Клэр Раскин из Cambridge Network рассказала о научном парке, патентах и ценах на фарму

Клэр Раскин — директор британской организации Cambridge Network — организации, объединяющей научно-технические компании и институты в Кембридже и его окрестностях с целью увеличения экономического роста.

Она рассказала «Хайтеку» о том, как научные открытия изменяют современный мир.

 Кембридж известен прежде всего своим университетом. Но сейчас город превратился в научный парк. Как удалось победить британский консерватизм и создать этот уникальный кейс?

— Я родилась в Кембридже и наблюдала за его развитием. На мой взгляд, это отличный пример для подражания. Еще 60 лет назад это был небольшой торговой городок, но у него всегда был знак отличия — Кембриджский университет, ведущий образовательный центр.

Переломный момент произошел, когда представители местного правительства и университета объединились с молодыми предпринимателями. Они решили вместе развеять исторически сложившееся представление о том, что академическая жизнь и бизнес четко разграничены.

Началось активное развитие местных компаний, было дано разрешение на строительство «научного парка», а ученые получили возможность работать как в бизнесе, так и в университете. Сейчас здесь функционирует более 20 научных и бизнес-парков. Этот процесс сложно скопировать, потому что этот проект не был спущен «сверху». Он эффективен, потому что развивается свободно, а не потому что в его основе лежит грандиозный план.

— Какую страну вы назвали бы ведущей кузницей кадров для науки?

— Я лучше всего знаю, как обстоят дела в Великобритании: здесь много высококлассных специалистов и правильная установка в отношении науки и инноваций. Наши кадры соответствуют высоким ожиданиям и работают в режиме минимальных ограничений. В космополитическом Кембридже работают более 40% иностранных преподавателей. Рядом находится Лондон, который считается привлекательным местом для жизни. Но мы небольшая страна с относительно небольшим количеством выпускников.

— Cambridge Network — это больше о науке? Или ваша главная задача — организационная деятельность?

— Мне очень нравилось работать инженером, особенно при наличии комплексных технических разработок по всему миру. Но благодаря Cambridge Network я поняла, что логическое мышление и навыки решения проблем на уровне инженерии особенно полезны для управления организационными вопросами и реализации проектов всех видов.

Чтобы справиться со сложностями, я включаю воображение и нестандартное мышление. Моя цель — приносить пользу участникам Кембриджского кластера, заимствуя успешный опыт, например, у «Сколкова».

В Cambridge Network мы постоянно в поиске решений, позволяющих сделать еще один шаг вперед в науке, инжиниринге и бизнесе. Ищем новые смыслы в партнерствах, часто встречаемся с новыми людьми и даже проводим вечеринки!

Зачем нужны патенты и как работает поддержка стартапов в Великобритании

— Оказывает ли правительство Великобритании поддержку начинающим компаниям и одиночным разработчикам или их удел — поиск источников частного финансирования, а также слияние с крупными игроками рынка?

— Самые успешные стартапы рано находят своих потребителей и гарантируют себе рост. Поиск финансирования от правительства Великобритании подчас занимает неоправданно много времени, хотя для некоторых долгосрочных проектов в этом есть преимущества. Я считаю, что стартапам нужно с самого начала определиться, чем их инновации будут полезны клиентам, в том числе крупным компаниям, которые могут в конечном итоге их купить.

Великобритания уже долгие годы озабочена проблемой развития инновационного и наукоемкого бизнеса в стране и предпринимает всевозможные меры как для привлечения инвесторов, так и для «притока мозгов» в экономику. Усилия правительства привели к тому, что Англия прочно закрепилась в десятке стран с лучшими условиями для ведения бизнеса (по данным Всемирного Банка), а число иностранных студентов превысило 60%, несмотря на очень дорогое высшее образование (по сравнению с другими странами).

Британия предоставляет для предпринимателей и инвесторов визу Tier 1. Инвестор может получить эту визу, имея на счету в британском банке £200 тыс. или же инвестировав такую сумму в британскую компанию. Для предпринимателей входной барьер ниже — £50 тыс.

Помимо этого, предприниматели могут стать участниками одной из более 500 правительственных программ поддержки бизнеса или поддержки бизнес-ангелов, готовых инвестировать средства в обмен на долю в предприятии. Некоторые акселераторы готовы оказывать прошедшим отбор участникам спонсорскую помощь для участия в их мероприятиях.

— Как бы вы оценили развитие инноваций в России? «Сколково», Иннополис — насколько оправдали себя эти амбициозные проекты? Заметен ли их вклад в мировую копилку открытий?

— «Сколково» задает исключительно высокий уровень образования, а среди российских специалистов есть огромное количество талантливых людей, способных внести существенный вклад в решение глобальных проблем. В первую очередь, речь идет об отношении к окружающей среде и спасении планеты, пока не стало слишком поздно.

Если бы мы смогли быстро организовать сотрудничество или если «Сколково» смог бы еще оперативнее найти решение, мир был бы благодарен. Мне бы очень хотелось, чтобы страны-лидеры вместе работали над решением общих проблем в экологии, энергетике и здравоохранении. У России есть отличный потенциал для подготовки хороших специалистов и их эффективного объединения.

