Что украинцы должны знать о современном мире, чтобы добиться процветания

Экономические реформы, институциональные перемены, культурный сдвиг, о чем еще там вещают политики и аналисты? О, вспомнил, парадигма, как же без нее! Вот так взял бы и как… Ну, да ладно.

А вот скажите, перед тем, как экспертно расписывать будущее, почему одни страны, избравшие путь реформирования экономики и общества, в этом преуспели, а другие – нет? Ведь, в принципе, шаги, необходимые для создания гражданского общества и развития свободного рынка, практически стандартны. А результат вовсе не гарантирован. И перед тем, как крикнуть “гоп”, и прыгнуть в законотворчество, хорошо бы проанализировать такое отсутствие закономерности в проведении реформ. Поинтересоваться, что отличает успешные страны от неудачников? Современная социология, экономика и статистика говорят нам, что успех часто определяет преобладающий в стране менталитет.

Такой ответ многим, живущим к востоку от Вислы, покажется, по крайней мере, странным. Не жажда прибыли и низкие налоги, не патриотизм и главенство закона, и даже не модная сейчас (и при этом старая как Гумилев) пассионарность, а именно менталитет — (от лат. mens или mentis – ум и лат. alis – другие) – устойчивая совокупность психических, интеллектуальных, эмоциональных и культурных особенностей, присущих той или иной этнической группе, нации, народности. Также этот термин может быть использован для характеристики мировоззрения, образа мысли конкретного человека. (Как мы жили раньше без Википедии?)

Хотя для социологов и экономистов это уже давно не секрет. Многие решения на уровне государств и многонациональных корпораций действительно учитывают менталитет страны, к которой они относятся. К сожалению, не всегда. За такие просчеты корпорации платят своими деньгами, а государства, конечно же, деньгами и жизнями своих и чужих граждан.

Вполне возможно, что если в стране, несмотря на все усилия, долгое время не происходит позитивных перемен, то дело не всегда в объективных, измеряемых причинах, а в весьма субъективном, но, тем не менее, определяющем многое, менталитете. И если вас это утверждение обидело, то это тоже проявление определенного менталитета, не так ли?

…Конечно, пока я рассусоливал и тянул с написанием этой статьи (что говорит о моем менталитете), на сайте ПостНаука опубликовали доклад российского экономиста Александра Аузана “Эффект колеи”, включая примеры и графику, которые и я собирался использовать. В нем ученым языком говорится о “проблеме колеи (path—dependence problem), возможности модернизации и роли социокультурных факторов”. Проще говоря, о том, как менталитет общества влияет на определение стратегии его политических и экономических выборов. Вдобавок, на том же сайте имеются видео лекции Аузана, в которых речь, в принципе, идет о том же. Понятно, что на научном поприще тягаться мне с ним не под силу. Сама тема уже лет 20 тому стала моей идеей фикс, и не вставить своих пять копеек я оказался просто не в состоянии. Но вместо веских научных доводов, я расскажу занимательные истории из жизни и обязательно перейду на личности.

Вот, скажем, того же Аузана. Он – признанный ученый, а я, как мне иногда кажется, мелкий писатель. У нас с ним разный, — как его? – менталитет. То есть, он бы мог быть писателем, и, скорее всего, успешным, образное видение и слог у него прекрасный; я, в принципе, мог бы стать ученым, голова у меня временами светлая. Но некие внутренние побуждения заставляют одного заниматься методичными, важными и нужными исследованиями, пока другой в это время без толку клацает по клавиатуре. И с этим трудно что-то поделать.

И также трудно что-то поделать с устоявшимся менталитетом общества. Уж так он сложился, и, если его не учитывать, то даже, казалось бы, положительные качества могут явиться причиной катастроф. Вот пример, приведенный журналистом Малколмом Гладвеллом в одной из его познавательных книг.

