Южная Корея: новый президент – новая внешняя политика

10 мая в Сеуле состоялась инаугурация нового президента. На выборах 9 марта победил представитель консервативной партии «Сила народа», бывший генеральный прокурор Юн Сок Ёль. Внешнеполитические приоритеты Юн Сок Ёля были изложены ещё до победы на выборах в статье для Foreign Affairs от февраля этого года. Но я разберу их подробнее и в контексте.

США: укрепление альянса

Прежде всего новая внешняя политика будет направлена на укрепление союза с США, что в общем-то соответствует партийной политике «Силы народа». Правоконсерваторы в целом продолжают политическую традицию авторитарной эпохи (военных режимов 1961–1987 годов). Во внешней политике они почти безоговорочно ориентируются на США.

В ходе предвыборной кампании Юн Сок Ёль неоднократно высказывался за «укрепление союза» с США. Это предполагает расширение контактов в военной сфере, проведение масштабных американо-южнокорейских учений.

Юн Сок Ёль также поддерживает размещение в стране дополнительных элементов американской системы противоракетной обороны (THAAD). THAAD была развёрнута на территории Южной Кореи в 2016 году для перехвата в случае необходимости баллистических ракет Северной Кореи. Система предназначена для высотного заатмосферного перехвата ракет малого и среднего радиуса действия, не больше 200 км.

В последнее время активно идёт дискуссия о расширении состава Четырёхстороннего диалога по безопасности, куда входят США, Япония, Индия и Австралия. Среди претендентов на присоединение к QUAD+ Южная Корея. В поддержку этой идеи высказывался и новый президент. Вероятно, подобное предложение выдвинет Джо Байден в конце мая во время своего визита в Сеул.

Расширение QUAD, впрочем, мероприятие малоперспективное. QUAD – не военный альянс, а дискуссионный форум. И хотя цель стран-участниц совпадают – не допустить доминирования Китая на Индо-Тихоокеанском геополитическом пространстве – никаких конкретных инструментов её достижения пока не выработано. Вступление новых членов, например, Южной Кореи, существенно ничего не изменит, а лишь вызовет недовольство Поднебесной.

Впрочем, для нового президента Южной Кореи вступление в QUAD будет иметь скорее важное внутриполитические значение. Во-первых, оно продемонстрирует приверженность Сеула укреплению альянса с США, о чем говорил президент в предвыборной кампании. Во-вторых, QUAD объединяет не только государства, считающиеся проамериканскими союзниками, но и страны, претендующие на статус регионального центра силы. Присоединившись к ним, Южная Корея как бы подтвердит свои намерения играть более активную, в перспективе автономную, роль на региональной и международной аренах.

К тому же, QUAD является неотъемлемой частью Индо-Тихоокеанской стратегии США, основа которого демократические и либеральные ценности, которые также разделяет и Южная Корея, позиционируя себя одной из самых крепких демократий в Азии.

Читайте также:

• Форпост США против Китая: альянс QUAD и его перспективы.

До недавнего времени внешнеполитическим курсом Сеула в регионе была политика «равноудаленности», которая предусматривала балансирование между США, которые главный военный союзник, и Китаем как крупнейшим торгово-экономическим партнером. Однако при новой администрации доминирующим станет американский вектор южнокорейской внешней политики, рассматривающийся президентом Юн Сок Ёлем как самый быстрый и эффективный способ закрепить свой статус "middle power".

Ну и, конечно же, проамериканский вектор также обусловлен и окружением нового президента, его командой. Важно учитывать тот факт, что Юн Сок Ёль – человек, имеющий крайне мало опыта в сфере международных отношений, а потому полагаться он будет в основном на советников.

Архитектором новой внешней политики является Ким Сон Хан, бывший заместитель министра иностранных дел, ныне профессор в Университете Корё, а его взгляды чрезвычайно проамериканские.

Помимо этого, среди кандидатур, предложенных Юн Сок Ёлем в качестве членов правительства, много проамерикански настроенных политиков. Среди них бывший посол Южной Кореи в Вашингтоне Хан Док Су, претендующий на пост премьер-министра, бывший заместитель начальника Объединённого комитета начальников штабов Ли Чжон Соп, предположительный министр обороны, а также советник по внешней политики Пак Чин, кандидат на должность министра иностранных дел.

Китай: сбалансированная дипломатия

Юн Сок Ёль обвинял предыдущую администрацию в излишне прокитайской политике. Якобы из-за внешнеполитического крена в сторону Пекина Южная Корея потеряла устойчивую позицию в регионе.

