Театр уходит из украинской политики

Последняя неделя перед выборами. Порошенко пока впереди. Еще полгода назад его рейтинг скромно переминался с ноги на ногу, в дружной компании таких же «никаких». Кто мог предположить, что Петр Алексеевич будет явным лидером президентской гонки? Благородный жест чемпиона мира, определенно, привлек внимание и добавил баллов. Но, тем не менее, откуда такой отрыв?

Айсберг украинской политики на девять десятых, как и положено айсбергу, скрыт от глаз. О том, какие тектонические разломы, сдвиги и распилы проходят в его подводной части, широкая публика имеет весьма смутное представление , хоть и догадывается, что со времен Карамзина «Воруют, батенька, воруют» — мало что изменилось. Видимая часть — совсем другое дело: она не просто видна (пардон за тавтологию), — она лезет в очи. Мы помним все ее трещинки. Бесконечная Санта-Барбара, водевиль, трагикомедия, и шапито — в одном флаконе.

Да-да, Господа, лицедейство — суть публичной политики в Украине.

Театр начался с «помаранчевой революции». До этого момента серьезные люди без лишнего шума договаривались между собой. Решали вопросы, делили ресурсы, не обращая внимания на простых смертных. Кто из миллионеров, бунтующих против миллиардеров, понял, что электорат тоже ресурс и его нужно «юзать», уже не важно. Результат был налицо: большие деньги и толпа на площади победили очень большие деньги. Бывшие хозяева страны с удивлением осознали, что они не одни в этой стране и что (внимание!) «весь мир театр» — не пустая фраза. Но надо отдать должное — быстро оправились и выработали довольно действенную тактику. С мая 2005-го на различных шоу появились ударные группы «политических «говорилок», играющих роли простаков. С улыбочками наперсточников они забалтывали любую тему, опуская ее ниже кухонного плинтуса.

Это был гениальный ход: такая себе итальянская комедия масок (commedia dell’arte) в основе публичного оппонирования. Юго-восточная часть «партера» верещала от восторга, наблюдая этот «балаган». У национал-либеральных  интеллигентов не было шансов противостоять жуликоватым балаболам из ПР, как не было шансов у господ-стариков (Панталоне,  Доктор, Тарталья, Капитан…) победить ловких проныр слуг-дзанни ( Арлекин, Бригелла, Пульчинелла,…). Суковатая дубина против хрупкой шпаги — не такое плохое оружие, как может казаться на первый взгляд.

К марту 2006-го начал вырисовываться еще один сюжет: хрупкая женщина — украинская Жанна д’Арк, то с мечом в руке, то с колосьями пшеницы в ладонях. Хранительница-воительница! Сзади — отряд безликих серых соратников, с придыханием шепчущих: «Юля, Юля, Юля!». Вокруг толпа народа, с надеждой простирающего руки (особенно выделяется группа пожилых женщин с просветленными лицами и портретами в руках). Тема «Вона працює… Вона воює… Вона у в’язниці… Вона страждає… Вона перемогає» — классический эпос, без примесей.

Это был тоже неплохой ход. Во-первых, целевая аудитория, которой предназначен данный продукт, у нас в стране всегда традиционно высока. Во-вторых (в стратегической перспективе) в Украине эпос более технологичен, чем комедия. Украинцы в большинстве своем — провинциалы (либо сельские жители, либо выходцы из села и дети выходцев из села). А провинциальность — это, прежде всего, стремление выстроить клановую цепочку в жизни и сознании (украинское кумовство — очень показательно в этом плане). Провинциал идентифицирует политика как члена общего клана, но совсем не как наемного работника или менеджера, предлагающего свои услуги! Плохо или хорошо, порядочно или подло поступает политик по отношению к чужакам — в клановом обществе не имеет значения. Он свой! Главное — победа  «клана»!  Ради победы клана, рядовые бойцы готовы страдать и терпеть лишения, но только, если верхушка тоже страдает или, по крайней мере, в образе. Если же верхушка, балагуря и хохоча, осваивает ресурсы и живет в свое удовольствие, рядовые члены тоже хотят жить, здесь и сейчас, не заботясь о хлебе насущном. Принадлежность к клану предполагает преференции. А их нет, и в ближайшем обозримом будущем не будет. Возникает диссонанс.

