Российская экономика и российская мощь

Готовность американцев противостоять русским по вопросу, который является фундаментальной проблемой национального интереса России, требует некоторого объяснения, так как на первый взгляд она слишком похожа на рискованный маневр. В своем интервью, данном газете Wall Street Journal 26 июля, Байден дал представление об аналитической основе, на которой основывается политика администрации Обамы в отношении России. В своем интервью Байден заявил, что Соединенные Штаты ‘значительно’ недооценивают свое положение. Он добавил, что ‘России придется принять ряд очень трудных, взвешенных решений. В стране сокращается численность населения, ослабевает экономика, а ее банковский сектор и структура вряд ли выстоят в предстоящие 15 лет. Россия оказалась в такой ситуации, когда мир вокруг меняется, а она держится за прошлое, которое не может обеспечить ей устойчивый рост».

Непрерывность американской политики

Русские обвиняют Соединенные Штаты в поддержке проамериканских сил на Украине, в Грузии и других странах бывшего Советского Союза под прикрытием поддержки демократии. Они считают, что цель США состоит в том, чтобы окружить Советский Союз проамериканскими государствами, что поставит будущее Российской Федерации под угрозу. Российские военные действия в Грузии летом 2008 года были призваны донести до США и бывших советских республик послание о том, что Россия не готова терпеть подобные изменения, и готова дать им обратный ход с помощью военной силой, если такая необходимость возникнет.

После своего июльского саммита Обама послал Байдена в две самые чувствительные страны бывшего Советского Союза — на Украину и в Грузию — чтобы дать русским знать, что Соединенные Штаты не отказываются от своей стратегии, несмотря на российское военное превосходство в регионе. В долгосрочной перспективе Соединенные Штаты гораздо сильнее России, и Байден был прав, когда он упомянул демографические проблемы России как принципиальный фактор долгосрочного падения Москвы. Но, перефразируя известного экономиста, мы не живем в долгосрочной перспективе. Сегодня расстановка российских военных сил на границах России очевидным образом благоприятствует русским, а широкомасштабные развертывания американских сил в Ираке и Афганистане помешают американцам вмешаться, если Россия решит бросить прямой вызов проамериканским правительствам в бывших советских республиках.

Тем не менее, визит и интервью Байдена показывают, что администрация Обамы не отказываются от позиции США по России, которая не меняется со времен Рейгана. Рейган считал экономику главной слабостью России. Он считал, что чем больше давление на российскую экономику, тем проще будет договориться с русскими по геополитическим вопросам. Чем больше уступок они будут делать по геополитическим вопросам, тем меньше будет их влияние на Восточную Европу. И, что если требование Рейгана о том, чтобы Россия ‘разрушила эту стену, г-н Горбачев’, было удовлетворено, Советский Союз развалится. Со времен администрации Рейгана, идеей фикс не только для Соединенных Штатов, но и для НАТО, Китая и Японии, была уверенность в том, что слабость российской экономики делала невозможной значительную региональную, не говоря уже о глобальной, роль страны. Таким образом, независимо от желаний России, Запад мог строить какие угодно отношения с российскими союзниками, вроде Сербии, и со странами бывшего Советского Союза. И, действительно, в 1990-х годах Россия была парализована.

Однако Байден говорит, что какими бы текущими региональными преимуществами не обладала Россия, в конце концов, ее экономика разваливается, и Россию не нужно принимать всерьез. Он публично указал на то, на что не нужно было указывать, так как ценности в унижении России нет никакой. Теперь русские совершенно точно понимают, что означает кнопка перезагрузки, о которой так часто говорил Обама: им предлагается перезагрузка обратно в 80-е и 90-е.

Перезагрузка в 80-е и 90-е

Чтобы просчитать российскую реакцию, важно понимать, как человек, подобный российскому премьер-министру Владимиру Путину, видит события 80-х и 90-х. В конце концов, Путин был офицером КГБ в годы правления Юрия Андропова, возглавлявшего КГБ, а затем на короткий срок ставшего Генеральным секретарем КПСС. Андропов был архитектором гласности и перестройки.

Именно КГБ первым понял, что Советский Союз терпит крах. Это понятно, так как лишь у КГБ была полная картина происходящего. Стратегия Андропова состояла в том, чтобы перейти от передачи технологий посредством шпионажа (похоже, что именно в этом состояла миссия Путина, когда он служил младшим офицером разведке в Дрездене) к более формальному процессу передачи технологий. Чтобы склонить Запад к передаче технологий и инвестициям в Советский Союз, Москве нужно было пойти на значительные уступки в той области, которая наиболее была важна Западу: геополитика. Чтобы получить то, что им было нужно, советским лидерам нужно было уменьшить накал ‘холодной войны’.

