Джо Байден-2009 и русская национальная идея

{advert=1}

 

Мотивом к написанию этой статьи стали интерпретации американо-российских отношений, прозвучавшие сразу после «перезагрузочного» визита Барака Обамы в Москву в 2009 году, из уст вице-президента США (кратко: «России – финиш через 15 лет»). Как бы для баланса всей этой цистерны с мороженным о «перезагрузке». Не замедлила тогда с ответом и Россия, в частности телевизионный артиллерист Алексей Пушков определил внешнюю политику Обамы как якобы ничем, по сути, не отличающейся от бушистской. Из сегодняшнего дня видно, что отличия есть – генштабом экспорта демократии теперь заведует не Брюс Джексон, а Марк Цукерберг. Но больше всего шуму, конечно, наделал тогда вице-президент США Джозеф Байден, даже вызвав искромётную отповедь госсекретаря Хиллари Клинтон, очень хотевшую показать, какой из нее классный дипломат. Давайте постараемся разобраться, что же собственно происходит внутри и вокруг мирополитического процесса, из которого вдруг высовываются такие вот шипы и впиваются в ахиллесову пяту любого миропорядка ‑- национальное тщеславие.

Немного о мифах

Прежде всего, уясним себе, что наше и западное сознание замифологизировано. Бывают эпохи, когда мифы ‑ это хорошо, они мобилизируют массы на преодоление очередного уровня развития (кстати, о концепции уровня очень ярко написал русский советский фантаст Владимир Михайлов в повести «Сторож брату моему»). Мифы позволяют сохранить общественную устойчивость. Мифы ‑ это не выдумки, а такие интерпретации событий и процессов, которые служат цели стабильности и национального единства. Например, Мартин Лютер ‑ не раскольник, не еретик, а реформатор церкви. Авраам Линкольн ‑ не диктатор, назначенный промышленным капиталом, а борец за расовое равноправие. Вильям Уоллес ‑ не кровожадный налётчик, а борец за независимость Шотландии. И так далее. Наших исторических мифов касаться не будем, чтобы не сыпать соль на раны, открытые как в эпоху перестройки, так и (во вред себе) украинскими националистами. Другое дело, когда мифы начинают откровенно вмешиваться в область политического и экономического планирования и, таким образом, угрожать выживаемости государства, фирмы, любой организации. Из анекдотических примеров украинской политической жизни ‑ человек верит, что в каком-то возрасте он станет президентом Украины, и на этом основании работает в этом направлении спустя рукава, превращаясь, закономерно, в политический нуль. Правда, в этом случае он не может принести большого вреда окружающим. Если же подчиняет себя мифу руководство государства, то это чревато неприятностями для общества.

После гламурных объятий Обамы слова Байдена произвели эффект холодного душа. Можно, конечно, просто сказать ‑ сентенции вице-президента США несправедливы, сам он ‑ русофоб, а «горбатую» Америку только могила исправит, и закрыть тему. Многие так и сделали, и не стоит их винить: у кого-то работа такая, а простота ‑ убедительна для большинства. Но бывает, что и простота ‑ хуже воровства. Я думаю, что такой глубокой обиды на слова Байдена (личности и правда весьма неоднозначной, несмотря на свой высокий статус, не обладающего устойчивой репутацией в Вашингтоне) никто не почувствовал бы, не будь в них доли истины. истина эта, конечно, из того разряда, о котором неприлично говорить за столом.

Преследовал ли Байден некую цель или просто провёл сеанс отсебятины (есть мнение, отраженное в американской сатире, что бедняга Джо сильно заливает за воротник) ‑ это одна из тем, к которой мы вернёмся позже. В данный момент интересно несколько иное ‑ произведёт ли холодный душ отрезвляющий эффект, если с этим не справился финансовый кризис?

Первое ‑ вряд ли стоило гадать о судьбе российской банковской системы через пятнадцать лет (да и Штатам следовало бы позаботиться о своей), но правительство (как и в Украине, и других странах, к несчастью!) отгружающее халтурщикам-спекулянтам из севших на мель банков десятки миллиардов долларов помощи производило угнетающее впечатление. Я не пытаюсь как-то уколоть Россию ‑ в ней самой идёт серьёзнейшая дискуссия о поведении власти и финансистов в первые месяцы кризиса. Чубайс в нынешнем году уже объявил начало эпохи дефицитных бюджетов, жестких ограничительных реформ (учатся у Украины?) и едва заметного роста. А деятель из «Миракс—груп», заявивший «если у вас нет миллиарда, вы можете идти в !» так и вообще навсегда стал символом пика объёма пузыря в России.

