Ложные представления: в чем заблуждаются адепты различных идеологий

Революция в окружающем мире начинается с революции в сознании. Чтобы понять, что неправильно в окружающем мире, нужно сначала понять, что неверно в нашем мышлении. Чтобы принимать правильные решения, нужно обладать максимально полной и правдивой картиной происходящего. Попробуем сделать ещё один шаг в этом направлении.

В психологии есть такое понятие, как «система бреда». Это когда все размышления пациента внутренне логичны и последовательны, но в их основе лежит ложная предпосылка. И как бы не была безупречна промежуточная логика, но в результате всё равно получаются ложные выводы.

Например, в основе идеи монархии лежит идея о божественном происхождении монарха (или, как минимум, о его богоизбранности). Так, в средние века почти все европейские монархи возводили свои генеалогические древа к Иисусу Христу. Хотя нет никаких документальных или иных свидетельств, что у него вообще были дети (и даже версия о наличии жены весьма спорна и основана на косвенных признаках). А на самом деле большинство монархов (если не все) ведут свой род от обычных предводителей бандитских формирований, только относительно успешных, но не отличавшихся никаким особым происхождением.

В основе наследственной аристократии лежит другое ложное убеждение, что выдающиеся качества основателя рода обязательно передаются его потомкам. Во-первых, нет никаких доказательств, что это на самом деле так. Наоборот, уже доказано, что правильное поведение передаётся не генами, а «мемами», то есть не через наследование, а через обучение.

Во-вторых, следующее поколение наследует всего половину генов своего отца. И не обязательно лучшую, а определяемую случайным образом. И уже через шесть поколений от 23 генов героического предка в крови потомков остаётся только один. А через семь – может не остаться ни одного. То есть фактически такой «потомок» уже даже косвенно не имеет никаких оснований претендовать на «славу предков».

Похожее заблуждение лежит и в основе этнонационализма. Сторонники этой теории считают, что существует некая мифическая общность, основанная на общем этническом происхождении её участников. Тут целая куча ложных или откровенно надуманных предположений. Для начала о том, что есть некие «чистые» типы, а есть «креолы» (по определению одного такого «истинного арийца»). Но на самом деле все народы постоянно смешиваются, и за тысячи лет от постоянных смешений никаких чистых родов не осталось (даже если они и были). Единственные близкородственные группы без внешних примесей живут где-то глубоко в труднодоступных горах или на затерянных островах. Но и для них близкородственные связи не идут на пользу, приводя к вырождению через рекомбинацию генов.

Даже если не обращать внимания на этот факт, то всё равно принадлежность к одной этнической группе ничего не значит, поскольку в её составе находятся абсолютно разные люди – с разными системами ценностей, взглядами, вкусами, предпочтениями, моральными принципами и так далее. Преступник и святой, имбицил и академик, военный и пацифист, медик и палач, принадлежа к одному этносу, тем не менее, не образуют настоящей общности, не имеют общих интересов или других связывающих их признаков.

Более того, к примеру, украинцы из разных регионов (а зачастую и в рамках одного) даже выглядят по разному: есть смуглые, черноволосые и кареглазые, есть светлые, русые и голубоглазые, и, конечно же, есть рыжие или лысые. И, само собой, 95% населения не походит на лубочный образ, выдаваемый обычно за «портрет собирательного украинца». То же можно сказать за представителей многих других народов (и чем больше страна, тем размытей фенотип).

Если выйти за рамки этнонационализма и затронуть культурное пространство, то и здесь нет единства. В разных частях Украины, России, Германии или любой другой большой страны люди одеваются по-разному, готовят по-разному, разговаривают по-разному (на разных диалектах или суржиках), вышивают по-разному, поют разные песни и даже по-разному толкуют приметы.

Когда же нам предлагают «вернуться к славным корням» или придерживаться традиций, то неизбежно возникает вопрос «к каким именно?». Ибо в десятом веке одежда и обычаи были одни, в тринадцатом другие, в шестнадцатом третьи, а в восемнадцатом четвёртые. Более того, в каждой эпохе носили одежду или использовали инструменты, характерные только для своей эпохи, и никто не пытался восстанавливать архаику. И только сейчас возникли призывы напялить нафталинное старьё (явно не от большого ума, предки в этом были поумней). Когда это хобби в виде реконструкции – это прикольно, сам таким раньше увлекался, но когда это пытаются сделать официальной политикой – это «занадто».

