Первая статья Конституции Украины гласит, что Украина является независимым государством. Независимость представляет собой понятие, противоположное по смыслу зависимости. Примерами зависимых политических объединений являются колонии и провинции, которые управляются в той или иной степени извне, из имперского центра.
В отличие от зависимых форм политической организации общества, независимое государство, предположительно, самостоятельно определяет ход происходящих с ним политических, экономических, социальных и культурных событий. Независимость предлагает наличие центра влияния на весь массив происходящего в государстве внутри, а не извне самого этого государства. В соответствии с представлениями либеральной демократии, таким внутренним центром влияния является гражданское общество, которое в соответствии с законами, охраняемыми государственными институтами, реализовывает свое право на самоуправление.
То, что Украина в значительной степени не определяет себя сама, является общеизвестным прискорбным фактом. Задачей гражданского общества в Украине является обретение независимости для своего государства, возможности “быть самим хозяевами у себя дома”. Достижение независимости должно стать целью государственной политики, линзой, сквозь которую рассматриваются конкретные, практические проблемы и шаги. Как можно решить эту задачу?
Обретение независимости предполагает установление особой формы взаимодействия с другими государствами и прочими агентами влияния, в частности международными организациями и блоками, а также транснациональными корпорациями, при которой государство имеет центр управления внутри. Можно выделить четыре возможные стратегии, которые могут быть избраны для обретения независимости. Они располагаются по степени возрастания своей конструктивности, и нередко, хотя и не всегда, предполагают определенные возможности для комбинирования, использования в одной связке.
Первая возможная стратегия – это экспансия с целью уничтожения или подчинения других игроков как потенциальных агентов влияния. Доведенная до своего логического завершения, эта стратегия предполагает проект достижения мирового господства, тотальной гегемонии, что позволило бы свести на нет возможное влияние других государств и прочих игроков на рассматриваемое государство. Вряд ли убеждать в нецелесообразности и глупости подобной стратегии имеет какой-либо смысл; замечу только, что все предпринятые ранее попытки достичь власти над миром были тщетными, да и моральный облик личностей, всерьез пытавшихся осуществить подобные намерения, находится под большим вопросом. Внешняя агрессия не очень приветствуется адекватными людьми во всем мире, вызывая заслуженные моральные эмоции ненависти и презрения по отношению к агрессорам. Подобное отношение, нередко сопровождаемое также страхом и неуверенностью, неспособностью предсказать дальнейшие действия агрессора, чрезвычайно затрудняют выстраивание отношений доверия и сотрудничества, что редко способствует какому-либо успеху.
Поскольку всех покорить не получается, а внешнее влияние минимизировать нужно, возможной становится стратегия, противоположная предыдущей. В силу ее популярности в кругах некоторых “национально мыслящих” комментаторов на ней следует остановиться подробнее. Речь идет об изоляции. Логика, лежащая в основании такой стратегии, предполагает создание максимально закрытого для внешних влияний государства: налаживание собственного производства стратегически важных товаров, барьеры для всего внешнего – людей, экономического продукта, культурной информации.
Мировая история знает примеры государств, избравших на определенное время путь изоляции. Некоторые государства сознательно делали акцент на изоляционистских ограничениях, другие оказывались изолированными неосознанно. Всем им рано или поздно приходилось открываться миру, нередко опередившему их в развитии и разного рода инновациях. Спартанцы, ревностно охранявшие законы, данные им легендарным Ликургом, достигли пика своего могущества в конце 5 века до н. э., но уже к середине следующего века утратили его. Их военная машина оказалась неспособной противостоять нововведениям в тактике боя, а общество – отреагировать на социальные перемены. В 15 веке китайцы совершали плавания в далекие страны под предводительством известного адмирала Чжэн Хэ, добиваясь признания другими странами и племенами власти китайского императора династии Мин. Но развить успех им не позволил страх перед иноземными, “варварскими” влияниями. Флот был сожжен. Изоляция страны завершилась насильственно – Опиумными войнами середины 19 века. Британия, Франция и США навязали Империи Цинь договор, в соответствии с которым Китай выплачивал победителям контрибуцию, открывал свои порты для иностранных торговых кораблей, устанавливал свободу вероисповедания, а также легализовал торговлю опиумом. Только после ряда кровопролитных войн и революций, социалистических экспериментов и репрессий Мао Цзэдуна, смерти десятков миллионов человек, КНР смогла встать на путь развития.