Цель «Плана Полсона» и его продолжений при Обаме была прозрачна ‑ это мягкая и тихая девальвация доллара США с целью возобновления производства. А в России и Украине вливания часто носили характер спасения личных друзей крупных чиновников из сферы бизнеса. О тонкостях и американской, и российской антикризисной политики можно спорить, но сравнивать уровень коррумпированности двух стран, вероятно излишне, равно как и о том, что неослабевающая привязка наполнения резервов, бюджета и банковского сектора к экспорту сырья грозит теми же рисками, что и надежда на вечную высокую урожайность в сельском хозяйстве.

Конечно, есть страны, которые мы относим (или относим с оговорками) к развитым, основой экономики которых является добыча нефти и газа, например Норвегия и Кувейт. Однако Норвегия и Кувейт серьёзно опережают в развитии Россию и Туркменистан. Сделаем, естественно, скидку на время. Но это, пожалуй, единственная фора, которую есть смысл дать. После 10 лет роста уровень жизни в России находится в диапазоне стран Новой Европы (ВВП на душу населения в России на 9% уступает аналогичному показателю Польши), при этом распределение, социальное, отраслевое и географическое процветания выглядят гораздо скромнее. Несмотря на огромный внешний долг США (в который некоторые умники из Белокаменной получили зелёный свет для массового инвестирования, при этом Москва от Вашингтона и доброго слова за счет такой политики не добилась), некоторый спад, рост безработицы, тяжёлые проблемы в здравоохранении и так далее ‑ очевидно, что экономическое и социальное развитие США и России являются двумя разными историями. Разворачивать эту тему не будем, чтобы не провоцировать излишне эмоциональные дискуссии ‑ вспомним лишь об анекдоте хрущёвских времён: «Догоняем штат Айова!» ‑ «Как дела?» ‑ Пока…!»

Второе ‑ нельзя не согласиться с простодушно-наглым Байденом в его оценке союзнического потенциала России. Скукоживание союзнических отношений России со странами пост-советсткого пространства имеет место. На мой взгляд, причиной этому является не столько американское интриганство в столицах стран СНГ (хотя, куда же без него?), сколько глубокие просчёты в «ближнезарубежной» стратегии Кремля.

Во-первых, Россия начала искать друзей среди крупнейших потребителей газа и нефти, а это весьма наивно. Русско-германский союз как стержень всей внешней политики Континента ‑ это, конечно, замысел исторического масштаба и мечта многих прозорливых политиков прошлого. Но через пол-Европы не пойдёшь за солью. Более того, по ряду причин (кстати, сознаюсь, что почерпнул это ощущение из поездок по Европе, хотя к обычным европейцам оно не относится) цивилизационный расизм гораздо сильнее именно в ЕС, чем в Соединённых Штатах, в которых простую веру в равенство возможностей готовы защищать с оружием в руках по всему миру. В Западной и Центральной Европе цивилизационный расизм подленького свойства, что не раз уже доказали скандальные решения ПАСЕ. И «венецианское» отношение к русскому вопросу на Украине. Как ни странно, расширение ЕС на восток лишь усилило русофобию политической и интеллектуальной элиты Европы. Это отношение из серии правил обмана богатого туриста на курорте ‑ вы приносите нам деньги, но мы всё равно вас презираем. Глубокие исторические корни!

Русофобия в Америке (не уверен даже, что её так можно квалифицировать) имеет совсем иное свойство. Это страх главного ковбоя в городке перед новым приехавшим ковбоем. В США боялись «красных», а к русским в целом вполне нейтрально относятся. В конце-концов два здоровяка подерутся или ещё как-то выяснят отношения, и могут даже подружиться. Или ‑ приноровиться друг к другу ‑ «хорошие заборы создают хороших соседей» писал классик американской поэзии Роберт Фрост. Так вот, это естественно – здоровая конкуренция самцов.

Вот и в небезызвестной газете «Завтра» конспирологи пишут: «Белые» — группа Рокфеллеров, стоящая в тени политики США, НАТО, а также России, «перезагрузившейся» в сторону США». С Америкой, особенно при перестройщике Обаме , вполне можно иметь дело. Она не требует от России невозможного.

