Украинская (Кон)федерация. Интегральный сепаратизм

После обеих раундов Минских соглашений и принятия 16 сентября 2014 г. Закона Украины «Об особенном порядке местного самоуправления в отдельных районах Донецкой и Луганской областей» [7] стало очевидно, что тема украинского унитаризма похоронена на многие годы или даже десятилетия.

Впрочем, технически унитарным государством независимая Украина не была никогда – наличие в ее составе Автономной Республики Крым de facto превратило государство в ассиметричную федерацию еще в 1991 г. Признавать это обстоятельство из политических соображений было неприемлемо, в виду чего даже в школьных программах по правоведению особый акцент делался на схоластических объяснениях того, почему, имея в своем составе автономию, Украина все же является унитарным государством. Посему неудивительно, что и после придания особого статуса отдельным районам Донецкой и Луганской обл.de iure, политическое руководство Украины будет именовать это некоей формой «унитарности», о чем свидетельствуют и глубоко противоречивые, но в своей популистской составляющей вполне однозначные заявления Президента Петра Порошенко («Украина не будет федерацией, а останется унитарной» [11]). «Ползучая федерализация», неожиданно оборвавшаяся сразу после прихода к власти Виктора Януковича и Партии регионов в 2010 г., с куда большим успехом внедряется после Евромайдана – в связи с оккупацией Крыма и потерей контроля над частью территории Донбасса.

Проблемы (реформа местного самоуправления) и идеи (локальные идентичности), которые привели к описанному положению дел, отнюдь не исчерпаны – напротив, и боевые действия на Востоке, и конкретные прецеденты отрыва территорий с пусть и временным установлением там квази-властей и их частичным признанием со стороны Украины – делают «откат» к прежней системе отношений практически невозможным ровно в той же степени, как это было при попытке отмены Закона Украины «Об основах государственной языковой политики» 23 февраля 2014 г. [6] Общественно-политические риски возвращения к жесткой централизованной системе управления слишком высоки, в связи с чем нынешняя украинская власть упорно спекулирует на теме расширения местного самоуправления – не делая, однако, реальных шагов в данном направлении, но симулируя наиболее приемлемый и компромиссный дискурс – о том, чего все ожидают, но чего в действительности не происходит. Причины для этого вполне понятны: с одной стороны, тема административной реформы, а тем более федерализации Украины скомпрометирована сперва Партией регионов, а затем военным конфликтом на Востоке – а с другой, децентрализация власти совершенно неприемлема для киевских элит, которые таким образом потеряют доступ к большей части региональных ресурсов.

Итак, самое простое решение – признание Украины федеративным государством с параллельным увеличением полномочий местного самоуправления – которое, в случае нейтрализации российского влияния, могло бы решить вопрос интеграции юго-восточных территорий – на поверку оказывается самым сложным. Но в еще большей степени – скандальным для общества, которое привыкло оценивать ситуации через призму слов и наименований, а не реального положения дел «как оно есть». Тем не менее, мы полагаем, что федералистский дискурс хоронить рано – и, по всей видимости, это вообще единственная возможность не только сохранить территориальную целостность Украинского государства, но и создать технические и идеологические предпосылки превращения Украины в «геополитический мост» на балто-черноморском направлении, что само по себе предполагает не только переход на наднациональный уровень администрирования и мышления элит, но и готовность предельно гибко интегрировать внешние политические субъекты, которые, с большой вероятностью, окажутся в сфере украинского влияния и интересов в ближайшем будущем.

Со всей очевидностью можем утверждать, что провинциальное по своей сути унитаристское мышление ныне является главным препятствием на пути теоретического обоснования и практического построения будь то проекта Великой Украины – или же еще более амбициозного проекта Новой Киевской Руси. Следовательно, «расчистка» дискурса должна начинаться наиболее нетривиальным образом – через деконструкцию и переосмысление идеи федерализма, которую способны «обнулить» и наполнить новым содержанием не пророссийские сепаратисты, но в первую очередь наиболее радикальные украинские силы – правые партии и движения, в т.ч. прошедшие фронт и получившие право если не свободно мыслить, то, по крайней мере, свободно изъясняться.

