Кадровый кризис в медицине: современные вызовы и возможности дать ответы на них

Некоторый когнитивный диссонанс возникает каждый раз, когда речь заходит о кадровом дефиците или даже шире – о демографическом кризисе. Этот когнитивный диссонанс позволяет многим людям (а порой и государственным чиновникам) не обращать внимания или даже с негодованием отрицать наличие проблем. А между тем это отнюдь не приближает нас к их разрешению.

Планета перенаселена, современные технологии и автоматизация вытесняют людей из производственных циклов – и совершенно не понятно чем их теперь занять и что со всем этим делать: то ли с безработицей бороться и новые рабочие места создавать, то ли безусловный базовый доход вводить. И тут же, одновременно – демографический кризис, старение населения, нехватка рабочей силы, исчисляемая в тысячах и в миллионах, необходимость импорта работников из-за рубежа. Как так?

Ответ можно поместить в одно слово – дисбаланс. Несоответствие между количеством людей, задействованных в экономике и производстве благ, и количеством людей, которых или не получается занять вовсе, или правительства делают вид, что их чем-то занимают лишь бы не отвечать на неудобные вопросы о безработице и отсутствии грамотной кадровой политики. Если, например, в Украине в скором времени будет реализована идея «государства в смартфоне» — чем планируется занять весь тот сонм чиновников, функции которых будут оцифрованы и упрощены в самом что ни есть математическом смысле?

Чем более высокоразвита экономика, чем больше «продвинуты» и сложны ее технологические процессы – тем больше потребность в высококвалифицированной рабочей силе и одновременно тем меньше потребность в работниках низкоквалифицированных. Разве что собственникам производства (или Правительству) экономически выгоднее использовать именно низкоквалифицированную рабочую силу, потому что она стоит дешевле чем приобретение нового высокотехнологичного оборудования. Или пособия по безработице и решение задачи чем-то их всех занять, чтобы от скуки не буянили, могут обойтись дороже, чем сохранение занятости с очень сомнительной эффективностью – это тоже довод в пользу продолжать цепляться за армию неэффективных, зато занятых. А еще бывает, что какая-то работа пока что «не оцифрована», не оптимизирована (или ее оптимизация стоит дорого и продукт такой работы в итоге не продашь, потому что потребитель столько не заплатит) или нет желающих ею заниматься у представителей квалифицированных (и дорогостоящих) специалистов.

Пример: на почти полностью автоматизированном производстве может работать буквально несколько человек. Но – это должны быть хорошо обученные люди, которым придется платить соответствующие зарплаты (иначе в нашем глобализированном мире с открытыми границами они уедут туда, где им их смогут предложить – и предложат, если там есть такие заводы и спрос на таких работников). А если у собственников производства нет средств на покупку нового оборудования и на оплату труда хорошо обученных работников, или если низкоквалифицированный труд настолько дешев, что ту же самую выгоду можно получить, эксплуатируя морально устаревшее оборудование с кучей толкущихся возле него кое-как обученных рабочих – то будет востребована и низкоквалифицированная рабочая сила. До поры до времени, пока или старое оборудование не развалится, или у собственников производств не появятся деньги и фантазия вложить, наконец, средства в модернизацию производства… Или пока даже низкооплачиваемая рабочая сила не сбежит через открытые границы в поисках хоть чуть-чуть больших зарплат (и при этом несравнимо большего пакета услуг и гарантий со стороны Государства).

