Путин в зеркале русского общественного мнения

В предыдущих публикациях «Шизофрения России» мы отмечали тот факт, что в основе высокого рейтинга и кажущегося безграничным доверия к своему президенту лежит сходная с религиозной потребность в психологической компенсации. Без нее осознание невозможности как-либо изменить к лучшему свою жизнь на фоне разочарования в либерально-демократическом курсе,недоверия ко всем государственным и общественно-политическим институтам, при непрерывном ухудшении материального положения – сделало бы жизнь народа в РФ безнадежно мрачной вплоть до несовместимости с физическим существованием.

Говорили мы и о том, что в условиях прогрессирующего кризиса и осознания невозможности развития страны по цивилизованному западному пути в обществе наблюдается рост симпатий к исторической утопии, в которой роль «золотого века» отводится брежневскому периоду: середина 60-х – 1982 год. Соответственно, оживают стереотипы сознания и поведения той эпохи. Это происходит на фоне оживлении вождистских/царистских архетипов сознания/подсознания, имманентно присущих русскому народу на протяжении более чем половины всего его исторического существования.

Играет свою роль и определенная глубинная общность народа со своим вождем. Русским импонирует абсолютное отсутствие того, что у них принято презрительно называть интеллигентностью. Сочетание глубинного исконного хамства человека вовсе не имеющего воспитания и обладающего, подобно подавляющему большинству россиян, сугубо поверхностным формальным образованием с абсолютно непоколебимой, даже в откровенной лжи, самоуверенностью безусловно импонирует народу. Иными словами, их вождь такой же как они, а он – один из них!

Владимир Путин практически во всем ведет себя так, как повел бы себя среднестатический российский гражданин, окажись он вдруг «по щучьему велению» на вершине власти, позволяющей ему практически бесконтрольно распоряжаться колоссальными финансовыми средствами и потоками. Презрение к интеллигентности, полное отсутствие на протяжении веков аристократических традиций в русской истории и жизни привело к деградации, исчезновению совести и всякой гражданской нравственной рефлексии. Воровство, безграничное пользование властью стали нормой жизни для «элит», одновременно заняв место нравственной нормы – несбыточной утопической мечты –практически каждого русского. Даже фантастическое коррупционное обогащение ближайшего окружения Президента вызывает у народа смешанное чувство восхищения и зависти: Вот, возвысился, разбогател и никого из своих «друзей» не забыл – все при должностях и богатстве! Владимир Путин – это своеобразное воплощение в начале ХХI в. разбойника Емельки Пугачева, провозгласившего себя государем Петром Федоровичем и направо-налево раздававшего награбленную добычу своим приближенным, в срочном порядке наделенным громкими дворянскими титулами и «награжденным» фиктивными орденами. Большинству русского народа не может не импонировать такой тип, вызывавший симпатию даже у стоящего в основании русской культурной традиции Александра Пушкина…

По замечанию Ангелы Меркель, российский президент живет в какой-то своей , не имеющей отношения к действительности, реальности. Как мы выяснили ранее, русские живут одновременно в двух не имеющих никаких точек совпадения информационно-психологических плоскостях. Одна диктуется реалиями их повседневной жизни, другая – пропагандой и якобы существующим в стране единодушием, без слияния и принадлежности к которому русские чувствуют себя одинокими и потерянными. В этой второй, пусть в значительной мере виртуально-информационной плоскости своей жизни они ощущают единство с Президентом. С этой точки зрения, страна никогда в своей истории не имела столь «народного» лидера. Именно поэтому западные политические и экспертные круги должны в полной мере отдавать себе отчет в невозможности изменений в стране за счет традиционных демократических механизмов по образцу, например, украинской Революции Достоинства. Возможны лишь локальные стихийные вспышки протеста на фоне растущей безработицы в главным образом градообразующих предприятиях типа Уралвагонзавода или АвтоВАЗа, однако вероятность их превращения в протестные акции всероссийского масштаба крайне низка и стремится к нулю.

