Диалектика упадка и подъема

 

Роль личности Горбачёва

Первый аргумент – сработала политика сдерживания. Джордж Кеннан сразу после Второй мировой войны справедливо утверждал, что если США удастся остановить экспансию СССР, то за отсутствием успехов, подпитывающих идеологию, советский коммунизм постепенно станет более покладистым. Под влиянием новых идей к людям придет осознание того факта, что будущее не за коммунизмом и история не на его стороне. В широком смысле Кеннан был прав. Американская военная мощь помогла сдержать советскую экспансию, в то время как «мягкая власть» западной культуры, ценностей и идей подорвали коммунистическую идеологию.

Но остается еще загадка – выбор подходящего момента. Почему именно 1989 год? Почему холодная война продолжалась четыре десятилетия? Почему понадобилось так много времени, чтобы размягчить коммунизм? Или наоборот, почему холодная война не продлилась еще лет десять? Сдерживание сработало, но это не дает ответов на все вопросы.

Другое объяснение – «имперское перенапряжение». Историк из Йельского университета Пол Кеннеди утверждал, что империи расширяются до тех пор, пока чрезмерная экспансия не истощит их внутренние силы. Учитывая, что четверть советского экономического потенциала уходила на оборону и поддержание международных позиций (по сравнению с 6% США в 1980-х гг.), Советский Союз испытывал перегрузку. Но ни одна из чрезмерно расширившихся империй в истории, продолжал Кеннеди, не возвращалась к своей этнической базе, не будучи побежденной или ослабленной в результате войны великих держав. Однако Советский Союз не был ни побежден, ни ослаблен вследствие такой войны.

Третье объяснение заключается в том, что рост военной мощи Соединенных Штатов в 1980-х гг. заставил СССР сдаться. Это объяснение отчасти обоснованно. Политика президента Рональда Рейгана резко повысила давление, в том числе на советскую империю, но это не дает ответов на основные вопросы. В конце концов, Америка и раньше наращивала военный прессинг, но подобного эффекта не получалось. Почему именно 1989 год? Мы должны искать глубинные причины, потому что считать, что американская риторика и политика в 1980-е гг. была основной причиной упадка СССР, все равно что уподобляться петуху, который думал, что его кукареканье заставляет солнце вставать, – еще один пример ошибочных причинно-следственных связей.

Более детальное осмысление вопроса о сроках окончания холодной войны требует рассмотрения трех типов причин: ускоряющих, опосредованных и глубинных.

Самым главным фактором, ускорившим окончание холодной войны, был Михаил Горбачёв. Он хотел всего лишь реформировать коммунизм, не отказываясь от него в целом. Однако реформа вылилась в настоящую революцию, осуществляемую скорее снизу, нежели сверху. Как во внутренней, так и во внешней политике Горбачёв предпринял ряд шагов, которые ускорили и наметившийся упадок СССР, и окончание холодной войны.

Придя к власти в 1985 г., молодой генеральный секретарь пытался дисциплинировать советских людей, чтобы преодолеть экономическую стагнацию. Когда выяснилось, что дисциплинарных мер недостаточно, он запустил идею перестройки, однако ему не удалось провести реструктуризацию сверху из-за саботажа со стороны советской бюрократии. В борьбе с номенклатурой Горбачёв использовал стратегию гласности – открытого обсуждения и демократизации. Он полагал, что растущее недовольство граждан функционированием существующей системы приведет к тому, что политика перестройки восторжествует. Но когда гласность и демократизация позволили людям говорить то, что они думают, и голосовать, многие сделали вывод: «Никакой новой исторической общности – советского народа не существует. Прочь из империи!». Горбачёв, по сути, развязал процесс дезинтеграции Советского Союза, что окончательно стало очевидно после неудавшейся попытки переворота в августе 1991 года. В декабре 1991 г. единое государство прекратило существование.