Одно время южнокорейские авиалинии испытывали почти эпидемию аварий, причины которых было трудно понять. Приглашенный отчаявшимися корейцами американский эксперт обнаружил интересную вещь. Восточные церемонии обволакивают любые отношения в корейском обществе, где подчеркнутое уважение к старшим по возрасту или должности непременно проявляется в устной речи. Казалось бы, как прелестно! Но если штурман, в контексте нештатной ситуации, когда огромный самолет с бешеной скоростью летит в тумане среди скал, начинает издалека обращаться к капитану: “Многоуважемый старший брат, отец родной, командир самого лучшего в мире самолета, простите великодушно за то, что обращаюсь к вам, не получив вашего всемилостивейшего позволения на вышеозначенное дерзкое действие с моей стороны, но…”. Еще до конца такого вступления авиалайнер уже полыхал на склоне горы. Американец предложил простое решение – в кокпите общаться исключительно по-английски, без культурного багажа вежливости. Как только общение пилотов свелось к четкому обмену информацией по делу, типа “Гора по курсу, набрать высоту!”, аварии прекратились.

То есть, дело в том, что либо у вас имеется подходящий к чему-то менталитет, либо вам каким-то образом придется менять свой культурный контекст. Аузан прямо говорит, что менталитет российского общества заточен так, что в его контексте прекрасно создаются ракеты и ядерное оружие, но плохо производятся автомобили и холодильники. И без кардинального изменения менталитета людей изменений в экономике тоже не будет.

Получается, что любое общество находиться на таком уровне, который допускают его внутренние ориентиры. Если внимание к деталям и личная ответственность не являются характеристиками общественного менталитета, никакого повторения Восточноазиатского экономического чуда не предвидится, и никакая система политической власти — военная диктатура, или авторитарная однопартийная система, или самая-пресамая демократия тут ни при чем. Принимать можно любые законы и создавать все условия для экономического развития, но даже при условии наличия работающих институтов власти (которых в Украине раз, два и обчелся), если в них не учтены особенности национального менталитета, то добра не жди. Можно, конечно, подвести под это какую-нибудь банальность, что народ, мол, заслуживает такое правительство, которое имеет, и разойтись по домам. Но, с другой стороны, элитам иногда стоит перечитывать на ночь “Маленького принца” Сент-Экзюпери:

“- Мне хотелось бы поглядеть на заход солнца… Пожалуйста, сделайте милость, повелите солнцу закатиться…

— Если я прикажу какому-нибудь генералу порхать бабочкой с цветка на цветок, или сочинить трагедию, или обернуться морской чайкой и генерал не выполнит приказа, кто будет в этом виноват — он или я?

— Вы, ваше величество, — ни минуты не колеблясь, ответил Маленький принц.

— Совершенно верно, — подтвердил король. — С каждого надо спрашивать то, что он может дать. Власть, прежде всего, должна быть разумной. Если ты повелишь своему народу броситься в море, он устроит революцию. Я имею право требовать послушания, потому что веления мои разумны”.

Разумны. Не технически верны, не формально оправданы, не основаны на успешном опыте других, но разумны в данном контексте, данной ситуации. А как показывает исторический опыт, теперь и научно подтвержденный, что без учета менталитета страны, политическое или экономическое решение разумным просто не окажется. Вы неизбежно будете обречены на неудачу, устраивая производство лучших в мире холодильников в России или джефферсоновскую демократию в Афганистане. Как, по словам Жванецкого, мудро говорили новичкам грузчики в Одесском порту: “Перед тем, как хватать мешок, установи отношения с коллективом.”

Но, собственно говоря, зачем я это все пишу? Неужели в Украине на сегодняшний день остался хоть один человек, не осознавший этого? Судя по газетным статьям и телепередачам, если не уверенность, то, по крайней мере, ощущение необходимости перемен в способе мышления имеется. Но, как правило, возможность таких изменений видится не в качественных внутренних переменах, которые требуют личных усилий, а исключительно во внешних факторах. Вот и говорят о правильной или неправильной идеологии, пропаганде и патриотизме, литературе и кино. В общем, все, что когда-то говорил и Ленин, и смотрите, как у него здорово получились.

Но вот вам еще один простой вопрос. Если дело в менталитете, почему менталитет жителей развитых стран делает их более успешными, чем Украина?

Понятно, что люди везде разные, и где угодно можно выискать любой типаж, было бы желание. Я же говорю о преобладающей составляющей общества. Ну, как в хоккее. Есть достаточно стран, способных выставить достойную национальную сборную, но только Канада в состоянии собрать, по меньшей мере, пять равных по силе команд. Хоккей в Канаде больше чем игра, это образ жизни и мышления, при этом не все, конечно, обязательно сами интересуются хоккеем. То же можно сказать об особенностях любой страны, определяющих ее менталитет.

