Безбожная война: Йемен как зеркало истины среди полчища химер

«Послушай, Джон, ни мой отец, ни мой дед не владели Йеменом.

Никто не смог принести стабильность и безопасность в те земли.

Кто вообще способен управлять ими с их  кучей проблем?»

Абдель-Азиз Ас-Сауд, основатель и первый король Саудовской Аравии

Ранним морозным утром 5 декабря 2018 года, когда снег только начал накрывать своим белым полотном полусонные туманные улицы округа Римбо под Стокгольмом, группа странно одетых смуглых мужчин поспешно спускалась с трапа частного авиалайнера, на правом борте которого красовался зелено-чёрно-бело-красный флаг Кувейта.

Несколько небрежно одетые в строгие деловые костюмы, но не лишённые своего племенного бородато-брутального шарма, члены делегации йеменских хуситов выглядели озадаченными. Значительная часть их группы, вероятно, впервые в своей жизни увидела снег. А красовавшиеся вдали аккуратные и минималистические разноцветные домики у озера Меларен и вовсе внушали им смятение и лёгкую тревогу, быстро сменившуюся удивлением.

Ступив на холодную шведскую землю, йеменцы нырнули в поджидавшие их автомобили, продолжая любоваться богатой зимней природой шведских островков, уютными улочками, тихими мшистыми озёрами и ровными зеленовато-серыми равнинами.

Очень скоро они прибыли в место назначения – крошечный округ Римбо в коммуне Норртелье. Здесь, в одном из местных небольших, но мрачноватых замков, им предстояло провести несколько дней. Привыкшие к горячим песчаным холмам, усыпанными змеями, острыми кустами и грубыми безжизненными валунами, йеменцам была чужда атмосфера огромных залов, каменного пола, эстетичных мощённых улиц и пугающей тишины окружающего благоговения и спокойствия шведской провинции.

Тем не менее, именно в этом месте они будут творить историю.

Первые за последние 2 года предметные мирные переговоры по ситуации в Йемене наконец-то состоялись. После длительного, местами изматывающего, марафона специального представителя ООН Мартина Гриффита в замкнутом круге Эр-Рияд-Сана-Аден-Кувейт, кровные враги  всё-таки решились сесть за стол переговоров и посмотреть друг другу в глаза.

Для Гриффита это было сродни чуду. Он был настолько изнурён своей челночной беготнёй, выполняя скорее роль почтового голубя, нежели высокопоставленного чиновника ООН, что повернуть назад уже было невозможно: слишком много сил он положил на то, чтобы добиться этой встречи, пусть даже не самой успешной, какой она может быть.

Целых полгода ООНовец потратил на то, чтобы убедить стороны кровавого конфликта в Йемене хоть на миг забыть об оружии и бомбах и попробовать поговорить. Хотя бы на наиболее нейтральные темы, касающиеся обычных людей, вот уже третий год страдающих от пожирающей их органы инфекции, сводящего с ума голода и калечащих с воздуха снарядов.

После фальстарта в сентябре, когда йеменские хуситы просто «кинули» Гриффита и не приехали на переговоры, эта партия всё же осталась за ним. Вот они все: шиитские хуситы, представители суннитского правительства, посредники из Саудовской Аравии и ОАЭ, а также никому не известные люди ближневосточной внешности, исполняющие роль глаз и ушей Ирана, незримо следящего за укромными тусклыми коридорами замка Римбо.

Почему же, спустя три года безжалостной войны, стороны внезапно пошли на переговоры? Конечно, Мартин Гриффит знал ответ. Но он старался не задавать себе этот крамольный вопрос, дабы лишний раз не погружаться в опасные и депрессивные размышления об истинном весе ООН в этом конфликте. Ему было удобно верить в то, что это исключительно благодаря ему эти люди теперь с чемоданами разъезжались по своим комнатам в отелях у замка Римбо.

Ведь если это всё – просто ширма, а он сам обычный гвоздь в обшивке деревянного корабля, зависящего от попутного ветра, а не умения рулевого или капитана, тогда к чему всё это? Нет, безусловно, его роль была решающей, и именно его убедительные, пронизанные мольбами и укором, диалоги с саудовскими принцами, эмиратскими шейхами, йеменскими министрами и хуситскими вождями стали решающими во всей истории.

Тем не менее, вопрос остаётся открытым. Несмотря на то, что ни одна из сторон не добилась своего в этом конфликте и до сих пор верит в свою победу, они согласились на переговоры. Ещё 2 года назад такое представить было сложно. И Иран, и Саудовская Аравия, и Эмираты и слышать не хотели про прекращение огня, обмен пленными, разблокирование дорог и аэропортов, отведение тяжёлой техники.

А 2 года спустя они уже собираются в загородном замке в Швеции и с серьёзными, наполненными мыслями, лицами обсуждают детали будущего перемирия. Почему? И самое главное: что произошло за это время, что убедило их пойти на диалог? И действительно ли они добились того, чего хотели? А по правде говоря, чего, собственно, они желали с самого начала?

В этой статье я не столько буду отвечать на эти вопросы (безусловно, я дам на них ответы), сколько попробую обрисовать общую картинку происходящего, погрузившись немного глубже обычного в историю, культуру и менталитет региона. 

Ведь для любого качественного анализа (включая эпизод с мирными переговорами) необходимо не просто знать базу, а в какой-то момент дёрнуть рычаг машины времени, и переместиться немного назад, в момент, когда всё зарождалось.

Племенной космополитизм Южной Аравии

Йемен – довольно сложная и политически вязкая субстанция, которую называют «государством» скорее те немногие оптимисты, что верят в силу «гражданской идентичности», якобы неумолимо потеснившую местные нравы и традиции, дабы сформировать единый народ в пределах нарисованных иностранными дядьками границ.

На деле же, за последнюю сотню лет никакой йеменской идентичности на этих землях не появилось. Как и было за много столетий до этого, йеменцы продолжают жить кланово-племенным укладом, в котором этническая родственность преобладает над социальным статусом гражданина. Трайбалистская культура Йемена – одна из многих характеристик этой многослойной страны, в которой переплетены суровость пустынных равнин, молчаливость песчаных каменистых холмов и запредельный шум прибережной свободы Аравийского моря, выходящего в бескрайнюю водную плоскость могучего Индийского океана.

Южная Аравия всегда отличалась целым букетом цивилизаций, возникавших вдоль Пути благовоний: важного караванно-торгового маршрута, пролегавшего через современный Южный Йемен и Оман. Древние доисламские царства, взошедшие и рухнувшие под натиском времени и войн, привнесли в южно-аравийскую культуру столь большое количество разных традиций, верований, нравов и учений, что все вместе в одном бурлящем котле они соединились в ту самую бунтарско-воинствующую гремучую смесь, что сегодня характеризует жителей современного Йемена.