Необходимо отметить еще одну черту, роднящую народ и его Президента – это презрение к повседневной созидательной деятельности. Подобная деятельность всегда представлялась русскому человеку «скучной и мещански ограниченной». Его душа, согласно русской философской традиции, требует чего-то «высокого», каких-то глобальных свершений и подвигов. Русский всегда предпочтет кого-то освобождать/завоевывать или хотя бы мечтать об этом, чем элементарно обустроить свою жизнь и навести порядок на собственном дворе. Совпадение с душевным настроем вождя очевидно без дополнительных комментариев.

Одновременно в обществе нагнетается состояние безотчетной тревоги, ожидания неких неведомых глобальных событий, к которым необходимо быть готовыми. Подобные настроения заполняют всё русскоязычное информационное пространство, в результате у русских людей, живущих как внутри страны, так и за ее пределами, выработалась специфическая форма психологической зависимости, сродни наркотической. Они называют это наличием/отсутствием в жизни адреналина. Традиционная жизнь европейского обывателя, в которой этот «адреналин» почти отсутствует, представляется им пресной и лишенной «высшего смысла». При этом комфорт этой жизни неизменно вызывает чувство острой зависти, переходящей в социальную ненависть и желание разрушения. Думается, что Владимир Путин всецело разделяет эти характерные черты народной психологии, которые у русских носят название «кураж». Содержательно это понятие бесконечно далеко от его французского прототипа le courage.

Тем самым, мы имеем дело с имитацией и восстановлением тоталитарных информационно-пропагандистских и политических практик «духовного единства народа со своим вождем», столь импонирующих латентно-женственной природе русской души.¹ Русский человек уже не в состоянии оказывается жить вне густой удушливой атмосферы, в которой страх и неуверенность в завтрашнем дне, угроза жизни, психическому и физическому здоровью сменяется проблесками виртуальной воинской доблести, призрачных побед и ксенофобско-патриотическим угаром. Эта немыслимая и губительная для всякого цивилизованного европейского человека атмосфера стала органической почвой и формой существования «русской души».

Таким образом, рейтинг президента Владимира Путина фиксируется в окрестности 82%, держится на безальтернативности в удушливом, полностью выхолощенном политическом/информационном пространстве и на надежде/вере в то, что только Он сумеет «всех переиграть», «все преодолеть», выйти из кризиса и вернуть страну к реалиям времен действия общественного договора «благосостояние в обмен на лояльность». Все в большем числе оценок респондентов его политика оценивается как весьма далекая от идеала, но народ, подобно ребенку, верит, что его Президент хочет хорошего, в отличие от США и в целом Запада, по-прежнему предстающими источниками зла и предметом вожделенной зависти одновременно.

Из сказанного вытекает, что коррупционные разоблачения, которые на Западе уже давно положили бы конец любой политической карьере, в России практически не действуют. Люди не то, чтобы не верят разоблачениям. Общая точка зрения: Да, вор, да, бандит, но он свой, он помогает людям! До присоединения Крыма в виновности Владимира Путина в коррупции было убеждено 16%, после аннексии 7%. Территориальное расширение в глазах русских оправдывает фактически любые международные и не только преступления. От 11 до 22% заявляют при разной постановке вопросов, что они никогда не поверят в то, что Владимир Путин может быть замешан в чем-то криминальном, 25-30% считают: какая разница, что он делает, если при нем до недавнего времени жить было лучше. Повторюсь – связь между захватом Крыма и ухудшением экономического положения осознается лишь ничтожным меньшинством россиян.

Пока невозможно сказать, приведет ли количественный рост коррупционных скандалов к качественным сдвигам в сознании. Пока же в обществе присутствует лишь общее ощущение тотальной коррумпированности системы, но из этого не делается никаких выводов. И все же, хотелось бы завершить исследование российского общественного сознания хоть каким-нибудь позитивным наблюдением.

Можно констатировать: примерно 12% людей устойчивы к пропаганде и имеют независимое собственное мнение. Нагнетаемая атмосфера страха, тревоги и дезориентированности постепенно начинает вызывать отторжение. Около 70-80% считают, что верить нельзя никому. В целом с 78 до 41% снизилось доверие к телевидению, растет понимание несовпадения реальной жизни и TV картинки. Таким образом, есть основания полагать, что информационный ресурс Путина начинает истощаться.

К рассмотрению этих вопросов, думаю, целесообразно будет вернуться в конце текущего года.