Субъекты действия

Анализ политического дискурса наиболее влиятельных украинских правых партий – Всеукраинского объединения «Свобода» и «Правого сектора», которые после поражения на парламентских выборах 26 октября 2014 г. (4,71% и 1,80% голосов соответственно [3]), ожидаемо, уже в следующем избирательном цикле создадут некий блок – указывает на общий «тупик», в который зашли националисты. Их требования, сводимые к формуле «Одна нация, один язык, одно государство», в реальной ситуации все менее выполнимы, что будет неизбежно вести к маргинализации правого движения, и в худшем случае – к превращению его в дестабилизирующий фактор внутриукраинской политики. Невозможность в обозримом будущем восстановить даже формальный контроль над Крымом и Восточным Донбассом лишь усугубляет отрицательное восприятие обществом тезисов о необходимости низведения Крыма до статуса области [12], отмены законодательства о местных языках и в целом всей специфической националистической риторики, ассоциируемой для большинства с колониальным «западенским» влиянием и принимаемой в штыки даже в западно-украинских областях. Образы, темы и акции, инерционно педаллируемые националистами, в лучшем случае играют роль невоплотимых фантазий, в худшем – становятся средством медийного запугивания со стороны, однако однозначно консервируют движение, не позволяя ему формулировать адекватные ответы на реальные, а не виртуальные политические вызовы. При этом увеличение процента поддержки радикалов в украинском обществе в последние годы не должно вводить в заблуждение – оно не имеет ничего общего с собственно «вышиватной» проблематикой, «языковыми войнами» и борьбой за историческую память – но, скорее, указывает на возрастающий запрос на решительные меры и решительные действияполитических элит.

Мы убеждены, что ныне как никогда украинское правое движение нуждается в идеологическом обновлении, без которого привычная «националистическая» повестка будет не только заводить праворадикалов в политическое гетто – в т.ч. как «пуристов» и, следовательно, угрозу для мирного сосуществования украино- и русскоязычной частей государства – но и клеймить метками «пораженцев» и «фантазеров» в виду того, что самые принципиальные программные вопросы будут по факту невыполнимы, и бесконечное их повторение лишь усилит фрустрацию и деморализацию партийного актива и сочувствующих избирателей. В подобном раскладе для ВО «Свобода» и «Правого сектора» уготована судьба Коммунистической партии – причем последняя в виду последовательной ставки на социальную проблематику в условиях экономического кризиса имеет намного более высокие шансы победно вернуться в большую украинскую политику. Мы можем пойти дальше и констатировать, что с перспективы открывающегося будущего терять радикалом, собственно, уже нечего – и это создает положительные предпосылки для кардинального поворота и обновления движения, будь то в формате действующих или же совершенно новых партий.

Именно националисты – в первую очередь, русскоязычный фронтовой авангард украинского правого движения – способны взять на себя ответственность за переформатирование идеологического мейнстрима в соответствии с ситуацией, сложившейся в сфере Realpolitik, и в то же время обосновать и обратить ее в собственную пользу. Со всей очевидностью: если воинствующий унитаризм заводит общество и страну в тупик неизбежных «уступок» и «компромиссов» с последующим сокрытием поражения бессодержательной политической риторикой – иначе говоря, ставя Украину в позицию защиты, отступления и, в сущности, жертвы – единственные действенные средства, при помощи которых можно форсированно переломить катастрофические тенденции, лежат в плоскости нетривиальных ассиметричных решений. Иными словами: если Украина испытывает затрудения как национальное унитарное государство – то она должна превратиться в наднациональное федеральное государство. Деструктивное напряжение перманентной обороны и сопротивления должно быть обращено вспять – в энергию перманентной экспансии, наступления, как в гуманитарной, так и в экономической и геополитической сферах («либо мы – либо они»). «Разжать пружину», высвободить общественные силы и государственные ресурсы на решение великой задачи – под силу лишь наиболее амбициозным и радикальным группам, способным не только на героические поступки, но и нафундаментальное мышление.

