Исповедь потенциального террориста

{advert=1}

Кому, как ни нам, украинцам известно это унизительное чувство, когда в угоду установления нового мирового порядка целые народы на долгие годы становятся вне закона. Вспомним историю, только небольшой фрагмент ее советского периода, когда на Украине устанавливалась советская власть. Какова ее цена известно многим, по исковерканным судьбам своих предков. А что может сильнее чувства восстановления исторической справедливости стимулировать к насилию.

Определенную роль в процессе завоевания независимости десять лет назад сыграл бензовоз в толпе митингующих, и активист оппозиции на нем со спичками. Надо отдать должное свергаемой власти, она отступила. В противном случае, либо в случае трагической ошибки сложно прогнозировать исход этого мероприятия, ведь вокруг были тысячи людей.

Слово терроризм стало нарицательным, борьба с терроризмом стала настолько модной темой, что ее тут же стали использовать политики в предвыборной агитации. Все информационное пространство заполнено анализом сложившийся ситуации, причем наблюдается определенный парадокс – явление есть, а официального толкования нет. При этом, что такое терроризм выяснить, скорее всего, не получится.

Вопрос – как можно бороться с болезнью, да еще такими радикальными методами не выяснив ее причин.

Для объективного переосмысления происходящего, следует отказаться от стереотипов. Пользуясь тем, что террорист для одних враг, а для других герой, попробуем поставить себя на место абстрактного террориста, т.е., некого «Я», представляющего терроризм, как элемент социальной системы.

С позиций, отличных от официальных, т.е. тех, что придерживается Власть Под Властью будем понимать некую абстрактную системную категорию, вырабатывающую алгоритм социального управления в обществе, независимо от принципов его устройства и масштабов.

Идея переустройства окружающего нас мира будоражит нас постоянно. Вряд ли найдется человек, которого все устроило бы. Обычно таких помещают в спецлечебницы. Человек существует в постоянном конфликте с окружающим его социумом. Конфликт выступает основной движущей силой эволюционного процесса. Достижение консенсуса – фаза разрешения конфликта, за которой последует новый конфликт и т.д. Социальный конфликт характерная черта любого общества, однако только по способности его разрешения можно судить о степени развития того или иного общества.

Социальный конфликт может иметь три варианта разрешения – мирный вариант, насилие или неопределенность, за которой новый конфликт и т.д.

В существующем обществе, независимо от принципов его организации, всегда имеется группа людей или отдельные индивидуумы, которых не устраивают общие правила и нормы, установленные для данного типа общества. Допустим, «Я» один из них, например фермер из простого украинского села. Да, мне не нравится то, что в моем районе существуют власть предержащие, кто на всех этапах моей карьеры ставит препоны – начиная от налоговой, с ее инструкциями, заканчивая рынком, где я не могу продать выращенный урожай, а должен его перепродать, естественно на всех этапах дележка. Естественно, я становлюсь в позу – почему. Почему одному можно, а мне нет. Почему для одних есть кредит, а для меня нет. Конечно, я знаю, что существует мирный путь решения – через блаты, взятки, но я честный, я достойный сын той эпохи, когда учили, что жизнь дается один раз, и прожить ее так, чтобы не было мучительно больно и не жег позор … Хочу правды, а взять ее негде, потому, что я пытаюсь воевать с Властью, т.е. с системой, которая пишет для меня правила. И войне этой нет конца. Наше общество не способно самооптимизироваться, или самостоятельно совершенствовать правила проживания в нем. Нет правды в милиции, нет ее и в суде (даже если есть, то не дождаться исполнения приговора суда в мою пользу, в пользу системы – посадят без проблем), прокурор и тот зависит от местной Власти. Можно договориться, поступившись принципами и признав свое поражение, можно воевать – набить морду бюрократу или вору – тюрьма, или — в район, область, искать Правду, т.е. справедливого решения социального конфликта на более высоком уровне социально-административного деления. И опять новый конфликт, новые люди и новые правила игры. И так до бесконечности. Система умеет за себя постоять. В результате – «Я» вынужден применять насилие, но для открытого боя нет возможности, тогда выход один, заставить бояться себя. Через страх привлечь внимание и заставить принять необходимое решение. Заставить бояться того, от кого зависит принятие решения сложно – Власть умеет защищаться и недоступна простым смертным. Значит «Я» буду действовать через посредников, которые донесут Страх до Власти, при этом многократно усилив его. Тот факт, что в роли посредников выступают, как правило, ни в чем ни повинные люди, «Меня» не смущает. «Я» борюсь за идею, беру гранату и иду к максимально доступному начальнику. Вопрос решается, однако последователей ждет фиаско – на входе поставят усиленную охрану. На уровне социального алгоритма ничего не поменялось, система работает по-прежнему, и остается лишь ждать, к кому еще пойдут ходоки из крестьян, и что с собой пронесут.

