После науки

После науки — сочетание слов настолько неестественно для человека, воспитанного в европейской культурной традиции, что кажется нонсенсом. В то же время, в последние годы обыватель с трудом успевает наблюдать, как быстро рушатся привычные стереотипы, ещё вчера казавшиеся вечными истинами.

Естественно, в школе все учили ряд исторических примеров зарождения, расцвета и заката науки, при сохранении достигнутого технологического уровня, но возможность повторения этого сценария до последнего времени практически исключалась. Не то что бы нарастающие проблемы науки не замечались. Но они рассматриваются с точки зрения её дальнейшего развития и трансформаций. Например, Георгий Петрович Щедровицкий предполагал, что место науки займёт методология. Вариант качественного скачка, как научного знания, так и форм организации науки становится всё более популярным. Но сценарий с возвратом к традиционно восточному типу развития, в котором, при огромных научных достижениях прошлого, доля институтов рационального познания в структуре цивилизации, очень низкая, а их роль весьма скромная, рассматривался как крайне маловероятный, несмотря на десятилетия массового увлечения восточной культурой и духовными практиками.

Для того, чтобы оценить вероятность подобного сценария в будущем, необходимо понять причины заката науки в прошлом. Чтобы сделать это для начала определимся, какие причины не влияли на это. Иначе мы рискуем утонуть в огромном массиве исторических данных разного формата и неопределённой погрешности. Поскольку неоднократно происходившие закаты науки были длительными процессами, то можно стразу исключить влияние личностного фактора и всего что с ним связано. Естественно, влияния конкретных исторических личностей никто не отрицает. Исключение личностного фактора означает, что эти личности преимущественно действовали не по своей собственной и уникальной позиции, а способствовали или препятствовали течению объективных процессов цивилизационного развития. Далее, поскольку что процессы заката науки происходили в разное время при разном уровне технологического развития, разных господствовавших идеологических и религиозных концепциях то, очевидно, что ни религиозно-идеологические факторы, ни достигнутый уровень научно-технологического развития также существенно не влияли. Исключив из рассмотрения все несущественные факторы, мы увидим в остатке базовые процессы цивилизационного развития и влияние внешних условий. На этом уровне уже возможно выдвигать проверяемые предположения, строить и корректировать модели. Доказательством будет служить как универсальность предлагаемых механизмов цивилизационного развития в описании процессов из разных исторических эпох и культур, так и сравнительно более высокая точность прогнозирования рассматриваемых цивилизационных процессов в будущем.

Описанный ниже механизм взрывного всплеска, развития, стагнации и упадка или формирования новой формы развития науки основан на Модели развития технологической цивилизации. Является её частью, конкретизирующей данный вопрос. Как и большинство процессов во вселенной, технологическая цивилизация развивается неравномерно – периоды быстрого качественного развития или Скачки чередуются с более продолжительными периодами медленного развития. Хронология цикличного развития определяется не только продолжительностью собственного цикла развития технологической цивилизации, но и внешними условиями, в которых она развивается. Примерно так, как частота пульса человека зависит как от его психосоматического состояния, так и от внешних условий, в которых он находится.

