переговоров. Тут из двух партий фиг соберешь полноценно работающую коалицию, чтобы проводить четко выраженную политику, а тут тебе три надо собирать, причем с достаточно разными приоритетами. И мне кажется, еще несколько месяцев, прежде чем мы увидим полноценно функционирующий новый германский кабинет министров.

Ну да, потому что для мелких партий это джекпот, который они стараются всегда разыграть, это "золотая акция".

Это зеленые, прежде всего.

Да, они повышают ставки. И у нас тоже такое наблюдалось – и во времена Порошенко, когда с Ляшко торговались.

И сейчас им придется впервые за достаточно долгое время проводить такую торговлю и придется за этим наблюдать.

Но применительно к Украине - тоже интересный момент. Если будет коалиция из зеленых и социалистов, то между ними нет согласия даже, например, относительно пресловутого "Северного потока-2", потому что социал-демократы очень за "Северный поток-2", потому что дешевый газ, и раз уже построили… Но здесь они продолжают политику Меркель. А зеленые – они против, они за альтернативную энергетику, они против углеводородов, и поэтому они выступают против.

Как даже вот эти две позиции будут примиряться, на данный момент непонятно. А зима приближается, и цена на газ растет, так что за этим будет интересно наблюдать.

Еще раз подчеркну, вот эта фрагментация и запрос на новую политику крайне силен, и тут буквально уже в соседней с Германией стране, Австрии, там прошли примерно в то же самое федеральные выборы в ряде федеральных земель, и было две микросенсации. Потому что это немножко "поднимет настроение", вряд ли слышали слушатели.

В одной федеральной земле, Верхней Австрии, в парламент попала партия COVID-диссидентов, буквально новая партия, вся политика которой основана на противодействии и отрицании мер по борьбе с пандемией, вот она прошла в парламент.

А в городе Грац, это, по-моему, второй по величине город Австрии, могу ошибиться, один из крупнейших городов Австрии, мэром стал коммунист, полноценный коммунист. Коммунистическая партия стала главой одного из крупнейших австрийских городов.

Почему это получилось? Получилось потому, что они довольно давно отбросили основную свою коммунистическую риторику, за исключением общих лозунгов о социальной справедливости и ответственности, и фокусировались на местных проблемах - на борьбе с ростом цен на жилье. И это такая большая европейская точка, в которую новые партии и новые партийные силы могут бить.

И, как показывает опыт, запрос на внутреннюю политику даже в старых странах с очень устоявшейся демократической системой крайне силен. И вот этот период хаоса и турбулентности, с которого мы начали, с одной стороны, говоря об архитектуре международной безопасности, он проявляется в очень многих выборах. Естественно, можем только его констатировать.

Кстати, интересно. В дополнение к этой ситуации в Граце можно вспомнить ситуацию в Берлине, где многие проголосовали на местном референдуме по поводу выкупа этих муниципальных квартир. Или каких?

Нет, там другая система. В Берлине произошло следующее. Это был консультативный референдум, это не решение, которое вступает непосредственно в силу, но это решение, которое теперь должен дебатировать местный парламент и принять какую-то реакцию. Скорее всего, какая-то реакция будет.

А проблема была в том, что, как и во всех больших столицах Европы, в Берлине растут цены на аренду жилья, и основной причиной роста цен являются не частные квартиросъемщики и арендодатели, а компании, частные компании, девелоперы. Застройщик строит жилой комплекс, является собственником всего жилья и потом сдает его в аренду. И вот за счет них идет рост общей стоимости.

И референдум был о том, чтобы передать не по рыночной цене, то есть с минимальной рыночной компенсацией, квартиры трех крупнейших вот этих девелоперов в муниципальную собственность.

И этот момент очень показательный, потому что в Германии, вообще в Европе, в Германии, насколько я знаю, вообще показательно это, 70% населения, по сути, живут на съемных квартирах, даже выше. Там количество собственников 12-15% в определенных европейских странах. И вот в Германии эта проблема обозначилась в новом каком-то ракурсе, и это было микросенсацией такой, а может быть, даже макросенсацией по итогам выборов в Германии.

Да, это такая больная точка, о которой давно не говорили. А просто для контекста, что такое съемная квартира в Германии или в Австрии? Это очень долгосрочная аренда, это аренда на десятилетия, часто это бессрочная аренда, в которой очень четко прописаны права квартиросъемщика.

Например, из муниципального жилья человека выселить нельзя. Надо очень сильно постараться, чтобы тебя выселили, это очень доступная, в отличие от частного сектора, цена аренды, и это цена аренды, которую нельзя повышать, за исключением, там, на определенный процент, через определенный срок, это все очень жестко сейчас регламентируется законодательством.

Но понятно, что их число ограничено, многие вынуждены снимать у девелоперов, а там другая законодательная база, и соответственно, вот здесь возник конфликт. То есть это просто контекст, который в Украине, по-моему, отсутствует, я этого за пределами Германии, по-моему, нигде не встречал в таком масштабе. Вот такая аренда на всю жизнь – это, правда, очень германская тема.

В Украине ситуация принципиально отличается, потому что в 90-е годы у нас прошла приватизация, и поэтому у нас, как это ни смешно, намного больше собственников, хотя это собственники такие, кастрированные. Как раз на этот счет я поставлю завтра беседу с Геннадием Попенко, где как раз это очень детально рассматривается, там проблема рассмотрена от и до.

Давай к третьему тренду.