{advert=2}

Крестьяне у нас мирные, потому что всех бунтарей сослали в свое время в места не столь отдаленные. Бунтовать некому даже в прямом смысле — никого там не осталось. Остались те, кто еще помнит, что против Власти нельзя, и те, кто еще не знает этого. Дети независимости еще не достигли того возраста, когда задают вопросы – на кого батрачим. Рано или поздно они его зададут, ведь сбежать им, как многим поколениям их предков, некуда – комсомольских строек нет, в «лимиту» не берут, в институтах нынче только за деньги.

Вот город – дело другое. Возьмите Киев – иномарки, казино, дорогие магазины, обеды в офис, стройки – прямо праздник жизни. Только не для всех. Только для избранных, причем не Богом, а той постсоветской судьбой, которая сделала хозяевами жизни тех, кто хозяйничал тогда или их детей, тех, кто не всегда справедливо достигших своего социального статуса за счет приватизации. За примерами дело не станет – перечислим депутатов по списочному составу, Кабмин, администрации и т.п., в т.ч. правительственные династии. Мечта каждого нормального бизнесмена стать если не зятем Президента, то стать вхожим в здание администрации, Кабмина или Верховной Рады. Может допустят к квоте или спишут долги. Простые люди привыкли к новому порядку, кулуарные игры их мало волнуют, нужно работать. Их перестают раздражать наглые рожи охранников некоторых депутатов, машины с мигалками и спецталонами простых чиновников, или жены служащих госаппарата на иномарках. Мы привыкли к тому, что нам постоянно говорят что и как нужно делать, и уже почти не протестуем против чиновничьего беспредела – снесли базар, а нового ничего не построили. Кто придумал, что торговать собственным товаром нельзя. И, под благородной целью борьбы с теневой экономикой и защитой прав потребителей гоняют милиционеры бабушек, которые продают выращенные своими руками овощи. «Я» потребитель, это «Меня» должен защищать Закон, стимулируя бабушек торговать под моим домом, «Я» ведь им только спасибо скажу, да и Власти заодно. За этих людей, брошенных и обворованных «Я» готов заступиться. Но допустим, «Я» рядом с этими людьми, например бывший военный или милиционер или работник спецслужбы, еще не утративший способность думать, и имеющий навыки ведения любых боевых действий, без зарплаты и патриотизма. Мысль одна – «Я» хочу жить нормально. Глядя на чиновников, сыто прожигающих жизнь мысль одна – ведь все достигнутые ими статусы ложны. Тот средний класс, без которого общество обречено в нашей стране формируется и пополняется за счет чиновников, или бизнесменов от бюрократии, криминальных элементов и им подобных. А ведь все эти люди – простые чиновники, которых общество нанимает на работу, не больше и ни меньше. Почему они работают только на себя? «Я» воспитан в стиле Советской Армии – задача должна быть выполнена беспрекословно, точно и в срок, в строгом соответствии с Уставом. Иначе бардак и дедовщина. Наше современное общество напоминает «Мне» стройбат с махровой дедовщиной. Порядка нет, нет святости Устава, да и сам Устав написан «дедами». За десять лет существования не создан алгоритм социального управления, основой которого являются те же Законы, а главное, качество и обязательность их исполнения для всех слоев населения. «Я» представляю себе факт прогула или невыхода на работу, хороший командир снимет голову. Скажите «Мне», почему добрая половина депутатов не присутствует в зале? Они болеют или игнорируют работу. Почему так происходит – непонятно. «Я» начинаю возмущаться – маленькой и несвоевременной зарплатой, прощенной задолженностью – меня увольняют. Опять социальный конфликт. Два пути – бунтовать дальше или уходить. Как правило, уходят, но куда пойти офицеру со стажем, тем более если он прослужил последние 20 лет в гарнизоне, который расформировали. Кто ему может предложить работу. Догадаться не сложно. Сложнее тем, кто стоит у кормушки. Поэтому и продают себя, информацию и даже записи президентских переговоров. Это тоже своего рода терроризм, можно представить себе сколько чиновников невротически бояться нормально разговаривать в своих кабинетах. Хотя, наверное, не боятся, вернее уверены в своей безнаказанности, даже в случае исчезновения бунтаря.