В любом случае, фаза быстрого развития начинается с мощнейшего всплеска достижений рационального познания. Если до этого сохранились научные традиции, то наблюдается резкое увеличение темпов научного развития. Если они до этого не существовали или были потеряны, то наука зарождается или возрождается. В этом случае всплеск происходит практически из ничего – он почти никак не связан с процессами, происходившими на протяжении ряда десятилетий или веков до его начала. В терминах китайской исторической традиции начинается великое Время Перемен и начинает его наука! Открытия сыпятся как из рога изобилия, проблемы к которым не знали как подступиться на протяжении веков, легко и просто решаются набирающим мощь потоком юных талантов. Это поколение научных гениев. Старые парадигмы отбрасываются, незыблемые авторитеты рушатся. Новое знание является парадоксальным. Его сложно понять не только в силу его сложности, а в силу необходимости отказа от привычных стереотипов. Но постепенно из нового парадоксального знания начинает прорисовываться контуры принципиально новой научной картины мира. Новейшие научные разработки активно внедряются в практику, причем это происходит не только с прикладными, но и с теоретическими разработками фундаментального плана. Научный Скачок становится инновационным, который примерно спустя ещё одно поколение сметает существующую экономическую, социальную и геополитическую структуру общества. Одновременно развиваются новые формы и институты организации науки. Рост количества ученых существенно превышает рост населения. Большинство научных разработок не успевают не то что внедриться, но даже получить должного осмысления. При этом то, что успели внедрить, очень быстро морально устаревает. Создаётся иллюзия, что ускоренное интенсивное развитие будет продолжаться всегда. Соответственно со временем большая часть населения планеты будет занята научным поиском или другой творческой деятельностью.

И когда большинство начинает верить, что ещё чуть-чуть и удастся выйти за вековые биологические, технологические, ресурсные и другие ограничения и реализовать тысячелетние мечты о всеобщем бессмертии, благополучии и достатке, происходит торможение темпов научного развития. Очередной Скачок – великое Время перемен заканчивается в обратном порядке,, т.е. начиная с торможения с темпов развития науки. И снова целое поколение как бы ничего не происходит – пока все ожидают возобновления ускоренного развития в виде очередного технологического уклада, постепенно начинает накапливаться нарастающая лавина не решенных проблем. Инвестиционная эффективность науки снижается, а затем катастрофически падает. Этот обвал науки, как процесс обратный научной революции совпадает со Смутным временем – длительным кризисом перехода от высоких темпов интенсивного развития к медленным.

Кстати, и само Смутное время, продолжительностью примерно в 30 лет является процессом обратным эпохе социальных революций и масштабных войн, связанных с распространением новых религий или идеологий.

После завершения Смутного времени в течение длительного периода медленного интенсивного развития судьба науки зависит от внешних условий, в которых оказывается технологическая цивилизация применительно к достигнутому во время последнего Скачка уровню научно-технологического развития.

Здесь возможны два полярных варианта уровня не благоприятности внешних условий.

Первый предельный вариант наблюдается когда технологические достижения предыдущего Скачка открывают почти неограниченные возможности для колонизации новых пространств. Открывается Новый Мир полный ресурсов и доступный для колонизации. Пространство за фронтиром практически бескрайнее и не исследованное. Расстояния, для информации и транспорта огромны. Дешевизна ресурсов обваливает рынки метрополий. Каждый желающий может выехать в бескрайние новые пространства и строить там справедливое общество по своему вкусу. Это предельный случай «Открытого Мира», где веками существует постоянно расширяющийся фронтир.

Внешние условия открытого мира примерно, в несколько смягченном виде соответствует Испании первой половины XVII века или России в течение многих веков. Наука в открытом, постоянно расширяющемся мире чрезвычайно востребована, но практически не развивается. Слишком большой объём данных и слишком малые информационные, транспортные возможности для их рационального анализа. Не помогают и технологии последней информационной революции, которая всегда происходит в конце очередного Скачка. Во время Скачка эпохи Крестовых походов это было массовое распространение книги и традиции летописей, в завершении Скачка периода Возрождения-Реформации-Великих географических открытий основной информационной революции стало массовое распространение книгопечатания, а при завершении Скачка под названием Модерн — массовое распространение интернета. Но даже эти технологии бессильны перед Открытым миром. Ведь мир является открытым не сам по себе, а применительно к существующему уровню технологического развития.

Например, представьте огромный объём данных ставший доступный испанцам, после основания колоний на Филиппинах. Но практически эти данные невозможно было зафиксировать и обобщить научным путём, т.к. в начале XVII века путь парусного судна от Мадрида до Манилы занимал, в лучшем случае, три года и был весьма опасным. И другого способа информационного обмена не существовало! Кроме того, дешевизна и доступность ресурсов не стимулирует их высокотехнологичную обработку. Проще организовать их примитивную добычу, грабёж или обмен на стеклянные бусы. На это накладывался острый дефицит собственного населения, приведший к тому, что многие территории самой Испании пришли в запустение.