Другой пример. Если в Государстве труд медицинских работников оценивается ниже, чем труд низкоквалифицированных рабочих (мы сейчас говорим о «белых» зарплатах, то есть об официальном рынке труда – если, конечно, его можно так называть), то из этого вытекают сразу несколько выводов:

• мотивация становиться медработником или продолжать практиковать будет низкая – а значит, будет дефицит кадров и придется довольствоваться теми, что есть (теми, что согласились прийти и обучиться профессии, и теми, кто уже работает). Здравствуй, негативная селекция.
• мотивация продолжать практиковать будет создаваться с помощью серых схем и добора недостающего из кармана пациента. Так могут не все, то есть те, кто не может – уйдет из медицины или уедет из страны. Негативная селекция, не прощаемся. Здравствуй, черный рынок медицинских услуг и полулегальное положение всех его игроков. И соответствующее к ним отношение пациентов.
• на дешевых врачей будет навешано множество сопутствующих функций, не имеющих отношения к врачебной деятельности, и снабдить их достаточным количеством медсестер никто не озаботится – зачем, если врачи и медсестры стоят примерно одинаково?

Тем более что медсестры тоже точно также дешевы и низко мотивированы, и приходить в отрасль особо не стремятся – значит, их тоже постоянно не хватает и качество тех, кто все-таки приходит учиться и работать регулировать отбором не получается. А чем более у нас «так себе» средний медицинский персонал – тем больше за ними нужен надзор со стороны врачей и тем больше задач ложится на их плечи, потому что среднее звено откровенно не тянет – и тем больше приходится держать уже врачей, потому что их собственную работу тоже никто не отменял. Или у них остается меньше времени на пациентов – и падает качество. Экономия на технологиях и оборудовании и здесь компенсируется большим количеством работников, а их не всегда высокое качество (не обижайтесь, коллеги, давайте откровенно) компенсируется запасом количества занятых в отрасли: если кто-то что-то не умеет или ошибется, ситуацию сможет подхватить другой работник.

Именно такова была логика доставшейся нам в наследство советской системы здравоохранения – и именно в логике неприятия ее и всего советского предыдущий состав МОЗ критиковал «чрезмерное» количество врачей в Украине и ратовал за то, что нам бы их поменьше. Плюс сюда же накладывалось не понимание и не знание того как функционирует наша система, какова степень ее технологической отсталости и каковы квалификационные качества задействованного в системе персонала (включая среднее звено персонала и отсутствующих у нас как класс медицинских администраторов среднего звена). Заодно если врачей станет меньше, то получится платить им больше – может, это поднимет качество специалистов в отрасли и их мотивацию работать и конкурировать за пациента, логично же…

Что значит, тогда они не справятся со своими функциональными обязанностями? Значит, неучи и лентяи – надо им всем устроить переаттестацию и ежегодное лицензирование.

Что значит, тогда их начинает не хватать для обслуживания населения (еще больше, чем было раньше)? И кардиологи, не говоря уже о хирургах и акушер-гинекологах почему-то не спешат переквалифицироваться в семейных врачей, странно… (Еще бы – кардиологам и хирургам, во-первых, не интересно работать семейными врачами, так бывает. А во-вторых, у них пока что не отобрали возможность теневых заработков – и они несколько больше, чем даже выросшие заработки семейных врачей. Конечно, молодые хирурги никаких заработков не видят, долго, очень – но надежду, что это не навсегда, и пример старших коллег перед глазами имеют. И согласны подождать. Или – немного подучившись – попробовать уехать из страны туда, где не придется зарабатывать на черном рынке.) Значит, надо поднять количество пациентов, которое обязан умудриться обслужить один врач – две тысячи так две тысячи, вон некоторые стахановцы и по четыре тысячи тянут. Упадет качество и результат будет так себе? Ну, так за качество с них и спросим. А результат нас не особо волнует – с нас самих результата никто не спрашивает, по крайне мере такого. А еще можно сказать, что медицинскую помощь получат только те, кто успел «выбрать» себе доктора – кто не спрятался не успел, мы не виноваты, значит, не особо хотелось и без доктора впредь обойдешься. А еще можно начать закручивать гайки кардиологам-хирургам – сократить ставки, закрыть возможность зарабатывать в тени – может, часть из них в результате переквалифицируется в семейных врачей? Ну а вдруг? А нет – значит, не сильно им хотелось быть патриотами практиковать медицину… А население? А что население? Населению мы расскажем, что такие врачи ему и даром не надо. Оно согласится. И пойдет покупать золотые пирамидки. Заодно потом у смежников будет меньше головной боли – как всех занять, да потом еще пенсии выплатить.