С Западной (не говоря уже о Центральной) Европой, включая Великобританию, всё значительно сложнее. Англичане, авторы сценариев и концепций глобального геополитического масштаба ‑ лишь терпят российских миллиардеров и их детей, даже меньше терпят, чем индусов. Леваки-французы, дружелюбные итальянцы и газолюбивые немцы ‑ тем не менее, потомки десятков поколений семей, ходивших в «крестовые походы» на «дикий» Восток. Католицизм ‑ отнюдь не убывающая сила, совершенно не утратившая своего коварства. Есть в Европе вещи, которые выше «друга Сильвио», «прагматичной» Ангелы и «моторного» Николя. Понятно, что победителям эпохи рыночных реформ в России льстит приём при европейских дворах. «Какие милые бородачи!» ‑ и высохшие ручки упустившей свои империи европейской аристократии щупают принесённые лалы и норковые шкурки. Собственно, так бывало уже не раз. Понимают ли это в Кремле? Понимают ли, что первый русский мэр Риги Нил Ушаков гораздо ближе России, чем играющие на привитом русским нюансами модернизации комплексе неполноценности западноевропейские витии?

Поэтому, на мой взгляд, союзников надо искать поближе ‑ кстати, политика России на Балтике сегодня гораздо эффективнее, чем в СНГ. Как бы не жестоко было это говорить ‑ но урок, как будто, пошёл впрок. Важнейшую функцию взяла на себя и Русская православная церковь ‑ визиты в Украину Патриарха Кирилла иначе, чем феерическими на назовёшь, это хрестоматийный пример лидерства.

Во-вторых, весьма вредит российской политике в СНГ ущербное толкование опыта оранжевого путча в Украине. До сих пор в российском истеблишменте превалирует точка зрения, описываемая так: оранжевый путч ‑ это чёрная неблагодарность украинцев за дешёвый газ, результировавшая в западенском мятеже за американские деньги ‑ а вот мы им! Естественно, такая точка зрения радостно подхватывается украинскими масс-медиа националистического спектра, вызывает ответную реакцию в России (в такой точке зрения очень заинтересованы, конечно, те, кто извлекает пользу из повышения цен на газ и отсечении украинских конкурентов в разных сферах производства). Покатился Колобок ‑ и все эти годы катится, задавив даже эффект победы контрреволюции в 2006 и 2010 годах (очень редкий в истории вообще). Потом возникают косачевы и накрывают русское дело большим медным тазом…

Нет, отдельные голоса в российском истеблишменте, трезво говорящие о национализме в Украине как политике меньшинства ‑ иногда слышны. Но опросы, пусть и несколько поверхностные, изучающие отношение украинцев и россиян друг к другу настораживают, поскольку получается, что антиукраинская истерия в России оказалась чуть ли не на порядок эффективнее, чем антироссийская в Украине… На фоне этого факта даже серьёзное охлаждение в отношениях Москвы и Минска, сползание Молдовы от устойчивой пророссийскости последних лет к неустойчивой еврофилии, разочаровывающий дефицит воли по отношению к режиму Саакашвили в конце летней кампании-080808, и переменные успехи в Средней Азии кажутся исправимыми ситуациями. Ведь даже пересматривающий свои взгляды Бжезинский, и тот совершенно прав в одном ‑ без Украины нет Российской империи. А без империи ‑ продолжим эту мысль, империи той или иной форме ‑ нет и России.

Мы тут об инвективах Байдена двухлетней давности, а намедни о роли империи в судьбе русских рассказал Иван Охлобыстин в Лужниках. Видимо, потому что ничего не поменялось особенно.

Историческая роль России

Нередкой в интеллектуальных кругах России, и соответственно и в её истеблишменте является мысль, что империя ‑ не нужна. Что нужно в нынешних границах России строить национальное государство. В этом был бы определённый смысл, если бы Россия была бы хотя бы… Швецией. Швецией, которая не могла и не старалась, например, в свою бытность европейской империей, перекрестить народы покорённых держав в своё государственное лютеранство, заставить всех говорить по-шведски, и так далее. Дело не в параллели с Россией ‑ Православие не занималось прозелитизмом, а «царство польское» на заставляли переходить на русский. Дело в том, что от России всегда ждут откровения. Или, с большой буквы ‑ Откровения. В XVII веке ждали ответа на вопрос: универсален ли европейский проект Просвещения? С определёнными оговорками, оказалось, что да. В ХХ веке таким вопросом был вопрос о марксизме. И с рядом ограничений и адаптаций ‑ ответ был дан: при нечеловеческом напряжении усилий ‑ да, и это возможно. В промежутке между вышесказанным стоял вопрос о Константинополе. И весьма жаль, что в ходе военных кампаний в Болгарии ответа на него так и не последовало и Айя София продолжает светить нам из-за инокультурной границы.

