Война грядущего. Гибридная, глобальная, вечная

Несколько дней назад американская исследовательская корпорация “Rand” порадовала своих читателей новым отчётом из области военно-политического прогнозирования “The Future of Warfare in 2030: Project Overview and Conclusions” (“Будущее войны в 2030 году: обзор и выводы”). Работа раскрывает основные тенденции глобального развития военно-политической обстановки, дающей возможные оценки и прогнозы военных конфликтов ближайшего десятилетия. Несмотря на то, что основные выводы этой аналитической работы направлены на обеспечение американской безопасности, её общий контекст и отдельные аспекты могут быть интересны отечественному экспертному сообществу.

Вашему вниманию представлено краткое и адаптивное изложение отчёта, при подготовке которого использовался подход к рассмотрению проблемы через призму геополитических, экономических, экологических, правовых, информационных и военных тенденций, формирующих контуры будущего конфликта. При подготовке данного документа были проведены обширные исследования, опрошены больше 120 разных правительственных, военных, академических и политических экспертов более пятидесяти различных учреждений в Бельгии, Китае, Германии, Израиле, Японии, Иордании, Польше, Объединенных Арабских Эмиратах и Великобритании.

Итак, история военной науки в изобилии располагает ошибочными прогнозами о будущих войнах. Помнится, старая поговорка, что генералы всегда готовятся к прошлой войне. В указанном контексте бывший министр обороны США Роберт Гейтс во время выступления перед слушателями военной академии в Вест-Пойнте 25 февраля 2011 года заявил: “Когда речь заходит о прогнозировании характера и региона наших следующих военных действий, начиная с Вьетнама, мы никогда не делали правильных выводов. От Маягуэса до Гренады, от Панамы и Сомали, Балкан, Гаити, Кувейта и до Ирака. Даже за год до начала любой из этих миссий, мы не знали, что будем принимать в них участия”.

Но почему, же военно-политические прогнозы о будущих причинах и характере войны чаще всего не оправдываются? Обычно это происходит из-за отсутствия системного подхода к оценке факторов, ведущих к изменению обстановки, а также их возможного влияния на трансформацию причин военного конфликта, развитие форм и средств вооружённой борьбы. Такая комплексная оценка должна включать геополитические, экологические, информационные и экономические изменения. Кроме того, отдельными существенными факторами выступают такие современные тренды как международное законодательство, общественное мнение, способы освещения в средствах массовой информации и прочее.

Наблюдаемые геополитические тенденции

Американская поляризация и сокращение. Как американская, так и общемировая общественность становится все более поляризованной по многим вопросам, включая внутреннюю и внешнюю, в том числе оборонную политику, что создает политический тупик оборонной сферы, в частности для США. Такая ситуация ограничивает способности Америки продолжать демонстрацию глобальных сверхдержавных амбиций в широком политическом спектре начиная сложностями финансирования оборонного бюджета вплоть до пассивного реагирования на международные кризисы. Такая отрицательная динамика не демонстрирует признаков ослабления и в ближайшие годы может лишь возрасти.

Рост Китая. Рассуждая объективно, стоит отметить, что нарастающая проблематика американского мирового лидерства не была б столь существенной, если бы не прямое влияние других пяти упоминаемых тенденций в этой категории. В этом контексте, не замечать ритмичной динамики роста китайского военно-экономического потенциала невозможно. В экономическом плане начиная с 2014 года объём ВВП Китая системно опережает США и, согласно оценок МФВ за 2019 год, составляют больше 27 триллионов долларов, что на 5,5 триллионов превышает американский. И, не смотря на плановую экономику с кварталами и пятилетками, президент Китая Си Цзиньпин недавно отказался от конкретных сроков достижения коммунизма, пообещав “великое омоложение Китая” в стремлении обязательного восстановления страны до “законного места на мировой арене” и обращении вспять “столетий унижения”.

Переосмысление Азии. По мере подъема Поднебесной империи другие государства, особенно в Азии, реагируют на растущие амбиции своих более крупных и влиятельных соседей, переосмысливая вопрос о возможном вступлении в борьбу с Китаем или наоборот – присоединения к его борьбе с коллективным Западом.

Реваншистская Россия. Хотя Россия, возможно, и является убывающей державой, демонстрирующей стагнацию экономики на фоне падения цен на энергоносители, всё же продолжает оставаться агонирующе агрессивной, вмешиваясь в дела Грузии, Украины, Сирии – ужасаясь окончательно потерять видимость великой мировой державы.