…Что не брали во внимание или о чем умалчивали мозовские деятели?

Действительно ли у нас переизбыток врачей и вопросы к их квалификации – главная наша проблема? Что у нас с обеспеченностью медицинскими сестрами? Каковы мировые тенденции и стоит ли нам брать их во внимание при разработке собственной кадровой политики?

Немного цифр. Все данные взяты из открытых источников и публикаций разных лет – пришлось собирать их буквально с миру по нитке, потому что централизованный ресурс, куда можно зайти и посмотреть цифры и их динамику, у нас отсутствует. Поэтому данные очень разные и очень разрозненные – и тем не менее попробуем на них посмотреть.

Согласно отчету Укрстата демографическая ситуация у нас неутешительная. У нас родилось всего 300 000 детей. Для сравнения, в 2013 году – 504 тысячи, в 2014 году 466 тысяч. Последние два года наблюдается рост смертности в абсолютных цифрах. В последнее время наметилась тенденция попытаться назначить МОЗ ответственным за рост рождаемости – что достаточно странно, состояние здоровья и состоятельность системы здравоохранения лишь в малой степени может повлиять на рождаемость. Другое дело смертность: вот она-то как раз в прямой зависимости от болезненности населения и состоятельности национальной системы здравоохранения. Которая в том числе зависит от содержания и укомплектованности штатных расписаний.

По оценкам Минэкономразвития, в текущем году украинской сфере здравоохранения не хватает около 13,7 тысяч человек. Через три года это число увеличится и будет составлять практически 18 тысяч человек. При этом в общем потребность в специалистах и рабочих кадрах на рынке труда на 2019 года составит около 385,06 тыс. человек, в 2022 году — 442,54 тыс. человек. И это на фоне того что за 2015-2017 годы по данным службы государственной статистики из страны выехало 1,303 млн работников.

Не такой и большой дефицит медработников на фоне общих цифр? На первый взгляд – да. Однако насколько реальны именно такие данные?

Ведь другие источники дают иные цифры: в Украине уже сейчас не хватает 42 тысяч врачей и 100 тысяч медсестер. А, например, профсоюзы оценивают кадровый дефицит в отрасли в 66 тысяч человек – ориентируясь на количество уволившихся из медицинских учреждений за период 2014-2016 годы.

Да, есть некоторая манипулятивность в попытках заявить, что именно столько уехало из страны: в это число входят и попавшие под сокращение или ушедшие на пенсию и искать себя в других профессиональных сферах. Однако среди них есть и действительно выехавшие работать за рубежом, особенно это касается среднего медицинского персонала и молодежи. Часть выпускников медицинских вузов даже до интернатуры у нас не доходят, их сразу после выпуска законтрактовывают зарубежные клиники: небольшое дообучение, языковые курсы – и вот вам готовый молодой специалист, мотивированный и готовый работать за не такие большие по местным меркам деньги. Наши врачи и средний медицинский персонал востребованы во многих странах, причем самых разных специальностей – что несколько не сходится с утверждениями некоторых чиновников об отвратительном качестве нашего медицинского образования или о низкой квалификации наших медицинских работников. Согласно некоторым оценкам ежегодно из Украины выезжает до 7 тысяч медицинских работников. Люди, способные работать в наших непростых условиях, как правило, обучаемы, стрессоустойчивы и не требовательны. А порой и умеют и знают такое, о чем в других странах уже успели забыть. Это кроме того, что уезжают как раз те, кто имеет высокую квалификацию и мотивацию работать.

Также по некоторым оценкам обеспеченность украинцев врачами уже значительно ниже, чем в Европе: 24,9 врачей на 10 тыс. населения (данные за 2016 год) при среднеевропейском показателе 32,2 врача. Например, в Норвегии – 41,6 на 10 тыс. населения; Германия – 36,0; Франция – 34,5; Великая Британия – 27,4; Болгария – 37,3; Чехия – 36,7. Более новых данных в открытых источниках нет, но неофициально эксперты называют современные данные — 25,6 врачей на 10 тысяч населения Украины.