{advert=2}

Всё это к тому, что никакого русского национального государства не будет, а если будет, то это весьма обеднит как европейскую цивилизацию в целом, так и перспективы русского народа, народа, несомненно, разделённого, и разного. На самом деле, русский (правильнее ‑ великоросский) стержень в Империи не более важен, чем англосаксонский в Британской империи. В конце-концов, главным певцом Британской империи был условный «англоиндус» Киплинг. Что-то похожее происходит сегодня и с русским миром ‑ «провокационные» книги пишут украинские граждане, любопытные процессы происходят и в Прибалтике. В связи с этим, а также со всем вышесказанным, необходимо сказать и о том, о чём Джозеф Байден по незнанию, или в силу отсутствия необходимости ‑ не сказал.

Как готовить «мягкую силу»

Третье ‑ Россия недостаточно, вяло использует современные технологии влияния на окружающую общественную среду. Я хотел бы привести свежий пример: в рамках своей Антикризисной программы фонд Джорджа Сороса выделил существенное финансирование для организации летних детских лагерей. Через пару лет и российские, и наши записные американо- (и западо-) фобы будут бить себя в грудь и разрывать на себе рубашки, проклиная «гнусного валютного спекулянта» Сороса… Пируя, тем или иным способом, за его же деньги. Кто мешал, мешает и будет мешать российским политикам, чиновникам, пресловутым «олигархам», в конце-концов « регионалам» и коммунистам в Украине ‑ делать то же самое? Ведь это гроши. Но нет, все эти нефте-, газо-, стальные миллионы уйдут, увы, в карман кабатчиков, телепродюсеров, их содержанок, подтверждая древнюю формулу: каждому ‑ своё.

Отмечу, однако, что в России занимается делом Фонд исторической перспективы Натальи Нарочницкой (восхищён уровнем экспертизы и приглашаемых Фондом к участию в круглых столах профессионалов, журнал «Звенья» ‑ это «лакомое» чтиво для тех, кто что-то понимает в международных отношениях). В Украине не слышно особенных нареканий на работу фондов Рината Ахметова и Виктора Пинчука (хотя о ценностях последнего можно спорить). С «детским ООН» и мощным конкурсом к 20-летию прогремел недавно и фонд Леонида Кучмы – в целом свежо, интересно, и уместно. Всё это, впрочем, трудно сравнивать с объёмом и широтой, спектром влияния, оказываемого на постсоветское пространство и саму Россию (несмотря на произведённую Путиным фильтрацию) западных благотворителей разной формы собственности и стремящихся к разным целям. «Мягкая сила» снова в моде. И кто за этой модой не успевает ‑ виноват лишь сам.

Опять же, хочу подчеркнуть: Россия не совсем инертна и далеко не безнадёжна в сфере «мягкой силы». Но всегда почему-то мы видим за эффективными предложениями и завершёнными проектами в этой среде либо частных лиц, либо, как максимум ‑ Церковь. А российского государства и крупного российского бизнеса практически не видим. Отсюда ‑ вывод, пусть и простодушно-наглый, но новый вице-президент США прекрасно знал, о чём говорит. Соединённые Штаты как государство выделяют ежегодно на внешнюю деятельность 22 млрд. долларов, частные лица граждане США ‑ еще 10 млрд. В высшей лиге доноров США находятся в гордом одиночестве ‑ в первой лиге счёт начинается с Германии, крепкий середняк — Швеция со своими 3,2 млрд. евро. Россия, к сожалению, пока что ‑ в любительской категории.

Риторика в духе «Россия вам, неблагодарным, субсидирует то-то и то-то» уже давно не актуальна. Если говорить, например, об Украине, то если какие-то привилегии наша страна и получает (или получала?) от России, то их материальное выражение оседает не в тех карманах. Поэтому мантры о том, как Россия кормит «захребетников» пора прекращать, как явный моветон, и время наращивать свой потенциал как донора, а значит и «законодателя мод» в гуманитарном пространстве ближнего зарубежья, ибо фаза, когда «бытие определяет сознание» («субсидирование», почему-то ничего не давшее) уже завершилась, а фаза, когда «сознание определяет бытие» (финансирование идет вслед за идеологией) открыта в Украине Предстоятелем Русской православной церкви. Что же касается взаимоотношений российского и украинского бизнеса, то они мало чем отличны от взаимоотношений любых других предпринимательских сообществ.