И, в-третьих, Петрушка вполне может выражать протест, потрясать основы, ломать власть и все такое. Но! Придя во власть, он не в состоянии заставить нацию «сжечь корабли». «Клоуны» не могут вести народ на подвиг. Здесь не проходит комедия. Член Реввоенсовета Подвойский отправлял красных курсантов на фронт под похоронный марш. Большевики знали толк в мотивациях и революциях!

К январю 20010-го добавилось пару коммандос — из третьесортных боевиков. Особого успеха они не имели, и это понятно – «ботан», раскрашенный под Шварца, и комсомольский функционер, поигрывающий желваками – не самое креативное решение. Трудно удивить пресыщенную публику. Хотя появление одинокого ковбоя вызвало некоторое оживление. Нет, совсем не того ковбоя из спагетти-вестернов, где каждую секунду идет стрельба. Другого, из более поздних картин, снятых в ленивые 90-е, где простоватый герой приезжает в большой город, невозмутимо ходит по улицам, ненароком выставив рукоятку кольта, и всем своим видом показывает, что может, но пока не имеет смысла. А когда придет время… тогда… о-го-го! Отчаянные парни с винчестерами спустятся со скалистых плато и разберутся с зажравшимся шерифом и его бандой. Удачный был типаж, Олег Ярославович!

Сезон октября 2012-го был скуден на находки. Запомнился всего один персонаж. Деревенский балагур с вилами, явно выскочивший из веселой и суматошной «Свадьбы в Малиновке», но никого конкретно не напоминающий; вернее, напоминающий всех сразу: и Яшку-артиллериста, и атамана Грициана Таврического, и Попандопуло, и даже Трындычиху: «Так это ты за девками подглядывал?» — «Нет, не я» — «Земляки-и-и!» — «И шо я в тебя такой влюбленный?». Казалось, сейчас, он наведет здесь шороху и побежит обратно партизанить, то ли за красных, то ли за зеленых. Кто его знает.

О том, в каком жанре существовал Майдан, наверное, объяснять не надо. Горящие баррикады в ночь с восемнадцатого на девятнадцатое. Ребята с фанерными щитами, бегущие на пули. Про это тяжело говорить. Кровь изменила все. Нация повзрослела, за одну ночь. Она другими глазами смотрит на политиков. Пестрый отряд кандидатов, дефилирующий по предвыборным просторам, производит двойственное впечатление. Как будто вернувшись на малую родину после долгих странствий, бродя по изменившимся улочкам, случайно наткнулся на парад-алле бродячего цирка, на представления которого бегал еще ребенком. Постаревшая цирковая примадонна с дрессированными собачками. Кривляющийся клоун с тоскливыми репризами. Странными выглядят эти люди в изменившемся городе. И даже старый толстый кондитер, выглядывающий из своей лавки, более органичен в изменившейся реальности.

Кстати, про «кондитера»: политическая история «шоколадного короля» – типична для украинского политического бомонда. Переходы и переезды. Членства и коалиции. Не бедствует. И где-то, в туманных далях тихой Австрии, был замечен в компании злодея №2 в украинской табели «О мироедах». Но есть два момента, которые определяют некоторый всплеск симпатии к Петру Алексеевичу. Во-первых, удачные картинки с Майдана. Самая яркая, без сомнения – «Порошенко с желтым «матюгальником», на тракторе». В-вторых, отсутствие амплуа. Обычный буржуй, в галстуке и костюме, говорящий банальные очевидности. Никто не ждет чудес, никто не считает его спасителем нации. Все понимают, что в новый быстро поднявшийся бренд, но не имеющий своей франшизы, полезет армия проходимцев — ошметки от регионов и белосердечных. Просто украинцы устали от лицедейства. Людям надоели миллионеры без галстуков, с лицом Лени Голубкова, оперирующие кухонной логикой; надоели фальшивые Шварцнегеры и побитая жизнью Сара Бернар; надоели Бэтмены и ковбои. И по большому счету — надоел и сам Савик Шустер со своим шапито. Театр уходит из украинской политики — под жиденькие хлопки утомленной и обозленной публики.