За все время существования суммарная выручка всех резидентов (1 432 участника) «Сколкова» составила 147 млрд рублей, было создано 27 тыс. рабочих мест, выдано грантов на 1,7 млрд рублей. Прогноз выручки на 2020 год — 44 млрд рублей.

По состоянию на декабрь 2019 года, в ОЭЗ «Иннополис» развивают свои проекты 86 компаний-резидентов и 13 компаний-партнеров. На создание Иннополиса потратили 21,5 млрд рублей государственных денег, которые должны окупиться не ранее 2035 года.

— Стимулирует ли научный прогресс государственная политика в области защиты патентов и интеллектуальной собственности?

— Защита авторских прав — важнейший вопрос. Если работу нельзя защитить, то как оправдать долгие годы исследований, многие из которых терпят неудачу, и только некоторые оказываются успешными? Научные открытия — высокозатратный бизнес. Если бы исследования финансировались мировой общественностью, требования к защите прав были бы мягче, все достижения были бы в свободном доступе, но это не так. В Великобритании действует система охраны интеллектуальной собственности PatentBox, и Кембриджский университет эффективно помогает в реализации инноваций. Мы верим в то, что хорошие идеи нужно продвигать, а не ограничивать.

— Что касается фармы, влияет ли государственный контроль на конечную цену получаемого продукта, меняется ли она в сторону повышения?

— Если смотреть на стоимость всей этой системы, ясно, что регулирование повышает общую стоимость успешных проектов и, скорее всего, уменьшает цену неудач. Моя карьера в инжиниринге строилась на принципах гибкости и инновационности и была в значительной степени урегулирована. Замечу, что современные разработки требуют гораздо более глубокого понимания регулирующих процессов. Это замедляющий фактор, но он ведет к более качественным результатам. Важно помнить, что это возможно, только если регуляторы способны проявить столько же мудрости, сколько инноваторы, претворения идеи в жизнь!

— Реально ли появление механизма возврата денег в том случае, если лекарство не подействовало на конкретного пациента? Или научный подход не приемлет такой оценки, рассматривая ее как субъективную?

— С точки зрения системного подхода логично стремиться к тому, когда лекарственные препараты оплачиваются в случае, если они эффективны, как дополнение к плате за рецепт. Однако любое решение имеет недостатки. Если врачи будут назначать одно и то же лекарство всем пациентам без опоры на исследования того, кому оно поможет, это повлечет огромное и несправедливое бремя расходов для поставщика лекарств. Если поставщик говорит, что лекарство помогает определенной категории пациентов, справедливой будет плата за эффективность препарата.

— Кто вносит сегодня основной вклад в развитие инноваций? Заметна ли роль независимых ученых и небольших научных центров?

— Корпорации берут на себя значительную часть работы по поиску, разработке и реализации идей. Параллельно множество развивающихся стартапов и исследовательских организаций придумывают решения, полезные для новых лидеров рынка. Отличный пример — Solexa, создатель метода секвенирования ДНК и соответствующего технического оборудования, которое теперь используется повсеместно. Компания Illumina приобрела Solexa и стала продавать эту разработку по всему миру, что стало прорывом в сфере диагностики. Есть еще компания Oxford Nanopore, работающая в двух университетских городках над улучшением метода и его дальнейшим распространением.

На сегодняшний день 16 компаний Кембриджского кластера с нуля достигли капитализации более миллиарда долларов. Один из лучших примеров — CMR Surgical (Cambridge Medical Robotics). Компания возникла всего пять лет назад, но имеет все шансы совершить революцию в лапароскопии.

Инфраструктура Кембриджа благоприятствует взаимовыгодному сотрудничеству крупных компаний с малым и средним бизнесом. К примеру, в рамках партнерства AstraZeneca и Bicycle Therapeutics появилась разработка нового типа малых и гибких антител — бициклических пептидов. Этот проект продемонстрировал потенциал Bicycle как мощной платформенной технологии для молекулярной визуализации и диагностики.

— То есть в Кембридже происходит синергия научного сообщества и крупного бизнеса?

— Да, у нас в Кембридже есть много примеров международных проектов с синергетическим эффектом. Мой любимый — совместная лаборатория Cancer Research и AstraZeneca, в которой работают сотрудники обеих компаний.

Кембриджский университет привлекателен для компаний, стремящихся к совместным разработкам, поэтому здесь созданы центры, где бизнес может найти партнеров как в академических, так и деловых кругах. Кроме того, у нас работают лучшие в мире компании в области технического консультирования.

Кембридж является центром привлечения самых талантливых в мире специалистов в области естественных наук, а также в ряде других индустрий: от информационных компаний до высокотехнологичных производств. Это подтверждается наличием ведущих мировых центров исследований и разработок в Кембриджском университете и специализированных исследовательских институтов, больниц и предприятий, созданных в городе.

— Не приведет ли поглощение небольших компаний крупными корпорациями к потере независимости ученых? Как влияет на науку глобализация?

— Я не приветствую глобализацию — немногие могут с легкостью управлять огромными компаниями, гораздо больше людей эффективны скорее на национальном уровне. Однако потребителям выгоден эффект масштаба, который несет глобализация.