Безысходность может заставить «Меня» на крайние меры, а воевать я умею. Вот только идеи нет, за которую стоит воевать. Хотя нет, идея уже есть. И эта идея перестройки алгоритма социального управления или его принудительной коррекции, идея терроризма, уже в стадии апробации. Даже уничтожив террористов, идею уничтожить нельзя. Подобное история уже знала. «… нет сомнения, что первые выстрелы террористов в начале ХХ века были показателем общего нездоровья российской политической жизни. И несмотря на то, что в течение всего первого десятилетия правительство видело в революционном терроризме свою главную проблему, самодержавие так и не смогло разглядеть, что вызвало и на что указывало это явление. Эта роковая ошибка привела к революции, которая смела традиционный порядок, боровшийся с симптомами опаснейшей болезни, а не с самой болезнью». Ровно через 100 лет симптомы этой «болезни» повторяются, но уже на более высоком витке эволюционной спирали, в мировом масштабе.

Международный терроризм имеет все те же корни – это стадия социального конфликта, причем, независимо в какой сфере общественных отношений он развивается, при условии нежелания сторон мирного его разрешения. Американо – афганский конфликт лишь внешнее проявление конфликта обществ, с различным уровнем цивилизации. Допустим «Я» — представитель группы государств, бросивших вызов мировому жандарму – Америке. Сегодня это мусульмане, а вчера это были европейцы, попытавшиеся объединиться вокруг Евро, тем самым на фоне объединенной финансово-экономической системы стать достойным противником Америки, позавчера – социалистический лагерь. Последствия одни – Америка начинает и выигрывает. При этом, страх движет Европой и она сдается, в жертву положена Югославия, до этого Афганистан был разменной монетой великой политики. Итак, «Я» возмущен тем, что моя страна живет на уровне общества доиндустриального периода, экономика в застое, есть сырье, но на мировом рынке играют по другим правилам. В то же время, «Я» не могу продать себя на рынке, потому, что их рынок защищен, я могу лишь перепродать их торговцу, и по той цене, которую мне дадут. «Я» стану в позу – разбомбят, не стану – разденут, а апеллировать не к кому. Кто себе враг и хочет проблем с американцами. ООН зависит от глобалистов финансово и, фактически отстаивает их интересы. Осуждая терроризм, эксперты ООН и других международных организаций поощряют насилие в ответ на насилие, игнорируя мнение целых народов. Вот и приходится им воевать. Эта война – особенность постиндустриального общества, когда между стратификационными полюсами современного общества бездонная и непреодолимая пропасть. В этой войне победителей не будет, разве что она прекратится тогда, когда эта пропасть не будет засыпана, хотелось бы чтобы не нашим с вами прахом.

Что делать? Этот вопрос философский, и ответ на него необходимо искать в философии, в философии террора, вернее в решении вопроса что первично а что вторично – террор или власть. Терроризм, всего лишь идеология, основанная на вере в возможность переустройства общества с использованием насилия и вызываемого им невротического страха. Терроризм и власть диалектически взаимосвязаны, произростают один из другого. Любое общество управляется в соответствии с определенным набором норм и правил, характерным для данного типа общества. Систему решающих правил управления обществом определим как алгоритм социального управления. Невозможно оптимально управлять системой, у которой нет обратной связи, т.е. механизма коррекции этого самого алгоритма социального управления. Единственным доступным инструментом, воздействующим на систему власти, пока есть страх.

Эта дилемма неразрешима в рамках одного общества, того в котором живу «Я» мой противник — Власть, и «Я» должен к ней аппелировать. Замкнутый круг. Разорвать который можно посредством вмешательства более высшей в иерархии управления социумом власти, либо заставить уважать «Себя», в т.ч. силой, а что еще остается?