В результате в Испанской империи, «где солнце не опускалось за горизонт» наука была в угнетённом состоянии. В России же науку «ставили» немцы с голландцами, выписанные Петром. В США собственная наука начала развиваться только с исчезновением фронтира, т.е. с колонизацией западного побережья и строительством сети железных дорог и телеграфа. Не избежали угнетения науки даже Англия с Францией в период чрезмерно и несбалансированной колонизации. Это проявлялось, прежде всего, в сравнение с немецкой наукой, которая развивалась в сбалансированной цивилизационной среде.

Обратным предельному варианту «Открытого мира» является предельный вариант «Закрытого мира».

Он возникает тогда, когда после фазы ускоренного интенсивного развития внешние условия не позволяют проводить колонизацию на достигнутом технологическом уровне. Территория технологической цивилизации может быть окружена пустыней, непроходимыми джунглями, океаном, просто отрытым космосом или космическим пространством окружающим освоенную солнечную систему препятствующей какой бы то ни было колонизации, проводимой на достигнутом к завершению очередного Скачка технологическом уровне. Тут проблем с информационным обменом нет. Информационные потоки хорошо отлажены, а информация доступна. Проблема обратная, а именно в том, что новой информации для рациональной обработки всё меньше и меньше. Из-за отсутствия возможности для колонизации источники принципиально информации быстро иссякают. Человек не может заниматься научным поиском, генерировать предположения, разрабатывать эксперименты их проверяющие, без постоянного притока новой информации. А когда возможности для колонизации существенно ограничены, то источник новой информации исчезает. Наступает эпоха избытка населения и дефицита ресурсов, особенно не возобновляемых, эпоха тотальной экономии и цивилизационного приоритета сохранения, над развитием.

Конечно, информация поступает не только из зоны невозможной колонизации, но также из зоны научной разведки, в т.ч. дистанционной. Но в условиях жесткой экономии ресурсов на расширении зоны разведки тоже начинают экономить, предполагая, исходя из имеющегося опыта, что оно не обеспечит ни продолжение ускоренного развития, ни расширение возможностей колонизации в обозримом будущем. Возможности для экспериментальной проверки также снижаются. Экспериментальные установки становятся всё сложнее, стоят всё дороже, а сами эксперименты длятся всё дольше. Сначала замедляется, а затем и вовсе перестаёт работать конвейер передачи наработок от фундаментальных дисциплин к прикладным, и от прикладных к массовому применению. Постепенно, примерно за одно поколение эффективность инвестиций в науку значительно снижается. Сначала определённые успехи наблюдаются на стыках наук при стагнации на главных, ключевых направлениях. Также поначалу наблюдается определённое ускоренное развитие наук, связанных с возобновляемыми ресурсами, до которых во время Скачка не доходили руки и, не было особого общественного заказа, из-за дешевизны новых видов ресурсов. Но затем, становится очевидно, что это развитие также слишком медленное, чтобы компенсировать общее снижение темпов научно-технологического развития.

Научное знание фрагментируется настолько, что даже ученные разных направлений одной научной дисциплины не могут плодотворно дискутировать между собой. Время и ресурсы, необходимые для подготовки ученного мирового уровня всё больше увеличивается, а критерии эффективности её труда, остаются весьма спорными. Организационные формы существования науки также теряют эффективность и эластичность, в научных коллективах последовательно снижается доля творческих работников, а сама наука постепенно теряет авторитет в обществе.