Если бы Россия поставила своей целью в ближайшие годы обогнать в развитии своего подлинного влияния на Украину хотя бы Польшу, появился бы, в таком случае сам предмет дискуссии в отношении неправоты Джозефа Байдена в оценке союзнического потенциала нашей северо-восточной соседки. А истерические вопли и возмущённое кудахтанье необходимо оставить тем, кого оно не оскорбляет ‑ городским сумасшедшим, дорвавшимся до интернет-форумов… Вернёмся к специфике собственно американо-российских отношений.

Как складывается новый баланс сил

Прежде всего, в новой американской администрации по российскому вопросу явно складываются две партии (кстати, такая же ситуация существовала и в администрации Билла Клинтона, после того, как Госдеп возглавила Мадлен Олбрайт, только теперь в ведомственном отношении всё «наоборот»). Собственно президентский офис и Государственный Департамент (иными словами, Барак Обама и Хиллари Клинтон) предпочитают относиться к России с необходимой долей осторожности и открывают для Москвы каналы участия в проектах нового «миро-упорядочения». Эта линия развивается в контексте общей политики раздела ответственности с союзниками за состояние дел на планете. Также, хотя Россия пока далеко не готова служить балансирующей заменой Китаю в системе наиболее тесных американских зависимостей, не исключено, что (в силу, в частности, и объёмных контрактов подписанных с российскими предприятиями) такие размышления посещают Капитолийский холм. Ведь Россия, по сути, единственная альтернатива американо-китайскому сближению, которое аналитики уже прозвали Chimerica (Химерика).

Если Кремль удачно сыграет на противоречиях в новой администрации, то о широкой автономии России в Евразии можно будет говорить как о части политической реальности. Но и мотивацию противника необходимо понимать: «Новая Европа» и её бастион в Евразии в виде спайки Киев-Тбилиси зашла в тупик. Об этом свидетельствует приснопамятная жалоба «друзей США» в Восточной Европе, и копирующее её заявление украинской «интеллигенции». Новая Европа и её бушистское «охвостье» представляет для Белого Дома дилемму: трудно съесть и жалко бросить.

Зажатые между Брюсселем и Москвой страны могут, от отчаянья, преодолеть свои местечковые разногласия и образовать, метафорически, конечно ‑ некую Речь Посполиту в расширенном формате, ЕС-2 как отдельное геополитическое явление. В худшем случае, эта огромная территория покроется язвами конфликтов, уже привёдших в прошлом к двум мировым войнам. Война в Европе углубит протекающий экономический кризис. Единственным гарантом невозникновения таких конфликтов может выступить Россия, не менее заинтересованная в стабильности на этих территориях, нежели США, поскольку речь идёт о поступлениях выручки за экспорт сырья.

Не намного меньше общих позиций у Вашингтона и Москвы в Средней Азии и на Дальнем Востоке. США вынуждены справляться с последствиями внешней политики Буша-младшего на Ближнем Востоке и растущая независимость курдов, глухое недовольство, которое она вызывает в «прочем» Ираке и Турции, а соответственно и в странах-конкурентах курдов на рынке сырья, Азербайджане и Туркменистане ‑ свидетельство того, что не всё получается у США гладко в этом регионе. А с недавнего весь макрорегион пошел в разнос. Полный крах многих декад внешней политики США – но закономерный, ведь демократия в этих странах означает революционный либо законный (как в секторе Газа) приход к власти экстремистов, и период мусульманского фашизма. Поэтому, если в экономической сфере Москва более или менее установила отношения взаимозависимости с Западной Европой, то в сфере, традиционно называемой high politics («высокой политикой») по широкому спектру вопросов главным собеседником Москвы остаётся Вашингтон, и этот диалог будет и в дальнейшем наращивать обороты. Ни Пекин, ни Дели, ни Бразилиу не способны в должной мере поддержать такой уровень партнёрства с Вашингтоном, который необходим сегодня для прекращения разрастания хаоса в Афганистане (судя по последним кошмарам, талибы добрались до Кабула) и Пакистане; уровень, который был бы достаточен для удержания баланса на Ближнем Востоке, и который неизбежно должен присутствовать для постепенного решения северокорейского и иранского вопроса.