К примеру, в какой-то период своей истории, за одни лишь 300 лет нынешний Йемен успел побыть ядром мощного иудейского доисламского царства, попасть под влияние могущественной христианской Эфиопии на юго-западе и в итоге быть завоёванным мусульманскими ордами с севера, чтобы затем его отбили себе талантливые персы из Сасанидской империи.

Во многом, такая динамичная история и породила тех йеменцев, которые сегодня проживают на юге Аравийского полуострова.

Даже когда южно-аравийские племена были объединены в более-менее сносные государства, сшитые калёным железом европейских колониальных империй, стабильности и мира эти земли не увидели. Санаанский имамат, султанат Лахдж и британский протекторат Аден – все жили так, как раньше: враждовали, торговали, выясняли отношения на традиционных семейно-клановых чаепитиях.

Племена близ Омана оставались оторванными от более интересных англичанам южных и юго-западных провинций, и по факту варились в собственном соку, раздираемые природным расколом этой земли на брутальный, грубый пустынный имамат и на свободолюбивый, многогранный прибережный султанат.

Естественные, обусловленные географией и историей, границы внутри Йемена всегда довлели над политическими процессами, в которые он был втянут. Какие бы государственные границы не выдумывали для Йемена честолюбивые и самоуверенные правители Лондона, Парижа и Вашингтона, его природное естество будет преобладать. Это обрекло Йемен на исполнение роли вечной арены прокси-сражений различных великих держав, как в своё время распорядилась судьба (и несколько английских джентльменов) с Афганистаном.

Неудивительно, что даже после двух мировых войн ситуация особенно не поменялась. В период «холодной войны» Йемен был разделён на две части, и даже после силового объединения в 1990 году страна не стала единой.

И сегодняшняя война в Йемене – это отголоски тысячелетней истории междоусобной вражды местных племён и эхо неадекватного послевоенного колониального раздела страны, подпитанного ненавистью и злостью, копившимся на протяжении предыдущих десятилетий.  

Объединение Йемена в 1990 году стало отправной точкой, приведшей к нынешнему жестокому конфликту, разорвавшему страну на куски. Когда Северный Йемен поглотил Южный, образовав единое государство, уже тогда было понятно, что долго оно не продержится.

Как и любая другая страна с сильным племенным укладом, Йемен требовал мощной скрепы, которая бы удерживала страну воедино. Как правило, в таких ситуациях склеивающим материалом выступает сильная харизматичная личность, способная железной рукой держать всех в рамках правил игры, определившихся специальным общественным договором между разными социальными группами с соответствующими для них гарантиями.

Такой личностью стал президент Али Абдалла Салех, ставший в 1990 году первым президентом объединённого Йемена. Его враг из другого племени, главный коммунист Южного Йемена Али Салим Аль-Байдс стал премьер-министром. Роль общественно-политического договора выполнила новая Конституция, которую закрепили голосованием на референдуме в мае 1991 года. Религия, бывшая скорее разъединяющим материалом, нежели источником единства, ушла в подполье под натиском светского пан-арабского авторитаризма Салеха.

Несмотря на унитарность государства и отсутствие каких-либо очевидных квот на распределение должностей в правительстве, политическая система Йемена стала похожа на тех самых многочисленных «Франкенштейнов», разбросанных по Ближнему Востоку, олицетворяющих всю мерзость и циничность англо-французского колониального наследия, а также фатальность историко-географической судьбы, определившей историю этой территории.

Ливан, Ирак, Ливия и, в несколько меньшей степени, Сирия – все эти страны получили себе на шею вместе с независимостью бремя системы вечного компромисса. Поскольку границы этих стран были искусственные (призванные служить принципам «разделяй и властвуй»), то и их структура стала фейком, поддержанным элитами и международным сообществом, лишь бы не признаваться, что эти системы не жизнеспособны, и таким образом сохранять их на плаву, удерживая от падения в бездну насилия и вечной войны. Так произошло и с Йеменом.

Конечно, в Йемене не были установлены правила распределения власти между этно-религиозными общинами страны, как это было в Ливане. Не было там и специальных квот на представительство меньшинств, как это было в Ираке. Не сформировалось там и мощной национальной идентичности с сильным институтом гражданства, как это произошло в Сирии.

При всей наружной «демократичности» и «инклюзивности» йеменской политической жизни, все местные прекрасно знали, кто, почему и за что сидит на той или иной должности. Неформальные, часто теневые устные сделки между племенами заключались тихими летними вечерами в Адене и Сане уже после официального натужно-радостного спектакля под названием «объединение Йемена».

Вместе со старым укладом и привычными традициями, в головах людей оставалась и прочие элементы их прежней жизни, которые никуда не делись, включая тотальное недоверие между Севером и Югом.

Сразу после 1990 года южные племена начали готовиться к вероятному восстанию, подозревая северян в том, что вся эта патриотически-дружественная бравада – всего лишь отвлекающий манёвр, скрывающий их истинную цель – захват Южного Йемена и его ресурсов.

Со своей стороны, Север считал южные племена ненадёжными и справедливо полагал, что контролировать их не сможет, а значит необходимо быть начеку, в случае чего – давить их без жалости и упрёка. Не успела кровь на земле высохнуть с момента последнего выстрела гражданской войны, как зёрна нового конфликта были посеяны вновь.

Взрыв не заставил себя долго ждать. Уже в 1994 году Йемен снова захлестнула кровавая междоусобная война, разделившая народы по тем самым линиям разлома, незримо рассекающим Южную Аравию вот уже несколько столетий.

И хотя сторонам удалось и в этот раз избежать полного краха и остаться номинально единым государством, в глубине души, все осознавали, что племенной договор с президентом Салехом во главе – это лишь временная мера, затишье перед очередной бурей. И если он выиграл одно сражение, то может проиграть другое.

Слоёный пирог с жирной начинкой

Южная Аравия всегда была прекрасна своей многогранностью и прибережным космополитизмом, преобладающим вдоль северного побережья Аравийского моря на самой западной оконечности Индийского океана. Именно выход к океану, подстёгиваемый мощнейшими муссонами, делал эти земли богаче, ценнее и заметнее на мировой карте.