У меня есть удачный, на мой взгляд, пример разницы мышления западного и постсоветского человека. Две песни, написанные примерно в один и тот же период. Или, как писали в советской прессе, два мира – две системы.

Андрей Макаревич: “Не стоит прогибаться под изменчивый мир, Пусть лучше он прогнется под нас!”

Оззи Озборн: “Я не хочу менять мир, и я не хочу, чтобы мир менял меня(I don’t wanna change the world, I don’t want the world to change me)!”

Мой ненаучный эксперимент показал, что канадцы и американцы находят в словах песен огромную разницу (один даже спросил про текст Макаревича, это что, нацистский гимн?), а украинцы и русские – нет.

С подачи социолога Макса Вебера, предположение, что протестантская этика явилась основой благоденствия западного мира, давно уже стало аксиомой. И хотя с этим можно спорить, зерно истины в нем точно есть. Дело тут не только и не столько в особой этике, сколько в общем мироощущении, только по случайности совпадающим с лютеранским и кальвинистским отрицанием необходимости церкви для прямой связи с богом.

Образно говоря, успешный западный человек мыслит в сферах. Есть огромная сфера – мир как он есть, был и будет. И есть личная маленькая сфера, включающая семью, деньги, друзей, радости жизни. Сфера личной жизни является неотъемлемой частью всеобъемлющей сферы бытия. Как и сферы интересов и ответственности других людей. Но отдельный человек имеет личный контроль и ответственность только там, где у него есть для этого возможность. Поэтому успешный западный человек стремиться определить, что конкретно он хочет и может достичь. Поскольку это позволяет ему точно просчитать необходимые шаги, он, как правило, цели достигает. Часто за счет сознательной концентрации на непосредственных задачах в ущерб неким общемировым проблемам, на радость задорновым. На самом деле человек, выражаясь финансовым термином, всего лишь “хедж” свои жизненные приоритеты, определяя для себя необходимый минимум и желаемый максимум. Это позволяет создавать долгосрочные планы и успешно им следовать. Смешно, когда двадцатипятилетний бугай начинает усердно готовиться к финансово независимой старости. Но пройдут года, и поговорка о том, что хорошо смеется тот, кто смеется последним, станет как никогда актуальной. Все это не мешает капитанам индустрии, банкирам, программистам, специалистам маркетинга и владельцам гаражей, после работы превращаться в подростков и заниматься полной ерундой. Ну, дети они, ни знаний обширных, ни духовности возвышенной.

Почему же впереди планеты всей они, а не я, гордый наследник советских интеллигентов? Сдается мне, оттого, что наш менталитет, сформированный столетиями жесткой вертикали мирской и духовной власти, просто не подразумевает цельности мира. Сложность подразумевает, а цельность – нет. Образно говоря, наш мир не полная сфера, а набор огромного количества несвязанных отрезков, скрепить которые между собой может кто угодно как угодно. Иначе как объяснить такую легкость манипуляции общественным сознанием? Только неспособность людей видеть больший контекст позволяет распространять заведомую ложь с экранов, подкупать избирателей, усугублять коррупцию, и при этом каким-то образом не вызывать взрыва мозга. Приверженность к простым логическим построениям от А до Б заставляет огромное количество народу пускаться в долгие рассуждения об истинной идеологии, вере или истории, искать конкретных виновных в общих бедах и требовать правильных законов и реформ, непременно приносящих свои плоды уже на следующее утро. Во всяком случае, мне так кажется.

А вот западному индивидуалисту жизненно важны не законы и конституции, личности или идеологии, которые рано или поздно меняются, а общественные институты, единственные действенные гаранты его стабильности. И полное доверие к этим институтам – невероятно важная деталь самого существования гражданского общества.

