О перспективах Украины в свете её науки и образования

В последнее время часто приходится слышать о том, что наука Украине или вообще не нужна, или слишком для неё дорогое удовольствие, а также, что иметь такой процент образованных людей, как сегодня, — это непозволительная роскошь для такой бедной страны, как Украина.

К сожалению, подобные слова звучат не только на бытовом уровне, но и в политических и экономических кругах. Вместо критики всевозможных, порою очень веских, аргументов против украинских науки и образования, выстроим из них начало следующей простой цепочки рассуждений, обозначающей ключевые пункты пути из настоящего в будущее. Сегодня в Украине практически нет собственного высокотехнологического производства, следовательно, нет спроса на науку и естественнонаучное образование, значит, закономерен остаточный принцип их финансирования, когда невозможно массово удержать учёных и просто инициативных, образованных людей в стране, зато имеется недовольство необходимостью и дальше финансировать науку и образование, которые готовят кадры для заграницы. В ближайшее время, с большой вероятностью могут реализоваться планы по отказу от академической и/или университетской науки и доступного образования, что приведёт к окончательному исчезновению как людей, способных работать в науке, так и тех, кто может подготовить соответствующие кадры. Какое-то время ещё будет процветать популяция предпринимателей типа «купи–продай», торговцев природными ресурсами и производителей товаров с низкой добавочной стоимостью, но страна продолжит уверенно двигаться в направлении безиндустриального «третьего мира», попутно сворачивая все социальные программы. Вскоре вырастут безработица и социальное напряжение. Тогда, возможно, появятся социальный, а за ним и политический запросы на восстановление индустрии и создание высокотехнологических производств; появится потребность в науке и соответствующих кадрах, но возникнет и необходимость в развитии всей, ранее разрушенной, научно-образовательной инфраструктуры, а денег как не было, так и не будет. Экономическая реальность неизбежно сформирует новый политический запрос на подавление социального запроса на индустриализацию и начнётся искусственное формирование нового запроса, например, на экологически чистое сельское хозяйство, но без высокотехнологической индустрии денег не найдётся и на это. При таком пути развития во всём обозримом будущем стране остаётся только продолжать деградировать…

Можно подумать, что такой путь развития — простой вымысел автора, но в современной истории уже имеются государства, прошедшие по нему. Примером может служить Черногория, оставшаяся после распада Югославии и последнего балканского кризиса полностью без промышленности, — «экологическое государство», хоть и стоящее сегодня в очереди на вступление в Евросоюз, но изначально не имеющее даже собственной денежной единицы. У Черногории нет средств не только на выпуск своих денег и развитие промышленности, но и на оплату экспертиз и лицензий, которые бы подтвердили и узаконили экологический статус её сельского хозяйства, которое также находится в полном упадке. Продолжается отток молодёжи в более развитые страны, растут средний возраст населения и налоговая нагрузка на его работоспособную часть, увеличивается социальное напряжение, люди начинают с тоской вспоминать жизнь в Югославии — идёт полномасштабная деградация государства с его превращением всего лишь в дешёвый приморский курорт, а его немногочисленных граждан — в обслуживающий персонал.

При этом следует понимать, что законы сохранения, как и закон возрастания энтропии, никто не отменял ни для отдельно взятого живого организма, ни для отдельных общественных формаций. Только рассматривать такие самоорганизованные системы следует шире, вместе с окружающей их средой, откуда они черпают энергию для самоупорядочения и куда отводят излишки энтропии. Для отдельного человека, как и для простого одноклеточного организма, такой средой является его физическое окружение (остальная природа), а для развитого общества — его окружение из менее развитых человеческих сообществ, для которых в качестве среды опять выступает природа. Развитые общества оказываются сродни внутренним органам сложного многоклеточного организма, которые не имеют прямого контакта с внешней средой. Именно эти органы надёжнее всего защищены от нежелательных внешних воздействий. Защитой им служат другие органы, непосредственно контактирующие с окружающей средой, на которые и приходятся практически все удары непредсказуемой природы и от которых внутренними органами отбирается значительная часть их (свободной) энергии и в которые сбрасываются излишки энтропии, что неизбежно тормозит любое прогрессивное развитие «внешних» образований. Глобализация тесно спаяла всё человечество в единый организм с достаточно жёстким разделением стран на «внутренние» (развитые) и «внешние» (развивающиеся и наименее развитые страны «третьего мира»). Естественно, «внутренние» и «внешние» образования имеют свою градацию. Безусловно, повышение статуса страны возможно, но стоит отдавать себе отчёт в том, что мало кто заинтересован даже в незначительном её успехе, а в значительном, как правило, вообще никто, кроме неё самой (имеются и более тонкие особенности внешней «помощи», например, когда выброс вовне «свободных финансов» (см. далее по тексту) может быть выгоден развитой экономике для перехода на новую более выгодную ей орбиту, см., например, гл. 6 в книге «Экономическая кибернетика»). Более того, многие геополитические игроки явно и неявно мешают продвижению конкурентов вверх в описанной иерархии социальных образований или даже способствуют их соскальзыванию вниз. Современный баланс межгосударственных интересов главным образом основан на ограничении такого межгосударственного эгоизма в связи с тем, что резкое падение вниз одного из игроков может увлечь за ним и его ближайшее политико-экономическое окружение, а также на стремлении более «внутренних» образований окружать себя не самыми «периферийными», а более комфортными частично «внутренними» образованиями. Последние не только уменьшают уровень социальной напряжённости на границах «внутренних» стран, но и обеспечивают более ёмкие рынки сбыта продукции, поток которой вовне обеспечивает внутрь страны-экспортёра поток дополнительной «свободной энергии» (импорт связан с аналогичным потоком «энергии» из страны; сегодня одной из основных составляющих «свободной энергии» являются свободные финансы, генерируемые обществом и далее преобразующиеся в связанные финансы путём их вложения в производство, а также в получение и внедрение новой (!) экономически-значимой информации, способной увеличить генерацию тех же свободных финансов). Заметим, что интенсивность, направленность и соотношение вкладов различных потоков «энергии» (информации, финансов, материальных, энергетических и человеческих ресурсов), задают виды и степени внутренней упорядоченности социума, а также уровень его стабильности (или нестабильности, определяющей скорость эволюции или деградации). В целом, чем выше интенсивность таких «энергетических» потоков, тем более упорядоченной (сложноорганизованной) должна быть структура, их генерирующая, транспортирующая и поглощающая. Одним из показателей сложности является уровень топологической связанности элементов системы (он максимален для нейронной сети, в которой каждый элемент связан со всеми остальными), другим показателем служит функциональная специализация различных элементов структуры, например, их деление на «внутренние» и «внешние». Кроме того, увеличение интенсивности потоков приводит к уменьшению размеров элементов возникающих упорядоченных структур. Всё вышесказанное важно для определения общей направленности эволюции человеческих сообществ, обусловленной постоянным ростом интенсивности «энергетических» потоков.