Ещё до открытия нефти, Южный Йемен был довольно лакомым кусочком для многочисленных завоевателей, проходивших через эти земли. Геостратегическое расположение этого региона, нависающего над проливом Баб Аль-Мандаб (через который проходит более 50% нефтеналивных судов), зажатого между Иранским нагорьем, берегом Суахили в Восточной Африке и громадными водными зеркалами Индийского океана, делало юг Йемена прекрасным трофеем для всех, кто желал доминировать на Аравийском полуострове, особенно в «эпоху котла и пара».

Различные йеменские племена, растянутые вдоль побережья от самого пролива Баб Аль-Мандаб и далее на восток к береговой линии, тянущейся наверх, в сторону Ормузского пролива и Персидского залива, столетиями создавали множество проблем пришлым оккупантам. Однако приз был действительно заманчивым – огромной кусок этого многослойного пирога, дающий контроль над основными линиями морских коммуникаций западной оконечности Индийского океана, связывающей его со Средиземным морем.

Неплохие запасы нефти в южных регионах Хадрамаут, Шабва и Маареб, на месте, где некогда стояли древние южно-аравийские царства, стали хорошей начинкой пирога, ещё больше разжигая аппетит у иностранных захватчиков. Становится понятно, почему эта, на первый взгляд непривлекательная и враждебная земля, была местом средоточия древнего ближневосточного могущества, ослеплявшего Аравийскую пустыню и удерживавшего морское первенство на половине Индийского океана: от Занзибара до Индонезийского архипелага.

Найденная в начале XX века нефть развращала, раскалывая йеменцев, и без того разрывающихся между свободным космополитным побережьем на юге и колючими песчаными холмами, переходящими в угрюмую агрессивную пустыню на севере.

Гражданские войны после 1990 года и многочисленные межплеменные столкновения, сотрясавшие Йемен, проистекали из жажды богатства и алчности местных правителей. Юг обвинял север в том, что тот несправедливо распределяет доходы от экспорта «чёрного золота», забирая все деньги себе. Север обвинял Юг в попытках саботировать нефтяной бизнес и продаже нефти «налево» по нелегальным каналам.

Южные племена боролись за то, кто из них будет контролировать пункты пропуска и порты (через которые также проходит транзитный маршрут контрабандных товаров, включая наркотики), а также охранять нефтяные месторождения, надеясь урвать свой кусочек пирога. Северные племена разрывали друг другу глотку за то, кто будет сидеть на потоках и регулировать нефтяной бизнес. Сана стала средоточием политических боёв за власть, деньги и влияние.

Власть президента Али Абдаллы Салеха никогда не стояла на прочном фундаменте. Его решительность и смелость внушали уважение у его врагов. Его вспыльчивость и торопливость порой затаивали в душу партнёров ненависть и злобу.

Его невероятная политическая гибкость и умение сводить людей,  вести переговоры, ковать альянсы на пустом месте и с лёгкостью превращать друзей во врагов, а врагов в союзников, стали основой его внутренней легитимности и стержнем племенной политики, благодаря которой удавалось удерживать Йемен более-менее единым. Впрочем, пробоины в корабле не беспокоили капитана, пока не грянул шторм.

Когда по региону прокатилась пресловутая «арабская весна» в 2010-2012 годах, а в Йемене на этом фоне обострилась борьба за власть между элитами, Салех оказался в затруднительном положении. Он понимал опасность происходящего, как и то, что цепляясь за власть, может её потерять навсегда, а страну обречь на очередную братоубийственную войну. Однако гордость, привыкание к власти и нежелание «прогибаться» под неестественные для ближневосточных режимов протесты не позволяли ему пойти по схеме «Я устал, я ухожу».

Лишь накал страстей в столице и бомба, заложенная под его автомобиль в 2012 году, вынудила президента всё-таки пойти на тактическое отступление. К тому времени, Салех убедился: чтобы победить, проиграй один бой, и вернись с подкреплением.

Примеры Египта и Туниса, где президенты, цепляясь за власть, очень быстро с ней распрощались, значили для него многое. Президенты Зин Аль-Абиддин Бен Али и Хосни Мубарак были его приятелями. Если эти, казалось бы, «крепкие орешки» оказались расколоты, то его может ждать та же участь. А ситуация в Сирии и вовсе рисовала ему весьма мрачную, пронизанную болью и ужасом, картину, не говоря уже и о трагической судьбе «ливийского тигра» Муаммара Каддафи.

Так президент Али Абдалла Салех ушёл в отставку. Это произошло томным зимним вечером 27 февраля 2012 года. И вновь, необыкновенная политическая гибкость, хитрость и виртуозное использование многоходовых манёвров сыграли на руку Салеху, и позволили ему уйти без серьёзных последствий для себя. Он преуспел во многом: сохранил свою партию у власти, своё место в руководстве, свою сеть агентов и продавил на пост президента одного из своих соратников, который вскоре предаст своего удачливого капитана.

Как и со многими подобными историческими фигурами, ирония судьбы всегда оказывается на несколько шагов впереди. В самый неподходящий момент, со сладостно-злорадственной ухмылкой, она наказывает зарвавшихся лидеров, пытающихся переиграть саму судьбу.

Али Абдалла Салех был невероятно удачливым и чертовски талантливым комбинатором. И судьба отыгралась на нём по полной программе, трагически оборвав стремительную политическую карьеру первого и, судя по всему, последнего президента единого Йемена, ставшего жертвой собственных закулисных интриг. Великий комбинатор переиграл сам себя, за что и поплатился жизнью в конце 2017 года.

Но вернёмся в 2012 год.

Уйдя в отставку в попытке предотвратить полномасштабную войну, Салех лишь усугубил конфликт и как раз к ней и привёл. Тотальный провал политики примирения в 2014 году нового президента Абд Раббо Мансура Хади, его нулевая, по сравнению с Салехом, харизма и умение договариваться, окончательно развалили легитимность власти. И даже соглашение, которое он подписал с хуситами, не устояло перед натиском саудовско-эмиратских спонсоров Хади, не доверявших слабому президенту и решивших, что настал их исторический момент.

Конечно, первыми, у кого сдали нервы, стали хуситы.

Древние, почти что легендарные, племена, шиитов-зейдитов, более тысячи лет населяют северо-западные и северные территории современного Йемена. Эти гордые, агрессивные и особенно набожные горцы всегда стояли особняком в обще-йеменской повестке. Европейский колониализм и появление искусственных государственных образований на территории несчастного Йемена, покорённого изнывающими от «нефтяной лихорадки» европейцами, разорвал древнее единство южно-аравийских племён.

Утратив историческую связь с остальными регионами Йемена и южными провинциями Саудовской Аравии, превратившейся в реакционное, экстремистское государство, шииты северного Йемена опорой своей легитимности сделали религию.