В частности, Юн Сок Ёль неодобрительно высказался о решении «трёх нет», которое было принято в ответ на экономическое давление со стороны Китая из-за размещения американских систем ПРО на территории Южной Кореи. Решение подразумевало нет дополнительным элементам THAAD, нет участию в американских оборонных инициативах и нет трёхстороннему военному сотрудничеству США-Южная Корея-Япония.

По мнению Юн Сок Ёля, у Сеула и Пекина разные взгляды на решение региональных проблем безопасности, особенно относительно Северной Кореи. В частности, новый хозяин Синего дома считает, что Пекин заинтересован в денуклеаризации всего Корейского полуострова, а не только КНДР и к тому же поддерживает режим Кимов. Хотя обобщать не стоит, поскольку позиция Пекина в чём-то совпадает с позицией южнокорейских левых и состоит она в том, что конечным решением проблемы должно стать объединение двух Корей.

Однако, это не должно мешать развитию экономических отношений. Китай занимает 25% в южнокорейском экспорте. За 2020 год общий объём составил $132 млрд. В то время как импорт – 23% с $108 млрд за 2020 год (другие крупные партнёры – США, Япония и Вьетнам). Потому в один момент сменить торговую траекторию для Сеула будет трудно, чтобы не пошатнуть экономическую стабильность Южной Кореи, которая зависит от внешней торговли.

Переориентации в сторону Пекина, однако, не произойдёт не только из-за убеждённости Юн Сок Ёля в том, что необходимо укреплять союз с Вашингтоном. Есть ещё несколько причин. Во-первых, несовпадение ценностей. Южная Корея позиционирует себя как демократию (с южнокорейской спецификой), которая придерживается либеральных ценностей. Это неизбежно приведёт к большей интеграции Южной Кореи в стратегию Индо-Тихоокеанского региона.

Вторая причина вытекает из первой. Как в любом демократическом государстве, в Южной Корее элита прислушивается к общественности. А общественность в последние годы настроена весьма антикитайски, что подтверждают соцопросы. 60% опрошенных воспринимают Китай как экономическую угрозу и 83% - как угрозу безопасности. При этом, характерная особенность состоит в том, что негативно к КНР относится в большей степени молодёжь, в то время как люди старшего возраста настроены антияпонски, что объясняется грузом исторического колониального прошлого.

Юн Сок Ёль заявил, что Южная Корея не должна выбирать между США и Китаем, а должна придерживаться принципиальной позиции, направленной на поддержание собственных национальных интересов.

Придётся искать правильный баланс во внешней политике между двумя соперниками. Баланс будет заключаться в том, чтобы продолжать укреплять альянс с Вашингтоном, но не делать резких, радикальных движений, дабы не гневить Китай. Уже был прецедент в 2017 году, когда Пекин стал оказывать на южнокорейские компании в ответ на размещение THAAD на территории Южной Кореи. В частности, это проявлялось в участившихся внезапных инспекциях и долгих бюрократических процедурах.

Северная Корея: враждебная напряжённость

В отношении Северной Кореи новая политика, скорее всего, будет кардинально отличаться от политики предыдущего президента.

Правоконсерваторы и левые отличаются воприятием КНДР, а также позицией относительно объединения Кореи.

Консерваторы считают Северную Корею главной угрозой национальной безопасности Южной Кореи. Левые склонны видеть в КНДР партнера, которого, правда, необходимо изменить в перспективе путем либерально-демократических и рыночных реформ. Левые признают КНДР в качестве независимого политического субъекта, с которым возможно мирное сосуществование и сотрудничество на пути к объединению. В то время как консерваторы признают необходимость смены северокорейского режима для создания единой либерально-демократической и рыночно-ориентированной Кореи под руководством Юга.

Уже экс-президент Мун Чжэ Ин прилагал усилия для того, чтобы более-менее наладить взаимодействие с Пхеньяном. Мун Чжэ Ин – представитель левых – демократической партии «Тобуро», а левые в основном националисты, которые отдают приоритет объединению Корейского полуострова. Потому «Тобуро» придерживалось мягкой политики относительно КНДР, полагая, что это в дальнейшем поможет наладить конструктивный диалог по вопросам безопасности.