При этом следует учесть, что эта цифра – «средняя температура по больнице»: в Киеве это будет 35 врачей на 10 тыс. населения, во Львовской области – 31, а в Николаевской и Херсонской областях по 21,7-22,8. И здесь нет разбивки по врачебным специальностям, то есть эта обеспеченность врачами вовсе не распределена равномерно между специальностями согласно потребности штатных расписаний. То есть где-то может быть в рамках одного населенного пункта и даже одной больницы пруд пруди хирургов (каждый одной ножкой держится за 0,5, а то и за 0,25 ставки буквально) и при этом одновременно здесь же будут незакрытые штатные позиции по терапевтам, например. А нет желающих идти на такую работу и такие условия, и все тут.

А еще укомплектованность штатных расписаний врачами как физическими лицами в лечебных учреждениях Украины составляет 78,6 % и имеет свои особенности: в областных больницах – 84%, городских – 79%, центральных районных – 76%, сельских врачебных амбулаториях – 69%. Разница между штатными врачебными должностями и физическими лицами – около 35 тыс. человек, и это при том, что количество совместителей в этой статистике – около 13 тыс. человек. Переведу: это означает, что во многих случаях один врач владеет двумя специальностями (совместитель) или работает больше чем на ставку (например, тянет на себе не один участок, а два, работает не на ставку, а почти на две, потому что больше некому). И чем дальше от крупных городов – тем хуже.

И доля врачей пенсионного возраста среди врачей составляет 24-24 %, в отдельных регионах и в том числе в Киеве – до 35 %. На первичном звене – вдвое больше. Каждому четвертому врачу-пенсионеру, продолжающему работать – больше 75 лет. То есть реальный дефицит кадров – еще больше.

Напомню, речь идет о врачах, которым приходится работать на морально устаревшем оборудовании, в условиях отсутствия надлежащего обеспечения медикаментами и расходными материалами, да еще и нередко и за себя, и за медсестру (ведь у нас всегда было принято рапортовать об укомплектованности штатных расписаний младшими медицинскими специалистами в 87-94 % не принимая во внимание цивилизованные мировые нормы).

У нас можно встретить данные, что достаточным является соотношение между врачами и средними медицинскими работниками 1:2,1, в то время как по данным ВОЗ оптимальным есть 1:4 – именно такой показатель, например, в США или Канаде. Большее количество медсестер позволяет и обеспечить лучший уход, и разгрузить врача от бумажной рутины и позволить ему уделить больше внимания пациенту. А еще средний медицинский персонал может заняться сбором данных и их оцифровкой, раз уж мы переходим на электронные системы обработки и хранения данных. Все это требует, конечно, и совершенно другой квалификации среднего медицинского персонала, и значительного увеличения его численности, а не перекладывания на плечи того же числа работников все новых и новых обязанностей в ущерб интересам пациентов только потому что так дешевле.

В 2014 году у нас по данным из зарубежных источников было 134 тысячи врачей и 300 тысяч медсестер. Я не вижу здесь даже 1:2,1, не говоря уже про 1:4.

Возвращаясь к тому, с чего мы начали: в наших реалиях работников на самом деле нужно еще больше чем в странах, где с вложениями в технологии и вспомогательный персонал все обстоит иначе. Также следует учитывать, что у нас еще и совершенно другая структура заболеваемости и другая ситуация с доступностью медикаментов и медицинской помощи для населения, чем в странах, на которые ориентируются наши реформаторы, размахивая статистикой о количестве коек или узких специалистов на душу населения. Если человек вовремя получает диагностику и лечение, то и койка ему не нужна, все логично. Меньше тяжелых и запущенных случаев – меньше потребность в стационарной помощи и врачах, которые в этих стационарах работают. И тут вопросы не только к тому, что, мол, если у вас много запущенных больных – значит, плохо лечите. Очень многие люди не обращаются за медицинской помощью до последнего, не имея средств на обследование и лечение или не желая доводить до разорения свои семьи, тянут до последнего. Да и качество и доступность инструментальной и лабораторной диагностики зачастую оставляет желать лучшего.

