Немного размышлений о «шкандале» с квартирой депутата-журналиста, о продвинутой молодежи, нежелающей покупать авто и квартиры, и о комфортном городском пространстве.
Самое интересное, что жить на съемной квартире это совсем даже не веяния последнего времени. В городах так жили столетия напролет. Горожане селились недалеко от работы. Ходить на работу через весь город никакой обувки не напасешься. Квартиры снимали как богатые, так и бедные. Кто-то строил доходный дом, а кто-то в нем снимал квартиры. Булгаковы снимали квартиру совсем не потому, что у них якобы не было средств купить ее. Просто быть домовладельцем это отдельная профессия. Хлопотно. Точно так же как не все имели свой личный выезд – лошадь, оставленная на ночь у городской клумбы, ведет себя совсем не так как автомобиль, оставленный на детской площадке. А на первых этажах были магазины и лавки, которые (страшно подумать) никогда не мешали старушкам с котами. На старых фотографиях и открытках улицы пестрят вывесками: «Колониальные товары Хоменко и сыновья», «Патефоны Пате», «Булочная». Удобно! Выглядывает коллежский асессор раненько утром в форточку, а булочник уже горячую сдобу выкладывает. Супчику приходящая кухарка еще вчера сварила, а кофею и самому соорудить не проблема. За пределы квартала – в выходные и праздники, если лишние деньги есть. Булочник свой. Молочник знакомый. Можно в долг. Можно в конце недели. Эффект провинциального местечка – все друг друга знают.
– Доброе утро, мосье Базен! Мне завтра выплатят аванс – вечером зайду.
– Да-да, не проблема, я готов ждать хоть полгода. Вы же знаете, как я вас уважаю.
Менялась работа – менялся квартал. Появлялись новые знакомые и новый «месье Базен».
«Собственная» квартира это чистой воды «завоевание» социализма. Пришли большевики – домовладельцем стало государство, «мосье Базен» испарился, а его место заняла железобетонная тетка, озверело хлопающая печать на продуктовой карточке. Города стали развиваться по принципу рабочей слободы – завод и вокруг поселок. Кто постарше тот помнит:
«Когда на улице Заречной
В домах погашены огни,
Горят мартеновские печи,
И день, и ночь горят они».
Начиная с хрущевской оттепели, строителей социализма из рабочих поселков переселяли в спальные районы, тоже, как правило, на окраине. К проходной родного предприятия, которая многих вывела в люди приходилось добираться на общественном транспорте что, в общем, не особенно напрягало, поскольку проезд в транспорте стоил копейки как впрочем, и квартплата с коммуналкой. Такая себе социальная компенсация – государство не давало возможности заработать достаточно денег, что бы граждане могли снимать жилье, где им хочется, но гарантировало дешевое проживание у «черта на куличках» и дешевый проезд. Когда советская власть рухнула, то народ годами живший в государственных квартирах вдруг оказался собственником. С одной стороны он не может легко бросить и переехать, с другой стороны, не может найти работу в родном спальном районе, и вынужден утром всей улицей штурмовать маршрутку, дабы добраться до места, где водятся пиастры. А на термометре уже за тридцать и в салоне амбре такое, что ошалелый гражданин на следующее утро хватается за руль. Руля без колес не бывает и колеса эти нужно где-то пристроить. В нормальной стране со времен «Ванек» граждане знают, что свой выезд это дорого и обязывает, но наши-то этого не знают, поэтому пристраивают колеса на ближайшем газоне. Вечером вся эта орда возвращаясь, домой блокирует транспортные артерии, что холестерин сосуды. Отсидев в пробке сорок минут, гражданин вынужден заезжать в супермаркет потому как в бывшей советской булочной, куда подростком его посылали родители, чтобы купить кирпичик пшеничного за шестнадцать копеек, неплохо устроился либо банк, либо лотерея.
Очень показательны кстати в этом плане розничные сельскохозяйственные ярмарки раз в неделю располагающиеся на городских бульварах. Ярмарка как дополнительная площадка обмена обычно появляется там, где традиционные площадки (рынки, магазины) представляют собой узкое место в общем трафике – сезонная, оптовая, приграничная. Украинский потребитель загнан в вилку между супермаркетом и подозрительного вида овощным ларьком, непонятно каким образом, расположившимся посреди тротуара. Других альтернатив нет. И не предвидится! Если кому-то в голову вдруг придет бизнес-идея купить квартиру на первом этаже чтобы устроить там что-нибудь вроде булочной, то человека можно только пожалеть – его ждут подвиги сопоставимые с подвигами Геракла и бабушка с котами, которой все мешают. Витрины украинских улиц это витрины банков, сетевых аптек, национальной лотереи и крупных франшиз. Небольшие семейные магазинчики и семейные кафе отсутствуют как явление. Не удивительно, что на киевских бульварах раз в неделю распускаются ярмарки.