Распространение зейдитского шиизма во второй половине VIII века, как умеренного, так и радикального, превратили йеменских шиитов в отдельную от всех социальную группу, противопоставляющую себя остальному населению и, прежде всего, будущей Саудовской Аравии. По мере расползания единого Йемена на разные этно-религиозные и племенные анклавы, шииты-зейдиты рефлексивно объединились в собственный бастион, основанный на исторически обусловленной обособленности их племён.

С тех пор йеменские зейдиты, которых позже начали называть «хуситами» по фамилии их предводителя, практически всегда противопоставляли себя центральному правительству, превратившись в настоящую занозу в теле Йемена, а заодно и в колоссальную проблему на южных границах Саудовской Аравии.

За кровавым восстанием 2004 года последовали не менее драматичное противостояние 2009 года, а ещё через 2 года государственное образование под названием Йемен, изваянное из песка и глины компромиссов и навязанных консенсусов, рухнуло с началом революции 2011 года.

Если подытожить всё выше сказанное и сделать небольшую передышку в этом нашем мыслительном марафоне, то йеменский многослойный пирог можно разделить на такие слои конфликта, пересекающиеся между собой в разных частях страны или в целом на всей территории:

1. Борьба Саудовской Аравии и Ирана за контроль над нефтью, морскими коммуникациями, водными ресурсами и будущими энергетическими проектами на территории Йемена;
2. Борьба США и Китая за контроль над Южной Аравией. США мечтают о нефтяной инфраструктуре и альтернативных Ормузскому проливу каналах, а Китай — включить Йемен в свою глобальную инициативу «Один Пояс, Один Путь»;
3. Борьба Саудовской Аравии и ОАЭ за преобладание в Южном Йемене, а значит за контроль над морскими коммуникациями и нефтью;
4. Борьба ОАЭ и Омана за контроль над восточными йеменскими территориями, где могут быть реализованы новые инфраструктурные и логистические мега-проекты, а также за влияние на местные племена;
5. Борьба между суннитами и шиитами-зейдитами, исходящая из многовекового религиозного раскола. Шииты-зейдиты пытаются выгрызть для себя достойное место в социально-политической жизни Йемена, а сунниты не желают этого;
6. Противостояние горного Севера и прибережного Юга. Северные районы, с самой своей независимости мечтают контролировать богатый ресурсами Юг, и перекачивать их себе. Юг, сформировавшийся как отдельное образование после столетия колониального британского правления, мечтает при каждом удобном случае отделиться и жить собственной жизнью, со всеми ресурсами;
7. Война экстремистов со всеми подряд. Террористы «Аль-Каиды» и «Исламского государства» жаждут уничтожить своих врагов – и шиитов, и суннитов, дабы установить в Йемене Исламский Халифат;
8. Межплеменные конфликты. Локальные боевые столкновения племён в разных регионах, которые часто происходят на базе многовековых распрей и споров, зачастую никакого отношения к самой войне последних 4 лет не имеющих. Племена не очень политически активны, и соглашаются работать с любой более могущественной силой, которая приходит на их земли. И они всегда ставят на тех, кого считают стороной победителей.

Саудовский гамбит

Саудовская Аравия с самого своего основания пыталась не выпускать из орбиты своего влияния буйного, неугомонного южного соседа. Йемен – это врата в Эр-Рияд и, одновременно, его Ахиллесова пята. Северные регионы Йемена и южные провинции Саудовской Аравии раньше были одним целым. По обе стороны от общей границы живут южно-аравийские преимущественно шиитские племена, которых разделяет физическая граница на песке, но не гораздо более сильные родственные, религиозные и клановые связи.

Южная Аравия всегда была средоточием и силы, и слабости всего Аравийского полуострова. После создания Саудовского Королевства, геостратегические значение Йемена возросло в разы. Эту страну справедливо рассматривали как геополитическое «подбрюшье» Эр-Рияда, от стабильности и прогнозируемости которого зависит судьба самих саудовцев. Любые проблемы, которые могли возникать в Йемене, моментально становились проблемами Саудовской Аравии, и могли с лёгкостью перекинуться на южные области королевства, где проживало шиитское меньшинство, к которому в Эр-Рияде относятся с подозрением.

Политика Саудовской Аравии по отношению к Йемену во многом строилась на тех же идеологических столпах, которые подпирают их региональную повестку и поныне. Исторически, внутренняя легитимность саудовских элит с самого XVIII века строилась на экстремальной версии суннитского ислама, которая проповедовала нулевую толерантность относительно других религий и конфессий. Шиитский ислам не был исключением.

И хотя времена масштабных религиозных войн за наследие халифов уже давно рассеялись среди беснующихся песков Аравийского полуострова, идеологическая парадигма, возникшая на этом фундаменте, продолжала диктовать внешнюю политику Эр-Рияда. В конечном счёте, это привело к формированию консенсуса в восприятии саудовцами своей региональной политики: шииты – это враги, мечтающие уничтожить всех суннитов.

Неудивительно, что на основании такого восприятия региональных процессов моментально обозначилась идентификация «свой-чужой». Государства, поддерживающие или симпатизирующие шиитам, а тем более включающие их в политическую систему – не являются дружественными и могут стать угрозой национальной безопасности Саудовской Аравии и препятствием их интересам в регионе.

Когда в 2015 году шиитские отряды хуситов захватили столицу Йемена, в Эр-Рияде это воспринимали именно так: к власти пришли нечестивые, еретики, готовые в любой момент объявить джихад Саудовской Аравии и пойти на них войной, просто перешагнув через южную границу, где их радостно встретит местное – тоже шиитское – население.

Своим примером они вдохновят их на «исламскую революцию» — настоящий ужас, страшилка, которой саудовские власти вот уже 40 лет пугают население. Конечно же, с точки зрения саудовских правящих элит, за всем этим непременно стоит Иран – архи-враг, главный злодей во всей этой истории, мечтающий воспользоваться ситуацией, дабы нанести смертельный удар по саудовскому королевству. При этом, не важно, что между иранскими шиитами и зейдитами-хуситами в Йемене исторически существовали давние разногласия.

Одержимость «иранской угрозой» отнюдь не всегда была присуща внешнеполитической доктрине Саудовской Аравии. Во времена правления иранского шаха отношения двух государств были намного лучше и дружелюбнее, нежели то, что мы видим сейчас. Обе страны были близкими союзниками США. Обе испытывали подозрение и антипатию к СССР. Обе старались действовать сообща в вопросах региональной безопасности, торговли и регулирования энергетического рынка.