В существующей геополитической схеме число «внутренних» (комфортных) мест весьма ограничено и борьба за них идёт крайне жёсткая. В последнем Украина имеет возможность убедиться на собственном опыте, выступая «разменной фигурой» в игре Москвы, направленной на ослабление существующих геополитических центров и усиление на этом фоне собственной роли. Однако шансов у недоиндустриальной России в игре против постиндустриальных западных стран крайне мало. Поэтому-то с её стороны и звучат периодически угрозы применения ядерного оружия. Ядерный апокалипсис — это единственный способ для неё вернуть мир в прединдустриальную эпоху, когда ещё новое научное знание не стоило так дорого и не давало быстро осваивающим его развитым странам такой огромной прибыли, как сегодня (завтра эти тенденции обещают только усилиться). Остаётся надеяться, что очевидные минусы этого плана не позволят ему реализоваться.

Если вышеприведённые рассуждения кого-то ещё не убедили в необходимости поддержки украинских науки и образования, то такому скептику остаётся только положиться на опыт любой успешной цивилизации, которая и цивилизацией-то называлась только там, где наука всецело поддерживалась и государством, и бизнесом, и общественным мнением. Ещё никто не придумал, как обойти разделение труда. Люди всегда и везде делятся на тех, кто может производить новое знание, кто может его адаптировать под конкретные нужды, кто может его распространять в виде готового продукта или услуги, востребованных «чистыми» потребителями — самой большой группой. При этом только род деятельности первых принципиально не может быть строго привязан к текущим потребностям социума. Мир творчества живёт по иным законам и только опосредовано, через вызов для фантазии в виде сложной проблемы, решение которой может принести духовное и интеллектуальное удовлетворение (материальное, конечно, тоже приветствуется), он связан с реальностью. Сегодня уровень сложности решаемых наукой проблем настолько возрос, что их приходится штурмовать не одиночкам, а огромным массам учёных при колоссальных материальных и временных затратах. Этот переход от индивидуальных к коллективным (сетевым) методам производства и адаптации нового знания многими ошибочно воспринимается, как упадок современной науки, хотя это не более чем естественный кризис, обусловленный сменой преобладающего способа генерации и социализации обществом новой эволюционно-значимой информации. Эффект же от практической реализации даже малой части решённых таким образом сложных научных проблем кардинально меняет (усложняет и упорядочивает) мир, который так уж устроен, что без работы «оторванных от реалий» учёных реального прогресса быть не может.

В свете вышеизложенного, ответ на вопрос о причинах, по которым Украине стоит содержать сегодня науку, представляется очевидным — это необходимо для сохранения ею хотя бы потенциальной способности вырваться из всё ещё неизбежного на данном этапе развития человечества болота безысходности «третьего мира» и выжить в стремительном потоке социальной эволюции. А потому зададимся более важным вопросом: как организовать развитие и самоокупаемость науки в условиях крайне низкого спроса на её продукцию?

Что не даёт Украине и её научно-образовательной сфере развиваться?

Основной целью данного материала является анализ проблем Украины в целом, уровня их понимания в обществе и перспектив их скорейшего разрешения, поэтому частые отступления от темы науки и образования закономерны. При этом научно-образовательная проблематика, оказывается одной из ключевых в любых антикризисных сценариях. Кроме того, она, как прожектор, позволяет высветить основные проблемы украинского общества и его государственной надстройки, прояснить общие принципы эффективного реформирования любой сферы деятельности в Украине. Понимание этих принципов откроет путь и к реформам самих науки и образования.

Революционные события последних лет привлекли внимание к проблемам Украины, в том числе к проблемам украинской науки, значительного числа бывших наших соотечественников, в разное время эмигрировавших на Запад, чтобы повысить своё благосостояние и иметь возможность реализовать себя, как учёных. Одни из них, по молодости лет, так и не успели толком понять, что собой представляет наука в Украине, а другие, имея достаточный «системный» опыт, приобретённый на родине, уже основательно подзабыли, чем является сама их родина. Эти люди, приезжая в Украину, приходят в ужас от того, что видят как в Национальной академии наук (НАН), так и в вузах страны. Однако, «открывая» нам глаза на наши проблемы и делясь (в том числе на «Хвиле») своим видением «правильной» организации науки и образования, а также планами соответствующих реформ, они допускают одну и ту же ошибку. Живя в западной матрице производственных и научных отношений они, как учёные, корректно берутся судить только о том, о чем знают достаточно хорошо, т.е. о науке, совершенно не принимая во внимание производственный аспект проблемы, который ими полагается фоном для их рассуждений. Причём, даже зная обо всех социально-экономических болезнях нашего общества, фон этот предполагается ими исключительно западный. Ярким примером тому может служить, материал «Наука и академическое образование в Украине: взгляд со стороны», в целом, очень полезный и правильный, но последнее опять же только на фоне западных производственных отношений. Вряд ли постоянный житель Украины дал бы следующие рекомендации: «Важно подчеркнуть, что после окончания аспирантуры только малая часть аспирантов продолжает академическую карьеру. Большая часть (90%) уходит в промышленность (иногда не сразу, а после одного или нескольких сроков постдоком)…, как правило, в высокотехнологические отрасли. Посмотрите на кампус любого крупного западного университета: рядом с ним, как правило, находится Science Park (Научный парк), — городок, населенный компаниями, которые возникли как стартапы и спиноффы организованные студентами, аспирантами и сотрудниками университета.» Отнести эти фразы к рекомендациям заставляет полная неработоспособность описанной автором модели научной среды без выполнения данного условия, т.е. без уже имеющихся в стране благоприятных политико-экономических условий для создания и развития тех же стартапов и спин-оффов.