Ценой гласности стал уменьшение угрозы Западу. Но более важной частью головоломки была перестройка — реструктуризация советской экономики. Именно в ней лежали самые большие риски, так как вся общественная и политическая структура Советского Союза была построена вокруг командной экономики. Но эта экономика более не могла функционировать, и без перестройки все инвестиции и передача технологий оказались бы бессмысленными. Советский Союз просто не смог бы их переварить.

Бывший советский лидер Михаил Горбачев был коммунистом, о чем мы, похоже, забываем, и последователем Андропова. Он не призывал к либерализации потому, что считал либерализацию добродетелью; скорее, он считал ее средством для достижения цели. А целью было спасение Коммунистической партии и с ней — советского государства. Горбачев также понимал, что двойная задача — одновременно делать геополитические уступки Западу и проводить ‘сверху вниз’ экономическую революцию внутри страны — несла в себе риск крупномасштабной дестабилизации. Именно на это рассчитывал Рейган, и именно этого Горбачев пытался избежать. Горбачев проиграл авантюру Андропова. Советский Союз развалился, а с ним и Коммунистическая партия.

За этим последовало десятилетие экономического ужаса — по крайней мере, большинство россиян вспоминают это время именно так. С точки зрения Запада, развал выглядел как либерализация. С русской точки зрения, Россия сменила статус бедной великой державы на статус еще более бедной геополитической калеки. Для россиян эксперимент обернулся двойным провалом. Российская империя вернулась в границы 18-го века, а экономика стала еще более недееспособной, не считая горстки олигархов и их западных помощников, которые украли все, что не было прибито к земле.

Россияне и, в особенности, Путин, извлекли из этого десятилетия другие уроки. Запад предположил, что экономическая недееспособность привела к развалу Советского Союза. Путин и его коллеги пришли к выводу, что Россия пострадала из-за попытки исправить экономическую недееспособность крупномасштабными реформами. С точки зрения Путина, экономическое благосостояние и национальная мощь не обязательно идут рука об руку в том, что касается России.

Российская мощь, с процветанием или без

Большую часть своей истории, и при царях, и при коммунистах Россия находилась в состоянии экономической катастрофы. Как мы уже обсуждали, география России создает ряд слабых мест. География России, пугающие проблемы с инфраструктурой и демографическая структура страны — все работает против нее. Но стратегическая мощь России никогда не совпадала с ее экономическим благосостоянием. Конечно, после Второй мировой войны российская экономика была развалена и так никогда до конца и не восстановилась. Тем не менее, глобальная мощь России по-прежнему была огромна. Если посмотреть на сокрушительную бедность — и неоспоримую мощь — России с 1600-х годов и до прихода к власти Андропова, то точка зрения Путина, несомненно, имеет право на жизнь.

Проблемы 1980-х годов стали результатом не только внутренних экономических слабостей, но и ослаблением и коррупцией коммунистической партии во времена правления Леонида Брежнева. Другими словами, при Иосифе Сталине Советский Союз тоже был экономической катастрофой. Немцы совершили огромную ошибку, спутав советскую экономическую слабость с военной слабостью. Во времена ‘холодной войны’ Соединенные Штаты этой ошибки не допускали. Они понимали, что советская экономическая слабость не влияла на российскую стратегическую мощь. Может, Москва и не могла предоставить крышу над головой всем своим гражданам, но от ее военной мощи отмахиваться было нельзя.

Экономического калеку в военного гиганта превращала политическая власть. И цари, и коммунистическая партия жестко контролировали общество. Это означало, что Москва могла направлять производственные ресурсы от потребления на ВПК, и подавлять сопротивление. В государстве, управляемом с помощью террора, неудовлетворенность состоянием экономики не превращается в изменения политики или военную слабость — уж точно не в краткосрочной перспективе. Огромный процент ВВП может быть потрачен на военные цели, даже если использование ресурсов неэффективно. Репрессии и террор смягчают общественное мнение.

Царь широко пользовался репрессиями, и его режим потерпел крах лишь тогда, когда во время Первой мировой войны восстала сама армия. При Сталине, даже в худшие моменты Второй мировой войны, армия не бунтовала. И при том, и при другом режиме экономическая недееспособность принималась как неизбежная цена стратегической мощи. С инакомыслием (даже с намеком на инакомыслие) боролось единственное по-настоящему эффективное государственное предприятие: аппарат безопасности, в разное время выступавший под именами ‘охранка’, ЧК, НКВД, МГБ или КГБ.