Правые выступают против торговли с КНДР. Они считают, что это лишь трата ресурсов, и в основном происходит за счет субсидий из южнокорейского бюджета. В свое время в конце 1990-х, при поддержке США, Китая и Японии, Сеул пытался наладить отношения с Пхеньяном путем строительства индустриальных парков на территории КНДР за свой счет, где трудоустраивались северные корейцы. Но идея не нашла отклика в обществе и не дала тех результатов, на которые надеялись в Сеуле.

А с течением времени, "солнечная политика", как её называли в Корее, перестала быть популярной, и исчезла вместе с исчезновением многих элементов старого либерального миропорядка после "холодной войны". Нынешние консерваторы уверены, что любые экономические и торговые связи с Севером в итоге идут Югу в убыток и в конечном итоге способствуют наращиванию северокорейского ракетно-ядерного потенциала.

В начале апреля этого года Ким Ё Чжон (сестра Ким Чен Ына, вторая по значению политическая фигура в стране) открыто заявила, что в случае вооружённого конфликта КНДР будет использовать против южнокорейских вооружённых сил ядерное оружие. Наличие у Пхеньяна ядерных зарядов нивелирует превосходство Южной Кореи в конвенциональных вооружениях, на которое до недавнего времени делали ставку в Сеуле.

24 марта в КНДР был проведён запуск межконтинентальной баллистической ракеты. Среди специалистов есть разногласия по поводу того, была ли в тот день запущена «Хвасон-17», с дальностью около 15 тысяч км, или же «Хвасон-15», с дальностью 10 тысяч км. Однако по большому счёту это не имеет значения, поскольку и «Хвасон-15», и «Хвасон-17» являются межконтинентальными баллистическим ракетами: обе они в состоянии нанести ядерные удары по целям на всей территории США. КНДР окончательно подтвердила свой статус ядерной державы.

Сеул с 2018 года проводит «военную реформу 2.0», главными целями которой являются разработка новой концепции проведения операций, развитие систем управления и связи, уменьшение численности вооружённых сил с одновременным повышением технологического уровня, а также приобретение новых возможностей в сфере обороны, в том числе с использованием космоса и киберпространства. Среднесрочный план в сфере национальной обороны на 2022-2026 годы предусматривает объём финансирования в размере $271,5 млрд, при этом более $90 млрд выделены на повышение технологического уровня боевых систем.

Таким образом, в дальнейших планах – развитие и укрепление обороноспособности, при чём, не в последнюю очередь за счёт США, которые снабжают Южную Корею вооружением. Например, Штаты поставляют для южнокорейских эсминцев класса KDX-III системы ПРО Aegis.

На фоне российско-украинской войны растёт понимание значимости неядерного сдерживания и наличие возможностей по нанесению упреждающих ударов по ключевым объектам военной и командной инфраструктуры возможного противника. После снятия США в 2021 году ограничений на технические характеристики южнокорейских баллистических ракет неизбежно развитие ударного тактического оружия наземного и морского базирования, которое может быть развёрнуто уже в 2025 году.

Южная Корея, как США и Япония, называет одно приемлемое решение «северокорейской» проблемы – отказ Пхеньяна от ядерного оружия. Об этом писал и Юк Сон Ёль в своей статье для Foreign Affairs. Такое решение, однако, мало реалистично из-за убеждённости пхеньянского режима в том, что лишь наличие ядерного потенциала обеспечит безопасность и выживание КНДР при наличии огромного количества внешних и внутренних угроз.

Компромиссом мог бы стать вариант, при котором Пхеньян сохранял определённое количество ядерных зарядов, но отказывался бы от дальнейших разработок, качественного и количественного наращивания своего ядерного потенциала. То есть конечным решением проблемы могло бы стать с КНДР соглашение о контроле над вооружениями, которое в общем-то можно презентовать не как конечное решение, а лишь первый шаг на пути к денуклеаризации Северной Кореи .

Это требует возобновления переговорного процесса, что кажется маловероятным на фоне заявлений нового президента, который назвал Пхеньян врагом. Потому, кажется маловероятным его готовность на компромиссные и промежуточные решения. Не доставляют энтузиазма и аналогичные "ядерные переговоры" между США и Ираном, которые продемонстрировали кризис гарантий, без которых любые договорённости по теме денуклеаризации теряют смысл и эффект.

В своей статье Юн Сок Ёль, однако, заявил, что не возражает против возможного межкорейского сотрудничества, но только при условии, если Северная Корея «сделает серьёзные шаги на пути к ядерному разоружению». То есть Северу предлагается сотрудничество на заведомо неприемлемых условиях, потому как Северная Корея неоднократно подчёркивала, что ни при каких обстоятельствах не откажется от ядерного оружия. Ядерный статус закреплён в Конституции КНДР. Поэтому вывод можно сделать такой, что при новой администрации коммуникация между двумя Кореями будет заморожена.

