Украина: жизнь после жизни

Украины нет. И никогда не было. Той Украины, образ которой многие украинцы носят в себе. Как некую духовную матрицу. То, что западенцы характеризуют емким выражением «як має бути».

Увы, как должно быть — не получилось.

А что же тогда получилось?

Мы до сих пор живем в разлагающемся трупе Украинской Советской Социалистической Республики. Слегка подмарафетили старые государственные институты. Почти ничего нового так и не создали за эти 20 с лишним лет. Ни жизнеспособной экономики, ни справедливых юридических норм, ни социальных механизмов.

Метаморфозы украинской власти так же интересны, как генезис Чужого в серии прославленных блокбастеров, начатых Ридли Скотом в конце 70-х.

Вот, в первой части, власть оказывается в руках вчерашних пламенных партийцев. А вот Кучма, как греческий Зевс из своей головы (и на нашу голову), порождает  первых украинских олигархов. А здесь влиятельный донецкий олигарх ставит своего президента. И наконец, президентом становится сам олигарх.

Смотрите, как он повернул к нам свое «личико» с капающей кислотной слюной и ощерился. Вы видели эти мощные, в духе Ломброзо, челюсти? Мужайтесь. Потому что за ними еще одни. А потом еще. Совсем как в русской матрешке (а кто сказал, что эта «матрешка» не русская? ).

От правителя-коммуниста до правителя -олигарха. Все. Цикл закончен.

Мне не хватит эстетики описывать разлагающееся тело с такой же виртуозностью, как это делал Бодлер над трупом лошади. Но то, что государственный механизм все еще шевелится, не должно сбивать нас с толку. Безголовая курица может некоторое время носиться по двору. Даже мертвое тело реагирует на электрические импульсы, поступающие извне. Отрубленная голова человека продолжает мыслить около 40 секунд.

В Украине эти сорок секунд давно истекли.

И на мертвом теле еще какое-то время растут волосы и ногти. Боюсь, именно это явление многие провластные украинские политики сегодня выдают за признаки живого, развивающегося организма.

Из старой, отжившей свое, оболочки в 91-м мог появиться новый здоровый организм, которой нужно было развивать, холить, растить и защищать. У нас были для этого время, силы и средства. Но не сложилось. И стая подозрительных личностей, просто оказавшихся в тот момент в операционной, пустилась брать у матери «на бьющемся» все, что еще могло пригодиться в личном хозяйстве: печень, почки, роговицу глаз. Как попало и чем попало. Кромсая по-быстрому, на удачу. Нас, родственников, никто не спрашивал. Сегодня эти переплавленные фрагменты чужого тела можно обнаружить в тихих банковских гаванях Швейцарии и многочисленных оффшоров.

А мы? А мы живем в теле, из которого удалили почти все жизненно важные органы. Мы поддерживаем кровообращение в этом трупе самим фактом своей жизни. Потому что надо просыпаться. И завтракать. И ходить на работу. Но это движение в никуда. Посмотрите на хаотические действия власти — вот, что происходит, когда мозгов больше нет. Они давно утекли.

А мы, маленькие украинцы, ходим по этим старым склеротическим сосудам и переносим хоть какой-нибудь кислород. Доказывая самим фактом своего существования: есть жизнь после смерти. При этом замалчивая вторую половину фразы — и это жизнь бактерий.

Мы и раньше-то, при прежнем режиме, были винтиками и гвоздиками. Новая украинская власть подарила нам новую форму жизни — органическую. Теперь мы — рядовые представители микрофлоры. Нас 30 с лишним миллионов. Целая колония людей, низведенных до состояния бактерий.  Практически с теми же запросами — как прокормиться, как выжить. На эти нищенские зарплаты, ублюдочные пенсии, дегенеративные пособия.

Почему у многих украинцев нет фантомной боли по поводу потери Крыма? Потому что у государства — трупа не бывает фантомных болей. Оно больше не живет по внутренним законам. Оно живет по правилам окружающей среды. И здесь работает физика разложения. Государство распадается на части, под действием внешних факторов. Его пожирают другие организмы.

У каждого из нас есть своя личная жизнь. Мы живем жизнью своих детей и родителей. Делимся с друзьями. Спорим в коллективах. Обмениваемся приветствиями со знакомыми. Можем запостить что-то в социальных сетях. Все. На этом наш микромир заканчивается. Мы никак не влияем на то, что происходит выше, над нами, потому что нет больше никаких социальных лифтов. Пройдитесь по подъездам. Двери открыты, на полу лежит обрубленный сверху трос. И если заглянуть внутрь, осторожно маневрируя между пирамидками дерьма, то виден мрачный колодец шахты.

Маленький постсоветский апокалипсис.

Но самое удивительное — в другом. Удивительно, как после того, что многим из нас, оставшимся в стране и рассеянным по всему миру, пришлось пережить, мы так и не ожесточились. И все еще храним образ своей Украины. Картинку из детства. Старая яблоня с проволочной качелей на заднем дворе. Запах июльского субботнего утра, смешанного с ароматом маминого пирога. Мокрый нос первой собаки.

Это как единственная фотография из потерянного альбома. Как последний, не тронутый огнем, живой виноградный корень, уцелевший после страшного пожара, погубившего весь виноградник («Прогулка в облаках»).

Пока он есть в нас — мы бессмертны. Назло собственной власти. Назло времени и любым внешним врагам.

Подписывайтесь на канал «Хвилі» в Telegram, страницу «Хвилі» в Facebook, на Facebook автора