Шах Ирана Реза Пехлеви и его сын Мухаммед не использовали ислам как оружие против своих соседей. В их внутренней повестке религия была скорее второстепенной. На первом плане был персидский этно-национализм. Иран склеивали на платформе персидского исторического наследия, патриотизма и гордости, приблизительно так, как сегодня это делает Россия. С этим у Саудовской Аравии особенных проблем не было; она оставалась доминирующим духовным центром всего арабского мусульманского мира.

С отсутствием «иранской паранойи», не было и сегодняшнего восприятия ситуации в Йемене. Более того, многовековая общая история Саудовской Аравии и Северного Йемена, а также специфика зейдитского шиитского ислама местных племён, иногда позволял саудовцам использовать йеменцев как ситуативных союзников, противопоставляя их другим шиитам.

Во время войны Египта и Йемена в 1962 году, когда тогдашний египетский лидер Гамаль Абдель Насер пытался навязать арабскому миру свою заразную версию национализма и чувства пан-арабизма, тем самым противопоставляя себя пан-исламизму, именно Саудовская Аравия, а не Иран, пришла на помощь современным хуситам в их борьбе против египтян.

После 1979 года, когда исламская революция в Иране свергла монархию, всё изменилось. Реакционные силы, пришедшие на смену шахскому режиму, сделали своей опорой именно ислам, на базе которого объединили массы, поведя их за собой. Это стало прямой угрозой для Саудовской Аравии – иранцы бросали вызов религиозному превосходству Эр-Рияда, и претендовали на возрождение своего утраченного политического влияния в регионе, в том числе в странах, которые саудовцы считали своей зоной ответственности, например Ирак, Бахрейн и Йемен.

И даже после того, как верховный лидер Ирана, аятолла Рухолла Хомейни отказался от идей «экспорта исламской революции», превалировавших в период послереволюционной эйфории, Саудовская Аравия не могла примириться с религиозным характером иранского режима. К тому же, всем понравилась идея создать мощный образ внешнего врага для мобилизации населения и поддержки легитимности слабеющего под давлением глобальных трансформаций саудовского режима.

В последующие десятилетия ситуация лишь ухудшилась, во многом благодаря недальновидным и откровенно волюнтаристским действиям Соединённых Штатов. Вторжение в Ирак 2003 года и свержение Саддама Хуссейна усилили влияние Ирана, и особенно шиитской части населения страны, восстание которых против диктатора поддержал Вашингтон. За этим последовало проникновение иранского влияния в Ливан и Сирию, поляризовавшее общественно-политическое мнение на Ближнем Востоке.

По мере нарастания интенсивности регионального противостояния, в Саудовской Аравии всё больше усиливалась «иранская паранойя». Саудовцы бросились перевооружаться: закупать танки, самолёты, артиллерию, бомбы, корабли. Деньги рекой потекли в Соединённые Штаты, ставшие главным экспортёром вооружений для Эр-Рияда. Саудовцы готовились к «большой войне», которую, как они считали, должен был начать Иран. А слова короля Иордании Абдаллы II о «шиитском полумесяце» от Ирана до Средиземного моря лишь подкрепили уверенность саудовцев в геополитических планах Тегерана по захвату региона.

Восстание преимущественно шиитского населения Бахрейна против суннитской королевской семьи Аль-Халифа в 2011 году стало, по мнению Эр-Рияда, тем первым выстрелом большой войны прямо у границ Саудии. Реакция королевства была моментальной. В самый разгар протестов, саудовцы перебросили военные подразделения в Бахрейн на помощь властям и силой подавили демонстрации, убив сотни людей.

Эту же схему повторили в 2014-2015 годах в Йемене, ещё одним «задним двором» Саудовской Аравии. В Эр-Рияде свято верили, что вмешательство в Йемен – это ещё один «священный» фронт борьбы с неверными персами-шиитами, которые поддержали восстание хуситов, несмотря на то, что последние были зейдитами, то есть схизматиками в восприятии иранского духовенства. Одержимость иранской угрозой была преобладающей, и именно она стала тем роковым фактором, который втянул Саудовскую Аравию в затяжную и самую бессмысленную из всех нынешних войн в мире.

Гипер-чувствительность саудовских властей относительно «иранской угрозы» и региональные амбиции группы правящих принцев во главе с тогда ещё министром обороны Мухаммедом бин Сальманом, объясняют, почему саудовцы решили вторгнуться в Йемен в марте 2015 года, несмотря на активные мирные переговоры между противоборствующими сторонами конфликта.

За пару недель до вторжения йеменские хуситы и правительство были в шаге от подписания соглашений о распределении власти. Хуситы даже согласились вывести свои отряды из столицы и покинуть основные города. Вторжение Саудовской Аравии сломало все договорённости, и выпустило «демонов войны».

История йеменских шиитов и Саудовской Аравии в разрезе региональных событий показывают суть трагичности сегодняшней войны. Тонкая игра с йеменскими шиитами была утрачена, принесена в жертву алчности и амбициям узкой группы молодых людей, не особенно понимающих ценность столетних связей и исторической общности. И именно эта ошибка будет преследовать саудовские элиты в течение следующих десятилетий. 

Игры шейхов и геостратегия Эмиратов

Нет ничего более чудовищного и безумного, нежели  амбиция, умноженная на чрезмерную самоуверенность, ненасытное честолюбие и пламенную одержимость. Когда саудовские принцы во главе с молодым, неугомонным, падким на вкус власти и престижа Мухаммедом бин Сальманом планировали вторжение в Йемен, они больше походили на некоторых персонажей великого Оскара Уайлда – тщеславных, самовлюбленных людей, амбиции которых сам писатель называл «последним прибежищем неудачи».

Ведь именно эти категории преобладали, когда небольшая кучка богатых и влиятельных людей в Эр-Рияде принимали решение начать самую бессмысленную в их новейшей истории войну. И самое страшное, что это прекрасно понимали другие арабские государства, что предопределило дальнейшую судьбу мертворожденной саудовской арабской коалиции.

Газовый эмират Катар, после унизительного поражения в конфликте в Сирии, не хотел серьёзно втягиваться в очередную региональную войну, не имевшую для них смысла. Молодой, энергичный и совершенно не желающий вовлечения своей страны в новые приключения, эмир Катара Тамим бин Хамад Ат-Тани, только что получивший власть от своего отца, подозрительно оценивал мотивацию саудитов.

Для него «иранская угроза» в Йемене не была столь очевидной и однозначной, как для Эр-Рияда. К тому же, Катар сохранял обширные торгово-экономические, финансовые, инвестиционные и даже политические связи с Тегераном. Новый конфликт на Ближнем Востоке с последующей дестабилизацией региона не вписывался в планы нового эмира, который решил сосредоточиться на модернизации государства, экономическом росте и реформе рынка труда.