Горбачёвская внешняя политика, так называемое «новое мышление», также способствовала окончанию холодной войны. Эта политика состояла из двух очень важных элементов. Первый – смена идей, в частности появилась концепция общей безопасности, которая позволяла избежать классической дилеммы безопасности. Горбачёв и его окружение заявляли, что в мире, где растет взаимозависимость, безопасность является игрой с ненулевой суммой и сотрудничество принесет пользу всем. Существование ядерной угрозы означало тотальное уничтожение, если соперничество выйдет из-под контроля. Вместо того чтобы накапливать ядерные вооружения, Горбачёв предлагал доктрину «разумной достаточности», т.е. минимального арсенала, необходимого для обороны. Другим аспектом изменений внешней политики при Горбачёве был его взгляд на экспансионизм, согласно которому последний влечет за собой больше затрат, чем выгод. Советский контроль над Восточной Европой стоил слишком дорого и был крайне непроизводителен, а вторжение в Афганистан также обернулось дорогостоящей авантюрой.

К лету 1989 г. жители Восточной Европы получили больше свободы. Венгрия открыла границы для перебежчиков из ГДР, направлявшихся в Австрию. Из-за массового бегства населения правительство Восточной Германии оказалось под огромным давлением. Кроме того, восточноевропейские правители больше не осмеливались (не чувствуя советской поддержки) подавлять демонстрации. В ноябре Берлинская стена рухнула – драматическая кульминация череды событий, произошедших за очень короткий период. Можно утверждать, что все это стало следствием просчета Горбачёва. Полагая, что коммунизм можно реформировать, он в ходе ремонта системы невольно проделал в ней дыру. Как бывает с плотиной, под воздействием накопившегося давления отверстие быстро увеличивалось, в результате рухнула вся конструкция. Но по-прежнему остается вопрос: «Почему именно 1989 год? Почему именно Горбачёв?».

Отчасти появление Горбачёва – историческая случайность. В начале 1980-х гг. один за другим ушли из жизни три дряхлых советских лидера. И лишь в 1985 г. шанс получило более молодое поколение, повзрослевшее при Хрущёве (так называемое поколение 1956 года). Но если бы в 1985-м члены Политбюро ЦК КПСС выбрали одного из консервативных соперников Горбачёва, вполне вероятно, переживавший упадок Советский Союз продержался бы еще лет десять. Коллапс не наступил бы так быстро. Выбор момента во многом объясняется личностью Горбачёва.

 

Фатальное экономическое отставание

Что касается опосредованных причин, Кеннан и Кеннеди правы. Двумя важнейшими факторами были мягкая сила либеральных идей и имперское перенапряжение, значение которого подчеркивалось приверженцами реализма в политике. Открытость, демократия и новое мышление, которые поднял на щит Горбачёв, – западные идеи, воспринятые поколением 1956 года. Одного из главных архитекторов перестройки и гласности Александра Яковлева, учившегося по студенческому обмену в США, привлекали американские теории плюрализма. Рост транснациональных связей и контактов пробил брешь в «железном занавесе», способствовал распространению западной культуры и либеральных идей. Экономические успехи Запада делали эти идеи еще более привлекательными. Одновременно жесткая военная мощь способствовала сдерживанию советского экспансионизма, а мягкая власть подтачивала веру в коммунизм, существовавшую за «железным занавесом».

{advert=4}

Когда Берлинская стена, наконец, пала в 1989 г., это не стало результатом артиллерийского обстрела, а произошло под ударами простых граждан, вооруженных молотками и бульдозерами. Что касается перенапряжения империи, то огромный оборонный бюджет СССР начал перевешивать все прочие аспекты жизни советского общества. В здравоохранении начался спад, и уровень смертности в Советском Союзе вырос (единственная развитая страна, где такое случилось). В конце концов даже военные начали ощущать невероятное бремя перенапряжения. В 1984 г. маршал Николай Огарков, начальник Генштаба ВС СССР, пришел к выводу, что Советский Союз нуждается в улучшении гражданской экономической базы и обеспечении большего доступа к западной торговле и технологиям.