А в Восточной Европе идёт и будет продолжаться борьба за влияние с участием многих игроков, не только России и США, но и, например, Швеции, а также незаинтересованной в сближении США и России Великобритании (ревность, ревность – Кэмерон решил сам навестить Москву). Устойчивую систему связей установили Беларусь и Китай (сегодня Минску особенно нужна поддержка Пекина), заметны были проявления продвижения Китая в регион и в Республике Молдова. Борьба за влияние в этом регионе неизбежна в силу его центральной на планете транзитной роли. Ниточки трубопроводов – это не ГТС, извините. Поэтому еще в 2009 году США устами Байдена и заявили о том, что не принесут в жертву новым отношениям с Россией своё влияние на Киев и Тбилиси. Вряд ли, впрочем, стоило и ожидать этого – слишком сложна система договоренностей о балансе в этом регионе. Энергетическая безопасность и снижение внешней конкуренции являются сегодня ключевыми целями США и ЕС, в опредёленной мере ‑ и России. Во-первых, безудержный рост цен на энергоносители удорожает выпускаемую продукцию, во-вторых ‑ подстёгивает биржевых спекулянтов, а также формирует, иногда, политическую зависимость стран-потребителей от стран-производителей.

Внешняя конкуренция обессмысливает производство в развитых странах, где оплата труда и уровень социальной защиты слишком высоки. Растущая плотность населения на Западе и дефицит земельных ресурсов заставляет политические и экономические круги Запада присматриваться к Украине и России, стремительно теряющим население. Определённые элитные группировки в Румынии, Польше и Венгрии не оставляют надежд на «пересмотр» пакта Молотова-Риббентропа, а также пытаются втянуть Украину в процессы реституции имущества. В России тоже есть группы, приверженные идее восстановления Российской империи в границах 1914 года –впрочем , без Финляндии и Польши, но особого влияния они не имеют. В Восточной Европе Россия смогла установить тесные связи со Словакией в годы премьерства Роберта Фицо, активно развиваются русско-чешские, русско-венгерские и русско-румынские отношения, несмотря на имевший и имеющий место антагонизм. Непреодолимым все-таки остается на данный момент характер русско-польских отношений, напряжённым ‑ с теми странами на Балтике, которые не получают «бонусов» от строительства «Северного потока» и стремятся не допустить русско-германского союза. Набирают силу русско-канадские (а соответственно и русско-датские, шведские и норвежские) противоречия в вопросе освоения ресурсного, транзитного и (в долгосрочной перспективе) территориального освоения Арктики.

В силу вышесказанного и несмотря на любезное приглашение к членству в НАТО, озвученное замгоссекретаря США Филиппом Гордоном, Альянс продолжает оставаться недружественным России блоком ‑ ведь очевидно, что цена вступления будет включать уступки США в Средней Азии, скандинавским странам и Канаде ‑ в вопросах торгово-хозяйственных связей на Балтике и контроля над Арктикой, уступки Польше и странам бывшей советской Прибалтики — в вопросах «исторической политики» и так далее. Очевидно, что России на данный момент нет резона опасаться угрозы агрессии со стороны Китая, Японии, Северной Кореи, мусульманских стран на Каспии. Но даже если бы такая угроза и существовала, Россия скорее всего, способна сама справиться с ней, не прибегая к существенной помощи западных государств. Отсюда ‑ платить за «статус», за право считаться «западной страной» представляется излишним.

Строительство полюса

В таком случае Россия обязана укреплять собственные вооружённые силы, тем более, что исход грядущих военных конфликтов не будет решаться с помощью стратегического ядерного оружия, а с помощью мобильных многофункциональных соединений, скорее всего, уже в среднесрочной перспективе — отчасти роботизированных, и в любом случае имеющих в своём активе дорогостоящую подготовку и передовое вооружение.

Баланс сил в Евразии (на других континентах, с некоторым исключением тех конфликтных зон в Африке и Латинской Америке, где насилие носит криминальный и «коммерческий» характер — в таком балансе нет особой необходимости) будет достигаться на счёт строительства баз в геополитически важных узлах. На этих базах и будут располагаться (и уже располагаются) вышеописанные соединения, а также радарные системы.