Да, третий тренд, он тонкий, он идет фоном многих этих событий - это продолжение всей истории с социальными рейтингами, то что социальные рейтинги и борьба с пандемией продолжают шагать по планете. Австралия, по сути, посадила все население на карантин, так или иначе, очень жесткий, и государство…

Мы видим, что очень странная реакция. Основная идея – это введение паспортов вакцинации, она идет, все больше и больше стран выступают за их введение, де-факто сегрегацию людей по признаку "вакцинированный-невакцинированный", и в этом смысле, конечно, берут пример с Китая.

В Китае эта практика реализована, причем реализована на таком технологическом уровне, который, честно говоря, у наблюдателя вызывает страх. Я посмотрел достаточно много видео за последний год в Китае, где буквально отслеживание всего перемещения человека, дом на карантин, заколоченные двери для тех, кто не вакцинировался, или колючая проволока, или все районы в ситуации комендантского часа, чуть ли не с танками полицейскими на улицах, и все это на фоне введения паспортов вакцинации.

И вот эта практика в определенной степени просачивается и в другие страны. В какие-то места мирно. Например, в Австрии и Германии де-факто эти паспорта вакцинации уже введены. Там точно так же, чтобы посетить кафе и ресторан, надо продемонстрировать либо тест на наличие антител, либо то, что ты привит европейской вакциной, иначе тебя не пустят в ресторан. Пока пускают в общественный транспорт, но, возможно, перестанут.

Но нужно признать, что протесты против этих мер в этих странах проходили, даже в течение этих месяцев, но они не были такими активными.

Где идут активные массовые протесты, вплоть до того, что столкновения с полицией и, однозначно, фактор последующих выборов - это Франция и Италия. Мы видим, что в течение этого месяца… Франция, Италия, Австралия и немножко Канада, Канада практически нет. Но вот Франция, Италия, Австралия – сейчас три страны, в которых практически каждые выходные, каждую неделю проходят столкновения массовые, многотысячные, иногда стотысячные митинги против введения паспортов вакцинации, против введения системы социального рейтинга, и, условно говоря, местное гражданское общество ведет против этого борьбу.

Процесс идет, и он такой подспудный. Что вызывает тревогу, как макротренд? Очевидно, что эта практика управления в режиме чрезвычайной ситуации, когда у тебя, по сути, все права и никакой долгосрочной ответственности, очень понравилась государству. Потому что это дает возможность проводить любые амбициозные реформы.

И в ряде стран население оказалось с такими полномочиями государства согласно, а в ряде – нет. Самыми спокойными оказались скандинавские страны и Великобритания, где де-факто ограничения уже фактически сняты, как в той же самой Норвегии, Великобритания сказала, что паспорта вакцинации она вводить не собирается.

Но появились и прямо горячие точки, где нашла коса на камень, это прежде всего Австралия и Франция, и идет большая борьба. Потому что, конечно, для невакцинированных в этих в странах (в Украине, насколько я знаю, совсем не так дело обстоит), начиная с этой осени, создаются, по сути, невыносимые условия жизни, с потерей работы, с потерей всей возможности социальной жизни. И это тревожный звонок для стран, которые исторически считались образцом свободы, демократии и уважения прав гражданина - всего гражданина, а не только определенной категории граждан.

В Украине такая дискуссия начинается, и, допустим, в отношении врачей и учителей было принято решение, что они должны быть полностью провакцинированы. Но в Украине любые жесткие попытки государства подобную политику осуществлять наталкиваются на необязательность исполнения этих законов, которые принимаются. Поэтому в Украине как-то все в более мягкой форме.

Короче говоря, традиционно наша бесшабашность и несистемность приводит к тому, что в Украине таких проблем намного меньше, по крайней мере пока что.

Слабость государственных институтов компенсирует любой закон.

Да, по сути так. Поэтому многие иностранцы сюда любят приезжать сейчас. И как это было летом, когда много саудитов поехало, потому что, даже если сравнивать с тем же самым Азербайджаном, куда я ездил и только вернулся, то у нас все эти карантины намного мягче были. Потому что в Азербайджане, для того чтобы выйти выкинуть мусорное ведро, ты должен был полицию предупреждать и получить специальное подтверждение, и должен был течение 15 минут выскочить в радиусе полукилометра или километра и решить эту проблему. Так же, как и сходить в супермаркет.

Поэтому там жестче намного все было, чем в Украине. Нам, как говорится, грех жаловаться.

И здесь грех жаловаться. И, наверное, из позитивного могу сказать, мне кажется, чисто такой прогноз долгосрочный, в перспективе будет спрос дополнительный на миграционный приток, причем достаточно талантливого и обеспеченного населения в те страны, которые сохранят комфортную жизнь, без системы тотальной слежки.

Здесь, если говорить о тех небольших окнах возможностей, которые открываются для Украины в этом океане хаоса, даже не хаоса, а в этом мире растущего напряжения, который продемонстрировал сентябрь, - это, наверное, одно из таких хороших окон возможностей, о которых стоит подумать. Но об этом как-нибудь в другой раз.

Так, я думаю, это были основные события сентября. Я очень надеюсь, что данный формат вам, дорогие зрители, понравится. Оставляйте нам комментарии, пожалуйста. Будет правда интересно. Это достаточно новая для нас передача, посмотрим, как зайдет. Если вам понравится, то продолжим.

Да, и подписывайтесь на Patreon Павла, на мой Patreon, это все в подводочках есть.

На каналы в социальных сетях.

Да, на каналы в социальных сетях. Я не знаю, будет ли жив Facebook, но Telegram-каналы точно мы оставляем и все остальные ссылки на наши аккаунты в социальных сетях.

Ну и я думаю, что это была достаточно интересная беседа для вас, поскольку мы традиционно захватили широкий спектр вопросов и достаточно системно их проговорили. За что спасибо Павлу, который тянет эту ношу, а я ему подгавкиваю.

Тебе спасибо! Всех благ!

Да, пока!