Таким образом, опосредованные факторы – мягкая сила и перенапряжение империи – сыграли важную роль, но в конечном итоге следует уделить особое внимание глубинным причинам: упадку коммунистической идеологии и краху советской экономики.

Потеря коммунизмом легитимности в послевоенный период сопровождалась событиями, полными драматизма. Вначале, сразу после 1945 г., коммунизм представлял собой привлекательную модель для довольно широких кругов. Среди тех, кто возглавлял сопротивление фашизму в Европе, было много коммунистов, и хватало людей, веривших, что будущее именно за этой идеологией. И Советский Союз приобрел немалый потенциал мягкой силы, однако растратил его. Постепенно этот потенциал разрушался – начиная с процесса десталинизации, ХХ съезда, когда были раскрыты преступления сталинизма, репрессиями в Венгрии в 1956 г., в Чехословакии в 1968 г. и в Польше в 1981 г., а также благодаря развивающимся международным связям и распространению либеральных идей. Хотя в теории построение коммунизма преследовало цель достижения классовой справедливости, наследники Ленина правили жестокими методами госбезопасности – исправительные лагеря, ГУЛАГ, цензура и слежка. Прямым следствием опоры на репрессивные меры стала общая потеря веры в систему, нашедшая отражение в расцвете подпольного самиздата, а также в волне недовольства, которую поднимали активисты-правозащитники.

В упадок приходила и советская экономика, что отражало неспособность планового хозяйства реагировать на изменения в мире. Сталин создал централизованное хозяйство, где упор делался на металлургию и тяжелую промышленность. Для нее было характерно полное отсутствие гибкости, она пожирала огромное количество трудовых ресурсов, которые невозможно было использовать в растущем секторе услуг. Как отмечал экономист Йозеф Шумпетер, капитализм – это созидательное разрушение, способ гибкого реагирования на большие волны технологических изменений. В конце XX века основным технологическим изменением третьей промышленной революции стала растущая роль информации как самого дефицитного ресурса экономики. Между тем Страна Советов меньше всего подходила для правильного обращения с информацией. Глубокая секретность политической системы означала, что информационный поток был крайне медленным и шел с постоянными перебоями. Рост военной мощи США при Рональде Рейгане лишь усилил давление на политический режим, находившийся под бременем экономических проблем.

Советские товары и услуги не соответствовали общепринятым стандартам. В конце XX века в мире царило смятение, но западные страны благодаря рыночной экономике смогли перенаправить трудовые ресурсы в сектор услуг, реорганизовать тяжелую промышленность и перейти к массовому использованию компьютеров. Советский Союз не был в состоянии идти в ногу с изменениями. Например, когда Горбачёв пришел к власти в 1985 г., в СССР насчитывалось 50 тыс. персональных компьютеров, в Соединенных Штатах их было 30 миллионов. Спустя четыре года в Советском Союзе их было около 400 тыс., в США – 40 миллионов. Демократии и экономики, ориентированные на рынок, оказались более гибкими в вопросе технологических изменений, чем централизованная советская система, созданная Сталиным в эпоху дымовых труб 1930-х годов. По словам одного советского экономиста, к концу 1980-х гг. лишь 8% советской промышленности были конкурентоспособны по мировым стандартам. Трудно оставаться супердержавой, когда 92% промышленности не выдерживает никакой критики.

После распада СССР Россия пережила серьезную трансформацию. Отказавшись от плановой экономики, страна неуверенно вступила на путь демократизации и либерализации при Борисе Ельцине. Этот путь был, однако, связан с множеством рисков. По рекомендации Международного валютного фонда российское правительство прибегло к шоковой терапии как способу перехода от хозяйственной автократии к экономике либеральной демократии. Но этот метод произвел такое разрушительное воздействие на российское общество, что от него пришлось отказаться. С ухудшением экономической и политической ситуации российский державный национализм и государственный контроль расцвели с новой силой в годы президентства Владимира Путина.