Трансценденция проекта

Последние события наочно продемонстрировали неприятную истину, которая заключается в том, что «настоящая» («щира») Украина, четко идентифицирующая себя с национальной историей, украинским языком, западной культурой и евро-атлантическим выбором, как и во времена Киевской Руси и Гетманщины, ограничена территорией условного «Правобережья» – Северо-Западом, отчасти простирающимся до некогда существовавших на Днепре «порогов» (Днепропетровская обл. как «западный анклав» Юго-Востока), за которыми заканчивалась Русь – и начиналось Дикое Поле, Великая Степь [17, с. 205]. Конвенциональная, «традиционная», монолитная украинская нация может непротиворечиво существовать лишь в указанных рамках – за их пределами украинская идентичность приобретает неконвенциональные черты. Это не означает, что юго-восточные земли не являются украинскими этно-политически – но с Киевом и северо-западной Украиной они соотносятся как колонии с метрополией, что само по себе не следует оценивать ни отрицательно, ни положительно. Территория Дикого Поля, «Новой Руси», Новороссии от Бессарабии до Кубани – это «Новый Свет» Восточной Европы, отвоеванное у Востока кочевническое пространство, которое исторически так и не оформилось в устойчивый и самостоятельный национальный организм, но ориентировалось либо на украинский, либо на российский проект, всегда делая выбор между метрополией-Киевом и метрополией-Москвой [13].

Важнейшее отличие между ними состоит в том, что с эпохи нациогенезиса, Нового времени, Киев в связи с геополитической «раскройкой» Восточной Европы лишился функции имперского центра, имперского символа, делегировав эту миссию отчасти на северо-восток – сперва Москве, а затем Санкт-Петербургу, отчасти же – на запад, Вильно и Варшаве. После усиления первой и постепенного подчинения Украины Российской империй символический Киев окончательно закрепляется в качестве сугубо национального, этнически ориентированного проекта – что прослеживается и в связи с постепенным переходом от этнонима «русины» к этнониму «украинцы». Быть частью украинского проекта с неизбежностью означало (и означает до сих пор) мыслить национально (i.e. мыслить провинциально) – следовательно, противопоставляясь не только конкретному российскому имперскому проекту, но в целом отказываясь от всякого имперского проекта вообще. Подобное положение вещей в нынешних условиях создает ряд ментальных противоречий, разрешение которых возможно либо военно-колонизаторским путем (ассимиляция и подавление, «перепрошивка») – либо через трансформацию национальной идеи, изменение представления об украинской идентичности и о миссии украинского (и, шире: киево-русского) цивилизационного проекта.

Первый путь – стратегия «украинизации», исповедуемая ВО «Свобода» – по всей видимости, в обозримом будущем обречен на провал даже несмотря на то обстоятельство, что в качестве объекта повторной, «обратной» украинизации предполагаются прежде руссифицированные этнические украинцы Юго-Востока, в целом политически ориентированные на Киев, но ментально и культурно принадлежащие отчасти украинскому, отчасти российскому, отчасти же советскому проектам. Ничтожные перспективы подобного предприятия очевидны на примере самого Киева – города, украинского по сути, но русскоязычного по форме, в связи чем говорить о нем как о строго «украинской» столице нельзая точно так же, как вести речь об англоязычном Дублине – в качестве строго ирландской. При этом не стоит обманываться на счет того, что всякая «украинизация» – впрочем, как и руссификация юго-восточных регионов – есть политика колонизации, а борьба за данное пространство – нечто из разряда новейших колониальных войн. Юго-Восток, Новороссия, Крым – колониальные владения России, однако в собственно украинском национальном дискурсе они также пребывают в статусе «колоний», как территории, некогда отвоеванные у степи («Слово о полку Игореве», казаческий миф Запорожской Сечи), или же территории, руссифицированные и освоенные Санкт-Петербургом и Москвой (мифология смерти и воскрения – разрушение Запорожской Сечи 1775 г., Голодомор 1932-1933 гг., индустриализация Донбасса, депортация крымско-татарского народа 1944 г.).