Несмотря на то, что первое время стратегия изоляционизма удавалась, с течением времени и Спарта, и Китай оказались на обочине цивилизационного процесса. Изоляция была для них способом сохранить свои сильные стороны от разложения, и первое время даже оказывалась продуктивной. Тем не менее, попытка законсервировать то, что получается лучше всего, приводило к застою из-за отсутствия коммуникации и дальнейшего развития. Через некоторое время сильные стороны оказывалось скорее слабостями, которые было крайне сложно отрегулировать из-за косности и ригидности общественной структуры. В условиях же современности, постоянного ускорения технологического прогресса и социальных изменений, застой наступает значительно раньше, чем в предыдущие эпохи.
Не стоит также забывать уроки позитивных трансформаций, являющихся прямым следствием открытости. Государства, выходившие из состояния изоляции по своей воле, нередко добивались значительных успехов. Первая мировая война побудила США выйти на мировую арену, что, хоть и не сразу, позволило ей стать сверхдержавой и мировым политическим и экономическим лидером. Китай, об изоляционизме которого было сказано ранее, открыл себя миру в 70-е годы с реформами Дэн Сяопина. В свою очередь, Индия стартовала лишь в 90-е, до сих пор не сумев преодолеть ряд внутренних препятствий для роста, но, по меньшей мере, отказалась от принципа “опоры на собственные силы” (свадеши). Современные США и Китай с их впечатляющими успехами – следствие выхода из кокона изоляции. Есть основания полагать, что Индия на подходе.
В отличие от всех упомянутых выше стран у Украины есть ряд существенных ограничений, что делает стратегию изоляции еще более губительной. И Спарта, и США, и Китай были наиболее развитыми и передовыми для своего времени государствами, и, как и Индия, имели значительные внутренние ресурсы для самостоятельного выживания. Потребности же Спарты были невелики – спартанский образ жизни вошел в пословицы как крайне аскетичный. Кроме того, даже этот образ жизни поддерживался илотами, фактически рабами спартиатов. Украинцы же не желают жить так же скромно, как жили спартанцы, и не могут распоряжаться обильными демографическими, институциональными и материальными ресурсами, как в свое время Китай, США и Индия. Возможно конечно, что нам стоило бы производить некоторые стратегически важные товары или ограничивать определенные нежелательные влияния извне даже вопреки потенциальным потерям, но делать из этого основу государственной политики, в особенности в наших условиях, в высшей степени близоруко. Украине необходимо максимально тесное взаимодействие и интеграция с другими государствами, а также международными организациями и блоками для развития образования, науки, материальных и социальных технологий. В определенной степени для этого нужно пожертвовать идеей особой этнонациональной самобытности как ядра политической жизни, хоть она и дорога сердцу многих националистов. Культивирование идеи национальной особости выдает обиженность и желание компенсировать неполноценность, являясь плодом примитивных и инфантильных эмоций, а не прагматичного и широкого мышления. Акцент на чрезвычайной важности сохранения традиционной культуры, бытия и “духовности” народа может привести к созданию на территории Украины огромного музея восточноевропейского быта 18-19 веков, живые экспонаты которого будут представлять карикатуру на своих предков. С тем же успехом можно постараться воссоздать культуру, например, раннего неолита – продуктивность и тех, и других мер в деле государственного строительства в одинаковой степени сомнительна.
Итак, потенциальных агентов влияния, подрывающих государственную независимость, нельзя “победить”. Также нельзя сделать вид, что их совсем нет, или что все они без исключения – враги высокой национальной культуры. Полная независимость в смысле отсутствия влияния извне практически невозможна, а если возможна, то лишь на короткое время. С другими государствами, как и с прочими международными игроками, необходимо так или иначе взаимодействовать, безусловно, соблюдая свои интересы, но учитывая также и чужие.