 

Не допустить нового застоя

К чему это привело Россию сегодня, после трансформации, начавшейся 20 лет назад? Некоторые рассматривают ее как ключевую развивающуюся экономику и часть группы БРИК. Этот термин был введен в 2001 г. инвестиционным банком Goldman Sachs, чтобы привлечь внимание к развивающимся рынкам. Доля БРИК в мировом ВВП выросла довольно быстро с 16 до 22% (2000–2008 гг.), и совокупно участники БРИК гораздо лучше, чем остальные страны, справились с глобальной рецессией, начавшейся в 2008 году. Суммарно на их долю приходится 42% мирового населения и треть мирового роста в первом десятилетии XXI века.

По иронии судьбы экономический термин зажил собственной политической жизнью, хотя Россия мало соответствовала критериям этой группы. В июне 2009 г., когда министры иностранных дел четырех стран встретились в Екатеринбурге, на долю БРИК приходилось 42% мировых иностранных резервов (при этом большая часть принадлежала Китаю). Президент Дмитрий Медведев заявил, что не может существовать успешной глобальной валютной системы, если используемые финансовые инструменты деноминированы лишь в одной валюте, и хотя доля России в китайской торговле составляет только 5%, две страны объявили о соглашении по валютным операциям.

Из тактических соображений встречи БРИКС (которая сегодня включает и ЮАР) вполне оправданы, но нельзя забывать, что группа объединяет совершенно разные государства – бывшую супердержаву Россию и три развивающиеся экономики разного уровня. Есть ли в этом какой-то смысл? Среди стран БРИКС Россия имеет самое маленькое (если не считать ЮАР) и самое грамотное население, а также более высокий подушевой доход, но, что более важно, по мнению многих наблюдателей, Россия находится в упадке, в то время как Китай, Индия и Бразилия переживают подъем. Как отмечает Financial Times, всего 20 лет назад Россия была научной супердержавой и проводила больше исследований, чем эти три державы вместе взятые. Но с тех пор ее опередила не только растущая рекордными темпами китайская наука, но также и Индия, и Бразилия. В центре аббревиатуры БРИК – рост потенциала Китая, а не России.

{advert=6}

Никита Хрущёв, как известно, хвастал в 1959 г., что Советский Союз обгонит США к 1970-му или самое позднее к 1980 году. В 1976 г. Леонид Брежнев говорил французскому президенту, что к 1995 г. коммунизм будет доминировать в мире. Подобные прогнозы базировались на годовом уровне экономического роста в 5–7% и увеличении доли СССР в мировом ВВП с 11 до 12,3% в 1950–1970-е годы. Затем начался длительный период спада, сократились экономический рост и доля в мировом ВВП. Оглядываясь назад, диву даешься, насколько неточными оказались американские оценки советской мощи. В конце 1970-х гг. «Комитет по существующей угрозе» заявлял, что Советский Союз по своей мощи превосходит США, и итоги выборов 1980 г. (когда к власти пришел Рональд Рейган. – Ред.) отражал эти опасения.

В результате распада империи в 1991 г. Россия лишилась значительной части территории (76% от СССР), населения (50% от СССР), сократились объемы экономики (45% от СССР) и численность военнослужащих (33% от СССР). Практически исчерпала себя мягкая сила коммунистической идеологии. При этом Россия могла развернуть почти 5 тыс. ядерных боеголовок и поставить под ружье более миллиона военнослужащих, хотя ее общие военные расходы составляли лишь 4% от мировых (1/10 от доли США), а потенциал проецирования силы в мире значительно уменьшился. По экономическим показателям российский ВВП в размере 2,3 трлн долларов составлял 1/7 от ВВП США, а доход на душу населения (по паритету покупательной способности) в 16 тыс. долларов составлял около трети от соответствующего американского ресурса. Экономика была зависима от экспорта нефти и газа, высокотехнологичный экспорт представлял только 7% от производственного экспорта (по сравнению с 28% в Соединенных Штатах). Что касается мягкой силы, то, несмотря на привлекательность традиционной русской культуры, позиции России в мире слабы. По словам Сергея Караганова, России приходится использовать жесткую силу, включая военную, потому что она живет в гораздо более опасном мире и ей не за кем прятаться, и потому что она обладает недостаточной мягкой силой – т.е. социальной, культурной, политической и экономической привлекательностью.