Эмир Тамим не понаслышке знал, к чему приводят непомерные аппетиты и бездумные прыжки в самое сердце различных сражений – на примере своего предприимчивого и хитрого отца Хамада, ещё одного арабского авантюриста, сгубившего свою карьеру. Он сделал слишком большую и рискованную ставку, сперва в Ливии в 2011-2012 годах, а затем в Сирии, когда решил поиграть в глобальные игры совместно с Саудовской Аравией. В итоге, в 2013 году, под давлением внутреннего окружения и тотальных неудач во внешней политике, эмир Хамад уступил трон сыну.

В отличие от Катара, сохранявшего самостоятельность своей региональной политики (за что он впоследствии поплатился в 2017 году), маленькие Кувейт и Бахрейн вынуждены были согласиться с Саудовской Аравией, примкнув к их коалиции. Лишь Оман, всегда остававшийся ближе к цивилизациям Индийского океана, нежели к своим арабским соседям, сумел сохранить нейтралитет и проигнорировать призыв Эр-Рияда.

Впрочем, намного более интересной оказалась позиция Объединённых Арабских Эмиратов. С самого начала конфликта в Йемене, который они безоговорочно поддержали, эмиратские шейхи преследовали собственные цели, о которых не сразу догадались в Саудовской Аравии. На протяжении последних 15 лет внешняя политика ОАЭ претерпела серьёзные изменения. На смену устаревшим религиозно-историческим консервативным догмам, определявшим региональные предпочтения Эмиратов, пришли совершенно новые цели и задачи, исходившие от сложных, комплексных геоэкономических доктрин, навеянных свежими тенденциями стремительно меняющегося мирового порядка.

Эмираты, под чутким руководством шейха и правителя Абу-Даби Мухаммеда бин Зайда Ан-Нахайяна, взяли курс на многократное усиление своей геостратегической ценности для глобальных игроков, в особенности восходящих звёзд мирового политического Олимпа – Индии и Китая. Впервые за много лет, у ОАЭ появился шанс и идеологически обусловленное желание выйти из тени своего надменного, немного варварского, по-детски примитивного и слегка грубоватого соседа – Саудовской Аравии.

Новая геостратегия Эмиратов заключалась во взятии и удержании контроля над основными региональными морскими коммуникациями, через которые пролегают ключевые торговые маршруты из Восточной Азии в Средиземноморье и Восточную Африку. Доминирование в этой сфере позволило бы ОАЭ стать главным партнёром Китая в его глобальной инициативе «Один Пояс, Один Путь». В некотором смысле, Эмираты захотели стать Оманом начала VIII века, когда многочисленные мореплаватели этой великой морской нации покоряли восточноафриканские берега, а их заморская империя простиралась от самой западной оконечности Индийского океана до острова Суматра в современной Индонезии.

Йемен был одним из ключевых трофеев в этой сложной и многогранной геополитической конструкции. Даже не весь Йемен, а его южная часть, та самая, что долго пытается жить самостоятельно и отделиться. Контроль над Южным Йеменом дал бы Эмиратам доступ к проливу Баб Аль-Мандаб и Аденскому заливу, двум морским артериям, позволяющим преобладать на торговых маршрутах через Красное море. Алчность и амбиции эмиратского шейха пересеклись с фанатичной жаждой власти и внимания молодого саудовского принца, породив чудовищный альянс, на много десятилетий определивший судьбу Йемена.

Коалиция, которой не было

Неуверенность в целесообразности войны и явное чувство подвоха во всём отражалась на внутренних переговорах союзников Саудовской Аравии на этапе формирования коалиции. Много где был слышен призыв Эр-Рияда и его духовенства стать на защиту «суннитских братьев» в Йемене, однако мало кто откликнулся. Ведь осудить шиитский переворот в Сане и даже перебросить туда оружие своим союзником – это одно, но зайти в Йемен и выбить горцев-хуситов из их родной земли – это совсем другое.

Не имея хорошо-подготовленных, опытных военных формирований, саудовцы обратились к двум своим союзникам, способным вести более-менее сносные боевые действия – Пакистану и Египту. Однако оба быстро «съехали» с темы. Парламент Пакистана проголосовал против присоединения страны к саудовской коалиции, а Египет не захотел возвращаться в Йемен спустя 50 лет после своей первой интервенции, завершившейся полным крахом. Для египтян Йемен – это их собственный Вьетнам, который они не намерены были переживать вновь. Да и предпосылки к вторжению вызывали у многих на улицах Каира искреннее непонимание.

Без этих двух государств, имеющих мощные армии, Саудовская Аравия решила сделать ставку на ковровые бомбардировки и гибридные соединения регулярных войск и наёмников, в числе которых оказались и террористы «Аль-Каиды» из йеменского отделения. Толпы суданских, сомалийских, нигерийских наёмных бойцов свозились в Йемен, чтобы воевать против шиитов, на сторону которых встал Иран.

Подсуетились и Эмираты. Под соусом «необходимости привлечения дополнительных военных ресурсов» Абу-Даби начал финансировать и вооружать отряды южно-йеменских сепаратистов из движения «Аль-Хирак», долгие годы выносившие планы по отделению этой части страны и провозглашению независимости, прямо как это было до 1990 года. Ставка ОАЭ была проста: сепаратисты по своей силе и влиянию на юге сопоставимы с шиитами на севере. К тому же, их сепаратизм можно использовать, чтобы расколоть Йемен надвое, и взять под контроль ту часть, которая и нужна эмиратцам. Саудовцы не сразу поняли, что происходит, а когда смекнули, было уже поздно.

К военной кампании Саудовской Аравии присоединились и Соединённые Штаты с Великобританией. Не особенно интересуясь происходящим в Йемене, оба государства неохотно, но согласились «пойти по течению», и поддержать своих традиционных ближневосточных союзников.

Цели были благородны: сдержать злостный и подлый Иран. А уйма террористов «Аль-Каиды» на территории Йемена, которых можно время от времени срезать с помощью беспилотников, вообще оправдывала всё, что может последовать за началом кампании. Донести это до общественного мнения не составляло труда, по мнению аналитиков Вашингтона и Лондона.

К тому же, любая война – это деньги, и особенно – деньги для больших, могущественных оружейных корпораций, часто спасающих лидеров свободного Западного мира от проигрыша на демократических выборах. Этот аспект позднее вернётся к западным странам в виде весьма неприятного политического бумеранга.