В прошлом году один канадский судья закрыл дело против торговца наркотиками. Нет, деятель этот был по уши виновен, и имелись неопровержимые доказательства для его осуждения. Но когда следователь, ведший дело против торговца дурью, пошел к своему участковому мировому судье за ордером на арест, тот был занят. И хотя наркодилер никуда бы и так не делся, полицейскому не терпелось сделать арест. Он решил не терять времени, смотался в соседний район и у другого судьи получил вожделенный ордер. В другой стране полицейского еще бы и похвалили за инициативу и усердие. А вот в Канаде судья его за подобную прыть укорил, заметив, что излишняя, неоправданная обстоятельствами рьяность правоохранителей подрывает доверие к самому институту справедливого судебного разбирательства, а для блага общества такое доверие гораздо ценнее, чем обвинительный приговор отдельному преступнику. Такой вот менталитет у канадских судей. Смею предположить, что и коррупция среди них не так сильно распространена.

Понятно, что менталитет реформами не изменишь и достойных доверия институтов власти по указу сверху не создашь. Люстрировать можно до бесконечности. В Саудовской Аравии сотни лет с завидной регулярностью рубят преступникам руки и головы, а преступников меньше не становится, даже с учетом всех потерянных голов. Менять требуется контекст, в котором существует страна.

Не стоит при этом путать контекст с обстоятельствами. Да, Украина находится в обстоятельствах войны и экономического кризиса. Но происходит это в глобальном контексте, и не потому, что, как утверждают некоторые, Украина особо значима для кого-то, а просто практически все, что происходит в мире сегодня, по определению имеет глобальный контекст. Поэтому призывы искать новую Украину внутри себя, в глубинах истории, или вообще создавать историю заново, контрпродуктивны. Гораздо полезнее выглянуть наружу и, вместо мира в себе, найти себя в мире. И чтобы добиться в нем успеха, необходимо либо менять свой менталитет, либо учитывать тот, который имеется, и уже от него плясать. Как говорил мне мой папа (как оказалось, без толку): “Каждый сможет добиться, чего он хочет, если возьмется за то, что может”.

Чего может позволить себе добиться Украина с ее сложившимся менталитетом? Ну, само собой, сельское хозяйство. Правда, оно в наше время не требует значительных людских ресурсов. Один комбайн за день в состоянии убрать чуть ли не сотню гектаров. Оставшиеся от Советского Союза индустрии или отмирают, или становятся высокотехничными и малолюдными. Так или иначе, традиционные крестьяне и пролетарии, на возвеличивании которых чуть ли не сто лет строилась вся социальная мифология, уходят в прошлое. Продолжать отстегивать дотации ради сохранения рабочих мест Украина уже не в состоянии. Конкурировать в области электроники или автомобилестроения она также не сможет. Надеются, что пойдет так называемая оборонка, но погоды она, честно говоря, по стране не сделает. И не особо нужно. Ведь и США, и Канада сами являются крупнейшими сельскохозяйственными и индустриальными производителями, но не это определяет развитость их экономик.

Так, а теперь садитесь поближе и слухайте сюда, я выдам вам один секрет. Я знаю, что это секрет, потому что ни разу не слышал и не читал о нем ни на украинском, ни на русском языках. Так вот, современная экономика основана на таланте. Не конкретном таланте, а талантах вообще. Ей требуется масса образованных, творческих людей, которые непрерывно создают что-то новое. Неважно, что именно, это может быть электроника, лекарства, музыка, даже пиво, не говоря уже про спорт. Более того, именно инноваторы сами и создают новые области экономики, которые до них трудно было просто представить. Поэтому надеяться на то, что кто-то на высшем государственном уровне с определенностью укажет, что и как нужно развивать, куда и сколько вкладывать из казны денег, не просто бессмысленно, но и вредно.

Раньше, чтобы крутить колеса развития, хватало пары-тройки гениев, вроде Эдисона или Форда. Сейчас требуются сотни миллионов инженеров, лаборантов, программистов, химиков, биотехников, и так далее, способных не просто формально соответствовать должности, а подходить к делу творчески. И тогда корпорация Apple, начатая в гараже двумя пацанами, может стать богаче гигантской Российской Федерации, со всеми ее ракетами и нефтью. Но только, конечно, если измерять богатство долларами, а не духовными скрепами.