Сохранение южных и восточных территорий в составе строго «национального» Украинского государства – в том узком значении, которое не допускает какой-либо существенной языковой, ментально-исторической и геополитической дуальности, включая не только видение общего прошлого, идентичности, но и общего будущего(иными словами: национальной шизофрении) – невозможно без их «рекультивации», что в виду многих причин представляется ныне трудно-, а то вовсе невыполнимым. Трансцендентная юго-восточная Украина Дмытра Донцова [2] еще надолго останется политической и культурной Атлантидой, будучи большей частью утерянной уже (или еще) в советскую эпоху. Таким образом упрямая привязка национальной идеи к базовым этническим детерминантам: языку, историческим мифам, видению государственного будущего всегда и с неизбежностью будет ограничивать Украину не только географически – территорией «хуторянского» Правобережья – но и рамками сугубо «племенного» проекта, основывающего собственное бытие на отрицании и отторжении «иного» («Прочь от Москвы!» Мыколы Хвылевого – «наш протест против москвомании» [15, с. 606]), усматривая в нем угрозу ассимиляции и окончательного растворения во внешней стихии. Нетрудно прогнозировать постепенное сужение до рамок некоего ядра-гетто и далее: поражение подобного подхода, отказывающего в праве называться «украинским» не только всему, что осквернила «рука оккупанта» (будь то термин «Русь» или же староукраинские слова, вошедшие в русский язык, и ныне многими воспринимаемые как «руссизмы» в виду внешнего сходства), но и тому наследию, на которое в равной степени может претендовать и украинский народ (победа над национал-социализмом в Великой Отечественной войне, экономические, политические и культурные достижения СССР – словами Дмытра Корчинского: «…Это должна была быть наша Империя» [10, с. 28], – «Империя, которую мы потеряли» [9, с. 4]).

Описанная стратегия не только не позволяет интегрировать разные части Украины, но и несет прямую угрозу территориальной целостности и национальной солидарности – в не меньшей степени, чем откровенный сепаратизм, выступая его обратной стороной, как культурный апартеид прибалтийского разлива («Съ вами, Русици, хощу главу свою приложити, а любо испити шеломомъ Дону» [14, с. 265]). При этом жертвами апартеида оказываются не только его объекты, но и субъекты-националисты, которые выводят собственную идентичность из принципа отрицания, и таким образом косвенно усугубляют ненормальный комплекс жертвы, племенную вторичность и провинциальность украинской нации, взгляд на мир через негативную оптику Москвы.

Украинская (Кон)федерация

Амбиции на включение Юго-Востока требуют куда более гибкого мышления и более гибкой – уже не узкоэтнической, субстанциональной, но ценностной – идентичности, обращенной не на негацию, но на интеграцию, предполагающую в равной степени инклюзивность, плюрализм и способность находить универсальный, а не партикулярный знаменатель в качестве национальной (или наднациональной идеи). В некотором смысле это требует нового мифотворчества – а также принесения в жертву части сугубо национальных мифов, их превращения во всеобщее достояние. Иными словами, Великая Украина предполагает новый культурно-исторический, идеологический, геополитический и футурологический мета-нарратив, способный конкурировать в равной степени и с западным проектом евро-атлантической интеграции – и с восточным проектом Евразийской империи. Мы полагаем, что между Сциллой и Харибдой диктатуры и ультра-либерализма, консервативным мракобесием и анархической атомизацией, жесткой централизацией и распадом остается некое аутентичное пространство, в котором возможно органичное сочетание личной и общественной автономии, свободы и ответственности – в согласии с особым пониманием принципа суверенности [1, с. 79]. В более глубоким смысле мы ведем речь об особом ментальном пространстве вольницы, соотносимой с традициями украинского казачества – свободных (Сечь) и территориальных (сотни, полки) общин вооруженных людей, организованных посредством институтов прямой демократии. Говоря современным языком, мы подразумеваем особые формы либеральной сетевой организации общества и пространства – в некое содружество – как граждан (община), так и земель (государство), сходное со швейцарским и американским историческим опытом.

«Точкой входа» в новый дискурс может быть лишь некая революционная идея, связанная с полным переосмыслением понятий, ценностей и исторических координат, а субъектом ее реализации – наиболее пассионарные слои общества, которых мы усматриваем главным образом в военной и праворадикальной среде. Говоря технически, это означает взять на вооружение идею федерализма и обратить ее из инструмента дезынтеграции – в средство собирания земель (план-минимум) и украинской экспансии (план-максимум). В плане общественной организации это значит предложить новый общественный договор, гарантирующий права и свободы как отдельных граждан, так и отдельных территорий, под которым мы подразумеваем, в свою очередь, новую национальную философию, новую Конституцию, новый государственный строй со всеми вытекающими отсюда правовыми, экономическими и административными реформами. Украина нуждается в самых глубоких преобразованиях, касающихся не только формы, но и сути, идеи и границ общего сосуществования – i.e. самого смысла украинского бытия – причем глубина и эффективность изменений напрямую зависят от радикальности методов.