Саудовская коалиция, самолёты которой 19 марта 2015 года вошли в воздушное пространство Йемена, никогда не существовала на самом деле. Это был иллюзорный союз, обречённый на краткую одномоментную вспышку, которая погасла, как только делегаты покинули зал переговоров в Эр-Рияде, где договорились «действовать сообща против Ирана в Йемене».

Многослойный прокси-конфликт

2 января 2019 года, спустя месяц после мирных переговоров в заснеженной Швеции, раскалённый от солнца аэропорт южного йеменского города Аден принимал необычных гостей. Группа высоких, преимущественно белых мужчин европейской внешности, одетых в униформу, сошла с самолёта. Изнывая от непривычной жары, они спешно направились к главному терминалу, пытаясь скрыться от мучительного зноя и засушливых горячих аденских ветров. Морщась от яркого солнечного диска, они, тем не менее, улыбались. На их лицах отражался тот самый авантюризм, готовность к приключениям, а в глазах был виден блеск азарта. Впереди шёл рослый, подтянутый мужчина с военной выправкой, излучавший не меньший оптимизм, чем все остальные.

Мужчину звали Патрик Каммаэрт, голландский офицер, генерал в отставке. Его группе было всего полмесяца, с момента, как Совет Безопасности ООН учредил их миссию, совершив настоящий дипломатический подвиг по результатам мирных переговоров в Швеции. По крайней мере, так им казалось.

Миротворцы должны были развернуть наблюдательные посты вдоль линии разграничения между сторонами, установить пункты связи и мониторить выполнение режима прекращения огня, о котором с неподдельной радостью делился с журналистами главный дипломат ООН по Йемену Мартин Гриффит.

Через 2 недели генерал Каммаэрт попадёт под перекрёстный огонь у портового города Худейда. А ещё спустя неделю уйдёт в отставку, так и не начав процесс развёртывания миротворческого контингента. Прибывший ему на замену более осторожной и скептичный датчанин Микаэль Лоллесгаард и вовсе замкнётся в себе, что фактически парализует создание наблюдательной миссии на несколько месяцев.

Крах миротворческих усилий ООН в Йемене обнажил страшную правду, которую так старался скрыть от самого себя спецпредставитель Мартин Гриффит, организовавший мирные переговоры. Правду, суть которой сводится к одному: братоубийственную машину в Йемене уже невозможно остановить традиционными средствами.

Конфликт оброс столь сложными внутренними противоречиями и вобрал в себя столько гнева, злости, ненависти и отчаяния миллионов местных жителей, что его завершение стало задачей практически невозможной без существенных изменений в довоенный статус-кво. Это касается особенности политической системы, рухнувшей в 2011 году, обновления общественно-племенного договора, погибшего вместе с экс-президентом Салехом, переосмысления роли Йемена в аравийской и региональной политике, подорванной дискредитацией Саудовской Аравии и всплеском, казалось бы, забытых сепаратистских настроений.

На сегодняшний день конфликт в Йемене, забравший жизни более 100 тысяч человек (на самом деле, цифра может быть гораздо выше) и познакомивший весь мир с крупнейшей на планете гуманитарной катастрофой, самым ужасным в новейшей истории голодомором и одной из самых массовых волн миграции за последнее столетие, превратился в многослойный пирог, разобраться в котором невероятно сложно.

Это прокси-конфликт между Саудовской Аравией и Ираном, начавшийся как локальная война между древней шиитской сектой, замкнутой в горных районах Южной Аравии, и ваххабитскими экстремистами из центрального Неджда, впоследствии наслоенный на социально-экономические противоречия Севера и Юга, вскрывший давние обиды в среде суннитских йеменских племён (северо-восточные против юго-западных). И всё это на фоне резкого ухудшения региональной обстановки на фоне более глобального столкновения США, России и Китая, ищущих «затычку» для усмирения своих внутренних фантомов.

На самом деле, 2019 год стал переломным, во многом потому, что рухнули все иллюзорные надстройки, ширмы, прикрывавшие истинное состояние дел и мотивы участников, приоткрывая нам чудесную картину реальной мировой политики. Всё это благодаря Йемену. Ценой сотен тысяч людей, опухших от голода, разорванных артиллерийскими снарядами, погребённых под грудой камней, сгоревших от жара холеры.

Образ саудовской армии был позорно разбит в первые же месяцы конфликта. Десятки саудовских офицеров с ужасом покидали Йемен, не желая втягиваться в безнадёжные бои с горными племенами хуситов, а некоторые не понимали смысла своих безостановочных бомбёжек, приносивших скорее разруху, нежели стабильность, которую обещали саудовские правители, объявляя операцию по вторжению в Йемен.

Саудовская арабская  коалиция фактически перестала существовать.  Неподъёмные затраты на затянувшуюся войну вынудили многих поставить эту безумную авантюру молодого саудовского принца под сомнение. Возникшая вслед за этим попытка Катара покинуть корабль завершилась не менее красочной историей блокады газового эмирата и тотального раскола в суннитском блоке монархий Персидского залива в мае 2017 года.

Позиции наследного принца Мухаммеда бин Сальмана были серьёзно подорваны, а сам он рассорился со своей семьёй. Бросив десятки своих родственников за решётку (хоть и в виде мягких постелей элитных номеров отеля «Ritz-Carlton»), Мухаммед пренебрег всеми возможными семейными и традиционными общественными правилами, сломав сакральную для саудовцев печать табу на публичное обсуждение своей внутренней кухни. Попавшие в опалу к принцу члены дома Ас-Сауд бросились в разные стороны, получая политические убежища за рубежом и разворачивая оттуда медиа-кампании против новоявленного, зарвавшегося молодого человека, возомнившего себя саудовским «Ататюрком».

Сказочный, фантастический мираж саудовско-эмиратской дружбы исчез, как только шейхи почувствовали слабость и непрочность позиций саудовских властей в условиях политического кризиса. Доселе прикрытие информационным плащом, противоречия Абу-Даби и Эр-Рияда вышли из тени именно в Йемене. Орды вооружённых Эмиратами группировок из числа южно-йеменских сепаратистов захватили большую часть временной столицы Йемена – города Аден, начав диктовать свои условия.

Разочаровавшись в войне и не желая оказываться в лагере побеждённых, один за другим, союзники саудовцев, начали покидать коалицию и пытаться искать выходы из ситуации. Иордания отказалась поддерживать Эр-Рияд в войне в Йемене, чем спровоцировала попытку государственного переворота, которую вовремя пресекли весной 2019 года. Эмираты снизили уровень своего военного присутствия в южном Йемене, смягчив контроль над своими группировками в Адене, и начали переговоры с Ираном. Кувейт, Оман, Катар, Бахрейн – все дистанцировались от йеменского конфликта, не желая более быть ассоциированными с этой «безбожной» войной.

