Как война стала способом для России бежать от мира в «психическое убежище».

Продолжение. Первая часть тут, вторая часть - тут

9. Проанализируй это. Россия в психическом убежище

Психолог, как и аналитик — человек, который видит как бы невидимое, но от этого не менее реальное. Автору довелось много лет жизни посвятить обеим профессиям.

За 9 месяцев до вторжения автор писал на «Хвыле», что главным российским аргументом, который предъявят «Президенту мира» Зеленскому будет война. В том материале лишь упоминался югославский сценарий. Гипотеза еще требовала уточнения.

Наблюдая за тем, куда в предвоенные месяцы дрейфуют переговоры и тезисы вовлеченных сторон, автор уже понимал, внутри какой «травмы» находится Россия. Стало понятным, что именно она будет «отыгрывать вовне» (в психологии — acting out).

Поэтому примерно за 40 дней до войны на «Хвыле» автор уже подробно описывал сценарий того, что произойдет, и что произошло. Россия четко шла по югославскому сценарию, где она иллюзорно видела себя уже не униженной и напуганной 1998-2001 годами страной, а стороной-победителем.

Единственный нюанс — я предполагал, что базовым будет сценарий «полномасштабного «дистанционного» удара по значимым военно-промышленным объектам, арсеналам, возможно, по отдельным украинским подразделениям». И что «Россия может попытаться достичь практически полного уничтожения военно-промышленного потенциала Украины и большей части, если не всех тяжелых вооружений ВСУ».

И что только затем, вероятно, при полном перевесе в тяжелых вооружениях, она постарается «решать задачи совершенно другого масштаба. Пробивания коридора в Крым, создания Новороссии и даже продвижения на крупные города — не только Мариуполь, но также Харьков, Днепр или Киев».

Также, автор предполагал, что продвижение будет концентрировано происходить с восточного направления (что представлялось более логичным, и к чему Россия позже пришла).

Россия же положилась на нахрап и «склеила» обе фазы (дистанционных ударов и наземного вторжения), а также распылила силы. Что, на самом деле, существенно ухудшило для нее же ситуацию, т.к. привело к:

  • мгновенному вводу жестких санкций, к
  • стремительному нарастанию жесткости этих санкций,
  • взрывному росту солидарности с Украиной,
  • стремительно качественно и количественно растущим западным поставкам
  • огромным российским потерям в личном составе и технике.

Под Киевом российские военные, по сути, «отыграли» сценарий марш-броска июня 1999 г. на Приштину, упомянутого в предыдущей части материала.

Меня, не скрою, удивляло, что Александр Чалый, который тоже упомянул югославский сценарий как возможный в Украине, отводил ему 5% вероятности. Я оценивал вероятность как существенно превышающую 50%.

Популярные статьи сейчас

Над аннексированным Севастополем оккупанты сбили свой истребитель и он рухнул в море: видео

Россия нанесла колоссальные разрушения Бурштынской и Ладыжинской ТЭС, - ДТЭК

Энергетическую инфраструктуру Харьковщины восстановят за счет Фонда поддержки энергетики

Проблема трех тел: как Украине не заблудиться в трех соснах

Показать еще

Не скрою также, что я до сих пор убежден, что войны зимой 2022 г. еще можно было избежать. Сохранение российских иллюзий о влиянии и «величии», а также «лица» не могло принести Украине вечный мир. Но оно могло дать довольно много времени для глубокой перестройки нашей страны. Если бы такая перестройка в Украине происходила (она и до сих пор под вопросом), была осмысленной и энергичной.

Но теперь о более широкой картине.

Немного упрощая и чуть дополняя сказанное в первых частях материала, напомню уважаемому читателю суть сказанного.

С точки зрения автора, определяющим моментом, предопределившим нынешнюю позицию России, стали судьба Югославии, Милошевича, его силового и партийно-чиновничьего окружения.

«Казус Милошевича и Ко» породил новую психологическую реальность, окутавшую российские силовые элиты непроницаемым для здравого смысла одеялом. А «добивали» их кейсы Саддама, фигуры некогда вполне лояльной к Западу, но однажды закончившей, несмотря на это, плохо. Со «слишком послушным» в вопросе оружия массового поражения Каддафи и др. (тогда как сюжет с Асадом породил иллюзорные надежды на успешное силовое противостояние со «слабым» Западом).

Через призму упомянутых кейсов любая конкуренция с Западом стала рассматриваться как носящая предельную угрозу для значительной части силовых элит.