После завершения последнего Скачка в процессе кризисного и продолжительного смутного времени технологическая, цивилизация, не имеющая возможности для колонизации, переходит от фазы быстрого интенсивного развития к медленному адаптивному – огромные флоты, предназначенные для открытий и завоеваний новых пространств просто сжигаются. В предельном случае технологической цивилизации, полностью лишенной возможности колонизации наука не востребована. Её инвестиционная привлекательность минимальна, ожидать новых открытий от многократного использования старой информации, не имея возможность экспериментально проверить накопившуюся гору предположений, не приходится. А тратить огромные средства на содержание не эффективной научной инфраструктуры в условиях строжайшей экономии ресурсов не рационально. И наука схлопывается, как коллапсирующая черная дыра, унося с собой часть научных достижений. Затем через столетия во время очередной великой эпохи Перемен, во время очередного Скачка, как фазы ускоренного интенсивного научно-технологического развития наука снова возникнет, но это будет уже другая с другой парадигмой, институтами и традициями. А возможно это будет и другая цивилизация…

Рассмотрев предельные варианты открытого и закрытого мира, остаётся рассмотреть вариант находящийся посредине между ними. Это оптимальный вариант «Сбалансированной колонизации». Пространства для колонизации на технологическом уровне, достигнутом к завершению Скачка достаточно, в тоже время многовекового фронтира нет. Внешние условия идеально соответвуют потенциальным возможностям для колонизации. Объёмы новой информации соответствуют технологическим возможностям её обработки и рационального осмысления. Нет ни дефицита ресурсов, ни обвала их стоимости. Ресурсная база сбалансирована как в соотношении новых и традиционных ресурсов, так и в отношении возобновляемых и не возобновляемых ресурсов. Нет ни избытка, ни недостатка населения. Но даже этот оптимальный вариант внешних условий не позволяет избежать переходного Смутного времени связанного с длительным (примерно в одно поколение) кризисом завершения Скачка

(Времени Перемен). Но острота этого Смутного времени будет меньше, чем для рассмотренных выше предельных вариантов. Наука в течение этого Смутного времени и последующих пары десятилетий тоже почти не развивается, её финансирование сокращается, научные институты деградируют и частично отмирают, доля людей занятых активным научным поиском также резко снижается. Но всё это в несколько меньшей мере, чем в предельных вариантах. И самое главное отличие – практически не происходит потери части научных и технологических достижений эпохи расцвета науки последнего Скачка. Далее примерно спустя пару десятилетий после завершения Смуты, т.е. примерно через полвека после завершения Скачка начитается возрождение науки на новых принципах. Старые научные институты наполняются новым содержанием. Финансирование науки и доля ученых вновь возрастает, хотя не так стремительно, как во время Скачка.

Происходит это из-за того, что технологической цивилизации в чрезвычайно благоприятных внешних условиях сбалансированной колонизации удаётся перейти от ускоренного интенсивного развития фазы Скачка к ускоренному экстенсивному развитию фазы медленного роста! Фактически длительная фаза медленного роста превращается в беспрецедентно длительный период ускоренного развития. То, что это ускорение является несколько меньшим, чем во время Скачка и является преимущественно экстенсивным, т.е. связанным с обработкой новых ресурсов и новой информации в процессе сбалансированной колонизации. В результате в массовом сознании предыдущая фаза быстрого интенсивного ускоренного развития и фаза медленного развития, ставшая благодаря возможности проведения сбалансированной колонизации фазой ускоренного экстенсивного развития и следующая фаза быстрого интенсивного развития сливаются в одну большую эпоху устойчивого ускоренного развития. При этом Смутное время объявляется досадным исключением из этого правила.

А уже если и после второго Скачка внешние условия в целом благоприятны для сбалансированной колонизации, то стереотип об ускоренном развитии становится неотъемлемой частью культуры, как это произошло в европейской традиции.

