Зачем нужна гегемония украинского языка

Большинство русскоязычных украинцев не имеют идеологических причин для  сопротивления украинизации в каком-либо ее виде. Основные противоречия, можно сказать, находятся в области  привычки. Данная привычка означает не преданность, а скорее удобство. Если украинский не обеспечивает, скажем, в интернете нужно количества информации или услуг в украиноязычном секторе, то пользователь идет автоматически в русскоязычный или англоязычный сегмент. Тоже самое касается книг или бизнеса.

Есть две противоположные мифологемы:
— одна считает что украинский язык — это искусственная проблема. что у нас все всех понимают и языковой проблемы нет. Главное, так сказать, идеология и экономика. Важно, мол, на чей ты стороне, а не владения украинским.  При чем часть людей считают что эта проблема искусственно муссируется националистами, а другая — Москвой. т.е. вопрос политизирован, а на самом деле — это симулякр.

— другая считает что украинский — это самое главное за что надо бороться. Украина полностью тождественна языку. Сражаться за украинский надо до последнего. Пусть хоть пол Украины отпадет.

Майдан расщепил Украину где-то 60-70% «за» и на 20-30% «против». Вопрос о языке, который все еще висит дамокловым мечом, окончательно не решен и может провоцировать раскол. Подавляющее большинство примкнет, естественно,  либо к одному, либо к другому мнению по поводу украинского,  расщепляя тем самым уже сам  промайдановский  электорат.

Можно было бы сказать что здесь нужен компромисс. Взаимная терпимость, мол, необходима. Вот как в Европе. Та вроде ж терпят друг друга гетеросексуалы и секс-меньшинства, геев и трансгендеров, титульная нация сожительствует с   национальными меньшинствами, любители поесть мяса терпят веганов, а автомобилисты скрепя сердце — велосипедистов.   А может просто отмахнуться от всего и ввести вторым официальным английский (как на счет испанского, китайского? Почему же  нет, если пошла такая пьянка?

Но у нас не получится так как в Европе. Вот кто-то говорил про бедность и толерантность к ЛГБТ. Так и с языком — когда есть налицо серьезные проблемы, всегда ищут виновного. Хорошо у нас пока виновный во всем — «Путин», а не те самые языки (для кого-то русский, для кого-то украинский). Вопрос может стать грубо и очень скоро. Конечно, не в том смысле, что либо один язык, либо другой. Но точно и то, что откладывать годы, а по факту уже десятилетия, проблему языка невозможно. Т.е вариантов немного: или признать русский официальным хотя бы, или заставить Украину  в большинстве (в основном в быту, а не на госработах, школах, экзаменах и прочем официозе) заговорить на украинском.

Третье — т. е. вариант «ни рыба, ни мясо» может еще тянуться, но не очень долго. Этот третий вариант был наверное правильным до тех пор, пока никакой внятной стратегии у власть предержащих не было.

Теперь  о самом языке. Язык, конечно, на хлеб не намажешь. Язык не может подменять решение экономических проблем или проблем по безопасности. Украинизация почти не дает возможностей прорыва в области модернизации и экономики. Хотя в области безопасности информационной скорее всего дает определенные бонусы.

Однако язык вообще играет преимущественно символическую и информационную роль. Он не может повлиять на улучшение инфраструктуры или на повышение надоев. Но, безусловно, даже русскоязычный украинец отождествляет Украину с украинским, который он слышит по радио и телевизору. Украина — это конечно далеко не один язык, но невозможно исключить украинский как важную часть, во многом ключевую в конструировании идентификации и самоидентификации граждан Украины (независимо от уровня владения украинским  каждым из них).

Короче, нельзя смешивать разные посылы. Экономика как Реальность и язык как часть Символической и Знаковой системы информационного пространства конечно взаимопересекаются. Но все-таки это разные области, где каждая требует своей политики. Язык не построит сам по себе заводов и не выиграет войну, но и экономика не создаст языка, не сконструирует нужную информационную среду.

