Пока все усиленно обсуждают экзит-поллы и результаты по обработанным процентам, следует вспомнить о показателе куда более важном, чем прогнозы, близкие к гаданиям. Это – явка избирателей.
А она на этих выборах, как бы ни накручивали её, низкая. И, пожалуй, что рекордно. Нет, мы не станем уподобляться записным оппозиционерам и настойчиво, но практически бездоказательно верещать о фальсификациях. Зачем? Если явка начинает повышаться после закрытия участков – это ведь не фальсификации, это диагноз. Всем вместе, потому что как в 2004-м на Востоке вбрасывали одни, на Западе – другие, так и сегодня делается то же самое. Когда видишь гиперпроценты явки в Ивано-Франковской или Ровенской области, становится не менее смешно, чем когда вспоминаешь показатели «тех времён» Донецка. Не надо забывать, в конце концов, кто составляет большинство в местных советах на Западной Украине. В общем, мы просто отметим, что даже традиционно невменяемые в своей активности области – например, Львовская, Тернопольская, – к 16.00 с трудом доползли до 50%. А в целом получалось процентов на пять меньше. По официальным данным.
Большинство наблюдателей эти данные оспаривали, утверждая, что к этому времени явка не превышала 35% – а рассказы о том, как поборники стабильности и «покращень», с одной стороны, и свободные патриоты, с другой, рвутся голосовать в воскресный вечер, уже даже смеха не вызывают. Впрочем, смех к делу не пришьёшь и не посчитаешь, а с доказательствами у наблюдателей, как всегда, сложные отношения, поэтому, так и быть, будем иметь дело с официальной явкой. Итак, к четырём она была в среднем 45%, а по состоянию на восемь вечера (конец голосования) – 57,99%.
Низкая. Кто-то скажет: да разве ж это низкая, вон в Европе не так давно и половину с трудом набирали! Так-то в Европе. И «не так давно». Чем это для Европы обернулось, видите? Не стоит на Европу кивать, ой, не стоит. Не та нынче Европа, чтобы на неё кивать.
Да и, безусловно, разные причины приводят к низкой явке ТАМ и ЗДЕСЬ. Низкой явка может быть, если отсутствует интерес к политике. Но это – не наш случай. Отсутствие интереса к политике наблюдается обычно при хорошей жизни. Ну её, мол, эту политику, кому до неё дело есть, тут же жить надо (с тремя восклицательными знаками по случаю предвкушаемого удовольствия).
Впрочем, при плохой жизни интерес к политике тоже может отсутствовать. Да ну её… эту политику, тут же жить надо (с тремя многозначительными точками, за которыми скрываются заботы/раздражение/тревога). Разница лишь в том, что такое отсутствие интереса вовсе не обязательно влечёт за собой низкую явку. Как правило, наоборот: связка между плохой жизнью и плохой политикой в современном обществе очевидна практически всем. Поэтому в кризисные и просто в тяжёлые времена явка повышается.
Времена у нас тяжёлые? Тяжёлые. Явка повысилась? Нет, понизилась. Почему? Да потому, что никакого смысла участвовать в выборах люди не видели. Не все, конечно, но – большинство. Даже значительная часть из тех, кто голосовал. Дисциплинированные просто люди. Или голосовали вопреки тому, что не рассчитывали что-либо изменить.
Сегодняшний украинский избиратель апатичен, пассивен просто потому, что не считает голосование инструментом влияния на политику. То есть, по сути, рассматривает это голосование как нечто дисфункциональное.
И, наконец, ему просто не за кого голосовать. Ведь даже те, кто пришёл, частенько голосовали за Чака Норриса, за Лукашенко, за Чавеса, за Ктулху… И тогда это приговор украинской политической системе. Всей. И партии власти, и остальным партиям – оппозиционным, или каким там ещё… А, может, это приговор всей представительской демократии в принципе? Тем более, что она, того и гляди, приведёт к власти гитлерят местного разлива…
Источник: “Глагол“