Европейский переворот. Европейский Союз становится все более раздробленным, менее заинтересованным в экспедиционных операциях за пределами Старого Света и все более ориентированным на внутренний мир, сталкиваясь с иммиграционным и эпидемиологическим кризисами, ростом правого популизма и затяжными последствиями финансово-экономического упадка.

Исламская нестабильность. Даже после многолетней международной контртеррористической кампании Ближний Восток по-прежнему страдает от исламского джихадистского терроризма, системного неудовлетворительного управления, экономических проблем и растущей напряженности между Ираном, Саудовской Аравией, Израилем, которые уже часто напрямую провоцируют конфликты в Сирии, Йемене, и за его пределами. Также не стоит сбрасывать со счетов фактор ИГИЛ, сторонники возрождения которого никуда не исчезли.

Похоже, что ни одна из этих проблем не будет решена в ближайшее время и, скорее всего, сохранит определяющие контуры вероятного будущего конфликта предстоящих лет.

Основные военные тенденции

Уменьшение обычных вооруженных сил США. Глобальное военно-экономическое превосходства США снижается. Несмотря на “возрождение долгосрочной стратегической конкуренции”, отмеченной в Стратегии национальной обороны 2018 года, вооруженные силы США, скорее всего, останутся меньшего размера, чем во времена холодной войны. Вероятно, им не будет хватать традиционного технологического превосходства как непосредственно после войны в Персидском заливе.

Повышение уровня модернизации и профессионализма. Вооружённые силы Китая и (в меньшей степени) России становятся всё более боеспособными, поскольку продолжают модернизацию, профессионализацию и перевооружение. В частности, в случае с Китаем такое военное наращивание, вероятно, будет продолжаться, сокращая качественный разрыв между Народно-освободительной армией и вооруженными силами США.

Ограниченно подготовленные к глобальному противостоянию, такие державы как Иран или Северная Корея, не могут напрямую равняться в военно-экономическом отношении с США. Однако, их готовность к широким и долговременным асимметричным действиям – таким как кибероперации, применение различных ракетных комплексов или оружия массового уничтожения – может частично компенсировать и уравнять военно-стратегические и оперативные возможности этих стран. И если такая перспектива отношений приведёт к войне, вооружённые силы США будут вынуждены искать способы нейтрализации асимметричных возможностей противника. А опыт последних лет показывает, что это не всегда будет просто.

Использование тактики борьбы в серой зоне. В последние дни такими серыми зонами всё чаще называют третьи страны или регионы на территории, которых происходит непрямое столкновение противоборствующих сторон. Тактика действий в серых зонах предусматривает использование посреднических сил или частных военных компаний, активное проведение специальных, информационных и психологических операций наряду с экономическим давлением, политической коррупцией и прочими прелестями скрытой борьбы. Особенность противостояния в серой зоне заключается в том, что как правило, не даёт достаточных правовых оснований для открытой войны.

Ослабление государственной монополии на насилие. Общая эффективность действий в серой зоны частично исходит и из этой тенденции. Благодаря трансформации и изменениям форм вооружённой борьбы негосударственные субъекты – или, в случае конфликтов в серой зоне, посреднические силы – могут дестабилизировать государства с всё большей относительной легкостью.

Искусственный интеллект как прорывная технология. Разработки в области применения искусственного интеллекта в военных целях могут напрямую содействовать американским силам в выполнении различных задач, тем самым смягчая или уравновешивая некоторые из основных военных тенденций. Однако такие возможности сопряжены с существенными рисками, в случае потери доступа к управлению искусственным интеллектом.

Обобщенный анализ основных военных тенденций указывает что, как утверждает Стратегия национальной обороны США 2018 года, “Глобальное американское военное преимущество завершается” и сохранение этого курса неизбежно приведёт к укреплению военно-политических антагонистов США.

Космические, ядерные и кибер-тренды

Космос становится все более оспариваемой сферой. Наравне с США, как Китай, так и Россия постоянно совершенствуют свои способности выводить из строя, подавлять или физически и уничтожать спутники.

Расширение коммерческих возможностей космоса. В последние годы коммерческая эксплуатация космического пространства резко возросла, и эта тенденция, вероятно, сохранится и укрепится к 2030 года. И по мере того, как всё большее число коммерческих компаний будет запускать микроспутники для передачи контента или обеспечения связи, общая государственные космические инфраструктуры могут стать менее устойчивыми.