Естественно, на этом искусственно-благоприятном фоне наши бывшие соотечественники могут позволить себе давать нам самые радикальные советы, например, о роспуске или реорганизации НАН и о коренной перестройке высшего образования. При этом, как это ни ужасно для нас, их слова резонируют с мнением нашего клептократического политикума, собственно, и формирующего сегодня реальный производственный фон для украинских науки и образования, на котором любая реорганизация какой-либо госструктуры тождественна её уничтожению (разворовыванию) и/или превращению в очередную кормушку для «избранных».

В этом плане показателен опыт России, власти которой не только страдают той же болезнью, что и власти Украины (клептоманией), но и имеют амбиции и значительные материальные ресурсы (потенциально, но не при таком социально-экономическом устройстве) для быстрого рывка из числа развивающихся стран в мировые лидеры. Российское руководство, осознавая важность науки для будущего страны и кризис в Российской академии наук и образовательной сфере, решилось на реорганизацию соответствующих структур с параллельным колоссальным (по меркам постсоветского пространства) увеличением финансирования науки и образования (цены на энергоносители это позволяли). Однако политико-экономический фон остался прежним — криминально-олигархическим. Все финансовые вливания ушли на поддержку этого фона, даже тогда, когда не прямо разворовывались, а вкладывались в науку и образование, обеспечивая им лишь видимость изменений для пущего спокойствия, а местами и гордости, «реформаторов». Сегодня, этот опыт показывает, что реформа одних лишь науки и образования в принципе не может быть успешно завершена, а значит, не позволяет поднять экономику государства на новый уровень. Та же Россия, похоже, вынуждена была переключиться с идеи «технологического рывка» на запасной план, предусматривающий интенсивное оболванивание собственного населения для подготовки его к приятию ретро-имперской войны, а также зомбирование и ценностную дезориентацию населения сопредельных территорий для облегчения его захвата и/или использования.

Краткий обзор несколько оторванных от украинских реалий материалов на тему проблем в науке и образовании можно найти в другой статье на «Хвиле»: «Украинская наука как отражение плачевного состояния отечественной промышленности». Как следует уже из самого названия, её автор полностью отдаёт себе отчёт в первопричинах проблем с наукой в Украине. Это, признаться, первый такого рода публицистический материал, попавшийся мне на глаза, хотя и в нем имеется только констатация проблемы, а дальше опять предполагается, что экономические условия каким-то образом созрели, т.е. появился спрос на учёных, преподавателей и результаты их труда, и вот тогда автор предлагает провести свой вариант реформирования этой сферы деятельности.

Вообще-то, очень странно, что большинство авторов замечает только плохие команды и прогнившие суда и призывает их соответственно менять и ремонтировать/утилизировать. Конечно, сложно не заметить недостатки в НАН и МОН Украины, но почему практически никто не говорит о другой стороне медали? А есть ли вообще в современной Украине тот водоём, в котором этим судам надлежит плавать, т.е. имеется ли достаточно грамотное гражданское общество (на худой конец, государство) и промышленность, которые могли бы выступить в роли заказчика и потребителя научного знания? При этом все понимают, что в Украине отсутствуют благоприятные условия для любой коммерческой деятельности, в том числе и наукоёмкой. Но почему мало кто увязывает между собой эти проблемы, предлагая планы реформ? Все публично озвучиваемые предложения по реформам сводятся к способам увеличения отдачи отдельно от науки и образования, отдельно от экономики и политики. Тех, кто призывает только увеличивать финансирование науки и/или образования без существенной их реорганизации, справедливо называют ретроградами, но, если начать реформу этой сферы без каких-либо намёков на надлежащие изменения в экономике и политике, то вся предостерегающая аргументация ретроградов — людей, досконально знающих существующую систему, очевидно, приобретает силу. Действительно, не надо особо напрягать фантазию, чтобы спрогнозировать, например, что после ухода критикуемого многими Б. Е. Патона (кстати, президента Международной АН) с поста президента НАН Украины, наши клептократические политикум и чиновничество за год-два растащат всё, что от неё ещё осталось и возродить что-либо уже будет невозможно. Если кто-то верит, что в ближайшее время наше государство способно само начать раздавать в промышленных центрах в льготную аренду помещения для вузов и научных учреждений, то пусть вначале вспомнит об уже озвученных планах правительства по сокращению числа людей с высшим образованием и, соответственно, количества вузов и институтов НАН. А уберите сегодня госзаказ вузам, особенно на непопулярные естественнонаучные специальности, и откуда завтра в этой стране возьмутся физики и математики, геологи и металлурги, толковые экономисты и юристы? Кому-то может показаться, что экономисты и юристы, как и филологи или социологи, сохранятся и даже начнут процветать, будучи единственно востребованными в неиндустриальном государстве, но проблема в том, что без достаточного уровня развития точных наук в стране неизбежно наступает коллапс и гуманитарного образования (см., например, материал «Разрыв между умными и глупыми нарастает»).

Анализируя современное состояние науки и образования в Украине, многие приходят к очевидному выводу, что «пациент скорее мёртв, чем жив», а некоторые спешат его сразу и похоронить. Однако, если и когда начнутся реальные изменения в экономической и политической сферах, наука окажется востребованной, более того, она может выступить даже локомотивом таких изменений. И тогда дешевле и проще будет вывести науку из летаргического сна, чем возродить её с нуля. Да, сегодня вузы и НАН играют роли капельницы и анабиозной камеры для научно-образовательной сферы, но без них через 5–10 лет просто не окажется даже затравок, вокруг которых могли бы зародиться новые образование и наука. Однако при этом также следует понимать, что отсутствие каких-либо изменений не менее надёжно приведёт к необратимому вырождению науки и образования в стране, и примерно в тот же срок. Какие же неотложные меры можно предпринять, чтобы перевести науку и образование на конкурентные (рыночные) рельсы, не угробив их окончательно и не лишив Украину шанса вырваться в ряд постиндустриальных стран?