Наконец, наиболее ощутимым, падение завесы иллюзий стало на Западе. Зверское убийство саудовского инсайдера и советника Джамаля Хашкаджи в стамбульском консульстве снова обратило внимание журналистов, аналитиков и всевозможных либералов к йеменскому вопросу. А масштабная медиа-кампания Катара и Турции против Саудовской Аравии и Эмиратов дополнило эту картинку. Сразу несколько европейских государств, под давлением общественности (особенно накануне выборов в Европарламент) были вынуждены заморозить экспорт чувствительных военных технологий и вооружения в страны Залива. Огромные, многомиллионные оружейные контракты с Саудовской Аравией и Эмиратами стали достоянием общественности в Германии, Нидерландах, Бельгии, Финляндии, Британии, Италии, Испании и США. И хотя мораль всё же не смогла победить деньги и власть, эти истории возымели нужный эффект.

Оказавшись в такой ситуации, правящие круги в Саудовской Аравии начали искать пути выхода из конфликта. Столкнувшись с гневом собственного отца, отчаянием военных руководителей, протестами жителей южных провинций, находящихся под постоянным обстрелом со стороны йеменцев, принц Мухаммед попытался разрубить узел конфликта, итогом чего стали мирные переговоры, нашедшие свой укромный мрачный уголок в величественных залах шведского замка Римбо.

Мирные договорённости – первые за всю войну – стали результатом стремительно меняющихся региональных раскладов. Как и вспышка насилия на северо-западе Сирии, эскалация боевых действий вокруг ливийского Триполи, военный переворот в Судане и ухудшение турецко-саудовских отношений, преобразование войны в Йемене было неизбежным. Этому способствовало падение американского присутствия на Ближнем Востоке, создавшего вакуум влияния, который пытаются заполнить другие игроки.

Саудовская Аравия, ищущая способы справиться с внутренними экономическими, фискальными и демографическими вызовами, подходит к осознанию того, что региональные войнушки, в разжигании которых активно поучаствовал Эр-Рияд, превращаются в огромный, колоссальных размеров бумеранг, который вот-вот снесёт их вместе с «многообещающим» наследником престола.

Поистине, Йемен станет могилой для старых саудовских порядков и ознаменует крах традиционной внешней политики Саудовской Аравии последних 80 лет, основанной на американском покровительстве, грубой силе, бездонном финансовом кошельке и удержании соседей на коротком поводке. Вмешавшись в конфликт в Йемене, саудовские элиты не извлекли никаких уроков из прошлого, вместо этого с головой бросившись на подавление очередного «локального восстания», прямо как 100 лет назад турки-османы душили в крови йеменские мятежи, под натиском которых вскоре они и рухнули.

Последние события в Адене, где произошла попытка государственного переворота со стороны южно-йеменских сепаратистов, ярко показывает, что прежнего Йемена никогда не будет.

Поддерживаемые ОАЭ сепаратистские движения окончательно убедились в необходимости отделить Южный Йемен и провозгласить его независимость, видя в этом единственную возможность прекратить войну. Их оппоненты из числа лояльных правительству сил теряют поддержку населения, всё больше ассоциируясь с бездарными марионетками, политическими банкротами, которых ждёт неудача.

Скорее всего, так и будет. Правительство Йемена во главе с Абд Раббо Мансуром Хади в конце концов уйдёт в отставку, или же будет побеждено своими конкурентами из числа сепаратистов, а президентский дворец «Маашика» в Адене, ныне пустующий (президент живёт в Эр-Рияде), получит новых хозяев.

Йеменские хуситы, раздираемые противоречиями относительно будущего развития Йемена, серьёзно ослабли за последний год. Гибель экс-президента Али Абдаллы Салеха, который был их союзником, а потом попытался перейти на сторону саудитов, развалила их альянс с его элитными подразделениями Республиканской гвардии. Сын Салеха – Ахмад Али – не имеет той харизмы и таланта отца к переговорам. Не сумев объединить племена под своим знаменем, он уехал в Эмираты, где защищает их интересы в обмен на размытые обещания получить какую-то частицу власти в разобщенном Йемене.

Эмиратские войска оккупировали йеменские острова в Аденском заливе и контролируют проход нефтяных судов вдоль побережья страны в сторону Красного моря, параллельно строя военные базы на восточных побережьях Судана и Сомали. Они выполнили свой «план минимум», и война в Йемене перестала интересовать Абу-Даби, чем и объясняется их попытка отстраниться от конфликта, вывести часть войск и наладить диалог с Ираном за спиной у своих союзников саудитов.

Вся эта ситуация подстёгивается спешно формирующимся международным консенсусом на Западе относительно необходимости завершить войну в Йемене, которая начала отражаться на рейтингах правящих партий и угрожать политическому будущему отдельных лидеров. Слишком токсичная среда вынуждает Евросоюз самоустраняться от этих процессов и поддерживать любые инициативы, направленные на мирное урегулирование конфликта, даже если за этим не стоят реальные предпосылки. Лишь небольшая кучка крупных бизнесменов из оружейных компаний и радикалов-республиканцев в США не желает просто так выбрасывать на свалку 4 года тяжелой работы по «борьбе с Ираном в Йемене».

История конфликта в Йемене — это урок о том, как алчность, амбиции и политическое безумие приводят к самым масштабным гуманитарным катастрофам человечества, и как глобальные изменения подрывают старый порядок, руины которого погребают под собой многолетние альянсы и уклады, разрушая привычные для многих нормы и запреты.

Глядя на то, как меняется обстановка на Ближнем Востоке, я не исключаю, что в скором времени мы увидим окончательное оформление развала Йемена как государства, затухание конфликта на севере и начало нового раунда противостояния – теперь уже за богатые ресурсы Южного Йемена.

Война в этой стране не прекратится, пока не произойдёт полная ликвидация старых политических надстроек колониальных и послевоенных времён. Будучи одним их самых сложных на сегодняшний день конфликтов, Йемен вскрыл фундаментальные проблемы региона, суть которых сводится к тому, что нынешние его границы — деактуализированы, правящие структуры десакрализированы, старые альянсы забыты, а традиционный идеологический налёт уже не работает.

Впрочем, я не просто так вынес в начало текста красноречивую цитату первого короля Саудовской Аравии Абдель-Азиза. Ведь то, что он сказал почти 90 лет назад, будет довлеть над Йеменом на протяжении всей его истории, как бы не развивались события  дальнейшем.