Вместе с тем, на фоне развития диалога между США и Южной Кореей, проведения двусторонних учений, возможного участия Сеула в различных интеграционных инициативах враждебная риторика будет нарастать.

Япония: новое будущее

В ходе предвыборной кампании Юн Сок Ёль заявлял о необходимости нормализовать отношения с Японией. Это в принципе вписывается в общую линию проамериканской внешней политики. Но отношения между двумя государствами на протяжении всей истории складывались весьма непросто.

Во-первых, проблемы исторической памяти. Одной из нерешённых до сих пор проблем колониального наследия Японии на Корейском полуострове считается насильственный вывоз корейцев в Японию на тяжелые работы, такие как добыча угля, выплавка металлов и другие. Токио утверждает, что все исторические вопросы компенсаций за колониальное правление были урегулированы между двумя странами в соответствии с договором 1965 года, который восстановил между ними дипломатические отношения. Тогда же Япония единовременно выплатила Южной Корее в виде компенсаций $800 млн.

У Сеула на этот вопрос был другой взгляд. В 2018 году Верховный суд Республики Корея обязал японские корпорации Nippon Steel & Sumitomo Metal и Mitsubishi Heavy Industries выплатить компенсации южнокорейским рабочим за принудительный труд на их заводах в годы Второй мировой войны. Кроме того, суд постановил, что Базовый договор об отношениях Японии и Кореи 1965 года не отменял права бывших рабочих требовать компенсации за «преступления против человечности, совершенные японскими компаниями, находившимися в прямой связи с незаконным колониальным правлением правительства Японии, развязавшего агрессивную войну против Кореи».

Японское правительство выразило протест такому несправедливому решению. Чуть позже Япония исключила Южную Корею и «белого списка», куда входят страны, имеющие наибольшее благоприятствования в торговле, а Южная Корея была единственной азиатской страной в японском «белом списке». При этом были введены ограничения на экспорт трёх видов материалов: фторированного полиимида, фтористого водорода и резистов, используемых в процессе производства полупроводников, а также продукции военного назначения. Официальный Токио не признал, что подобные меры были применены в качестве акта возмездия на решение Верховного суда РК. При этом СМИ писали, что причина якобы в том, что Южная Корея могла реэкспортировать эту продукцию в КНДР.

Ещё один чувствительный вопрос – «ианфу» («женщины для утешения»). Под этим термином подразумевают женщин (в основном кореянок), принуждённых Императорской армией Японии к сексуальному рабству во времена Второй мировой войны. В декабре 2015 года Япония и Южная Корея на уровне министров иностранных дел (тогда Фумио Кисида и Юн Бёнсе) подписали соглашение об урегулировании этого вопроса. Помимо того, что тогдашний премьер Синдзо Абэ принёс извинения в этом документе, соглашение также предусматривало выплату Японией «женщинам для утешения» около $8 млн. Потому, в Токио считают, что и этот вопрос решён.

Однако так не считают в Сеуле. Левые, будучи националистами, активно поддерживали антияпонскую риторику во время президентства Мун Чжэ Ина. Во-первых, потому что действительно полагали, что все заключённые прежде договорённости не восполняют в полной мере ущерб, нанесённый корейскому народу. А во-вторых, вопросы исторического прошлого позволяли предыдущей администрации успешно решать краткосрочные задачи, такие как мобилизация общественной поддержки и держать рейтинг на плаву.

Третий важный вопрос – территориальный спор за острова Лианкур. Скалистые островки, расположенные на одинаковом расстоянии от Корейского полуострова и японского острова Хонсю, называют в Южной Корее Токто, а в Японии – Такэсима. Острова находятся под юрисдикцией Сеула с 1952 года, который активно занимается хозяйственным освоением островов: восстанавливает флору и фауну островов, развивает инфраструктуру (там построены сторожевой пост морской полиции, причалы, маяк, завод по опреснению морской воды, вышка связи, дизельная станция, общежитие для полицейских и других служащих, а также жилое помещение для рыбаков) и т. д.

Тема островов зачастую использовалась в политической риторике Сеула как один из эффективных способов удержать, а иногда и повысить рейтинг, а также отвлечь общественное внимание от проблем внутриполитических. Потому для нормализации двусторонних отношений Южной Кореи и Японии достаточно будет убрать этот вопрос из повестки дня. Это поможет снизить градус напряжённости между двумя государствами. Японцы, хотя и предъявляют претензии в официальных документах, но не заинтересованы в том, чтобы накалять ситуацию.