К счастью, у Украины нет таких природных ресурсов, как у России, а потому она не смогла в полной мере повторить российские ошибки в реформировании научной и образовательной сфер, зато делает собственные, что уже само по себе замечательно. Обычно ведь все реформы в Украине были запоздалой на год-два калькой с российских нововведений. Учитывая ещё и родственность правящих «элит», не стоит удивляться тому, что обе страны так и не добились существенного улучшения ни в одной из своих сфер деятельности, кроме сферы удержания «элитами» власти. Но и в этом аспекте «успехи» Украины отличаются от «достижений» России, т.к. первая выступает для последней в роли мальчика для битья. И хотя «грехи» у нас общие, но платить за них пытаются заставить только Украину (см. выше о судьбе «внешних» образований) — в украинский социум Россией сбрасываются излишки энтропии (самые мощные точки выброса хаоса — российские масс-медиа и Донбасс), а от социума отбирается энергия (через сторонников путинского режима, переселенцев и Крым). Однако между социумами России и Украины, кроме разной степени необоснованных надежд на природные богатства страны, имеется ещё одно существенное отличие, а именно, отсутствие у большинства украинцев имперского комплекса, когда интересы государства его подданными «добровольно» (от безвыходности) ставятся выше их собственных интересов. Пренебрежение данным отличием несколько испортило игру России в Украине, т.к. удар хаоса приняло на себя в основном украинское государство (и социум в областях прямого выброса хаоса на Донбассе), а в обществе, наоборот, произошёл взрыв пассионарности, подпитываемый энергией распада клептократической государственности. К сожалению, у дышащей на ладан украинской власти остались всё те же «элиты», совершенно неспособные поступиться своими интересами ради эфемерного для них общего блага, а потому идёт интенсивное гашение ими пассионарности народа как путём удаления от центра власти её носителей и прямым их уничтожением (АТО), так и банальным затягиванием времени (они знают, что любой резкий всплеск социальной активности достаточно быстро затухает). Задача же гражданского общества в таких условиях заключается в удержании смыслов Революции достоинства и в закреплении зародившихся новых режимов самоорганизации — перспективных сетецентрических методов хозяйствования и социально-политического взаимодействия граждан в обход государства. Примерами такой самоорганизации являются неформальные общественные организации, добровольчество, волонтёрство и появление элементов экономики дарения (пока в форме добровольных отчислений на различные общественные нужды).

Итак, мы уже можем видеть, что основной причиной неэффективности многих предлагаемых и всех проводимых реформ в Украине является отсутствие понимания (и/или желания считаться с этой проблемой) того, что какие-либо успешные преобразования в стране возможны только при введении совершенно новых правил взаимодействия одновременно для всех основных элементов преобразовываемой системы. В рассматриваемом нами случае, как и во многих других, такими элементами являются политика, экономика, правовая и правоохранительная подсистемы и, собственно, наука и образование. Обеспечить более высокий уровень синергии в этой системе просто невозможно, не изменяя одновременно все основные элементы и способы их взаимодействия. Связано это с тем, что копируемые, например, с Запада структура вышеназванных элементов социально-экономической системы и правила их взаимодействия, могут дать положительный эффект самоорганизации и/или саморазвития только при достаточной (как на Западе) интенсивности «энергетических» потоков внутри страны. А мы уже говорили, что даже ресурсов России не хватило на создание таких потоков с необходимыми мощностями, направленностями и качеством. Последнее подразумевает, в частности, что потоки должны сколь возможно более равномерно распределяться по всем слоям общества. Хотя полной однородности, естественно, быть не может, но и не должно быть концентрации всех «энергетических» потоков в единичных сверхмощных каналах, поддерживающих самоорганизацию только питаемых ими политикума и крупного бизнеса в рамках криминально-олигархического типа государственного устройства. В случае неверной направленности, недостаточных интенсивности и/или качества таких потоков, все несовместимые с имеющейся «энергетикой» социума изменения будут быстро сходить на нет. У нас об этом явлении привычно говорят, мол, «система сопротивляется», но проблема тут не только в колоссальном нежелании системы меняться, но и в объективной невозможности удержания ею новых правил взаимодействия её элементов без наличия тех самых высокоинтенсивных «правильных» «энергетических» потоков и эффективно их социализирующей государственно-управленческой, промышленной и научной инфраструктуры. Выход для Украины видится не в искусственном увеличении интенсивности «энергетических» потоков, как это уже пытались делать в России, а в создании новой среды (новых правил взаимодействия всех вышеуказанных элементов), в которой пороги возникновения самоорганизации и саморазвития будут существенно ниже, чем в условиях современных западных или восточных традиций. Примером такого подхода может служить Швейцария с населением примерно в 5 раз меньшим и ВВП в 5 раз большим, чем в Украине, практически не имеющая полезных ископаемых, но добивающаяся успехов в немалой степени благодаря наличию в социуме элементов прямого народовластия.

Что и как реформировать в Украине?

Для начала, стоит представить себе желаемый для Украины результат и постараться подобрать обеспечивающие его новые правила и способы их введения, потом запустить эти механизмы и убедиться в их работоспособности, а уж затем отпускать всю систему в свободное плавание, отслеживая лишь неукоснительное соблюдение нововведённых правил (возможно, иногда корректируя их, т.к. заранее всё предусмотреть невозможно). При этом важно подчеркнуть, что гражданскому обществу не стоит ждать таких решений и действий от политиков, а следует самому начинать разрабатывать и внедрять новые правила в обход государства, благо всё ещё «недопереизменённая» Конституция Украины утверждает такой образ действий народа (прямую демократию), как его неотъемлемое право.

К чему же нам стремиться? В идеале, должна заработать тесная связка науки, образования и экономики, при неукоснительном соблюдении общепринятых правовых норм и политической поддержке курса на максимальную эффективность такой связки. Что мы имеем? Политику, как неотъемлемую часть крупного бизнеса (криминальную олигархию), с правоохранительной системой у них в услужении, едва выживающий в таких условиях теневой средний и мелкий бизнес и никем невостребованные науку и образование.

Все авторы, писавшие на эту тему, сходятся в одном: залогом успешности должно быть создание конкурентной среды в науке и образовании. Однако, как уже отмечалось, их предложения предполагают уже имеющийся спрос на научное знание в экономике. Немногие, кто увязывают успех реформы в науке и образовании с успехом реформирования экономики, также не берутся отвечать на вопрос: «Как этого добиться?», хотя и намечают верный путь — льготное налогообложение бизнеса, вкладывающего средства в науку. Но сразу после таких предложений звучит и предостережение о необходимости ограничения максимальной доли прибыли предприятия, вкладываемой им в науку, с целью «предотвращения налоговых злоупотреблений («оптимизации» налогов через аффилированные научные учреждения)». Такая перестраховка — характерная черта мышления, выработавшаяся у людей, живущих в криминально-олигархическом государстве, и совершенно отсутствующая в эмигрантских кругах. К сожалению, ни подстройка под реалии, ни их игнорирование не обеспечат успех реформ. Изменять надо сами реалии, т.е. правила игры одновременно на всех уровнях: политическом, правовом, экономическом и научном.