Согласно украинской Википедии (данные за 2008 год) всего в сфере здравоохранения работало 207,9 тыс. врачей, из них 82 % в системе МОЗ, остальные – в ведомственной медицине. Дефицит врачебных кадров оценивался в 48 тыс. человек (!). Обеспеченность врачами была 45,2 на 10 тыс. населения, из них непосредственно предоставляли медицинскую помощь 26,7 врачей на 10 тыс. населения (то есть остальные – это было административное звено, которое нигде в мире не принято включать в статистику обеспеченности населения врачами. Кстати, не этими ли раздутыми с помощью организаторов здравоохранения данными продолжают оперировать наши чиновники, когда утверждают, что у нас слишком много врачей?)

Получается, что в 2008 году по обеспеченности врачами дело обстояло не намного лучше чем есть сейчас, но при этом тогда существующее положение дел считали не нормой и дефицит оценивали в 48 тыс. работников. А сейчас у нас либо утверждают, что нет никакого дефицита кадров, либо называют дефицит всего в 13,7 тыс. человек. Очень хороший вопрос – а вот этих 13,7 тыс. работников не хватает для чего? Для того чтобы поднять, наконец, норму обеспеченности средним медицинским персоналом до цивилизованного уровня? Да, тогда можно говорить о том, что получится обойтись меньшим количеством врачей. Может быть, вот такой дефицит с учетом всех уже реализованных сокращений коечного фонда и закрытия отделений и стационаров (в том числе противотуберкулезных, инфекционных и психиатрических)? Так кто сказал, что такая оптимизация коечного фонда была проведена с учетом структуры заболеваемости в Украине и в интересах пациентов?.. А может быть у нас за десять лет успели провести масштабное переоборудование больниц и нам теперь, в связи с внедрением новых современных технологий, нужно меньше медицинских работников? (Автор озирается и разводит руками.)

Получается, что истинных данных о глубине кроличьей норы у нас нет. Как и понимания функционала и потребности. Правда, зато у нас есть в качестве ориентира данные мировые (и об этом немного позже).

Вы спросите: а почему у вас такие разрозненные, и правда с миру по нитке собранные данные и почему последние – за 2014 — 2016 годы? После публикации фрагмента статьи со статистикой поступило немало возражений и замечаний. «А почему у вас так? А по моим данным – иначе».

А что делать, если других – нет?

Раньше в распоряжении МОЗ имелся отраслевой кадровый реестр (данные которого тем не менее и тогда были закрыты и не доступны даже для организаторов здравоохранения и специалистов в сфере общественного здоровья). Новация последнего времени – Медреестр и статистика медицинских кадров в Украине… отсутствуют как таковые. Очень удобно. Можно рассказывать что угодно как о положении дел с обеспеченностью медицинскими работниками… так и о количестве врачей, с которыми люди подписали декларации (а потом  и о количестве средств, необходимых для оплаты их труда).

Еще одна новация – отменен приказ о штатных нормативах и типовых штатных расписаниях, то есть ориентиров для расчетов потребностей в кадрах и в конкретных специалистах что у главврачей, что у МОЗ – нет. Да, как и нет реальной статистики о количестве населения (что, впрочем, не отменяет факта наличия у нас данных по количеству заболеваний, структуре смертности и количестве проведенных хирургических вмешательств, родов и т. п., так что на самом деле это манипуляция – утверждать, что нам не на что ориентироваться при проведении каких-либо расчетов. Просто речь не идет о расчетах точных данных на душу населения).