Особую роль в конфликтах ХХI века играет флот, особенно подводный и авианесущий, а основным видом артиллерии уже стала ракетная. Альтернативами развития, содержания постоянного совершенствования подобного оборонного комплекса является либо партизанская война (способная существенно замедлить и ограничить оккупацию, но не более того, что мы имеем возможность наблюдать на примере Палестинской автономии и Ирака), а также вступление в военные союзы, существующие по принципу частичного отказа от суверенитета в обмен на защиту. Вряд ли последние два варианта приемлемы для России, и в последние года она демонстрирует попытки двигаться именно первым путём ‑ модернизации вооружённых сил.

При этом существуют на этом пути противоречивые моменты: реформы в армии встречают острую профессиональную и общественную критику. Не всё гладко и в военно-промышленном комплексе: с одной стороны, российские вооружённые силы показали, что на порядки превосходят в подготовке и огневой мощи и явно наиболее подготовленную среди враждебных России режимов армий в ближнем зарубежье.

С другой стороны, политически и дипломатически некорректная, но строго следующая прецедентам, ликвидация преступного режима в Тбилиси ‑ не последовала, что даёт повод для размышлений о границах политической воли Москвы, а также отчасти девальвирует смысл этой демонстрации силы.

Наконец, Россия, слишком связала себя обязательствами с элитами Южной Осетии и Абхазии, чьи поданные ‑ в своём огромном большинстве граждане России. Логичным было бы включение Абхазии и Южной Осетии в состав Российской Федерации, поскольку, во-первых, равно как и «независимое» Косово, серьёзной перспективы самостоятельного развития они, к сожалению, не имеют, во-вторых нынешний статус-кво на Кавказе допускает трактование такого положения Абхазии и Южной Осетии, как использования их Россией в виде антигрузинского буфера, что уж совершенно немыслимо для государства, претендующего на статус великой державы (иными словами, нельзя допускать самой возможности интерпретации такого положения дел, как боязни Москвы перед Тбилиси). Слабость грузинской оппозиции с высокой вероятностью указывает на повторение грузинской агрессии. При этом в регионе Россия может рассчитывать разве что на содействие Армении, которой на постоянной основе необходима поддержка России против Азербайджана. Но Россия также заинтересована и в конструктивных отношениях с Азербайджаном, что (если проект совместной, «США-Россия-ряд третьих стран» системы ПРО так и будет похоронен) становится всё более трудной задачей, учитывая характер российско-иранских отношений, достигших уже уровня совместных учений на Каспии (Баку тут же заявил о желании провести и свои учения, не остался в стороне и Туркменистан, отношения которого с Азербайджаном всё более напряжены). Вот такой узел завязывается сегодня между Чёрным и Каспийским морями, и поэтому даже такая могущественная страна, как Россия вряд ли способна разрешить его без союзников из ближнего зарубежья.

Кстати, вхождение Абхазии и Южной Осетии в состав РФ, пусть даже навсегда (или до поры) остающееся без признания со стороны Грузии и стран Запада ‑ сняло бы, по меньшей мере, прямую формальную причину похолодания в отношениях Москвы и Минска. Ведь союзники-соседи и бывшие республики СССР необходимы России, в частности, как партнёры, обеспечивающие выигрыш во времени, а время нужно чтобы Россия получила возможность по-настоящему реформировать свои вооружённые силы, дабы в краткосрочной перспективе ей было что (самой или с союзниками) противопоставить НАТО.

Какими бы горькими и обидными не были бы слова Байдена в отношении союзнического потенциала России, но они справедливы. По белорусской линии Москва явно потеряла интерес к наполнению реальным смыслом союзного государства. В Молдове, в лучшем случае не будет антироссийского президента и премьера, но баланс качнулся в сторону Румынии, НАТО и ЕС. Азербайджан нейтрален, учитывая его фактическую трёхвекторность (США, Россия, исламский мир), но, как было сказано выше, поле для манёвра России сужается. Независимую и неудобную для России политику проводит Туркменистан, в своё время весьма дискриминативно поступивший с местными русскими. В Таджикистане собираются сделать государственным лишь таджикский язык ‑ и это в стране, тотально экономически зависимой от России, да и в плане безопасности ‑ тоже. Как-то уж слишком «гибок» в своей внешней политике Узбекистан, не оставляющий надежд, вероятно, вернуться в фавор Белого Дома при нынешней новой администрации.

{advert=3}

Получается, что союзниками России в Ближнем зарубежье сегодня можно назвать, без особых оговорок, разве что Казахстан и Армению.