Третья возможная стратегия обретения государством независимости зиждется на признании неизбежности самого факта зависимости от внешних игроков. Она существует независимо от наших желаний и оценок, но способ обхождения с ней отличается от простой констатации. Он предполагает диверсификацию зависимости. Иначе говоря, если мы зависимы от тех или иных стран или корпораций, задачей является распределение этой зависимости таким образом, чтобы ни у кого из внешних игроков не было “контрольного пакета акций”, возможности оказывать влияние, которая значительно превышает аналогичные возможности других игроков. Хороший пример действий в рамках подобной стратегии – попытка Европейского Союза диверсифицировать поставки российского газа. Если это удастся, у Кремля не будет возможности шантажировать страны Европы, оказывая значительное влияние на проводимую ими политику, по крайней мере в той степени, в которой это возможно сейчас. Следование такой стратегии предполагает максимальное увеличение контактов с представителями разных стран в сфере политики, экономики и культуры, поиски противовесов с целью сбалансировать оказываемое извне влияние, интеграцию в надгосударственные структуры, что позволит участвовать в принятии ими решений. Поздние действия ЕС в этом направлении должны стать уроком – действовать необходимо на упреждение зависимости только от одного игрока, не допуская монополизации со стороны внешних игроков.
В отличие от первой стратегии, которая вовсе никуда не годится, и второй, которая может быть использована лишь в ограниченном виде в случае крайней необходимости, третья стратегия представляется оптимальной и многообещающей. Культивирующее ее государство действует как рациональный потребитель в классических экономических теориях, поддерживающий конкуренцию производителей. Тем не менее, здесь также можно обнаруживаются проблемы и ограничения, пусть и не столь вопиющие. Зависимость от внешних агентов остается, хотя и в разбавленном виде. Можно бесконечно посещать саммиты, форумы и конференции стран-членов разного рода организаций, проводить двусторонние переговоры, балансируя между различными интересами, но понятно, что все это не может и не должно составлять основу стратегии выживания и процветания страны – более того, если государство слабо, сами по себе такие действия выглядят жалко. Для того, чтобы взаимодействие с другими игроками было плодотворным и осмысленным, необходимо также иметь возможность в свою очередь оказывать влияние на них.
Сюрприз для пенсионеров: кто из ВПЛ теперь не получит выплаты по новым правилам
В Пентагоне допустили переговоры Украины и РФ
В Украине всех военнообязанных будут отправлять на ВЛК, даже непригодных
Пенсия с мая 2024: какие изменения предусмотрены в выплатах украинцам
Четвертая стратегия предполагает, что само государство оказывает воздействие на внешних игроков, желательно не меньшее, чем они – на государство. Она состоит в обретении и увеличении собственной возможности влияния на внешних игроков. Независимость представляет собой форму взаимозависимости, взаимодействия, в которой государство отчасти определяется извне, но при этом оказывает не меньшее влияние на другие государства, международные организации и т.д. Для реализации этой стратегии Украине мало, скажем, диверсифицировать поставки российского газа и научиться рациональнее его использовать. Необходимо также выяснить, какое место она может занять в мировой экономической системе, какие у нее могут быть преимущества для создания уникального или редкого экономического продукта, какие ресурсы она может использовать для экономического роста. Государство обеспечивает себе независимость своей включенностью в глобальные процессы в качестве необходимого их звена. Если это условие удовлетворяется, внешние игроки оказываются заинтересованными в поддержании такого звена, важного для их собственного благополучия.
Итак, существует четыре потенциальные стратегии обретения подлинной независимости для Украины. Первую и четвертую можно отнести к направленным наружу, экстравертивным. Одна из них является контрпродуктивной, связанной с подавлением и господство, вторая – продуктивной, поскольку имеет своей целью взаимное развитие и пользу. В свою очередь, вторая и третья стратегии интровертивны, направлены внутрь. Изоляция непродуктивна и опасна, тогда как диверсификация зависимости полезна, однако не может осуществляться в отрыве от увеличения своей мощи. Парадоксом является то, что для достижения независимости стоит быть открытым внешнему миру и стремится к большей связности с другими. В деле государственного строительства стоит акцентировать на продуктивных стратегиях, в особенности это касается четвертой стратегии. Независимость государства в современном мире – это не отсутствие влияния на него извне, это осознание наличия этого влияния, которое уравновешивается ответным влиянием на внешних игроков. Условием независимости является успешность государственного проекта, высокий уровень политического, экономического, социального, технологического и культурного развития общества. Альтернативы укреплению государственных институтов, созданию эффективной армии, реформированию судебной системы, борьбе с коррупцией и упрощению правил ведения бизнеса нет. Можно сколько угодно декларировать независимость государства на бумаге, но если это не подкреплено выгодной интеграцией с другими игроками, государственной экономической, культурной, и, как показали последние события, потенциальной военной мощью, декларации будут иметь не большую силу, чем надписи на заборе, или, скажем, Будапештский меморандум.
