О желательности неореспубликанской свободы

Вообще говоря, республиканский политический дискурс возникает в истории политических доктрин как критика чистых форм правления (монархии, аристократии и демократии). Однако эта критика не означает полного отрицания этих политических форм, а стремится сохранить лучшее, что в них есть. Так, главной целью республиканского движения становится пересмотр и сочетание этих трех форм, чтобы дать своей стране свободу и стабильность

Республиканское движение «по определению» означает смешанную форму правления во имя общего блага. Для этого необходимо сильное государство, и гражданская религия «достойных граждан». Этот дискурс пользовался не слишком большим успехом в истории Запада, однако, вне сомнения, его звездным часом стала Французская Революция. Парадоксально, что сегодня, когда суверенитет государства снижается, а общее благо разбито на части мультикультурностью общества, идея республиканства переживает академическое возрождение. Республиканство представляют как идеологию, способную решить проблемы либеральных обществ. По моему мнению, это невозможно по ряду причин.

Во-первых, история республиканства ошибочно истолковывается так, что он кажется чем-то современным. Во-вторых, нельзя отрицать то, что республиканский дискурс возник в слабых политических обществах, в которых права граждан имело меньшинство населения (эксклюзивный характер гражданства). В-третьих, нельзя переоценивать ценность нынешних политических институтов и их способность решать современные проблемы, не рассмотрев достойные альтернативы. И последнее, но не наименее важное: игнорируется сам факт плюрализма обществ.

Неореспубликанский дискурс

Нынешнее возрождение республиканства я называю неореспубликанским дискурсом. А поскольку не существует целостного неореспубликанства, то я предлагаю обратить внимание на идеи венгерского социолога и философа Агнес Хеллер (Agnes Heller), поскольку она представляет многие важные черты республиканского возрождения.

Итак, «хорошим политическим сообществом» для Хеллер является республика, но не просто республика, а Великая Республика, или даже радикальная Республика. Ее взгляды, это попытка примирить либеральные политические институты с критикой демократии. Когда негативная свобода считается чем-то хорошим, но недостаточным, а демократия считается угрозой – тогда мы оказываемся среди республиканских идей.

Так что же такое республиканизм?

Республиканцы – не либералы, хотя и соглашаются с либеральными политическими учреждениями. Для А.Хеллер личная свобода это не политическая свобода. С другой стороны, она понимает, что, как сказал Токвиль, полностью демократическое общество само может быть угрозой демократии: при определенных условиях демократия может стать тиранией большинства (и угрозой личной свободе). В таком случае демократия это не больше чем утопия.

Таким образом, главное в республиканстве – это особое понимание свободы как важнейшей ценности хорошего общества. Для А.Хеллер в ее книге «Теория современности», «свобода является основанием современного мира». Однако она предупреждает, что сама по себе свобода ничего не создает. Так мы оказываемся за пределами «великих политических теорий», или «гранд нарративов». Свобода совершать политические действия, для Хеллер, это позитивная свобода, и именно она определяет главную идею республиканства. «Республиканизм это не одно и то же, что и демократия или либерализм, хотя он и использует возможности, предлагаемые демократией и либерализмом».

Республиканский момент

Хеллер также говорит о «республиканском моменте», когда граждане откладывают свои повседневные дела, и начинают заниматься общественной деятельностью. Республиканский момент хорошо различим во время перехода к демократии, как было в Венгрии в 1989 году или в Испании в 1975-78. Республиканский момент это освобождение, предшествующее учреждению свобод», в смысле «освобождения от тирании». Это процесс активной политической деятельности граждан.

Республиканский момент также можно назвать «обновлением политического тела». Такой основополагающий, или конституционный момент это, прежде всего, революция, но это и есть республиканизм в своем лучшем проявлении: «власть лежит на улицах, мужчины и женщины активно пользуются своей свободой».

Очень важно понимать и то, что для Хеллер республиканский момент не заключен в революционно-основополагающем моменте: «граждане всегда могут использовать республиканское пространство, где они могут взять инициативу и делать политику». Так политическая свобода проявляется в том, что люди делают политику, а делание политики и есть главная задача граждан.

Длинные корни республиканизма

Достаточно удивительно, что такое понимание свободы вовсе не есть что-то новое. Такой республиканизм вовсе не есть результат понимания невозможности реформирования социализма демократическим путем, или критики послевоенной социал-демократии. Такое понимание свободы как политического действия можно проследить в трудах Аристотеля, Лукаша и Маркса.