Итак, что же делать России, чтобы обзавестись союзниками кроме Армении и Казахстана (который, между тем, и сам претендует на роль регионального лидера ‑ небезосновательно и небезуспешно)? Конфликтные сценарии и современный характер войны, о котором мы говорили выше, всё же относятся к крайним проявлениям тех или иных межгосударственных отношений, по классику ‑ продолжению политики другими средствами.

Рутиной же современных межгосударственных отношений являются пропаганда (или «война в четвёртом измерении»), использование «мягкой силы» (увлечение лидерством и финансирование проектов развития связей, позитивного образа того или иного государства, образовательные программы) и «исторической политики». В этой связи за последнее время был услышан голос России в дискуссии о пакте Молотова-Риббентропа, а также победы под Полтавой.

В аспекте лидерства прорыв совершил патриарх всея Руси Кирилл. Что касается других направлений мягкой силы и сущности пропаганды, то они оставляют желать лучшего. К сожалению, российский политический и новостной телеэкран примитивизирует весь комплекс отношений России с соседями, и явно рассчитан на выполнение внутриполитических российских задач (кроме, разве что, Russia Today). Линия развития межгосударственных, межрегиональных, межорганизационных связей, и также образовательных программ, то есть всего того, чему придаётся огромное значение западными соседями Украины, (а также Беларуси и Молдовы, стран Кавказа и т.д.), НАТО, США и ЕС, поддерживаются Россией крайне скудно. Это в свою очередь вызывает разочарование у энтузиастов, активистов, инициаторов таких проектов и программ, вынуждая их либо прекратить свою деятельность, либо, что значительно хуже, искать иные источники для поддержки своей общественной, общественно-политической деятельности, «народной дипломатии» и так далее.

Усилия отдельных прогрессивных «узлов влияния» в России стоит приветствовать, но «нюансы» явных неудач в развитии программ грантового финансирования российского влияния создают впечатление, что в работа в этом направлении, неосознанно или (не дай Бог!) умышленно поручена не тем людям. Но есть и кое-что ещё.

Вряд ли недоговорённости и нестыковки, назовём это так, подобного рода имели бы место, если бы за российской политической элитой, созданной ею системой, а соответственно, и внешней политикой России стояла чёткая и доступная национальная, или, в данном случае, имперская идея.

За Америкой стоит идея американского образа жизни, с либеральной интонацией ‑ равенство возможностей, с консервативной ‑ вера в Бога, защита семейных ценностей и правительство, как защитник свобод (именно в такой последовательности). Китаем владеет идея опережающего развития, крепкий тыл которой обеспечивает теория управления обществом, в которой Маркс, по сути, дополняет и развивает Конфуция. Идея индусов ‑ в самой их древности и поразительном факте существования Индии в её нынешних границах, с её нынешней формой правления и растущей хозяйственной ролью в мире. Национальная идея Израиля уже воплощена и государство Израиль занято, собственно, охраной построенного здания. В Латинской Америке мы наблюдаем новое переиздание анти-колониализма, но как раз это «анти-» и не даёт пока энергии латиноамериканцев выплеснуться в широкое русло. Догматизм в странах-лидерах исламского мира ‑ из этой же категории.

В чём же состоит российская (или русская, если говорить о стержневом сегменте) национальная (или имперская, государственная идея)? На мой взгляд, сегодня присутствует только один её полноценный элемент ‑ это Православие. В интеллектуальном околополитическом шуме российского общества иногда пробиваются, скажем так, отдельные сигналы поиска. Идея «энергетической сверхдержавы» так и не расцвела, поскольку она не требует ничего строить, потому что цену на сырьё диктует рынок и в «Большой восьмерке», кроме России нет ни одной страны, чья экономика была бы построена на экспорте сырья…

Я думаю, что момент истины ‑ нахождения (или восстановления?) Россией своей государственной идеи уже близок, это диктуется внутренними и внешними политическими, экономическими и общественными факторами. Ведь заставить Джозефа Байдена взять свои слова обратно ‑ чем не мотивация для той фундаментальной интеллектуальной и государственной работы, которую будет необходимо провести, чтобы по-настоящему вернуть России величие страны, без которой, по выражению канцлера Безбородько ««ни одна пушка в Европе без нашего позволения выстрелить не смела»»? Тогда и посмотрим, кто и к кому будет относиться с оскорбительно-вежливым снисхождением.