Тут возможны два пути. Первый путь, более короткий, и сегодня всё ещё вероятный, — революционный, предполагающий переход к «распределённой государственности», т.е. прямой демократии (благо современные электронные средства коммуникации позволяют это) с перебором гражданами на себя многих функций государства, включая законодательную, правоохранительную и частично военную (армия швейцарского или израильского образца), контрольную и др. Когда государство перестаёт олицетворяться политиком и чиновником, то и бизнесу оказывается некого подкупать, значит, пропадает сама почва для коррупции, как основы взаимодействия бизнеса и государства. Тогда народ сам устанавливает правила игры во всех сферах своей жизнедеятельности и сам следит за их соблюдением. Второй путь, длинный и извилистый, — эволюционный, предполагающий создание условий для появления зародышей новых экономико-правовых отношений, из которых должны со временем вырасти новые наукоцентрические социальные и экономические отношения, в том числе сами наука, образование и промышленность. Какой бы путь мы ни избрали, новые правила взаимодействия реформируемых элементов не должны практически отличаться, только в первом случае они вступят в силу сразу и везде, а во втором случае — постепенно (через переходные положения) и локально (и только в случае успеха — повсеместно). Поэтому выпишем новые правила для более длинного пути. В плане же возможных вариаций самих правил весьма показательны и наглядны выводы, сделанные на основании анализа математической модели социально-экономической системы в уже упомянутой книге «Экономическая кибернетика» (гл. 6), о единственности типа реформ для всех посткоммунистических стран. Ключевой их особенностью является необходимость кардинальных структурных преобразований с целью создания и развития собственной базы как для генерации нового научно-технического знания, так и для его «внедрения (социализации)» в новые технологии, которые только и могут обеспечить взаимное усиление генерации вышеописанных свободных и связанных финансов и их общего выхода на уровень, необходимый для дальнейшего самоподдерживающегося развития любой успешной социальной системы.

Следует заранее уточнить, что ни бизнесмены, ни учёные со старой ментальностью не могут быть опорной группой людей, которая должна воплотить в жизнь задуманное. Человек, отдающий предпочтение покупке дорогой машины для себя, а не электронного микроскопа для своего бизнеса, как и человек, предпочитающий распределять крохи госфинансирования между «своими», а не конкурировать за действительно большие средства с лучшими из лучших, не смогут что-либо изменить. Среди ограничений следует упомянуть и то, что единственно верные и всеобъемлющие рекомендации по реформированию сложного комплекса взаимосвязанных компонентов социально-экономической системы вряд ли может дать один человек, а потому ниже попытаемся определить хотя бы самые общие направления реформ, по которым необходима широкая дискуссия всех активных граждан, заинтересованных в успехе проекта «постиндустриальная Украина».

Итак, во-первых, учитывая реальности современной Украины, лучшее, чего можно ожидать от политиков и правоохранителей, — это невмешательство, т.е. общественность должна добиться от них принятия ряда законов, регулирующих деятельность образования, науки и связанного с ними бизнеса, и взять под свой контроль выполнение этих законов, предусматривающих полное невмешательство государства в лице политиков и чиновников в новый вид хозяйственной деятельности. Законы должны гарантировать не только высокие наукоёмкость и добавочную стоимость продукции подпадающих под данное законодательство производств, но и заинтересованность всех сторон в результате. Гарантии заинтересованности могут быть двух типов: 1) научные коллективы получают значительную долю прибыли в новых предприятиях, с которыми они работают; 2) учёные, как на Западе, борются за гранты на выполнение тех или иных заказов, правда, для второго подхода в стране пока нет достаточного количества потребителей научного знания. Очевидно, в законах стоит предусмотреть оба варианта организации взаимодействия науки и бизнеса. При этом не следует забывать и про конкурсные принципы распределения госфинансирования, как и про его надлежащий уровень, т.к. у государства имеются свои научные интересы, отличные от интересов предпринимателей, например, в фундаментально-научной, военной, космической, экологической и гуманитарной сферах. Хорошая идея была у одного из авторов «Хвилі»: делить госсредства пополам между госзаказом (целевыми исследованиями) и «свободными» (перспективными и фундаментальными) исследованиями. При этом на «свободные» средства должны иметь преимущественное право учёные с высокими индексами цитируемости. Отдельно должно быть предусмотрено госфинансирование молодых учёных, в первую очередь, их стажировок в ведущих научных учреждениях и вузах мира, а также обеспечение полного и свободного онлайн доступа студентов, аспирантов, инженеров, учёных и преподавателей к мировой научной периодике и соответствующим базам данных. Законодательно должна быть прописана и процедура полной прозрачности распределения госфинансирования. Распределение финансов и общественный контроль над их расходованием могут осуществляться дистанционно группами независимых экспертов, случайно выбранных на год-два из числа авторитетных представителей научной среды, которые обязаны всё это время сохранять анонимность (в случае военных заказов выбор должен производиться из числа экспертов, взявших на себя обязательство по неразглашению гостайны). Необходимыми также являются законы о прогрессивном налоге на прибыль физических лиц и о роскоши, к которой следует отнести и соответствующее имущество, приобретаемое или арендуемое юридическими лицами. Эти законы призваны ограничить коррупцию и злоупотребления налоговыми льготами, а контроль над их исполнением должен осуществляться через открытый доступ к соответствующей информации по доходам и расходам физических и юридических лиц. В идеале, любые крупные превышения расходов над доходами должны автоматически приводить к разбирательству и, в случае подтверждения правонарушений судом, к зависящему от степени умышленности и величины «перерасхода» наказанию: от штрафа, в разы превышающего сумму нарушения, до конфискации всего имущества и тюремного заключения виновного.

