Новая индустриализация

Однако причины настолько быстрого развала индустриального комплекса так и остались непроясненными. В основном объяснения сводятся к злой воле внешнего противника и жадности и недальновидности новых хозяев. Между тем, на мой взгляд, все несколько проще – общество одним прыжком оказалось в иной потребительской парадигме. Логика построения технологических цепочек индустрии оказалась несколько иной, и потому эти цепочки очень быстро распались. Именно поэтому первыми рухнули именно верхние «этажи», как наиболее зависимые от системы связей. Далее обвал пошел по нарастающей, и в конечном счете выжили только сырьевые «этажи» и «этажи» примитивного первого передела. Технологически они обеспечиваются импортным оборудованием и остатками прежних цепочек. 

По сути, у общества есть два выхода – либо вернуться к модифицированной старой парадигме потребления, либо сформулировать и актуализировать новую. Пребывание в текущем состоянии как выход не рассматривается, поскольку низкая и постоянно сокращающаяся норма прибавочного продукта в такой схеме быстро приведет к распаду уже не технологических, а общественных связей и деструктуризации общества. Со всеми вытекающими. 

Здесь необходимы еще по крайней мере два существенных замечания. Первая индустриализация в целом опиралась на ресурсный подход и строилась инженерно. Энергетика, затем металлургия с нефтедобычей, массовое производство рабочих машин, сокращающих затраты ручного труда, и наконец – пресловутое производство «средств производства средств производства», станкостроение. Основу такой индустриализации составляло государственное потребление, а оно, в свою очередь, диктовалось глубокой неконкурентоспособностью потенциально богатейшей страны. 

Во-вторых, сама логика индустриализации привела к ломке традиционных механизмов саморегуляции общества. Здравый смысл диктовал одно, а структура процесса – совершенно иное, причем на всех уровнях, вплоть до стратегических решений. Гуманитарно-технологическая составляющая, необходимость которой вначале не осознавалась, в дальнейшем просто не имела шансов развиться, поскольку спрос на нее формировался только умозрительно, не переходя в реальный. Эти многочисленные импринты очень быстро гибли именно из-за отсутствия того самого «платежеспособного спроса». Между прочим, та же участь ждет любые попытки импринтирования любых элементов государственного спроса в современную гибридную экономику. 

Сегодняшняя ситуация сходна с ситуацией почти столетней давности только двумя чертами – обостряющейся по экспоненте ситуацией общего «не – удовлетворения» и по той же экспоненте деградирующей конкурентоспособности страны. Мы тоже имеем свое богатство: во многом совершенно уникальное геополитическое положение, и желающие на него найдутся, смею вас уверить. Если быстро не предложить обществу внятную и интересную для всех без исключения его страт концепцию выхода, дело закончится совершенно не смешным исходом. 

Главная сложность такой концепции в том, что она не может быть предложена в качестве законченного и отформатированного проекта. Причин тому несколько. В любой концепт немедленно вольется гипертрофированный частный интерес на предмет использования его в узкокорыстных целях. Кроме того, мы получим реплику старой ошибки, когда методы реализации проекта станут своего рода «взбесившимся паяльником», и навяжут обществу свою логику поведения. И, last, but not least, только самовлюбленный тупица сегодня может вообразить, что он в состоянии предвидеть тренды общественного и технологического развития на ближайшие полтора-два десятилетия. 

Помимо прочего, нужно учитывать один небольшой, но существенный нюанс. Свободных ресурсов, которые можно мобилизовать на проведение подобной «индустриализации», у нашего общества нет. То, что можно мобилизовать, хватит в лучшем случае на запуск основных проектов.

 

 

Итак, попробуем определить вероятные параметры «платежеспособного спроса» на новую «индустриализацию». Начинать придется снизу, поскольку именно там находятся наиболее «мобильные» деньги. 

Современная система спроса строится на подражании. Есть определенный слой элитных, «эталонных» потребителей, модель потребления которых копируют остальные, естественно, на упрощенных и удешевленных образцах. Некорректность этой картины в том, что доля престижа в потребительской стоимости становится ненормально высокой. Во-первых, это сужает спрос, а во-вторых – способствует консервации системы через вливание в нее новых и новых финансовых ресурсов. Ломать эту модель бессмысленно, ее необходимо переформатировать, перепрограммировать на новые ориентиры, причем используя те же инструменты. Стремление к выгоде, стремление к подражанию, стремление к осознанию принадлежности к определенному слою, и прочие презираемые интеллектуалами страстишки «маленького человека». 

Тому, кто сумеет создать и надежно прикрыть на первом этапе зародыш подобного «спроса будущего» малый и средний бизнес поставит памятник. Если бизнес окажется завязанным на подобную защищенную от внешнего маркетингового воздействия нишу, то двигаться он будет практически в безвоздушном пространстве, пространстве со «снятой» конкуренцией. Нет, конкуренция останется, причем в наиболее острой, инновационной форме, но местный бизнес получит фору по времени и некоторый психологический перевес. 

Крупный, олигархический бизнес озабочен в первую очередь сохранением приобретенных активов. Падение технологичности заставляет его буквально убивать собственную базу, поскольку ее сохранение и поддержание в работоспособном состоянии (кроме минимально необходимого)в условиях рассыпающихся технологических цепочек выходит за рамки экономической целесообразности. Но подобная «перегонка» активов в денежную форму имеет оборотную сторону – их необходимо вкладывать в не менее рентабельные проекты. Но таких проектов не будет. 

Помимо прочего, увод средств за пределы страны отнюдь не гарантирует их сохранности. По ряду причин. А потому нужен «зонтик», укрытая от внешних бурь «финансовая гавань». Ее нужно будет формировать как для сохранения финансового ресурса, так и для создания в случае удачи проекта насоса по перекачке финансовых ресурсов остального мира. 

С государством на уровне центральных органов власти дело обстоит несколько проще. Для сохранения своего хотя бы нынешнего уровня потребления оно вынуждено будет хвататься за любую соломинку. Еще год оно протянет на внутренних заимствованиях, а дальше? Более того, серьезность угрозы заставит обращать внимание именно на реальные проекты, а не политтехнологические конструкты. И еще одна немаловажная деталь – проекты новой «индустриализации» нужно запускать без государственной финансовой поддержки. Я полагаю причины этого утверждения понятными без дальнейших пояснений.

Сергей Дзюбенко для «Хвилі»