В процессе сбалансированной колонизации наука востребована практикой. Возникает практический спрос на совершенствование уже существующих транспортных технологий, технологий использования новых видов ресурсов, ставших доступными в процессе колонизации. В тоже время в отличие от предельных вариантов, рассмотренных выше, наука может этот спрос удовлетворить. Она становится очень экономически привлекательной, её роль в обществе возрастает, а роль иррационального знания и его институтов снижается. Вообще в фазе медленного развития происходит перевод научных достижений последнего Скачка на уровень понимания доступный большинству, их трансляция из массового сознания научной среды в массовое подсознание большинства и закрепление на культурном и ментальном уровне всей технологической цивилизации. В этом, кстати, состоит одна из причин цикличности развития технологической цивилизации. Но именно в условиях сбалансированной колонизации этот процесс происходит наиболее ярко. Научная картина мира приобретает максимально возможную завершенность и признаётся почти всеми. Научный подход стремятся применить в организации других сфер развития общества. Появляется ряд великих ученых междисциплинарного, универсального плана которые дефрагментируют научное знание, делают его цельным и доступным для понимания не только специалистами. Осуществляют прорывы в образовании, прекрасно сочетают занятие научным поиском с государственной службой, являются безусловными моральными авторитетами. Всё это почти в чистом виде наблюдалось в Европе во второй половине XVIII века — первой четверти XIX века.

Вышеизложенное описание было максимально сокращено и намеренно упрощено для лучшего понимания следующего фундаментального предположения.

Темпы развития научно-технологического прогресса, а также влияние науки в обществе и популярность рациональной картины мира являются функцией двух переменных – идеального цикла развития технологической цивилизации с фазами быстрого и медленного развития и уровня благоприятности внешних условий для проведения сбалансированной колонизации на достигнутом к завершению очередного Скачка технологическом уровне.

При этом очевидно, что циклическое развитие науки не зависят от абсолютного значения уровня технологического развития, развития науки, накопленного сверхдолгосрочного исторического опыта технологической цивилизации. Эта схема применима к технологической цивилизации любого уровня развития, причем не обязательно человеческой.

Это предположение можно экспериментально проверить прогнозным путём. Причем, не в далёком будущем, а в течение ближайших 5 лет.

Если предположение верно, то, как я уже прогнозировал ранее, в это время мировой кризис выйдет за преимущественно экономические рамки и Запад (старые развитые страны) вступит в свою фазу Смуты перехода от быстрого развития Скачка (Модерна) к фазе медленного развития. Если предположение верно, то давно ожидаемого нового научно технологического прорыва не будет. Наоборот, будет наблюдаться обвал науки. Прежде всего, обвальное сокращение финансирования, как корпоративной, так и университетской, затем сокращения и деградация, научных и частично образовательных институтов, снижение авторитета науки и доли людей в обществе, занимающихся активным научным поиском.

Постсоветскому читателю обвал западной науки во многом будет напоминать обвал советской науки после распада СССР.

Дальнейшее развитие событий будет сильно различаться по странам. В странах с неблагоприятными сверхдолгосроными перспективами, согласно опубликованному ранее рейтингу наука будет мало востребована. Они пойдут по описанному выше пути закрытого, восточного мира с недостатком возможности для колонизации новых пространств. Исключение составляют первая и третья части современной территории России после её прогнозируемого переформатирования во время предстоящей Второй Тридцатилетней войны. Но в зависимости от драматизма этого переформатирования, начало реальной востребованности науки там может быть отложено до начала 22 века.

Страны с благополучными, по рейтингу перспективами, в большинстве своём выйдут из своей фазы Смуты примерно к середине этого века. И во второй половине этого века наука там снова окажется востребованной. Но эта востребованность, а следовательно роль и значимость науки в обществе будет меньше, чем не только в эпоху Модерна, но и в предыдущую цивилизационную эпоху от 1648 до 1870 года. В сравнение с Модерном, доля людей занятых активным научным поиском сократиться в разы и будет немного меньше, чем во второй половине 17-18 веке. Но главное, что научная традиция не прервётся совсем, хотя существует риск долговременной потери целого ряда научных и технологических достижений. Формы организации науки изменяться также значительно, как при переходе от средневековья к новому времени.

Данный текст — полная авторская версия статьи, напечатанной в пилотном номере журнала Pro Futuro Украинского национального института стратегических исследований