Ах, вы мне скажете, так у нас в Украине полно талантов, мы же всех изобретениями закидаем! Не закидаете, и вот почему. В принципе, ничто не мешает заниматься умственной деятельностью и в горах Памира. Но едут, как ни странно, в Калифорнию или, на худой конец, в Онтарио. Что там такое есть, чего тут нет? А точнее, чего там такого нет, что тут есть? Государства. То есть, оно там есть, но его влияние минимально.

И, слава богу, потому что любое государство – враг таланта. Не по злобе, а так получается. Талант и свободный рынок объединяет общая предрасположенность к риску. Кто не рискует, тот не пьет шампанское, не создает плоских телевизоров, не разрабатывает новых лекарств. Риск, конечно, в том, что кто-то, а, точнее, очень даже многие неизбежно проигрывают. А нормальное функционирующее государство обязано избегать необязательного риска. Тем более государство, чьи вооруженные силы даже в разгар войны за свое выживание удерживаются на плаву усилиями и пожертвованиями гражданских волонтеров. О какой наукоемкой экономике тут может идти речь? Такое государство, по идее, вообще ни к чему касаться не имеет права. Что, впрочем, пойдет всем только на пользу.

В американской Декларации о независимости говорится о праве на “жизнь, свободу и поиск своего счастья”. Не гарантия счастья, а только возможность попытки. Что таланты, собственно, и любят, сам процесс. Лозунги же типа “Нация превыше всего!”, “Пролетарии всех стран соединяйтесь!”, и прочие атавизмы 19-го века, талантов отпугивают. Они хотят заниматься новым, интересным и полезным делом, и очень хотят, чтобы их ценили так же, как они ценят себя. Ну, очень высоко. И надо заметить, что в отличие от индустриальной эпохи, сейчас появилось огромное количество незаменимых специалистов. Именно так — НЕзаменимых. Поэтому цена и влияние таланта выросла до потолка, будь он руководитель корпорации, спортсмен или айтишник. В результате это отразилось и на системе общественных отношений.

Очередной пример из жизни. В одну немаленькую такую канадскую компанию пришел на собеседование украинский менеджер.

— Ну, — задали ему действительно очень важный для них вопрос, — а какими методами вы разрешали конфликты у вас в коллективе?

— Да чего там разрешать, — искренне удивился украинский менеджер. — Увольняешь, кто много бухтит, и всех делов!

Смеялись все присутствовавшие. Ведь в наше время талант важнее руководителя, и роль менеджера, как и спортивного тренера, состоит в создании условий, позволяющих таланту максимально проявить себя, при этом не в ущерб общим усилиям. Легко ли создать ни много, ни мало, а культуру организатора талантов? Не доброго пана, не сурового комиссара, а современного менеджера, понимающего и учитывающего психологию работников головой?

С талантами, хотите вы этого или нет, приходиться панькаться. И как-то находить для них правильную нишу в общем деле, в соответствии с менталитетом. Пожалуй, любой менеджер среднего звена в североамериканской компании подтвердит, что почти все специалисты из Восточной Европы и Ближнего Востока отличаются прекрасными индивидуальными способностями и неумением, или даже нежеланием работать в команде. Ну, прямо как сборная Украины по футболу. А у выходцев из Юго-Восточной Азии все с точностью наоборот. А вот американцы обычно сочетают в себе качества характера, позволяющие им работать одинаково успешно и индивидуально, и коллективно. И всех их как-то надо умудриться собрать в единую, конкурентоспособную компанию.

Поэтому, перед тем, как рассуждать о развитии любого бизнеса, основанного на шевелении мозгами, стоит в первую очередь задуматься о том, выдержит ли украинский менталитет капризы талантов? На полном серьезе. Без этого все реформы и законы останутся всего лишь формальным упражнением в писании официальных бумаг. Ценится четкое видение, а не общие декларации.

Широкое видение привлекает большие деньги. Мой приятель однажды спросил венчурного капиталиста, не даст ли тот ему денег на новый бизнес.

— Сколько тебе нужно? — спросила акула империализма.

— Ну, может десять тысяч? – застенчиво промямлил мой друг, подумав про себя, что, наверное, слишком много попросил.

— Не морочь мне голову, — ответил капиталист. – За такими суммами иди в банк или используй кредитную карточку. Меня идеи меньше пары миллионов не интересуют. Когда у тебя появиться настоящая амбиция – тогда и поговорим.