Хеллер, Лукаш и Маркс разделяют аристотелевское понимание человеческой природы: человек это общественно-политическое существо, а потому свобода для него имеет преимущественно публичное измерение. Ханна Арендт, в книге «О революции», также подчеркивает тот момент, что политическая свобода имеет базовое общественное измерение: политическую свободу не нужно смешивать с неполитической деятельностью (т.е. негативной свободой). Такой республиканский взгляд имеет много общего с воззрениями Аристотеля на природу человека.

Изначально республиканизм означает «Res Publica», то есть общее дело. То есть он касается публичного измерения нас как граждан. Агнесс Хеллер говорит, что республика, город есть или должны быть «общей суммой их граждан».

Квентин Скиннер, со своей стороны, утверждает, что для классических республиканцев «воля народа означает нечто большее, чем сумма воль всех и каждого из граждан». В 17-м веке в Британии Джеймс Харрингтон сказал, что «люди, взятые по отдельности, имеют множество частных интересов, но если их взять все вместе, они являются единым общественным интересом». Таким образом, республиканизм стремится сохранить общее благо, благо нашего политического сообщества. Но нам также должно быть ясно, что республиканизм должен состоять в сохранении свободного общества, позволяющего своим членам участвовать в политике, но не обязывающего участвовать в ней. Только так в республике будет возможна и позитивная, и негативная свобода.

Республиканская критика демократии

Довольно интересно, что республиканство возникло в истории идей как критика демократии. Фактически, по Аристотелю, демократия считается коррумпированной формой правления, поскольку власть служит не общему благу, а отельным группам интересов, частному благу.

В этом Хеллер разделяет подозрительное отношение к демократии: демократия способна, особенно в Америке, стать тиранией большинства. По Аристотелю, основной угрозой демократии является ее склонность к разложению. По этой гипотезе (сформулированной еще Платоном), проработанной Аристотелем и интерпретированной в республиканском духе Полибием, все чистые формы правления (монархия, аристократия и «политейа») хороши настолько, насколько они служат общему благу. Однако все они подвержены тенденции разложения и служению частным интересам, а не общему благу.

Так монархия дегенерирует в диктатуру, аристократия – в олигархию, а политейа – в демократию (недостойное правление бедноты или большинства). Как считает Аристотель и Макиавелли, все эти шесть форм правления плохи. Следует отметить, что длительное время понятие демократия имело негативный оттенок (чистая демократия как что-то позитивное отстаивалось только Робеспьером, а после него – левыми). Агнесс Хеллер также встает на сторону Аристотеля и Макиавелли.

Республиканское решение нестабильности государства при чистых формах правления это нечто смешанное. Так, для того, чтобы достичь стабильности, предлагается участие в политике всех граждан (но только граждан). Считается, что участие достойных граждан в политике способствует всеобщему благу и искоренению коррупции. Республика это смешанное правление, сбалансированное тем, что все части общества (граждане) одинаково стремятся его защищать.

К этой цели сохранения общего блага можно стремиться двумя путями. Для консервативных республиканцев стабильности служит доминирование аристократического элемента, которому подчинены граждане (к примеру, так считал Цицерон и американские федералисты). Для консервативных республиканцев важно, чтобы политическая активность граждан была как можно меньше. С другой стороны, радикальное республиканство относится к аристократии с подозрением. Именно аристократия, а не народ стремится выдать свои интересы за общее благо. Потому радикальный республиканизм гораздо менее категорично отвергает чистую демократию. Фактически радикальный республиканизм считает волю народа общим благом. Более того, как и Макиавелли, он считает общим благом конфликты и перемены, которые для него не угроза свободе, а возможности увеличения свободы. Макиавелли, а также в некоторой степени и Хану Арендт можно назвать радикальными республиканцами.

К ним можно причислить и Агнес Хеллер. Лучше всего это видно по ее республиканской утопии «Великая Республика» 1985 года. Однако, учитывая практический дух республиканства, начиная от Аристотеля до Макиавелли и от Цицерона до федералистов, «Великая Республика это утопия в наименьшей степени», являясь «социально-политической моделью, готовой для реализации», как писала Хеллер.

Это звучит несколько пугающе, особенно после окончания 20-го века, почти полностью посвященного реализации утопий, с ужасающими последствиями. Однако мы не должны поддаваться панике, учитывая, что республиканство всегда было доктриной, которая особенно обеспокоена своей реализацией и поддержанием стабильности.

Центрально-европейская традиция республики

Великая Республика Агнесс Хеллер вдохновляется не древними республиками или революциями вроде американской и французской, а центрально-европейской традицией, которую можно назвать центрально-европейским республиканством (ЦЕР).

