Новая Сирия: контуры политической системы после Асада

Спустя 8 месяцев после свержения Башара Асада в Сирии можно сделать промежуточные выводы по поводу установившейся там новой политической системы. Некоторые выводы были очевидны и до этого, но для их подтверждения необходимо было время. Это первая попытка как-то структурировано подойти к анализу политических процессов в пост-асадовской Сирии, и далеко не последняя с моей стороны. Новый правящий класс в Сирии был сформирован из числа боевиков и функционеров организации «Тахрир аш-Шям» - антиправительственной группировки исламского экстремистского толка, которая долгие годы вела войну против центрального правительства. Захватив власть 8 декабря 2023 года, их руководство заняло все ключевые посты в госструктурах.

Позднее, к распределению власти присоединились и другие бывшие антиправительственные группировки с юга и севера. Они получили второстепенные политические посты в обмен на признание власти «Тахрир аш-Шям» и интеграцию в их новый политический режим. Именно представители бывшей «сирийской вооруженной оппозиции» (а не политической) стали новым правящим классом. Политэмигранты, гражданские активисты, журналисты, правозащитники и другие диссиденты были маргинализованны и не представлены в нынешней системе власти.

В отдельных сферах (экономический и финансовый блок) боевики опёрлись на старую асадовскую бюрократию, поскольку не имели своих специалистов. Таким образом, связка бывших боевиков с чиновниками Асада стала основой для формирования нового правящего класса в пост-асадовской республике. Большая часть представителей новой власти – это люди второй половины 1970-х и 1980-х годов рождения, родом из провинциальных семей среднего достатка из разных регионов Сирии, имевшие опыт трудовой эмиграции, и большую часть сознательной жизни проведшие при Башаре Асаде.

Образование они получали внутри Сирии, и не были карьерными военными (в отличие от основателей «асадовской» Сирии). Почти все участвовали в гражданской войны с самого её начала в 2011 году. Сам де-факто глава Сирии 42-летний Ахмад аш-Шараа – выходец из зажиточной семьи городских суннитов. Его предки были крупными землевладельцами, участвовавшими в антифранцузских восстаниях первой половины XX века. Отец – сотрудник нефтяной отрасли и преподаватель университета, арабский националист, поддерживавший иракскую ветку партии БААС, за что был репрессирован в 1960-х годах. Мать – учительница географии.

Оба родителя родом из Голанских высот, ныне оккупированных Израилем. Ахмад аш-Шараа родился в Саудовской Аравии, откуда вернулся в Сирию и учился в Дамасском университете на факультете журналистики и медиа. С 2003 года присоединился к «Аль-Каиде» в Ираке (под влиянием палестинских восстаний против Израиля и терактов 11 сентября в США), где воевал и сидел в американской тюрьме, в которой познакомился с будущими лидерами «Исламского государства». С 2012 года участвует в гражданской войне в Сирии как лидер сирийского филала «Аль-Каиды» под названием «Джабгат ан-Нусра».

Позднее, стал строить собственный национально-ориентированный исламистский проект. Политический режим в новой Сирии – это, по сути, воспроизведение старой персоналистско-авторитарной системы, основанной на доминировании одного полико-конфессинального клана / семьи. На самом верху властной верхушки – Ахмад аш-Шараа и его родственники, близкие друзья и доверенные люди из «Тахрир аш-Шям». Главой президентской канцелярии является его родной брат Магер аш-Шараа, а другой брат Хазем курирует экономику во главе неофициального «комитета», своеобразного органа «глубинного государства», который занимается перераспределением крупного имущества, недвижимости и финансовых потоков.

При президенте создан специальный управленческий орган Совет безопасности, в который вошли главные руководители «Тахрир аш-Шям», который сейчас составляют внутреннее окружение нового президента. Все они занимали высокие посты в группировке «Тахрир аш-Шям»: Анас аль-Хаттаб (1987 г.р.) – министр внутренних дел, родом из провинции Дамаск, по образованию агроном. Мархаф Абу Касра (1984 г.р.) – министр обороны, родом из центральной провинции Хама, по образованию агроном. Асаад аш-Шибани (1987 г.р.) – министр иностранных дел, родом из восточной провинции Аль-Хасака, по образованию лингвист (английский язык и литература). Хусейн ас-Саляма (1984 г.р.) – глава спецслужб, родом из восточной провинции Дейр-аз-Зор, по образованию экономист. Ниже расположилось сирийское правительство.

При Асадах президент назначал премьер-министра, который в свою очередь формировал Кабмин. Ахмад аш-Шараа ликвидировал пост премьера и сам возглавил исполнительную ветвь власти, тем самым воспроизведя президентскую форму правления в более чистом, прямолинейном виде. Большая часть министров правительства – арабы, мусульмане-сунниты, выходцы из группировки «Тахрир аш-Шям». Они занимают самые важные позиции в Кабмине. Остальные посты разделены между условно «прозападными» бывшими оппозиционерами, представителями других группировок и старыми «асадовскими» технократами.

Например, Министерство высшего образования возглавляет известный в Сирии академик, профессор в области гинекологии и репродуктивной биологии Маруан аль-Халяби. Министерство соцполитики возглавляет единственная в правительстве женщина – родившаяся в Индии и выросшая в Британии христианка с канадским гражданством Хинд Кабауат, работавшая в юридических фирмах и в неправительственном секторе. А главой Минфина стал Мухаммед Барнье, финансист, один из архитекторов рыночных реформ раннего периода президентства Башара Асада, работавший много лет в госструктурах. Старая сирийская Конституция 2012 года была отменена новым правительством. Вместо неё в Сирии действует «конституционная декларация», принятая 13 марта 2025 года. Собственно, она установила супер-президентскую республику, расширив полномочия главы государства, ликвидировав пост премьер-министра и определив исламское право (шариат) как основной источник законов.