Власть пытается защитить себя от терроризма, вернее от террористической деятельности. Создаются подразделения антитеррора, к спецоперациям по уничтожению террористов привлекаются регулярные части, а все бестолку. Терроризм жив, и чеченские террористы борются с Властью, и неизвестно кто победит. «Меня» удивляет одно, сколько наших денег мы тратим на армию, нашу доблестную защиту, и что взамен? Наши отцы за пять лет освободили Мир от фашизма, а современная российская армия не может справиться с горсткой террористов, списывая на эту войну все больше и больше денег, которые можно было бы потратить на более нужные цели. Да и американская военная машина не сможет остановить терроризм. «Я» был там, знаю. Даже если талибы будут уничтожены физически, все равно победит терроризм, вернее идея возможность насильственного изменения мирового порядка.

{advert=3}

Террористом может стать лишь человек, в позиции маргинала, на низших ступенях стратификационной лестницы, фанатически преданный идее. «Я» — гражданин третьего мира, типичный маргинал, человек в состоянии неопределенности. Мы вышли из социализма, но до капитализма не дошли. Создали какую-то промежуточную модель государственно-бюрократического капитализма, так и зависли в неопределенности. От России отделились, в Европу нас не пускают. Афганцам проще – у них ничего нет, значит, и терять нечего. Их вообще никуда не пускают, потому что они нищие. А ведь им хочется. Хочется так же, как предкам американцев хотелось свободы. Идея свободы и обогащения создала Америку, идея абсолютной свободы и чрезмерного обогащения ее погубит. Нужно уметь делиться.

«Мне» кажется, что их (чеченцев, афганцев, ирландцев и т.п.) свобода гораздо дешевле войны, а за деньги, которые уже потрачены на Афганистан со времен английской кампании, можно было кормить все эти годы всех афганцев, и мир не знал бы о них.

Власть для того и существует, чтобы наводить порядок в обществе. Если власть будет устанавливать порядок, который выгоден только ей, она обречена, и «Я» буду с ней бороться. Если ей хватит ума договориться, а такое возможно всегда, в «Моей» террористической деятельности не будет необходимости, системы будут в состоянии равновесия. Современная власть не в состоянии называть вещи своими именами. Как можно на государственном уровне (и в мировом масштабе) бороться с терроризмом, явлением, которое не имеет однозначного толкования, и в каждой стране воспринимается по-своему.

Система борьбы с терроризмом пока опирается на концепцию физического уничтожения террористов. Опять, болезнь пытаются лечить хирургическим путем, хотя очевидно, что единственный правильный метод лечения – терапевтический, основанный на знании причин заболевания, с точной дозировкой лекарственных препаратов в виде кнута и пряника со стороны той же власти.

У нас принято, что с терроризмом должна бороться спецслужба (в остальном мире также Спецслужба должна ловить террористов, но она не в состоянии устранить глубинные социальные причины явления. Да и как спецслужба может воздействовать на Власть, будучи ее составляющей. ). «Я» считаю, что терроризм может победить только само общество, которое посредством права и морали сможет оптимально формировать Власть, уважать и ценить ее, но не бояться.

Поставив себя на место абстрактного террориста (элемента социальной системы), «Я» пришел к выводу – можно и нужно исповедовать терроризм. Можно, потому что это эффективно, и другого механизма достижения компромисса с Властью просто нет, а нужно, потому что так дальше нельзя.

Цена морально оправдана – даже непосредственные жертвы террористического акта, все общество, как косвенная жертва террористической деятельности, иногда стоят благополучия целой нации. Ведь предки американцев положили в основу благополучия своих детей народ, населявший целый континент, практически истребив его. Терроризм играет определенную, иногда даже положительную роль в процессе эволюции общества. Вот вам и идея. Идея, за которую будут бороться. Если не Усама, то те, для кого он борец за правое дело, те, кто устал терпеть несправедливость и не в состоянии побороть мирным путем (читай договориться) с более сильным, тем, кто властен повелевать.

И еще – события в Норвегии к терроризму никакого отношения не имеют, скорее всего это спецоперация с целью отвлечь общественность от событий в Ливии и том регионе, где действительно попахивает терроризмом, но терроризмом «правильным», выгодным кому-то из сильных мира того …