Так на что в таком случае ориентироваться, планируя кадровую политику, которая неотделима от политики в образовании и от бюджетного процесса? Получается, что ни о каком планировании, ни о какой собственно политике, и речи не идет – все должно как-то утрясаться само, на местах, в ручном режиме.

Какой смысл закручивать гайки при поступлении в медицинские вузы и выдумывать новые «международные экзамены» и повышенные требования к знанию английского языка?.. Чтобы облегчить будущим выпускникам и врачам выезд за рубеж, а их будущим нанимателям – процесс их дообучения и адаптации?

Человек ищет, где лучше. Если когда-то конкурс в медицинский вуз был 1:10 (и больше), то сейчас МОЗ, чтобы хоть как-то поднять качество выпускников и гарантировать их обучаемость, вынужден был установить порог в 150 баллов ЗНО для поступления в медицинский. То есть с конкурсом все настолько плохо, что МОЗ приказом заставляет брать хотя бы «троечников», потому что иначе вузы, чтобы сохранить себя и преподавательские ставки, наберут (а потом и выпустят) в принципе чуть ли не всех подряд.

А ведь потом еще возникает вопрос сколько новоиспеченных врачей останется работать – и в стране, и в профессии. Даже в старые добрые времена (с конкурсом 1:10 и тем фактом, что учиться в меде, мягко говоря, не просто, то есть цена потраченных на образование лет жизни значительно выше, чем в других вузах, студент-медик отнюдь не живет весело «от сессии до сессии»), статистика здесь была печальной. Из десяти выпускников работать врачами оставались трое самых мотивированных и упорных. И тех, кто не разочаровывался в профессии после столкновения с реалиями ежедневной работы с людьми.

Что говорить о теперешнем уровне мотивации? Сколько остается в медицине, сколько – только при условии возможности работать в большом городе – и лишь бы не на первичном звене! – сколько учится, уже держа в уме план даже на интернатуру уехать за рубеж? Как уже упоминалось, такую статистику не так чтобы спешили собирать и обнародовать.

Так, может быть, стоит не сопротивляться, а напротив поберечь силы, чтобы затем оттолкнуться от дна? Не желают лучшие абитуриенты идти в медицинские вузы, в результате чего их приходится наполнять хоть как-то, опять запуская и поддерживая все тот же маховик – сначала мы выучим и трудоустроим не так чтобы очень квалифицированных работников, а потом ради устойчивости системы и хоть какого-нибудь результата нам придется сделать так, чтобы работников было с запасом, и делали они при этом все подряд, копая от забора и до обеда – так и не надо? Лучше меньше, да лучше?..

И ведь это мы пока посмотрели на проблему только с одного угла, не касаясь ни качества преподавания, ни кадрового состава преподавателей вузов, ни устаревших программ, ни отсутствия современных учебников и учебных пособий. И не упомянули о том, что автономизированные больницы вовсе теперь не обязаны держать на балансе учебные комнаты и терпеть у себя преподавателей и студентов. А какие-либо способы их в этом заинтересовать предусмотреть забыли. Как и способы сделать так, чтобы брать на работу и обучать интернов было выгодно. И на все эти вопросы невозможно получить ответы просто вводя новые тесты и ужесточая требования – напротив, так и этих немногих желающих попробовать выучиться на врача можно отпугнуть. Зачем, если впереди одни неизвестные?

Так, может, стоит тогда, если все так плохо, еще больше сократить гос. заказ и количество вузов, сосредоточив скудные средства и усилия на том, чтобы выпустить пусть немного, но очень качественных молодых врачей?

Может, быть, и стоит. Вот только это никак не поможет нам ответить на вопрос как потом сделать так, чтобы эти «звезды» во-первых, остались работать в стране и в государственной медицине (то есть им придется предложить хорошие условия… и это не только зарплата, это еще и возможность работать там, где им будет удобно и интересно – или нам придется вводить заново понятие «невыездных», на этот раз для медиков), а во-вторых, согласились жить и работать где-нибудь кроме крупных городов? И даже если мы предложим новым хорошо обученным молодым врачам и достойное вознаграждение, и возможность плодотворно работать на хорошем оборудовании в обычных больницах и это все удержит их на работе и позволит работать эффективно – то все равно мы лишь отчасти покроем дефицит: ведь у нас уже не хватает, а мы в погоне за качеством еще и сократили количество выпускников.