В такой схеме, где деньги не перераспределяются, а вкладываются, никогда не будет проблемы с коррупцией. Инновация поддерживается частным капиталом, который, рискуя своими деньгами, желает получить наилучший результат от квалифицированных специалистов. Отдайте это в руки государства, и бюрократ будет распределять чужие (для него чужие, а для вас кровные) деньги кому и сколько он считает нужным. В лучшем случае он просто не станет рисковать народными средствами, а в худшем вы сами знаете. Это может показаться контринтуитивным, но бороться с коррупцией следует не строгостью законов и жестокостью наказаний, а уменьшением роли государства в жизни. Коррупция – его неизбежный атрибут, и с этим ничего не поделать. Вопрос только в размахе коррупции. Поэтому там, где государство видится лишь как необходимое зло, его функции ограничены. Чем его меньше, тем меньше и коррупция. Меньше коррупции, больше доверия институтам власти. Можно даже математическую формулу нарисовать.

Но как бы там ни было, у Украины, возможно, просто нет иного выбора, как перестраиваться на экономику 21-го века, экономику талантов. И пусть печальный пример России будет ей предостережением. Там, по сути, обрушились на “креаклов”, отрицающих примат нефти и газа во имя еретических либеральных ценностей, вроде уважения достоинства личности и вообще свободы. Пока нефть весело текла на запад, независимые, капризные таланты вроде были России и ни к чему. Янукович, было, тоже вдохновился таким удачным примером старшего брата, но что-то у него в Украине не заладилось. Уже и не упомню что.

Таланты украинские есть, а вот расти им особенно негде. Редкие истории успехов украинских талантов лишь подчеркивают тот печальный факт, что в развитых странах таких историй сотни тысяч, если не миллионы, и никого они не удивляют. Как сделать исключения нормой?

Нужно изменить… вы подумали, что я скажу менталитет? Ничего подобного! Парадигму. Ну как же без нее, а? Так вот, для создания экономики талантов правительство обязано заняться тремя вещами: свободой, созданием условий для финансирования идей и общей инфраструктурой.

Таланту необходима свобода – свобода думать и действовать, не боясь при этом ошибаться. Для этого требуется атмосфера толерантности. Особенно, если дело пойдет, и потянутся люди со всего мира. А ведь нужна еще и свобода передвижения, свобода торговли и предпринимательства, и, главное, свобода, которую дает доступность финансовой поддержки в форме банковских кредитов, венчурных инвестиций и всевозможных грантов. В раздутом государстве с раздутой коррупцией дело с финансированием не пройдет, проверено. А без свободного финансирования, экономика талантов просто не стартует. Дело не в количестве денег, а в доверии к общественным и правительственным институтам. Поиски нового всегда сопряжены с риском, и без полной свободы и доверия никто в здравом уме на Украину даже не взглянет.

И также необходима современная инфраструктура, плюс ее полная децентрализация, наряду с политической и административной, конечно. Устраивать лаборатории на Крещатике так же рационально, как и на вершине Говерлы. Экономика талантов генерирует достаток, и требует адекватной индустрии сервиса, здравоохранения, образования и развлечений. Высокооплачиваемый талант создает работы для врачей, учителей, строителей, барменов и стриптизеров. И все это не в Киеве или Харькове, а в Новой Каховке или Верхнем Рогачике. Чтобы появилась возможность вести полноценный бизнес подальше от столичного столпотворения, поближе к природе, но со всеми благами цивилизации. И тогда можно будет говорить и о свободе жить в отдельном доме возле тихого леса с видом на реку, но в получасе езды от театра и спортивной арены, как в канадской Оттаве.

Мне, наверное, скажут, что это вовсе и не свобода, а уровень благосостояния, а свобода – это нечто эдакое, духовное. Ерунда! Высокий уровень благосостояния и есть истинная свобода, которая достигается работой талантов, которых привлекает возможность существования в условиях максимальной свободы, которую может дать только свободный рынок и товарно-денежные отношения. Свобода творить привлекает таланты. Таланты повышают общее благосостояние, что предоставляет им больше свободы, и так далее, и тому подобное. Такой вот приятно замкнутый круг.