В супермаркетах, кстати, тоже пробки, потому что народ приезжающий раз в неделю грузит тележки как в последний день Помпеи. Тележка используется покупателем кроме всего прочего как психологическое оружие – ею можно перегородить проход к кассе стоящим сзади или подтолкнуть в спину передних. И вот наш герой, зажатый между двумя телегами, с булкой и пакетом кефира в корзинке, с тоской ждет, когда закончится сегодняшний день и, листая ленту в айфоне, с удивлением узнает, что ему безумно мешает жить отсутствие велодорожек. Какой пассаж!
Белый дом: Россия предупредила США о запуске ракеты по Украине по ядерным каналам связи
Путин признал применение новой баллистической ракеты против Украины
Укрэнерго объявило про обновленный график отключений на 22 ноября
Россия продемонстрировала возможность ядерного удара по Украине, - Defense Express
Все что могут сказать по поводу велодорожек автомобилисты вполне предсказуемо, однако сомнительно, что найдется хоть один пассажир 55-го маршрута, зависшего утром в тянучке от Березняков до Старонаводницкой, который с умилением мечтает о дополнительной полосе для велосипедистов по мосту Патона. Безусловно, картинка с розовощекими мосье, бодро снующими по улицам взад и вперед на двухколесных аппаратах, навевает приятную меланхолию, но, черт возьми, эта картинка из другого синематографа. Из того где шестьдесят лет назад крутили про американского вояку Джерри Маллигана, мечтающего стать художником и по этой причине ютящегося в мансарде под крышей на левом берегу Сены. Джин Келли играющий Маллигана вприпрыжку спускается со своего чердака, стреляет триста франков и, здороваясь направо и налево, легкой походкой тащит картины на Монмартр. Заметьте пешком! И все ходят пешком, потому что живут и работают в пределах квартала.
В прошлом веке два Джека (Лондон и Линдсей) вполне достоверно изобразили жизнь в рудничных поселках. Старатель снимет хибару где-то в стихийно возникшем поселке, утром идет на свой участок мыть золото, ночью возвращается спать в хибару, а в воскресенье едет в ближайший городок пропустить пару стаканчиков и послушать в салуне Несравненную Мими. Так вот в Киеве тоже живут как в рудничном поселке – утром на прииск (в центр, поближе к золотой жиле), вечером домой на окраину. Развлекаться либо в Дрим, либо в Плазу (такая себе замена трактиру). Естественно в этом сумасшедшем трафике никто никого не знает, и замученные за день продавцы грубят потребителям, а обозленные потребители строят продавцов. А что вы хотели? – фильмы про ковбоев и салуны видели? Спасибо что не так часто стреляют! Транспортный перманентный коллапс – часть общего коллапса советской модели городского пространства исчерпавшей ресурсы. Центр Киева это сразу и Старый город, и украинское Уолл-Стрит, и украинский Капитолий, и украинский Пентагон, и украинский Гарвард. Всё там. Тридцатиэтажные башни из стекла и бетона вырастающие на узких улочках вместо домов девятнадцатого века прямое следствие этого винегрета. Старый город обречен. Его будут точить, пока не доточат. Примерно та же перспектива и у знаменитой парковой зоны Киева. По-хорошему столице как воздух нужны четыре смежные концепции развития четырех кластеров – старого города, делового центра (который сейчас совмещен со старым городом), спальных районов и рекреационных зон. И кстати эти кластеры имеют огромный потенциал. Только надо захотеть!
Комфортное пространство родом из старого квартала в городе лавочников. Злые языки болтают, что и там уже давно не так комфортно как было раньше, что в парижском метро тесно и не очень хорошо пахнет, официанты ленивые, а таксисты грубые, а в Берлине совсем не безопасно, но в любом случае комфортное пространство это там где живут, а не спят. Где вечером друзья встречаются в кафе (которым вполне может владеть друг детства) и до которого можно дойти пешком, и до работы можно пройти пешком. Хотя о чем это мы?! Кому из городского истеблишмента интересно общее пространство? Беда украинского общества в том, что оно почти четверть века селекционировало формальную элиту – маленьких украинцев, интересующихся своим личным проектом и своей хаткой, готовых за своего поросенка порвать горло, для которых общее пространство – пустой звук. У нашей «элиты» в гостиных не висят галереи предков, отдававших жизнь и состояние общему делу. Им ни перед кем не стыдно.
Рекомендуем подписаться на Facebook автора