Итак, русифицированная часть Украины это преимущественно дань политике Российской империи и СССР в 19-20 вв. Это привычка сложившаяся всего за одно-два поколения. Но эта привычка не могла бы закрепиться, если бы русский язык не был бы связан с индустриализацией, модернизацией  и карьерным ростом. Точно так же украинский — с селом или глубокой провинцией.  Во времена СССР в отличии от Российской империи второй половины 19 в.  никакой явной политики запрещения украинского не было. Происходило медленное выдавливание украинского в основном с помощью русификации пересленцев из села в город, горожане в первом поколении не имели возможности закрепить свой украинский и даже не смотря на численное большинство почти во всех городах (кроме городов Донбасса) промышленный юго-восток Украины перешел на 80% на русский. Что это было? Да была тайная политика власти — уменьшения украинских школ и классов  в 70-80-е. Была высшая школа тотально русифицированная еще с окончания украинизация , т.е. с конца 30-х. Это же касалось техникумов и профтехучилищ. Кроме истфаков и украинской филологии нигде больше украинский был не нужен. Производство и большая часть документов в госучереждениях использовали русский.

Можно ли назвать это ассимиляционным давлением? Конечно. Но это все же не делалось насильно в буквальном смысле слова. Это было политикой русской языковой гегемонии, доминирования. Кстати, давайте вспомним, что до 18 в. в Восточной Европе культурно доминировал, безусловно, польский, с 19 до 20 в. – русский. Не кажется ли вам что пришла и наша очередь?

Я не вижу способа быстрой украинизации горожан Юго-востока. Увы. Это недемократично, нетолерантно. Кроме того, это еще один повод для раскола Украины. Синтезом противоречий, решением проблемы, конечно, является именно проведение политики украинской языковой гегемонии. Это и будет ответ на предложение ввести второй русский. Сказки про то, что языковую границу между преимущественно русскоязычной и украиноязычной Украиной можно закрепить оставим детям, грудничкам. Во всем мире происходит борьба за гегемонию в языковой сфере. На разных уровнях, по разному, но от неё никуда не деться. Одни языки вытесняются  и исчезают, другие торжествуют.  Конечно, надо уважать друг друга. Но языковая гегемония как раз и не предполагает насилия по отношению к иноязычному населению. Гегемония подразумевает то, что не русский  и украинский язык будет ассоциироваться теперь с модернизацией и прогрессом. В производстве, бизнесе, образовании и науке. В театре и кино. Везде!  Это должно стать неформальным трендом. Никакого насилия по отношению к русскому языку со стороны государства. Русский должен и может сохраняться. Зачем нужно насилие, если мода на украинский способна сделать  это без насилия. За те же один-два можно поколения вернуть в города Юго-Востока украинскую речь и закрепить её в Киеве.

Что это означает для языка? Украинский не может лишь быть косноязычием официоза, мертвым языком бюрократических документов.  Языком скучной украинской литературы. С языком нужно работать, модернизировать. Создавать если хотите «новояз». Нужно менять школьные  программы, делать их интересными. Понадобятся культурные стартапы. Креатив и творчество тоже должно ассоциироваться с украинским, влиять на украинский и, в конце концов, делаться на украинском.

Нам нужна, нет только модернизация промышленности. Нам нужна модернизация мышления, а, значит, и языка, на котором мышлении происходит. В то время как русский все больше ассоциируется с литературой даже не 20, а 19 в., с духовными скрепами и литературными миражами богостроительства, почвенничества и толстовства конца 19 в., у украинского есть хороший шанс не только догнать русский, но и занять в Восточной Европе доминирующее положение. Речь идет о конкуренции за Будущее, за тип сознания, а не один лишь язык. Шанс украинского в том,  чтобы уйти от провинциальности и стать языком высокой культуры. Языком новой культуры. Т.е надо смотреть не назад на Козаччину или мифическое Триполье , а только вперед. Шанс украинского в том, что украинский — язык будущего, язык будущей гегемонии, а русский — язык прошлой. Разуметься русский из употребления никуда не денется. Для любителей двуязычия напомню, что это не право не знать украинский, это активное владение обоими языками. Так что русский останется для того, чтобы хотя бы «допрашивать пленных». А он и в самом деле за 10 последних лет превратился в настоящий «язык войны».

Собственно это то что завещал нам классик  Мыкола Хвылевой в середине 1920-х, когда писал про «Азіатський ренесанс» Украины и Восточной Европы.  Цивилизационный прорыв или смерть.