Возобновление распространения ядерного оружия. Несколько нестабильных государств, прежде всего Иран и Северная Корея, продолжают разработки ядерного оружия, несмотря на согласованные международные усилия по предотвращению его распространения (в случае Ирана) или сворачивания (в случае Северной Кореи). И если международные усилия в этом направлении ни принесут желаемого результата, дальнейшие разработки ядерного оружия в Иране и Северной Корее стимулируют региональную милитаризацию, превентивные военные конфликты (как в случае с Индией и Пакистаном) и, возможно, даже ограниченную ядерную войну.

Размывание чётких норм договоров и соглашений, ограничивающих применение тактического ядерного оружия. Объективно, режим контроля над ядерными вооружениями ослабевает, что увеличивает будущую вероятность на их применение со стороны России или Китая.

Информационный контроль. Постоянный мониторинг и управление компьютерными, а также сетевыми ресурсами будет становиться всё более актуальным для внутренней и международной стабильности. Умелое использование информационного, психологического и кибер- факторов может выступать как возмутителем спокойствия так и успокоительным для массового сознания.

Кибершпионаж. По мере того как всё больше данных оцифровывается и хранится на внешних ресурсах (в облаке), возможный доступ к такой информации становится основной целью шпионской деятельности.

Киберсаботаж. В 2007 году разведывательное сообщество США оценило, что лишь небольшая часть стран обладает серьёзными возможностями активных действий в киберпространстве. В 2017 году число таких стран возросло до более чем 30 раз. В то же время значительная часть критически важной инфраструктуры США находится вне прямого контроля Министерства обороны или правительства и, таким образом, представляет собой относительно легкую мишень для возможной атаки.

Тенденции сдержанности

Все военные возможности имеют значение только в той степени, в которой их обладатели или субъекты решат их применить. Множество факторов – таких как международное право, общественное мнение, отношение средств массовой информации, технологические возможности, предпочтения партнеров и оперативные императивы – определяют ту степень сдержанности, которую комбатанты осуществляют в конфликте. Такие чувствительные факторы уже сейчас имеют существенное значение, что определенно сохранится и в будущем.

Рост общественного беспокойства о жертвах мирного населения. Общественное мнение либеральных демократий условного Запада становится все более чувствительным к гибели гражданских. И напротив, авторитарные режимы могут не чувствовать стеснений со стороны общественности, не считаться с международным мнением или правом.

Распространение закона. Антагонисты Америки и всего западного также становятся все более искусными в следовании гуманитарных норм и законов, манипулируя асимметричной заботой о соблюдении международного права, извлекая выгоду из союзнических или партнерских ограничений. Такие противники, как ХАМАС в Газе, Китай в Южно-Китайском море, Россия в Украине или Сирии уверенно следуют означенной стратегии, часто сдерживая адекватные международные реакции, что вероятно сохранится и в будущем.

Увеличение силы ложных обвинений и дезинформации. В то же время, средства массовой информации стали более восприимчивыми к дезинформации из-за растущей роли социальных сетей, распространения мнений о фактах в традиционных медиа, снижения уровня доверия к правительству и роста влияния аматорских новостных источников. Такие тенденции дают всё больше шансов для распространения так называемых фейков, или другой деструктивной информации, что потенциально подрывает возможности для ведения боевых действий. Следствием такого влияния для армий будущего станет растущий “сдерживающий разрыв” между решениями и фактическим действиями, особенно в конфликтах низкой эффективности.

Глобальные экономические тенденции

Среди описных ниже тенденций первые три повышают вероятность возникновения будущих конфликтов, тогда как последние три будут определять способы их ведения.

Усиливающееся давление на мировую торговую систему. Протекционизм в международной коммерции находится на подъеме, хотя сегодня торговля пока ещё остается более свободной, чем после Второй мировой войны. Всё больше стран или международных организаций вводят торговые ограничения или санкции направленные сдерживание экономик противника. Так, например, за десять лет торговых отношений между США и Китаем с 2008 по 2018 годы было осуществлено более 15 тысяч различных взаимных мероприятий, львиная доля которых выступали в качестве сдерживающих факторов. Кроме того, международные торговые санкции в той или иной степени перманентно применяются к Ирану, России, Северной Корее, Венесуэле и другим странам.

Подъем Китая. Политико-экономические амбиции Китая постоянно расширяются. Инициативы “Один пояс и один путь”, кроме стран Азии, уже распространились в Африку, Южную Америку и Евразию с целью установления торгово-политических связей с традиционными союзниками США, например, такими как Великобритания, Франция и Германия. И по мере роста экономических интересов Китая пропорционально будут расти интересы его безопасности.