Во-вторых, предприятия, создаваемые для выпуска наукоёмкой продукции и привлекающие к этому украинских учёных, должны гарантированно освобождаться от всех налогов на срок порядка 3–5 лет. По окончании этого срока не должна облагаться налогом часть их прибыли рефинансируемая в наукоёмкое производство и науку, а сама налоговая нагрузка должна быть минимизирована (тут может оказаться даже на руку консервативность нашего правительства, стремящегося сохранить хотя бы на какое-то время неэффективное налоговое законодательство, при условии её преодоления только для новых наукоцентрических хозяйствующих субъектов).

Безусловно, в Украине найдётся не много людей с деньгами, которые захотят включиться в новое хлопотное и малопонятное им дело. А потому условия для нового бизнеса должны создаваться настолько привлекательными, чтобы заинтересовать и зарубежного, и отечественного инвесторов, пусть даже последний не увидит для себя иной пользы, кроме уклонения от налогов через такие структуры и выхода из тени. Наличие той же собственности (площадей и оборудования) у вузов и НАН может значительно облегчить вхождение научных коллективов в долю в новых предприятиях, но эта собственность должна быть неотторжимо закреплена законом за вузами и НАН. Не много найдётся в современной Украине и инициативных учёных, готовых бросить насиженные места и включиться в конкурентную гонку. Поэтому надо учесть их пассивность и обязать новые предприятия за те же первые 3–5 лет полностью обновить и, при необходимости, расширить парк научного оборудования, что должно быть изначально вписано в их бизнес-планы. Импорт такого оборудования, как и необходимых для научных исследований материалов, также должен быть беспошлинным в первые 3–5 лет или пока не начнётся выпуск отечественных аналогов. Новым предприятиям будет выгодно группироваться вокруг немногих научных коллективов и совместно обновлять оборудование и закупать новое. Но и желание бизнеса попасть в льготные условия не только в крупных научных центрах, но и вдалеке от них, должно стимулировать «охоту» за научными коллективами с целью переманить их в менее развитые регионы, т.е. увеличивать их востребованность и, соответственно, материальную обеспеченность.

С точки зрения разработки и/или внедрения действительно перспективных наукоёмких технологий эффективность предприятий вышеописанной первой волны можно ожидать близкой к нулю (контроль научно-технической направленности их деятельности также должен быть на начальном этапе достаточно формальным), но они призваны решить иную задачу, а именно, показать крупным инвесторам и инициативным учёным, имеющим собственные бизнес идеи, что законы исполняются неукоснительно: политики и силовики в эту сферу деятельности не вмешиваются, коррупции нет. Кроме того, они должны обеспечить условия для обновления парка научного оборудования и более равномерного распределения научно-исследовательских коллективов по стране, а также для реверса потока «мозгов» за счёт увеличения материального обеспечения учёных и привлекательных условий для наукоёмкого бизнеса.

В-третьих, параллельно с созданием предприятий первой волны должны выполняться и иные мероприятия. Например, целесообразно было бы учредить фонд поддержки науки и создания наукоёмких производств, внесение средств в который освобождало бы любое предприятие или физическое лицо от уплаты налогов дополнительно с такой же суммы из прибыли. При этом ограничения должны быть установлены на уровне не в 1–2%, как предлагал один из упомянутых авторов «Хвилі», а, возможно, в десятки процентов (следует максимально увеличивать объёмы средств, втекающих в эту сферу и циркулирующих в ней). Именно из подобных фондов, управляемых и контролируемых, опять же, не госчиновниками или политиками, а периодически обновляемыми группами случайно выбранных анонимных экспертов от науки и бизнеса, должно осуществляться финансирование предприятий второй волны, тех самых стартапов и спин-оффов. Эти предприятия должны подчиняться тем же законам, что и производства первой волны, но с уже с более жёстким отбором как их учредителей (желательно из научной среды, не обязательно украинской), так и бизнес-планов новых хозяйствующих субъектов с точки зрения соответствия их будущей деятельности понятиям «инновационный» и «наукоёмкий». Если хоть несколько таких стартапов/спин-оффов покажут быстрый рост прибыли, то это окажется лучшим стимулом для предприятий первой волны включиться в гонку: пусть даже их хозяевам придётся вступить в деловое партнёрство с людьми нового образа мышления, иначе через 3–5 лет их налоговые льготы окончатся, и они сами собой отомрут.

В-четвёртых, если и когда заработают первые наукоёмкие производства, то должен возрасти приток в вузы студентов на естественнонаучные специальности и интенсивность их голосования «ногами» за лучших преподавателей (студентам надо дать такое право, как и обеспечить постоянное обновление преподавательского состава, естественно, с наличием у преподавателя возможности дорасти до состояния постоянного, но всё же уходящего на пенсию по возрасту профессора). Удержание и привлечение лучших преподавателей должно вылиться в улучшение их материального обеспечения (тут вузам также желательно предоставить полную свободу). При этом госзаказ на естественнонаучные специальности ещё какое-то время должен сохраняться, т.к. для усиления конкуренции на рынке наукоёмкого труда должна не только возрастать оплата труда учёных, инженеров и техников, но и число последних должно превышать спрос на них. По мере роста среднего уровня доходов в стране, можно будет задумываться и о ликвидации госзаказа и о переводе всех вузов на полную самоокупаемость, хотя в мире уже прослеживается обратная тенденция на предоставление талантливым молодым людям, даже иностранцам, доступа к бесплатному образованию.

Пока же не заработает вторая волна предприятий, не стоит распускать какие-либо научные коллективы или убирать/сокращать госзаказ в вузах (особенно на естественнонаучные специальности). А после появления на рынке спроса на научное знание и его носителей окажется совершенно неважным, к какой именно среде, академической или вузовской, относится тот или иной научный коллектив — финансирование получат только лучшие и только они выживут. Таким образом, всю науку и образование можно будет отпустить в свободное плавание в конкурентной среде не ранее, чем через 3–5 лет после старта реформ, естественно, в случае их успеха. Точнее, эти сроки будут минимум в 1,5–2 раза большими из-за уже имеющихся проблем в образовании, необходимости его перестройки и из-за связанной с этим задержки в подготовке достаточного числа молодых специалистов необходимого качества.

В-пятых, важно уделять пристальное внимание не только росту объёмов генерируемой и социализируемой экономически востребованной научной информации (или «свободных и связанных финансов»), но и внедрению новых сетецентрических способов общественно-политического взаимодействия граждан и организации их труда, которые должны создать новую среду с пониженным пороговым значением интенсивности «энергетических» потоков, переводящих социально-экономическую систему в режим самоорганизации и дальнейшего саморазвития.