И более того – сократили базу для обучения, то есть отказались от возможности нарастить выпуск специалистов позже. Получается, что ни от какого дна оттолкнуться не получится: дна нет, мы только проваливаемся все глубже и глубже в зыбучие пески нарастающей деиндустриализации.

Получается замкнутый круг: ради того чтобы врачи оставались работать и работали эффективно, надо и хорошей зарплатой их привлечь и удержать, и в их образование вложить немалые средства (то есть сначала вложить средства в привлечение и удержание преподавательских кадров, и это даже важнее чем учебники и учебные пособия), и потом еще обеспечить выпускникам достойные условия работы (включая оборудование и достаточное количество квалифицированного среднего персонала) – и все это одновременно! Иначе, если мы сосредотачиваемся только на каком-то одном из звеньев, система не складывается, мы остаемся или без качества, или без работников. А сосредоточившись исключительно на оборудовании и внедрении новых достижений и не уделяя должного внимания вопросам образования, рискуем окончательно потерять систему подготовки новых кадров. И оказаться в ситуации той же Ливии: отличные дороги, оборудованные по последнему слову госпитали – и необходимость приглашать извне врачей, потому что своих нет и обучить их не кому и не как.

И при этом не стоит забывать, что собственно новых врачей мы получаем не ранее чем лет через девять после окончания школы, то есть будущих абитуриентов уже надо начинать учить хорошо и мотивировать лучших поступать в медицинский. И параллельно надо как-то не растерять тех, кто работает сейчас – с учетом всех моментов, от уровня квалификации, до количества пенсионеров в системе. То есть речь идет об инвестициях и планировании – причем инвестициях в будущее, которые не отменяют необходимость содержать и поддерживать в работающем состоянии то, что есть сейчас. Желательно, одновременно это имеющееся сейчас еще и реформировать – чтобы наши «инвестиции в будущее» пришли работать уже в другую систему (для чего тоже нужны дополнительные средства).

Что толку рапортовать о создании условий для конкуренции врачей за пациента и возлагать на эту конкуренцию функцию повышения качества медицинской помощи, если на деле это пациенты продолжают конкурировать за врача?.. И судя по мировой тенденции, так будет и дальше.

По данным ВОЗ в мире уже сейчас не хватает 7 млн медицинских работников. По прогнозу к 2030 году мировой дефицит медицинских кадров составит 18 млн человек и этот кризис прежде всего отразится на странах с доходами ниже среднего уровня. Старение населения и рост распространенности неинфекционных заболеваний (сердечно-сосудистых, онкологических, сахарного диабета и т. п.) потребуют создания 40 млн дополнительных рабочих мест для медицинских работников, что вдвое больше, чем нынешний уровень. Еще в 2016 году на сессии генеральной ассамблеи ООН прозвучал призыв к правительствам инвестировать в создание новых рабочих мест в здравоохранении.

Продолжаем верить, что у нас слишком много врачей и больше нам не надо? И что главное – это заставить их лучше учиться и больше работать?.. Чтобы стать лучшими специалистами для чужих систем здравоохранения и помогать преодолеть чужой кадровый кризис?

Как там было, про народ, который будет кормить чужую армию, если до того не захочет кормить свою?

Или учим и удерживаем своих (причем, желательно, лучших!) – или через какое-то время будем вынуждены экспортировать чужих или обходиться без. Тем более что спрос на таких специалистов по прогнозу будет только расти.