Российские силовые элиты, последовательно концентрировавшие в своих руках все больше власти, не могли не прийти к выводам, что:

1. И они могут отправиться по стопам Милошевича (или Саддама, или Каддафи), его силового и идейного окружения. Отсюда:

2. Исключительно они сами могут прогарантировать, чтобы такого не случилось. Также из сказанного вытекает:

3. Власть не может быть силовиками выпущена из рук никогда и ни при каких обстоятельствах.

Вступающая в НАТО Украина непомерно усложняла для них ситуацию и задачу. Даже в придуманном роспропагандой формате «АнтиРоссии», наша страна никак не угрожала интересам российского «глубинного народа». Равно как и интересам либерально настроенного бизнеса. Она угрожала исключительно сделавшим ставку на принуждение силовикам, а также аффилированной с ними части бизнеса и чиновничества.

Вопрос в том, почему за силовиками такой огромной «толпой», иногда даже с пританцовыванием и триумфальным упоением 7/10 или даже 8/10 россиян пошли?

В известной, в т.ч. на постсоветском пространстве, работе «Психические убежища. Патологические организации у психотических, невротических и пограничных пациентов» Джон Стайнер (John Steiner) дает ценный материал для понимания происходящего с Россией. Происходящего как сейчас, так и века назад.

«Препятствия в поддержании контакта и препятствия на пути прогресса и развития взаимосвязаны... Те и другие возникают вследствие развертывания защитной организации особого типа, с помощью которой пациент стремится избежать невыносимой тревоги. Я называю такие системы защит «патологическими организациями личности» и использую этот термин для обозначения группы защитных систем, характеризующихся чрезвычайной стойкостью и помогающих пациенту избежать тревоги, уклоняясь от контакта с другими людьми и с реальностью. Этот подход привел меня к подробному изучению того, как функционируют защиты, в частности, как они взаимодействуют, формируя сложные и сплоченные защитные системы.

Аналитик наблюдает психические убежища как такие душевные состояния пациента, в которых тот «застрял» и пребывает в изоляции, вне досягаемости», - пишет

В этой пространной цитате можно явственно увидеть многое. Неспособность России удерживать контакт с внешним миром, неспособность развиваться, склонность формировать чрезвычайно сложные и сплоченные защитные системы. Равно как склонность к «застреванию», изоляции и стремление пребывать вне досягаемости «рыцарей длинного стола».

Но то, что обывателю может показаться случайным совпадением, для психолога таковым не является. Психолог понимает, что имеет дело с патологией и видит «узор», структуру, симптоматику.

«Восприятие убежища пациентом отражается в данных им описаниях, а также в бессознательной фантазии... Оно может принимать межличностную форму, как правило - организации объектов или частичных объектов, которая готова предоставить защиту. Это может быть образ коммерческой организации, школы-интерната, религиозной секты, тоталитарного правительства или мафиозной банды. В описании зачастую явственно видны элементы тиранического или перверсивного характера, но иногда пациент идеализирует эту организацию и восхищается ею», - развертывает картину психотерапевт.

Позволю себе еще одну пространную цитату из Стайнера, так как она очень важна для понимания российской политики и «коллективного бессознательного» России:

«Обеспечиваемое убежищем облегчение достигается ценой изоляции, застоя и отступления, и некоторые пациенты находят такое состояние тягостным и жалуются на него. Однако другие принимают эту ситуацию покорно, с облегчением, а временами с пренебрежением или с триумфом... Иногда, когда пациент распознает фатальный характер ситуации, убежище ощущается как мучительное место, но гораздо чаще оно представляется как место приятное и даже идеальное. Идеализируется ли укрытие или же переживается как неотступное мучение, в любом случае пациент старается остаться в нем, предпочитая его другим, еще худшим состояниям, альтернативы которым он не видит.

У большинства пациентов наблюдается определенное движение, когда они со всеми предосторожностями показываются из убежища лишь для того, чтобы снова вернуться туда, как только возникают какие-то проблемы. В некоторых случаях в эти периоды выхода из убежища возможно истинное развитие, и такие пациенты способны постепенно снижать свою склонность спасаться бегством».

В этой цитате — огромный кусок российской истории, по крайней мере, на западном ее «направлении». Показаться из тайги (зачеркнуто) убежища и непременно снова сбежать в него. Переживать облегчение и триумф там, где окружающий мир будет видеть ужас реального положения. Идеализировать свой деревянный сортир, насилие большой и малой опричнины, неравенство взращенное на беззаконии, несправедливость, предпочитая их «другим, еще худшим состояниям, альтернативы которым он (пациент и гражданин) не видит».