Данная стратегия сразу решает ряд тактических задач, обращая оружие врага против него же. Если сегодня федералистский дискурс в его искаженной форме навязывается извне, как средство внешнего управления и дестабилизации Украины – и государство если не на словах, то по факту теряет контроль не только над частью территорий, но и над политическим языком, в который существенно инвестировала Россия – то завтра федерализм может стать формой ассиметричного украинского ответа на давление. Перенять понятия и придать им новые значения – значит лишить оппонентов речи и, при правильном планировании – заместить враждебных субъектов другими, более договороспособными в виду общей ориентации на их формы, скрывающие наши новыесмыслы. Это не исключает в т.ч. умышленного противопоставления линий «автономизма» и «федерализма» (при совершенном изменении и «спутывании» определений этих во многом привлекательных для внешней среды слов) – с целью конечной реализации проекта единой Украины, гарантирующего автономию прав и свобод общины и индивида в (кон)федеративном государственном пространстве.

Успех этого рискованного предприятия будет во многом зависеть не только от того, кто будет его подлинным организатором – но и от того, кто формально и публично будет инициировать изменения, выступая в качестве реформатора и одновременно – пропагандиста реформ. Если акторами процесса станут проукраинские, революционные силы – основные дивиденды также получат они, наполнив украинский проект новым смыслом – и снискав симпатии и поддержку не только на Юго-Востоке, но также и в перспективных или в уже существующих сопредельных государственных образованиях от Приднестровья до Кубани. Переход на рельсы федерализма в политической риторике украинских радикалов будет предполагать также создание новой политической силы, выражающей интересы Юго-Востока – некоего «Русского блока» (подразумевающего «Русь» в контексте Киевской (sic) Руси) или «Новой Руси» (обыгрывающей, и в то же время вытесняющей дискредитированный термин «Новороссия») под руководством условного русскоязычного фронтовика. Одноименные партии или движения, ориентированные на идею большого «Русского мира» (Красная, Киевская, Белая и Новая Русь) и движимые местными русскими и русскоязычными проукраинскими активистами, в конечном итоге будут нацелены на решительное вытеснение из федералистского дискурса пророссийских сепаратистов и создание политического субъекта, с которым далее смогут договариваться киевские элиты («отжатие» Новороссии). Иными словами, после запрета старого «Русского блока» последует создание нового, а вместо переговоров с руководством ДНР и ЛНР, признанными в качестве оккупационных властей и по факту систематических нарушений Минских соглашений исключенными из цивилизованного диалога, необходимо провозглашение новой (внутренней) Донецкой Республики с условной столицей в Славянске или Мариуполе – уже на базе проукраинских русскоязычных элит и фронтовиков, которые должны заместить в медийном и дипломатическом пространстве российскую «пятую колонну», призвав Россию не вмешиваться в новороссийские дела, уважать свободу и суверенитет Новой Руси, ее право на самоопределение в составе федеративной Украины («услышать Донбасс»).

При этом тема федерализма может и должна «раскручиваться» не только либеральным истеблишментом, но в первую очередь новыми силами, чей статус будет постепенно повышаться как с помощью СМИ, так и через прямой диалог с киевской властью (произойдет «разгрузка» сценария и перераспределение ролей). Особую скрипку в пьесе, помимо украинских либералов и «новорусских» радикалов, сыграют украинские националисты (вероятно, некий презентабельный ребрендинг «Свободы» или «Правый сектор»), которые на определенном витке смогут заключить публичный меморандум о сотрудничестве и взаимопонимании с условным «Русским блоком» под руководством условного Андрея Билецкого или партией «Справа» («Схід і Захід разом»). Далекоидущей целью которого будет легитимация в медиа-пространстве темы административной реформы и изменения государственного строя – на которую либеральные элиты даже при определенном желании в силу электоральных рисков не пойдут. Опасность прослыть «предателями» на поводу у внешнего давления таким образом будет нейтрализована, поскольку внешний русский фактор – при формальном сохранении федералистского политического языка в ответ на самые смелые ожидания Запада, части жителей Юго-Востока и российского общества – будет подменен внутренним, ново-русским фактором, подкрепленным «фронтовым братством» и украинскими радикалами, легитимирующими сделку своим революционным авторитетом и предупреждающим возможные волнения – которые, впрочем, могут реально исходить лишь из радикальной же среды, к тому времени уже индоктринированной новыми смыслами, а потому не представляющей угрозы государственной безопасности. «Ход конем», позволяющий обыграть сепаратистов и вытеснить их как предателей подлинного федерализма, заставить плясать под сурдинку «Оппозиционный блок» (дискредитируя последний как воплощение сил, «сливших» мирную федерализацию в 2010 г.) и форсировать уступки со стороны либерального лагеря, в свою очередь, для патриотического избирателя может быть обоснован как возвращение к корням национального строительства – идеям Михаила Грушевского,Евгена Петрушевича, Мыколы Сциборского и Вячеслава Черновола.