Южнокорейские дипломаты и военные в основном имеют общее понимание региональных проблем в Северо-Восточной Азии. Весьма позитивные настроения наблюдаются и в обществе, особенно среди молодёжи, свободной от груза исторического прошлого. По большому счёту, восприятие Японии последовательно улучшается до тех пор, пока антияпонская риторика не начинает использоваться для внутриполитических целей и не создаётся инфоповод для смещения фокуса внимания общественности от внутренних проблем.

Обе страны являются друг для друга, несмотря на все разногласия, важными экономическими партнёрами и союзниками по региональной безопасности, с которым необходимо решать ракетно-ядерную проблему Северной Кореи. Об этом пишет и Юн Сок Ёль в своей статье, говоря, что Япония имеет стратегическое значение для Южной Кореи как партнёр по безопасности.

Хотя новому президенту придётся действовать осторожно в этом вопросе, поскольку оппозиция не упустит возможности назвать любой компромисс с Токио предательством национальных интересов.

Выводы

Таким образом, основные внешнеполитические тренды новой администрации Синего дома выглядят следующим образом:

• во-первых, укрепление союза с США;
• во-вторых, сдерживание Китая и балансирование в американо-китайском противостоянии;
• в-третьих, стабильная напряжённость в отношениях с КНДР; в-четвёртых, нормализация отношений с Японией.

Говорить о формировании геополитического треугольника США-Япония-Южная Корея на сегодняшний день преждевременно, потому как, во-первых, необходимо уладить существующие разногласия между Токио и Сеулом (или как минимум заморозить), а, во-вторых, определить формат и задачи такого трёхстороннего сотрудничества.

Попытка превратить треугольник в военный альянс будет неуспешной в нынешней обстановке, пошатнёт существующий статус-кво, вызовет негативную реакцию Пекина, и вероятно дестабилизирует внутриполитическую обстановку как в Японии, так и в Южной Корее. Такой трёхсторонний военный союз будет прежде всего иметь антикитайскую направленность, что неизбежно вызовет негативную реакцию Поднебесной.

Это в свою очередь может проявиться в усиленной милитаризации Китаем Южно-Китайского моря, на 80% акватории которого он претендует, либо же в дестабилизации ситуации в Тайваньском проливе и вызвать четвёртый тайваньский кризис. К такому развитию событий не готов в первую очередь Вашингтон, всё внимание которого сейчас сфокусировано на войне в Европе.

Впрочем, это и не является основной задачей для новой южнокорейской администрации. Помимо обозначенных выше вероятных тенденций, Юн Сок Ёль в общем и целом планирует проводить более активную внешнюю политику и сделать Южную Корею более весомым игроком на региональной арене.

Важно учитывать один факт. Южнокорейская внешняя политика зависит от внутренней конъюнктуры.

Для южнокорейского избирателя вопросы внешней политики и межкорейского взаимодействия не играют первостепенной роли. Людей интересуют насущные проблемы, например, как новая власть планирует справляться с системным кризисом экономики.

К слову, у новой администрации довольно шаткие позиции и низкий рейтинг. В общем-то на выборах Юн Сок Ёль победил не благодаря авторитету и популярности. Избиратели, уставшие от жесткого стиля управления президента Мун Чжэ Ина и его социально-экономических экспериментов (реформы по повышению минимальной оплаты труда и сокращению рабочей недели, сопровождавшиеся ростом налогов), скорее выступали не за новую правоконсервативную власть, а против действующей власти.

Потому куда важнее как новый хозяин Синего дома справится с проблемами, оставшимися после предыдущей администрация Мун Чжэ Ина, например, с низким уровнем рождаемости. Накладываются также и новые проблемы, вызванные российско-украинской войной, такие как повсеместное повышение цен на топливо и рост инфляции.

Помимо этого, до 2024 года Юн Сок Ёлю придётся работать с парламентом, в котором демократы, левые удерживают парламентское большинство. Это может осложнить проведение через парламент определённые законопроекты или утверждение кандидатур представителей правительства.

В таких условиях следование проамериканской внешнеполитической траектории кажется наиболее надёжным путём, который позволит удерживать на расстоянии Китай и продолжать модернизировать вооружённые силы для дальнейшего сдерживания КНДР.