Необнуленное ничто

Еще в 2013 году исследователь и приглашенный преподаватель в Свободном университете Берлина Сами Хотиб опубликовал работу под феерическим названием “Необнуленное ничто: Вальтер Беньямин и понятие мессианства”. Само это филоссофское эссе, посвященное раскрытию понятия мессианского у Вальтера

Беньямина через традицию марбургской школы неокантианства Германа Когена, заинтересует лишь подготовленного читателя. Однако, Хатиб дает нам прекрасный инструментарий для анализа другого, не менее эпохального “обнуления” – “ничто” Путинского глубинного государства.

Мессианское и профанное

Сами Хатиб говорит, что для Беньямина мессианское не является ни теологической догмой, ни современной или светской фигурой утопического. Соответственно, мессианское время отсылает не к будущему, а к актуальности «сейчас».

В этой парадигме и выстраивалось “глубинное государство” Путина. Мессия пришел на русскую землю, чтобы реконструировать профанную повестку. Эта история не о светлом будущем, не о вере в победу коммунизма, а о конкретной теле-картинке “сейчас”.

Мессия должен искупить, завершить и созидать. И Путин первоначально соответствовал этой Беньяминовской триаде. Его государство “искупило” первородный ельциновский грех либерализма и даже приступило к решению проблемы «трансцендентальной бездомности» (потери почвы государственности). Заложило институциональный фундамент сурковского “долгого путинского государства” (чем не перспектива?). А вот с созиданием что-то пошло не так... Оказалось, что “глубинное государство” Путина может только потреблять и гадить.

Подписывайтесь на канал «Хвилі» в Telegram, на канал «Хвилі» в Youtube, страницу «Хвилі» в Facebook, страницу «Хвилі» в Instagram.

Мессианское не порождает материального профанного, а наоборот отбирает у профанов это самое материальное. Особенно, когда нефть в цене упала и санкции.

Кроме того, мы же знаем, что единственными областями, в которых работает мессианское, являются: история и язык. Поэтому, как говорит Вернер Хамахер, мессианское “созидает” только в «лингвистической историчности” [Sprachgeschichtlichkeit]. Отсюда у Путина защита русскокультурности, “язык как маркер”, победобессие и прочее православие головного мозга.

Но главное, у Путина мессианское всегда подавляет профанное пространство. Профанам остается существовать в системе “не-отношений”.

Если читать вместе с Когеном Беньямина, то эти самые “не-отношения” невозможно выразить посредством определенного отрицания или противопоставления. Скорее, можно говорить о том, что между отношением и не-отношением (non-relation) действует бесконечное неопределенное отрицание.

Простым языком, мессианское государство всегда отрицает профанов, но не противопоставляется им. Оно же, как бы, существует для их блага. Просто само государство, как некий коллективный субъект, глубоко презирает этих профанов и нещадно их эксплуатирует, о чем тем знать не положено.

Чтобы сохранять устойчивость государство эшелонируется и уходит в глубь. К пещере с фобиям и мифам. И в эту пещеру приходит мессия с большой дубинкой и показывает, кто там хозяин. А если кто не согласен, то в соседней пещере живет голодный саблезубый тигр. Даже если его там нет, то можно поорать, изображая тигра.

Теперь мы подходим к важному. Когда же возникает “ничто”? А оно появляется между мессианской повесткой и профанным пространством. Но несмотря на досужие домыслы, в этом “ничто” нет ничего сакрального.

Ничто. Какое из?

Для “сверения часов” в вопросах дефиниций, я бы сделал отсылку к Иммануил Канту с его определением четырех значений понятия «ничто», происходящих из разделения на познание и объект или созерцание и понятие: «ничто как

1. Пустое понятие без предмета, ens rationis (скорее мы имеем дело с ситуацией, когда предмет (тело) все же существует... наверное).

2. Пустой предмет понятия, nihil privativum (тут Кант ближе подошел к нашему предмету. Предмет наверное пустой, есть только конструированные понятия).

3. Пустое созерцание [Anschauung] без предмета, ens imaginarium (сегодня Кант бы говорил и транслировании, а не о созерцании. Но, в любом случаи, пустом).

4. Пустой предмет без понятия, nihil negativum» (ну понятия у нашего предмета наверное есть. Гопнические).

В то же время, росийское привативное “ничто” не является гегельянским Ничто. Во-первых, оно не идеально как “совершенная пустота”. В этом “ничто” много вещества, о котором в приличном обществе не говорят за столом и оно «определенно» в своей препозиции. Ну, вы помните - гимн харьковских ультрас?

Если с “ничто” мы как-то разобрались, то теперь важно понять как оно будет обнуляется, зачем и что из этого получится.

Не-обнуление

Герман Коген признал, что «реальность не может происходить из нуля, но это также невозможно для любой конечной величины». Тем не менее реальность может быть успешно произведена из необнуленного ничто.

Иными словами, шанс на новую реальность для России (с определенными оговорками, и для нас) была возможна если бы “ничто” не обнулилось. Во всех смыслах этого термина. Но этого не произойдет.

“Ничто” мыслит в мессианской парадигме. Для него обнуление открывает новую персональную реальность самосохранения. “Ничто” стремится стать чистой непосредственной властью и наконец перейти в (мессианское) Нечто. Завершение и искупление этого отношения есть вход в мессианское царство как аннигиляция мессианского “ничто”.

Вот только это конкретное “ничто”, по сути, является «пустым». Оно полностью поглощено своей неопосредованной посреднической функцией или, как говорит Беньямин, своим некоммуницируемым опосредованием. «Ничто имеет форму существительного, — пишет Коген, — потому что, хотя оно и не является не-вещью, оно, тем не менее, является оперативным понятием».

А значит вместо реального “обнуления” “ничто” получит не-реальное не-обнуление и зависание в формате “ничто”, а дверь в “нечто” история захлопнет перед носом.

Подписывайтесь на канал «Хвилі» в Telegram, на канал «Хвилі» в Youtube, страницу «Хвилі» в Facebook, страницу «Хвилі» в Instagram.