Поэтому так непонятен и пугающ мир, в котором есть место достоинству и свободе. Равно как конкуренции, непредсказуемости, ошибкам, т.е. всему, что бьет по иллюзиям.

«Убежище оказывается областью психики, где можно укрыться от столкновения с реальностью, где фантазия и всемогущество могут существовать беспрепятственно, где все дозволено», — пишет Джон Стайнер. И мы видим в этой цитате всю развертывающуюся сейчас внешне и внутриполитическую патологию.

Потому, в искаженной логике российского истеблишмента или пресловутого «глубинного народа», границы блоков меняются не в силу интереса народов вступающих стран, а исключительно «по указке» «всемогущих патронов». Действительно, мнения российского народа о таких вещах не спрашивали. Но именно российского.

«В любом случае пациент страшится возможных перемен и на попытки вывести его из убежища может реагировать еще более радикальным уходом», — здесь, как в капле воды, видна российская реакция на попытку Запада вывести Россию из «убежища», предлагая открытость и реформы, на что страна ответила «радикальным уходом» в еще большую изоляцию.

10. Мир разделенный. Интерес против «нравится, не нравится»

Полагаю, уважаемый читатель уже достаточно натерпелся :) психологических терминов. Дальше автор постарается обойтись без столь сложных психотерапевтических иллюстраций. Но, продолжая развертывать собственно картину, увиденную через Стайнера.

45-е место России из 64-х в IMD World Competitiveness Ranking (Рейтинге глобальной конкурентоспособности), для страны безграничных ресурсов и «беспрецедентных научных прорывов» (в ВПК), т.е. на 8 мест ниже Индонезии, на 10 — Казахстана и на 13 ниже Королевства Саудовская Аравия — тоже происки врагов. В обществе ренты, тотально контролируемом силовиками, довольно трудно отдавать должное значению эффективного бизнеса, незашуганной мысли и всякой прочей мягкой силы.

О тесной связи методов проведения внешней и внутренней российской политики в предыдущей части автор писал. Например, когда упоминал об особой роли судьбы до основанья «освобождаемых» Донбасса и Мариуполя. Здесь лишь добавлю, что всплывшая тема борьбы с национализмом (странноватая для людей, продвигающих «русский мир») и действия без оглядки на жертвы среди мирного населения — прозрачный намек российским же национальным окраинам. В Кремле «за ценой не постоят».

Вдумчивого читателя аналитики на «Хвыле» автор призовет обратить внимание на одну деталь. Такое поведение нетипично для развитых стран, где внешняя политика зачастую делается очень жесткими, в т.ч. военными средствами. Но ни такая, ни сопоставимая жесткость не переносится на внутренние территории и внутреннюю политику.

Разделенный мир по поводу Украины март 2022
Разделенный мир по поводу Украины март 2022

Рис. 1. Разделенный мир.

Посмотрим, уважаемый читатель, на предложенную The Economist карту «разделенного» вопросом нынешней войны мира.

За пределами погрязшей в де-факто незавершенной колониальной эпохе Африки. И не касаясь Индии, чья официальная позиция оказалась неоднозначной. При том, что 60% населения не одобряли российскую агрессию и только 40% одобряли, а лидерство Зеленского одобряли 63% опрошенных, тогда как Путина — всего 44%. Впрочем как и Казахстана, чья, даже умеренная, поддержка России сегодня представляется спорной.

Итак, что же мы сможем заметить? По сути, мы имеем слепок мира, в одних регионах которого (закрашены густым или бледно-синим) явно преобладает интерес, в других (красного спектра) доминирует принуждение.

Говоря об интересе, автор подразумевает не только интерес рыночный, но и возможность граждан свободно проявлять интерес и экспериментировать применительно к массе вещей — в науке, в культуре, в духовном, в личном. Т.е. все, что превратило Запад в лидера мягкой силы.

Здесь же принципиальная и последовательная предрасположенность строить общественные отношения заинтересовывая, а не принуждая.

И если не убегать в удобные отсылки к России, автор, как аналитик, задаст вдумчивому читателю вопрос — а где, в какой части мира (или с какой частью мира), на самом деле находится сейчас сама Украина? Где и почему она будет находиться завтра?

Продолжение следует