ЦЕР развился на традициях восточного берега Эльбы, с их нелиберальным пониманием политики. ЦЕР лучше всего проявился в таких ситуациях, как события в Венгрии 1956 года, Чехословакии 1968 и Польши 1980-го. Во всех этих случаях проявилось прямое политическое участие народа, прямое политическое управление, а советы стали волшебным словом. ЦЕР имеет своих собственных авторов: Кант с идеей вечного мира, Роза Люксембург и ее защита советов и представительской демократии, и, конечно, Ханна Арендт, которую так поразило восстание в Венгрии 1956 года, и краткий период жизни народных советов в ходе него.

«Великая Республика» Хеллер построена на идеях ЦЕР. Это сочетание прямой и представительской демократии, а с этим и двойная структура власти, которую она определяет как «дуальный суверенитет». В этих дуальных рамках субъект имеет тройственный статус: гражданина и обладателя гражданских и политических прав; гражданина как активного члена общества; гражданина как активного участника политической жизни.

Участие в этих трех сферах и определяет свободу общества и гражданина. Эти три сферы определяют то, чем является гражданин, сочетая либеральное понимание прав человека и двух других пространств общественной свободы: социальной и политической. Эту модель можно реализовать, опираясь на традицию ЦЕР: «утопический характер этой утопии относителен, поскольку снова и снова возникают общественные движения, которые ставят своей целью реализовать ее, считая ее достижимой целью».

Сила и слабость Великой Республики

Хеллер делает вывод, что ее модель Великой Республики может быть очень требовательной. Она полагает, что хотя участие в политике граждан не является обязательным, без массовой активности граждан эта модель не будет работать должным образом. Тем не менее, ее модель весьма требовательна, поскольку предполагает, что граждане должны быть способны разбираться в политике: граждане должны быть достойными людьми и политически образованными гражданами.

В воинственной республиканской статье «гражданская этика и гражданские ценности» (опубликованной в книге «Постмодерные политические условия, 1988), Хеллер дает полный список гражданских ценностей, необходимых для реализации Великой Республики. К ним относится «Конституция, законы, общественные учреждения, органы управления, и т.д.». К ним также относятся «радикальная терпимость (признание потребностей других людей), гражданская смелость, солидарность, справедливость и интеллектуальная готовность к разумному диалогу, умение слушать».

До сих пор я описывал Агнесс Хеллер как республиканского политического философа. И все же хотелось бы сделать несколько заключительных замечаний относительно желательности такой модели в нынешних условиях.

1) Республиканская модель полностью отрицает негативные последствия революции. Революции считаются воплощением политической свободы, но не орудием, способным разрушить цивилизацию. Утопическое социальное строительство принимается безо всякой критики, и хотя и делаются некоторые замечания, например, в адрес Французской Революции, французский республиканизм (в действительности реально существующий), не рассматривается критически.

2) Хеллер делает вывод, что ее модель Великой Республики весьма требовательна в культурном и этническом отношении, однако этот момент не прорабатывается. Гражданские ценности могут стать тяжелым бременем для людей. Патриотизм может стать источником конфликтов внутри Великой Республики. Республики, даже великие, имеют тенденцию не учитывать культурное и этническое разнообразие граждан, что также может порождать конфликты. Гражданские ценности могут стать государственным кредо, что может стать оправданием порочных практик.

3) Изначально граждане были жителями городов, хотя не все горожане были гражданами. Политическая свобода, понимаемая как участие в политике была в Афинах, в свободных городах Италии времен Ренессанса, или в свободных городах Испании 16-го века. Тогда она была приятными разговорами об общем благе. Однако в современных условиях очень трудно понять, где находятся границы того или иного политического сообщества. Очень трудно узнать, чем вообще является наше общее благо. В современных условиях наши ценности противоречат друг другу, а также нашим убеждениям, нашей идентичности, нашим сообществам. Так каким же образом можно реализовать свободу политического участия сегодня?

С моей точки зрения, в нынешних условиях свободу больше нельзя определять как прямое участие в политике, поскольку это попросту невозможно. Отцы-основатели Соединенных Штатов Америки были способны, уже в то время, отрицать республиканские ценности.

Крупная республика в разношерстном мультикультурном обществе не может зависеть от гражданских качеств индивидов, но только от законов и Конституции. В таком обществе нет различимого общего блага, но есть ряд институтов, способствующих общему благу, или, точнее, множественности благ. А для того, чтобы сохранить те институты, которые гарантируют нашу свободу, нам больше не нужно участие в политике широких масс, и все, что нам нужно, это активное гражданское общество, реализующее принцип политической ответственности.

Так свобода перестает править в нашем мире. Фактически, республиканский идеал может обернуться чем-то гораздо более бесчеловечным, чем простой и исторически успешный идеал негативной свободы. Перефразируя Бернарда Шоу, республиканизм может быть хорош, но он отнимает слишком много свободного времени.

Источник: Диалоги

29-09-2010 10-21