Думаю, уместно здесь немного сместить угол рассмотрения проблемы. При таких цифрах прогнозируемого кадрового дефицита всё не может вечно сводиться к тому чтобы просто выпускать новых и новых врачей (или переманивать уже готовых из других стран, потому что подготовка врача – это долго и дорого). 40 млн рабочих мест – это не шутки. Правительствам и системам здравоохранения придется пересматривать свои подходы и начинать изобретать ассиметричные ответы на стоящие перед человечеством вызовы.

Например, начинать вкладывать средства в разработку методов лечения болезней, а не просто длительного поддержания компенсации. Если на одну чашу весов положить прибыль «большой фармы», а на другую необходимость колоссальных усилий ради обеспечения необходимого количества кадров для поддерживания привычных нам сейчас подходов в медицине и здравоохранении – так может, наконец, отношение и решения будут пересмотрены? Если будет решена проблема роста прогнозируемого количества больных и требующих медицинской помощи в связи с ростом продолжительности жизни, то и такого количества медицинских затрат (и медицинского персонала) не понадобится. Пора перестать ставить знак равенства между ростом продолжительности жизни и ростом болезненности, старением населения. Долго живущий – не равно старый и больной, вот такая должна быть поставлена цель.

Другое дело, что эту цель нужно именно поставить – и не перед врачами и собственно национальными системами здравоохранения, так часто делают, а между тем это снова подмена понятий и перекладывание ответственности. Эта цель должна быть поставлена перед наукой и перед теми, кто ее финансирует, и теми, кто потом берется или нет внедрять достижения науки в практику. Не должно быть такого ответа – «большой фарме» или еще кому-то не выгодно исследовать и внедрять, если инновация в итоге позволит получить больше лет здоровой и активной жизни.

Другими ответами на нарастающий кадровый кризис и растущие потребности рынка труда в здравоохранении может стать изменение отношения к предоставлению медицинской помощи и к медицинскому образованию.

Нам придется согласиться с возможностью ответственного и квалифицированного самолечения – и быть готовыми создать и предоставить инфраструктуру под него, начиная от смещения первичной помощи в аптеки и в телемедицину, и заканчивая портативными датчиками с постоянным ношением и системами снятия и анализа информации с них (а не продолжать настаивать на том, что продажа лекарств должна быть только по рецепту и что справки и больничные нужно получать только у врача).

Нам придется пересмотреть сроки подготовки медицинских кадров – очень скоро 7-9 лет покажутся непозволительной роскошью. И с передачей части функционала компьютерным и роботизированным комплексам тоже придется смириться. Или мы сделаем так, что у нас не так много больных, как это прогнозируют ООН и ВОЗ, или мы будем вынуждены создать другие способы медицинского обслуживания – иначе мировая экономика такие вызовы не потянет и придется ставить вопрос совершенно иначе, об ограничении универсального доступа к долголетию и медицинским технологиям. А это звучит как-то слишком неприятно.

И да, ко всему этому надо начинать готовиться прямо сейчас. И готовить кадры, а как же. Причем не вместо существующей системы здравоохранения и системы медицинского образования – а параллельно с ними. Иначе потом будет не для кого и не с кем инновации внедрять.

И все это – пример только одной отрасли. Примерно также обстоит дело и со всеми другими. Упадок и отставание какой-либо отрасли тянет за собой упадок востребованности подготовки специалистов – а потом и упадок самого воспроизводства кадров. И здравствуй кадровый кризис, вместе с невозможностью восстановить работу отрасли, не говоря уже о специальном образовании. И главный ответ на все эти вызовы, конечно, деньги: возможность зарабатывать и реинвестировать, а также перераспределение из других отраслей. Главный ответ, но не единственный. Системный менеджмент тоже необходим. И желательно такой, чтобы был способен генерировать и отрабатывать и ассиметричные ответы. Если, конечно, мы еще не потеряли базу, которая способна такой менеджмент произвести.

Предложения что делать – в Программе современной трансформации системы здравоохранения

Подписывайтесь на канал «Хвилі» в Telegram, на канал «Хвилі» в Youtube, страницу «Хвилі» в Facebook