С точки зрения Путина, назвавшего развал Советского союза величайшей трагедией нашего времени, проблема состояла не в экономической недееспособности. Скорее, к развалу Советского Союза привела попытка полностью и одновременно поменять и внешнюю и внутреннюю политику страны. И этот развал не привел к экономическому возрождению.

Возможно, что Байден и не хотел злорадствовать, но он успешно довел до всеобщего сознания то, во что верит Путин. Для Путина Запад и, в особенности, Соединенные Штаты, спровоцировали развал Советского Союза с помощью политики, разработанной администрацией Рейгана — и эта политика остается неизменной и при администрации Обамы.

Не до конца понятно, действительно ли Путин и российский президент Дмитрий Медведев не согласны с выводами Байдена — ведь спад российской экономики это реальность. Несогласие может проявляться только в одном аспекте. Учитывая политику, проводимую Путиным, у российского премьер-министра должна быть уверенность в том, что у него есть способ бороться с этим. В краткосрочной перспективе у Путина вполне может быть такой механизм, и это и есть то временное окно возможностей, на которое намекал Байден. Но в долгосрочной перспективе вопрос не стоит в том, чтобы улучшить экономику — в стране таких размеров и со столь маленьким населением это было бы слишком сложно, если не сказать невозможно. Скорее, решение лежит в том, чтобы принять российскую экономическую слабость как свойственную стране, и создать режим, который позволяет России оставаться великой державой, несмотря на это.

Такой режим может обладать военной мощью, несмотря на широко распространенную бедность. Мы называем его ‘чекистским государством’. Это государство использует свой аппарат госбезопасности, сегодня известный как ФСБ, чтобы контролировать общество с помощью репрессий, давая государству возможность распределять ресурсы в пользу ВПК по мере необходимости. Другими словами, Путин возвращается к своим кэгэбэшным корням, но без учений Андропова или Горбачева, которые могут спутать карты. Это не идеологическая позиция: это одинаково верно и в отношении Романовых, и в отношении большевиков. Это рабочий принцип, встроенный в российскую геополитику и историю.

Рискованно по стратегической мощи судить об экономическом потенциале России. Конечно, именно так и было в 80-е и 90-е, но Путин проделал необходимую работу, чтобы избавиться от этой зависимости. На поверхности это может выглядеть напрасным жестом, но в российской истории подобное разделение является нормой. Обама, похоже, понимает это в некоторой степени, так как попытался натравить Медведева (который, похоже, менее традиционен) на Путина (который, похоже, более традиционен), но нам не кажется, что это жизнеспособная стратегия, ведь дело тут не в личности российских политических деятелей, но в геополитических нуждах России.

Байден, похоже, говорит, что стратегия Рейгана может воспроизводиться постоянно. Мы считаем, что она может воспроизводиться лишь до того момента, пока российский режим не заявит о себе в полную силу с поддержкой аппарата госбезопасности и не проведет разделение экономического и военного роста. Стратегия Байдена будет работать, пока это не произойдет. Но в российской истории подобное разделение является нормой, а последние 20 лет были исключением из правил.

Стратегия, предполагающая, что русские вновь разведут в разные стороны экономическую и военную мощь, требует другой реакции, а не продолжающегося давления, находящегося ниже критической отметки. Эта стратегия требует, чтобы Соединенные Штаты закрыли окно возможностей, открытое ими для России посредством войн с исламским миром, и чтобы давление на Россию было быстро усилено прежде, чем русские перейдут к полномасштабным репрессиям и быстрому перевооружению.

Ирония состоит в том, что в долгосрочной перспективе последующих поколений, возможно, не имеет никакого значения, будет ли Запад оказывать давление на Россию, и все это из-за еще одного фактора, упомянутого Байденом: сокращения населения России. Демографическая ситуация в России неизменно ухудшается со времен Первой мировой войны, и в основном это связано с падением уровня рождаемости. Эта медленная деградация превратилась в полноценный коллапс в период 90-х. Уровень рождаемости в России сегодня значительно ниже, чем явно более высокий уровень смертности; в России уже больше пятидесятилетних жителей, чем подростков. Россия может быть крупной державой без твердой экономики, но никто не может быть крупной державой без народа. Но даже такая ужасная демографическая ситуация как в России не меняет страну за одну ночь. Сейчас на мировой арене время России, и то поколение, которое потребуется для остановки России, может оказаться очень болезненным для американцев.

Байден изложил суть американской стратегии: сдавить Россию и позволить природе позаботиться об остальном. Мы подозреваем, что русские хорошенько ответят прежде, чем сойти с исторической сцены.

Джордж Фридман, Stratfor

Перевод Иносми