Россия больше не отягощена коммунистической идеологией и громоздкой централизованной плановой системой, а вероятность распада по этническим линиям, хотя и остается угрозой, но меньшей, чем раньше. В то время как в Советском Союзе этнические русские составляли только половину населения, сегодня их число достигает 81% жителей Российской Федерации. Не хватает политических институтов для эффективного функционирования рыночной экономики, процветает коррупция. Российский дикий капитализм нуждается в эффективном регулировании, которое создает доверие в рыночных отношениях. Система здравоохранения находится в катастрофическом положении, уровень смертности возрос, а рождаемость падает. Среднестатистический мужчина в России умирает в 60 лет – чрезвычайно низкий показатель для развитой экономики. По оценкам демографов ООН, население России может сократиться с нынешних 145 млн до 121 млн к середине столетия. К 2020 г. придется привлечь 12 млн иммигрантов, только чтобы обеспечить демографическую стабильность, а это кажется маловероятным.

Возможны различные сценарии будущего. Одни предрекают упадок и видят Россию моноэкономикой с погрязшими в коррупции институтами и непреодолимыми проблемами в демографии и здравоохранении. Другие заявляют, что с помощью реформ и модернизации Москва способна справиться с невзгодами, и руководство движется в этом направлении. В конце 2009 г. президент Медведев призвал Россию модернизировать экономику, избавляться от унизительной зависимости от природных ресурсов и покончить с советским отношением и поведением, которые не дают стране оставаться мировой державой. Но недееспособная власть и растущая коррупция затрудняют преобразования. Президент Альфа-Банка Петр Авен заявляет, что экономически система все больше похожа на Советский Союз: огромная зависимость от нефти, потребность в капитале и серьезных реформах, тяжелое бремя социальных вопросов. «Застой – это главная угроза», – резюмирует банкир. Остается подождать, чтобы убедиться в том, действительно ли возвращение Владимира Путина на пост президента приведет к реформам, позволяющим России динамично встроиться в глобальную информационную эру. Каким бы ни был итог, благодаря огромному человеческому капиталу, талантам в кибертехнологиях и близости к Европе и Китаю Россия безусловно обладает потенциалом, так что вопрос только в воле.

С точки зрения США, Россия по-прежнему способна представлять угрозу, главным образом потому, что это единственная страна, располагающая достаточным количеством ракет и ядерных боеголовок для уничтожения Америки, а относительный упадок сделал ее особенно несговорчивой в отказе от ядерного статуса. Россия также обладает обширной территорией, образованным населением, талантливыми учеными и инженерами и колоссальными природными ресурсами. Но вряд ли она вновь окажется в состоянии противостоять Соединенным Штатам, как Советский Союз на протяжении сорока лет после Второй мировой войны. В контексте складывающегося баланса сил и Россия, и США одинаково заинтересованы в создании международных условий, позволяющих Китаю превратиться в ответственного партнера.

В книге «Будущее силы» я отмечаю, что в начале нынешнего столетия происходят два крупных изменения в мировой властной структуре: перемещение экономической власти с Запада в Азию и переход политической власти от правительств к неправительственным организациям. В мире новых транснациональных вызовов, созданных негосударственными акторами, – таких как глобальная финансовая нестабильность, изменение климата, терроризм и пандемии – Соединенные Штаты и Российская Федерация могут обрести значительные преимущества, сотрудничая в решении данных проблем. Одним словом, США гораздо больше выиграют от партнерства с сильной, осуществившей реформы Россией, чем со слабой и находящейся в упадке державой. Будем надеяться, что именно это станет направлением российского развития в третьем десятилетии после окончания холодной войны.

Источник: Россия в глобальной политике