При нынешнем раскладе можно утверждать, что практически все политические фигуры на украинском поле так или иначе проиграли, не достигнув поставленных целей – не добившись ни мира, ни победы, не построив и не покорив Новороссию, потерпев колоссальный урон от санкций и войны. Мы предлагаем стратегию, в соответствии с которой можно достичь ситуации, в которой в выигрыше окажется большинство игроков. Задача состоит в том, чтобы 1) сменить бесперспективный национальный дискурс, начав с изменений дискурса самого украинского национализма; 2) отнять у пророссийских сил и сепаратистов политический язык и политические требования, сделав их своими – и таким образом перетянув на свою сторону возможно более широкие слои населения; 3) «поглотить» «особый статус» Крыма и Донбасса, подняв до аналогичного уровня местное самоуправление остальных регионов и устранив таким образом правовое неравенство и эксклюзивность; 4) «под шумок» сломать старый строй и коррумпированную систему управления, превратив это в общую победу Востока и Запада – в новый общественный договор, понятия и определения которого будут одинаково приемлемы и для Правобережной, и для Левобережной Украины; 5) сформулировать собственную сетевую геополитическую и цивилизационную доктрину «Русского мира», превратив ее в элемент интеграции балто-черноморского пространства; 6) наконец, заменив национальный дискурс федеральным – обратить его в средство притяжения сопредельных территорий, гарантируя им не механическое включение, а повышение административного статуса в составе обновленной Украины.

Преамбула Великой Новороссии

В сущности, мы ведем речь о противопоставлении завоевательскому, жестко централизаторскому российскому империализму – некоей формы договорного, сетевого русско-украинского империализма, корреспондирующего с проектом «Prometeusz»Юзефа Пилсудского: идеи «Русского мира» как содружества суверенных народов Руси, для которых Киев будет скорее символическим, нежели строго административным центром. Схема Украинской Федерации, таким образом, с неизбежностью является предпосылкой для большой Русской Конфедерации, в состав которой в статусе федеральных субъектов или «союзных» государств могут войти Беларусь, Приднестровье, Крым, Дон, Кубань и иные смежные территории, ныне входящие в Российское государство. Независимо от того, в какой мере будет реализован этот проект – он имеет важнейшую креативную и смыслообразующую ценность, мотивируя к новым формам и новому масштабу мышления украинского общества и украинских политических элит. При этом следующим шагом на пути дезынтеграции России должна стать ее же стратегия по развалу Украины – для этого наиболее перспективной кажется идея Великой Новороссии, которой под именем «Новой Руси» следует сперва найти место в Великой Украине, из русской мечты сделать ее нашей украинской былью, и далее – превратить в острие киевской экспансии на юге России [4]. Конструирование особой, трансцендентной идентичности «новых русских», «новоруссов», восходящей к традициям древнерусской и казаческой колонизации Дикого Поля, станет вехой в притязании на земли, лежащие к юго-востоку от Украины – и львиная доля этой работы уже проделана на стороне Москвы в русле мифологизации Новороссии, превращения последней в некий полусамостоятельный прото-национальный субъект – иными словами: в некую «ценность». Институционализировав или по меньшей мере выделив юго-восточную Украину как Новую Русь или ее идею, отобрав у Москвы и сепаратистов монополию на Новороссию, Киев создаст вокруг Приднепровья (символически: в Запорожье) сильнейший центр притяжения от Бессарабии до Кавказа и Поволжья – а федеральный субъект (либо совокупность федеральных субъектов) Новой Руси сможет претендовать на воссоединение с казаческими землями Дона и Кубани, дестабилизируя южные регионы России.