В-шестых, говоря о реформах науки и высшего образования, часто забывают о школьном образовании, без реформирования которого уже сегодня стало проблематичным набирать студентов в вузы на естественнонаучные специальности. Так в 2015 году заполняемость бюджетных мест, например, по физическим специальностям в среднем по украинским вузам составила около 50%. Конечно, тут сыграло отрицательную роль последнее изменение правил поступления: опять неудачный пример внедрения западных демократических норм — полной свободы выбора абитуриента, даже без возможности его агитации вузами, — в наших постсоветских реалиях. Однако основная причина всё же кроется в катастрофически низком среднем уровне естественнонаучной и системной гуманитарной подготовки выпускников школ. К такому состоянию, исключающему навыки понятийного и критического мышления у широких масс, школьное образование на территории всех стран СНГ целенаправленно вели и ведут последние два с половиной десятилетия как местные «элиты», так и их внешние советчики-поводыри. А потому необходимо немедленно отказаться от нынешней политики оболванивания населения, рассчитанной на формирование классического общества потребления. Это тупиковое направление развития общества, особенно, если нет постоянного притока «качественных мозгов» из других стран, что давно уже признали во многих действительно демократических государствах. Так Финляндия для повышения общеобразовательного уровня своего населения во многом переняла советские методики преподавания не только естественных, но и гуманитарных наук. Реформу украинского школьного образования также можно было бы начать с возврата в школах и вузах ко многим советским методикам. Особенно важен отказ от формального заучивания тестов и написания рефератов в ущерб пониманию и способности самостоятельно решать сложные задачи. При этом важно очистить фактическое наполнение соответствующих программ от какой-либо, в том числе национальной, идеологии, поскольку нация, государство, религия, заложенные в основание мировоззрения, служат исключительно цели облегчения усилий власть имущих при манипуляциях общественным сознанием. Вместо идеологии, сбивающей людей в легко управляемые стада, необходимо изложение в школах и вузах общих принципов самоорганизации и самоуправления в социуме, обеспечивающих возможность максимальной творческой самореализации личности в неразрывной связи с её ценностью для общества. Понимание человеком всех выгод совместного существования на таких условиях с другими людьми и будет основой сознательного и добровольного объединения граждан в единый социальный организм — государство Украина с целью обеспечения его формирования, функционирования, защиты и развития в интересах всех и каждого (к сожалению, таких наработок пока ещё нет). Следует также учесть возросшую важность английского языка (особенно для естественных наук) и ввести в соответствующие программы обучения обязательную практику регулярного общения школьников и студентов с его носителями и предусмотреть углублённое освоение ими научной терминологии.

Неопределённость прогнозов на будущее и почему это хорошо для Украины

В заключение следует отметить, что исследования на самых передовых рубежах науки, действительно, предполагают огромные вложения как материальных, так и человеческих ресурсов. И вряд ли Украина в ближайшие 5–10 лет, даже при полном успехе вышеописанных реформ, сможет себе позволить создание адронного коллайдера или хотя бы конкурентоспособных высокопроизводительных процессоров, предполагающих многомиллиардные вложения и в научные, и в технологические разработки. Но особенность современного этапа в истории человечества заключается в том, что оно вплотную подошло к очередной смене ведущего социально-экономического уклада. Сегодня нарастают флуктуации как в социальной, так и в экономической сферах. Украинцев за примерами далеко отсылать не придётся, достаточно напомнить название последней нашей революции — Революция достоинства, которая чётко поставила вопрос о новом типе государства, основанном на самоорганизации не политиков и олигархов, а свободных людей с чувством собственного достоинства, что не типично даже для большинства западных стран, а с другой стороны, возникла ретро-имперская флуктуация в российском обществе. В экономических отношениях также заметны значительные флуктуации, обусловленные не только экономическими кризисами из-за самой природы общества потребления (как кризис «перепотребления» 2008 года), но и, с одной стороны, появлением новых сетецентрических форм хозяйствования: аутсорсинга, краудсорсинга, совместного создания благ, элементов экономики дарения и пр., а с другой стороны, попытками усиления глобальных корпоративных игроков (включая криминально-олигархические структуры постсоветского пространства). О кризисе переходного периода в науке мы уже упоминали. Дополним тут, что совершающийся сегодня переход от локальной к сетевой парадигме получения и социализации новых научных знаний является лишь отражением общих социально-экономических тенденций. При этом замечательно, что учёные как были, так и остаются одними из самых ярких индивидуалистов, но условия, в которые они поставлены, например, необходимостью количественного определения уровня их авторитетности через индексы цитирования или коллективным использованием дорогого и уникального оборудования, эффективно их объединяют в сеть, побуждая регулярно обмениваться информацией и искать всё новые направления исследований. Заметим, что у научно-технического прогресса имеется и оборотная сторона медали. Так, немаловажной проблемой в ближайшее время может стать всё возрастающая конкуренция человека и машины на рынках как неквалифицированного, так и квалифицированного труда. Правда, в этом можно найти и положительные моменты, т.к. увеличится востребованность представителей профессий со значительной творческой составляющей, что является ещё одним аргументом в пользу развития качественных науки и образования. Всё перечисленное выше — это признаки того, что человечество уже находится в состоянии фазового перехода, из-за чего даже контуры ближайшего будущего оказываются размытыми. Поэтому активизировались такие относительно слабые геополитические игроки как Россия, Германия, Франция, страны БРИКС, «исламское государство» и другие, а также появились и включились в игру всевозможные их альянсы. Многие из них понимают, что именно в период максимальных флуктуаций им открывается шанс сравнительно слабыми воздействиями задать новую конфигурацию мира после его прохода через точку фазового перехода, главное, чтобы мир в нужный момент склонился к их типу флуктуации, которая затем автоматически задаст принцип построения всей структуры нового мира. Однако они не предлагают человечеству ничего нового, желая лишь закрепления за собой уже достигнутого или, в случаях с Россией и «исламским государством», возврата к прошлому.