Поиск новых ресурсов. Будущая мировая экономика потребует огромных, но ограниченных ресурсов, таких как энергия и различные полезные ископаемые. Ограничения на их добычу и торговлю безусловно существенно увеличат вероятность будущего конфликта.

Относительно снижающаяся экономическая мощь США и союзников. По мере подъема Китая США и их союзники будут расти медленнее и, таким образом, будут составлять меньшую долю мирового валового внутреннего продукта. Хотя к 2030 году Америка и её партнеры, вероятно, по-прежнему будут составлять большую долю мировой экономики, чем их потенциальные противники, США смогут в меньшей степени полагаться на подавляющее экономическое доминирование.

Сокращение оборонно-промышленной базы. США и их союзники к 2030 году столкнутся с меньшим выбором основных систем вооружения и уменьшением возможностей к наращиванию военного производства. Причинами тому уже сейчас являются снижение количества генеральных подрядчиков, готовых к выполнению оборонных заказов, меньшая отказоустойчивость коммерческих производственных линий, растущая технологическая сложность систем вооружения, менее квалифицированный инженерный и технологический опыт на рынке труда в сфере оборонного производства.

Снижение силы санкций. Способность использовать экономические санкции может снизиться, если другие крупные страны создадут альтернативные системы международных расчетов, если координация между западными союзниками станет более сложной, и если Китай сделает свой финансовый сектор гораздо более открытым, чем сейчас. Если это произойдет, США, возможно, придется чаще прибегать к более кинетическим формам принуждения, таким как классическая военная операция.

Экологические тенденции

Повышение температуры. Хотя последствия изменения климата будут ощущаться главным образом в ещё далеком 2050 году, глобальные температуры уже к 2030 вероятно возрастут 1 градус Фаренгейта. Это существенно повлияет на человеческое здоровье, снизит экономическую производительность и будет способствовать возникновению множества оперативных проблем базирования войск жарких частях земного шара, таких как, например, Персидский залив.

Нехватка воды. Более высокие температуры также могут вызывать ряд одинаково проблемных эффектов второго порядка. Одним из таковых станет усугубление нехватки питьевой воды, в том числе в местах, уже подверженных нестабильности и насилию, особенно на Ближнем Востоке, в странах Африки и некоторых частях Азии.

Открытие Арктики. Постоянное таяние полярных льдов сделает Арктику более судоходной и отрытой к промышленно-экономической деятельности, что вероятно, увеличит шансы возникновения конфликта в регионе между конкурирующими державами США, Россией и Китаем.

Подъем уровня моря. В то же время повышение уровня моря вызовет гуманитарные проблемы и изменит географию в геополитически чувствительных регионах, таких как, например, Южно-Китайское море, что повлияет на претензии Китая на суверенитет.

Чрезвычайные погодные явления не только повысят спрос на миссии по оказанию помощи при бедствиях, но и затронут региональные военные базы США, в том числе в стратегических районах, которые уже подвержены риску наводнений, таких как Маршалловы острова, Гуам или Диего-Гарсия. Это может заставить Америку вывести своих военных из таких регионов.

Урбанизация и мегаполисы. География будет формировать новый конфликт. Население планеты становится все более урбанизированным. Впервые в 2008 году более половины населения мира проживало в городах, и их число растет. К 2030 году число мегаполисов с населением 10 миллионов и более увеличится с 31 до 41. По мере роста урбанизации, особенно в развивающихся странах, государствам будет сложнее поддерживать там стабильный правопорядок. Военное командование и персонал средств огневого поражения столкнётся с более сложной задачей верификации военных и гражданских целей.

Прогнозирование формы будущего конфликта

Основываясь на анализе описанных тенденций и имея некоторый отечественный опыт, можно предположить, что будущий конфликт будет иметь гибридную форму и более того, он уже идёт.

Гибридность как современных, так и будущих вооружённых конфликтов, уже сейчас в значительной степени обусловлена сегодняшними военно-политическими и технологическими тенденциями, определяется не столько коварством противника, а скорее тотальной информатизацией общественно-политических отношений, наличием стойких геополитических связей, цифровой и экономической глобализацией, обострением климатических, миграционных, а с начала текущего года и эпидемиологических факторов.

Безусловно, означенные тенденции сохранятся. Такая война не будет иметь привычных для нас районов или театров военных действий, начала, конца или перемирия. Гибридный конфликт будет глобальный и вечный.

Подписывайтесь на канал «Хвилі» в Telegram, на канал «Хвилі» в Youtube, страницу «Хвилі» в Facebook, страницу «Хвилі» в Instagram.