Мы называем это «интегральным сепаратизмом», в согласии с которым автономизация части старых территорий подобно «наживке» становится инструментом притяжения новых – примером чему служит Приднестровская Республика, в 1924 г. созданная в качестве Молдавской АССР в составе Советского Союза как «задел» для последующего включения Бессарабии. При этом возможное присоединение других территорий на востоке будет подразумеваться как единственное легитимное основание превращения Новой Руси из федерального субъекта – в кон-федеральный, равный в правах с Правобережной Украиной (Киевской Русью) – в точном соответствии с тем, как автономная Молдавия в составе Украинской ССР получила статус полновесной советской республики после присоединения всей Бессарабии в 1940 г. Неизбежная жертва малым – через вероятное придание суверенного статуса Новой Руси и ее постепенное превращение в квази-нацию – окупится Украине, с одной стороны (и как непременное условие), приобретением новых земель вплоть до Волги и Северного Кавказа, с другой же – снимет необходимость поиска неестественных и отягощающих внутренних компромиссов между Западом и Востоком, освободит от слишком тесных уз в равной степени и Правобережную, и Левобережную части страны, придав им импульс свободного и более цельного развития в объективных федеральных (а в последующем – и конфедеральных) границах, сохранив при этом общность и субъектность балто-черноморской дуги и трансформировав национальное Украинское государство – в некий наднациональный союз, включающий и Крым, и нынешнюю Беларусь.

Конечные бенефициарии

Мы конструируем такую ситуацию, в которой в выигрыше окажутся все включенные в нее игроки: 1) Украина сохранит целостность и оформит собственную геополитическую повестку – проект балто-черноморской интеграции, поддержанный Польшей, Прибалтикой, Грузией и, вероятно, Молдовой; 2) общество получит новое дыхание и национальную идею, большую чем сам народ; 3) будут преодолены сепаратистские движения, а медиа-идеологический «эгрегор» «федерализма» начнет работать на Киев, а не против него; 4) деструктивные националистические тенденции будут частично локализованы, а частично, посредством кон-федералистских идей, перейдут в русло киевского экспансионизма; 5) при этом экспансия, проводимая на консенсусной основе, будет иметь положительный, взаимообогащающий характер («wolnosc na eksport» [16]) – Приднестровье и Донецкая Республика в федеральном статусе получат легализацию, Дон и Кубань – обещание федерального статуса, которого в составе Российской Федерации ныне лишены, Крымская Республика – вероятно сохранит автономию, но с четкой крымско-татарской пропиской, уравновешивающей российское влияние; 6) наконец, и либеральные, и радикальные украинские элиты выйдут «сухими из воды», получив бонусы от ситуации, которая в ограниченной национальной парадигме могла бы выглядеть исключительно как «предательство» или «поражение»; 7) при этом будут действенно нейтрализованы внешние факторы – западно-европейские элиты получат формальное удовлетворение своих же предложений по федерализации, а российские потеряют контроль над дискурсом, от которого им же вскоре придется отказаться, возбудив против себя собственных радикалов из числа фронтовиков Новороссии.

Что это даст украинским националистам? Помимо решения сложнейших практических задач, мы получаем эффективную подводку к украинскому экспансионизму (или, если угодно: украинскому империализму). Разрешение кризиса на Донбассе, его умиротворение и вытеснение из новороссийского дискурса разночинных сепаратистов потребует последующих (и, что немаловажно: успешных) наступальных операций, обеспечивающих, с одной стороны, безопасность Новой Руси по периметру ее границ, а с другой – оправдывающих внутренние уступки на Востоке и эффективность федеральной доктрины в качестве наступательного оружия. В первую очередь это будет означать усиление украинского влияния в Приднестровье, его превращение в союзный анклав с последующим легитимным включением в состав Украины по согласованию с Молдовой, Румынией и европейскими элитами. Символическая победа в направлении ПМР окончательно узаконит федеральный строй новой Украины в общественном сознании в строгом соответствии с провокационным тезисом Дмытра Корчинского: «Украина, безусловно, станет федерацией, когда на федеративных началах в нее войдут Дон, Кубань, Приднестровье и другие регионы» [8]. Внешнеполитическая же работа в направлении создания конфедерации Украины и Беларуси окончательно снимет общественное напряжение в отношении преодоления унитаризма – независимо от того, насколько далеко в реальности зайдут подобные дипломатические переговоры. Формула Александра Дугина «мыслить Пространством» [5], дополненная ценностным аспектом автономии, с необходимостью определит качественно новое измерение русско-украинской (над)национальной идеи.