Все развитые страны потому так называются, потому что постоянно развивались (и стремятся и дальше это делать), а не стояли на месте или пятились назад.

В основе идеи о демократии также лежит ложная предпосылка, что сто некомпетентных людей могут принять более компетентное решение, чем один некомпетентный. Это сродни предположению, что девять беременных женщин смогут родить ребёнка через месяц.

Более того, что хорошо работает для группы из десяти человек или даже для городка в несколько тысяч населением, не обязательно будет также работать в многомиллионной стране. Скорее, все мы можем быть свидетелями, что наоборот, работают эти механизмы из рук вон плохо, приводя к власти проходимца за проходимцем.

В основе идеи «свободного рынка», если покопаться, лежит ложная и ничем не обоснованная идея Канта об изначальной порочности человеческой природы и её неисправимом эгоизме. Хотя практика опровергает её огромным количеством примеров альтруизма, жертвенности, героизма, щедрости и прочих позитивных человеческих проявлений.

Затем Смит развил эту ложную кантовскую идею, допустив, что можно создать такой вариант общества, когда индивидуальный эгоизм каждого будет работать на общее благо. Поскольку структура его устройства была рассчитана исключительно на эгоистов, то и получилось, что в таком обществе хорошо только эгоистам за счёт альтруистов.

Более того, он произвольно предположил (не приведя к этому ни единого доказательства), что конкуренция служит на пользу обществу. На практике же конкуренция, наоборот, снижает эффективность общества, поскольку заставляет тратить огромное количество ресурсов на внутреннюю борьбу, а не на развитие. И уже давно доказано математически, что кооперация лучше и эффективнее, поскольку возникающий при ней синергетический эффект даёт значительный рост суммарной производительности, превышающий простую сумму производительности каждого из членов социума.

Что же касается изобретений и инноваций, то уже несколько учёных статистически показали, что их количество не зависит от типа экономики или государственного устройства. Более того, достаточно часто авторитарные страны более предрасположены к инновациям, чем либерально-демократические.

Ещё одна из ложных предпосылок (возможно одна из самых одиозных и нелепых) лежит в основе либертарианства. Автор данного учения Айн Рэнд прямо писала, что трудолюбивых капиталистов обдирают и эксплуатируют ленивые рабочие. В её романе «Атлант свихнул голову расправил плечи» после того, как гениальные капиталисты массово сбегают в скрытое в горах убежище, на экономику США обрушиваются страшные бедствия. И в США огромное количество людей в это свято верит (особенно среди инфантильных финансистов, которые в своей жизни собственноручно даже гвоздя в стену не забили).

Джона Голт, вымышленный идеолог либертарианства, уводит капиталистов в своё горное убежище. Но, если до конца следовать логике автора, если он такой законченный индивидуалист, то ему следовало свалить в горы в одиночку, и построить там город для себя, любимого и непризнанного. Хотя в одиночку он построил бы не город, а продуваемый всеми ветрами шалаш, и одичал бы без общения за несколько лет.

Читая Айн Рэнд, так и хочется умилиться и спросить «Как же мы без капиталистов?». Но, с другой стороны, как же они без нас? Ведь если они сбегут в тайное убежище, оставив всех «ленивых паразитов-рабочих» во внешнем мире, то им самим придётся копать канавы, пилить деревья, рубить дрова, забивать гвозди, выращивать овощи, разбрасывать навоз, и они (о, нет! жестокий мир!) сами невольно превратятся в «паразитов рабочих».

Как это невольно доказала этим сама Айн Рэнд, человечество обречено на коммунизм!

И, наконец, в основе анархической идеи лежит ложное предположение, что все люди добрые и сознательные, и лишь злобное государство делает их злыми эксплуататорами. И что если уничтожить государство, то немедленно наступит рай на земле, без войн, без границ, без классов и без неравенства. По-детски наивно и красиво, но, к сожалению, не правда.

На один раз хватит, а в следующий раз я порадую вас примерами активно продвигаемых моделей самоубийственного поведения в литературе и кино.