Тем самым новая Сирия юридически воспроизвела старую «асадовскую» президентскую автократию. В некоторых сферах президент получил даже ещё больше полномочий: он может назначать судей Конституционного суда даже без формального одобрения парламентом, назначать треть депутатов парламента, лично формировать состав комиссий выборщиков, которые будут выбирать остальную часть депутатов парламента. В июне 2025 года де-факто президент Сирии Ахмад аш-Шараа также назначил 11 членов новой избирательной комиссии, которая должна подготовить страну к новым парламентским выборам в Народную ассамблею. Силовые структуры новой Сирии остаются в полу-хаотическом состоянии. Вместо старой сирийской полиции улицы крупнейших городов патрулируют бывшие боевики различных группировок, теперь называющиеся «Управлением общей безопасности».

Целостной структуры или административного разделения у них пока ещё нет, а действуют они как универсальные силовики, решающие разного рода проблемы: от охраны государственных зданий до подавления антиправительственных протестов. Новой армии в Сирии пока нет. Она существует лишь на бумаге, но в реальности каждая вооруженная группировка де-факто существует в своём прежнем виде: привязана к определённой местности, лояльна своим полевым командирам и верна своим идеологическим установкам. Новые бригады и дивизии, сформированные Минобороны, во многом повторяют состав бывших антиправительственных группировок, и не смешивают их между собой. Это говорит о том, что несмотря на публично заявленную готовность группировок интегрироваться в единый военный организм, на практике далеко не все это сделали и присягнули на верность Дамаску.

К тому же, целые регионы Сирии остаются вне контроля центральных властей. Южная провинция Ас-Суэйда, населённая преимущественно друзами, отказалась интегрироваться в новую Сирию. Общественный порядок там охраняют друзские силы самообороны, а политическая власть принадлежит друзским духовным лидерам (шейхам). После недавнего конфликта Дамаска и Ас-Суэйды напряжение между ними усилилось, а на стороне друзов открыто играет Израиль. Юго-западные провинции Дараа и Кунейтра также находятся в сложном положении. В Дараа местные бывшие боевики (не связанные с «Тахрир аш-Шям») очень условно подчиняются Дамаску, и пока находятся в ситуативном союзе с центром.

А в провинции Кунейтра часть территории и вовсе оккупирована израильской армией, которая зашла сюда для создания буферной зоны вокруг Голанских высот. Северо-восточные территории, подконтрольные курдам – провинции Аль-Хасака, Ракка и Камышли, также не спешат передавать контроль Дамаску. Они сохраняют полную монополию на насилие через свои военизированные отряды «Сирийских демократических сил» (SDF), и позволили Дамаску зайти на свою территорию только через коммунальные службы и для эксплуатации промышленных объектов на нефтегазовых месторождениях. По сути, точно такая же модель сосуществования была и при Башаре Асаде. Наконец, на самом севере в провинции Алеппо сохраняется присутствие протурецких группировок, которые находятся в странных отношениях с центральными властями.

Вроде бы они бывшие союзники, поддерживаемые Турцией, а на практике между ними присутствует напряжение, связанное с конкуренцией и политико-идеологическими разногласиями. Не все протурецкие военные командиры и фракции присоединились к идее Дамаска о формировании новой армии. Экономика Сирии остается в состоянии разрухи. Новым властям удалось добиться снятия западных санкций (благодаря многомесячному лоббированию со стороны аравийских монархий и Турции), но это не привело к быстрому улучшению жизни. Укрепление сирийской лиры к доллару (с 15,000 до 10,000 за 1 доллар) пока что не конвертировалось в реальные изменения ситуации на земле.

На полках магазинов стало явно больше товаров, но у людей не хватает на них денег. Зарплаты до сих пор задерживают. Длительные и постоянные перебои со светом, которые обострились при Асаде, остаются актуальной проблемой для большинства семей (свет дают по 2-4 часа в день). Снятие санкций позволило внешним партнёрам новых властей взять на себя часть бремени по финансированию страны: Катар обязался дать денег на выплату зарплат госслужащим, а Саудовская Аравия и ОАЭ должны вложить деньги в восстановление инфраструктуры. Турция также обещала помочь с решением энергетического кризиса. В целом, ситуация остается тяжелой, и решать её будут на протяжении многих лет. Внутренняя нестабильность, связанная с конфликтами Дамаска с меньшинствами, только усугубляет кризис, так как ухудшает инвестиционный климат новой Сирии.

В целом, политическую систему в Сирии можно описать так:

1. Это копия президентской автократии Башара Асада, в которой вместо светского арабского национализма превалирует суннитский исламизм.

2. Политическая власть сосредоточена в руках мусульман-суннитов и арабов, в основном представителей бывшей «сирийской вооруженной оппозиции», а их костяк – это группировка «Тахрир аш-Шям».

3. Ярко выраженное «глубинное государство» продолжает существовать.

4. Силовые структуры новой Сирии пока не реформированы, и существуют в довольно «водянистом» виде, без четкой иерархии, с множественными лояльностями и без однозначной монополии государства на насилие.

5. Де-юре Сирия остается унитарной республикой, а де-факто фрагментирована по этноконфессиональному принципу.

6. Попытки новых властей установить регулярный диалог с другими политическими группами и меньшинствами закончились неудачно, и грозят дальнейшей дестабилизацией режима.

7. Нынешняя власть может считаться промежуточной, так как может не удержаться из-за огромного количества нерешённых вопросов, подтачивающих их легитимность: отсутствие монополии на насилие, экономический кризис, массовые репрессии, отсутствие новой объединительной идеи, эрозия общественного договора.