Источник: politosophia.org

Литература:

1. Вишинський С. Автономія простору. Українська революція / Святослав Вишинський // Буковинський журнал. Громадсько-політичний, літературно-мистецький і науково-освітній часопис. — 2014. — № 4 (94). — С. 75—83.
2. Вишинський С. Україна трансцендентна / Святослав Вишинський // Погляд. Новини. Факти. Коментарі. — 2006, 11 липня. — № 54 (240). — С. 6.
3. Відомості про підрахунок голосів виборців по загальнодержавному багатомандатному виборчому округу [Электронный ресурс]. — Режим доступа : http://cvk.gov.ua/pls/vnd2014/wp300?PT001F01=910 (26.10.2014).
4. Вышинский С. Сетевая империя Новая Русь / Святослав Вышинский [Электронный ресурс]. — Режим доступа : http://politosophia.org/page/setevaya-imperia-novaya-rus.html (11.10.2014).
5. Дугин А. Мыслить Пространством / Александр Дугин // Основы геополитики. Геополитическое будущее России. Мыслить Пространством / Александр Дугин. — М. : Арктогея-центр, 1999. — С. 579—821.
6. Закон України «Про засади державної мовної політики» [Электронный ресурс]. — Режим доступа : http://zakon4.rada.gov.ua/laws/show/5029-17 (06.09.2014).
7. Закон України «Про особливий порядок місцевого самоврядування в окремих районах Донецької та Луганської областей» [Электронный ресурс]. — Режим доступа : http://zakon4.rada.gov.ua/laws/show/1680-18 (16.09.2014).
8. Корчинский Д. Луганщину – до Волгограда! / Дмитрий Корчинский [Электронный ресурс]. — Режим доступа : http://realgazeta.com.ua/луганщину-до-волгограда/ (11.02.2014).
9. Корчинський Д. Війна у натовпі / Дмитро Корчинський. — К. : Амадей, 1999. — 384 с.
10. Лупиніс А. Бунт має рацію (Політичний заповіт) / Анатолій Лупиніс. — Чернігів : Факел, 2004. — 284 с.
11. Порошенко: 85% населения поддерживает унитарность Украины [Электронный ресурс]. — Режим доступа : http://www.unian.net/politics/1039866-poroshenko-85-naseleniya-podderjivaet-unitarnost-ukrainyi.html (03.02.2015).
12. Програма ВО «Свобода» – Програма захисту українців [Электронный ресурс]. — Режим доступа : http://svoboda.org.ua/party/program/ (24.12.2011).
13. Сидоров Х. «Номос» России против Номоса для русских / Харун Сидоров [Электронный ресурс]. — Режим доступа : http://www.harunsidorov.info/2014/12/blog-post_63.html (29.12.2014).
14. Слово о плъку Игоревъ, Игоря сына Святъславля, внука Ольгова // Історія першого видання «Слова о полку Ігоревім» / Борис Яценко. — К. : Видавництво імені Олени Теліги, 2006. — С. 264—297.
15. Хвильовий М. Україна чи Малоросія? / Микола Хвильовий // Твори у двох томах. Повість. Оповідання. Незакінчені твори. Нариси. Памфлети. Листи / Микола Хвильовий. — К. : Дніпро, 1990. — Т. 2. — С. 576—621.
16. Kornat M. Wolnosc na eksport / Marek Kornat [Электронный ресурс]. — Режим доступа : http://tygodnik.onet.pl/historia/wolnosc-na-eksport/9msc6 (10.11.2008).
17. Polarstern S. Metaphysica Nova / Smierc Polarstern. — Черновцы : Беs Публики, 2014. — 304 с.