В этом плане неопределённость и неустойчивость будущего миропорядка делают современную позицию Украины уникально выгодной: она всё ещё может сформировать для мира самую мощную флуктуацию — социальную, т.е. предложить и реализовать новый тип общественного устройства. Это подняло бы её на гребень волны изменений, которые определяли бы лидеров постпереходного мира. Учитывая, что страна, задающая подобные изменения, была бы на шаг впереди остальных, т.к. только она знала бы, какие новые правила она введёт завтра, вынуждая тем самым весь мир к ним подстраиваться, она могла бы определить не только социальное лицо мира, но и наиболее прогрессивные экономические отношения в нем.

Менее масштабный проект, не предполагающий глубоких социальных трансформаций, индуцированных нами в других (через их реализацию у себя), может быть основан на попытке угадать хотя бы экономическую конфигурацию будущего мира. Тогда Украина, подстраиваясь, как и многие участники гонки на выживание, под новые социально-экономические правила, задаваемые кем-то другим, должна стремиться оказаться в ряду тех, кто хотя бы добьётся экономического подъёма в новых условиях.

Сегодня можно спрогнозировать, что в случае победы США и Европы (последнюю следует учитывать, если только союз России, Германии и Франции не выдержит испытаний на прочность) в борьбе за новый мир, постпереходное общество с большой вероятностью может оказаться постиндустриальным обществом распределённого производства и потребления. Напомним, что и общая направленность эволюции человечества в условиях всё возрастающих информационно-энергетических потоков обуславливает уменьшение размеров структурных блоков каждой последующей социально-экономической формации при увеличении сложности их взаимодействия, чему на данном этапе оптимально соответствует мелкоячеистая структура общества прямой демократии, в основу которой, к тому же, может быть заложен один из наиболее сложных типов топологической связанности — нейросетевой. В условиях распределённого производства и потребления большую часть потребностей в товарах человек (в развитых странах) сможет удовлетворить прямо по месту жительства и чуть ли не самостоятельно, а что не сможет произвести сам, то сможет заказать через сеть, объединяющую в группы таких же людей, как он, но специализирующихся на чем-то уникальном или сложном (это могут быть и крупные сетевые корпорации, основанные, например, на принципе совместного создания благ). Учитывая, что локальные автономные средства производства, как, например, массовые 3D-принтеры, являются не очень финансово затратным направлением научных разработок, по сравнению с коллайдерами, будущие украинские наукоёмкие производства могут иметь не только вполне актуальный научный простор, но и реальные финансовые перспективы.

Кроме направления 3D-печати синтетическими волокнами, металлами и живой органикой, очевидно, перспективными будут следующие направления: локальные электростанции на альтернативных источниках энергии и аккумуляторы повышенной ёмкости, электротранспорт, робототехника и прочие виды приборостроения, компьютерные (на основе квантовых систем обработки и хранения информации) и программные продукты, обеспечивающие сбор, анализ и интерпретацию информации, в том числе различные системы распознавания речи, образов, смыслов и пр., коммуникационные технологии, включая сетевое взаимодействие одновременно миллионов и миллиардов людей, услуги по обеспечению выполнения задач новыми локальными средствами производства (например, расходные материалы и программы для производства различных продуктов на 3D-принтерах), и многие другие направления научных и практических исследований, в том числе в области генетики, сельского хозяйства и экологии. Пожалуй, наиболее дорогостоящими, но необходимыми и доходными (некоторые пока потенциально), окажутся научные исследования в области биотехнологий и медицины (особенно исследования и технологии стволовых клеток и генной терапии), освоения космоса и термоядерной энергии, к сожалению, останутся востребованными и военно-прикладные исследования (включая сдерживающее оружие массового поражения). Актуальными будут качественное образование всех ступеней, ориентированное на развитие критического мышления и творческих навыков, а также услуги по предоставлению гражданства, стабильно гарантирующего максимальную свободу личности, её безопасность, экономическое и творческое процветание, а значит, востребованными окажутся социальные, психологические, педагогические, культурологические, философские и другие разработки в области гуманитарных наук. При достаточном уровне финансирования фундаментальной науки будут постоянно появляться новые направления прикладных исследований.

Знание ради самого знания, как деньги и власть ради них самих, интересуют сравнительно малую часть любого человеческого сообщества. И пусть мы проследили их неразрывную взаимосвязанность, но сама эта связь обусловлена тем, что большая часть людей воспринимает и знание, и деньги, и власть лишь как инструменты для решения своих вполне обыденных, житейских запросов на безопасность и свободу, продолжение рода и любовь, улучшение качества и продолжительности жизни, творческую активность и т.п. По этой причине не столь существенен рост интенсивности «энергетических» потоков в обществе, сколько обеспечиваемые этими потоками изменения в структуре самого социума, которые позволяют удовлетворить обыденные запросы граждан. Развитые страны Запада приближаются к такому состоянию классическим путём постепенного наращивания интенсивности «энергетических» потоков, которые сами побуждают их общества к поэтапному усложнению внутренней структуры (возрастанию порядка). Однако оказалось, что у традиционной вертикальной пирамиды власти имеются свои внутренние ограничения на максимальную мощность потоков — сегодня это проявляется не только в экономических кризисах, но и в росте социального напряжения из-за несоответствия между декларируемой ценностью каждой личности и фактическим обезличиванием людей в обществе потребления. Другой путь упорядочения социума предлагает восточная традиция — путь внутреннего самоизменения каждого с целью минимизации собственных потребностей и отождествления себя со всем миром. Такое понимание успешности оказалось сложно реализуемым на практике и сегодня в массовой культуре часто не выдерживает конкуренции со своим более простым западным аналогом: ты достоин самого лучшего, будь успешным, максимально реализуя себя (общество потребления всё ещё более упрощает: потребляй больше, чтобы производить больше и потреблять ещё больше). Отдельные случаи смешения, например, в Японии, западного и восточного подходов к пониманию успеха до сих пор ставят в тупик западных аналитиков, не способных осознать даже причины неизменной тяги японцев не к чрезмерным тратам в погоне за благами и жизни в долг, а к умеренности потребления и накоплению (они не видят, что Япония, поддерживающая восточные традиции в воспитании граждан, лишь активно имитирует приятие западного мироустройства, беря от Запада только новые технологии и сохраняя, насколько это возможно, свой национальный менталитет). Кроме того, восточная традиция появилась и существует на антагонистичном к ней базисе всё той же вертикальной пирамиды власти, и их одновременное действие часто сводит роль человека лишь к роли муравья в муравейнике, что, по сути, не так уж отличается от роли человека в обществе потребления, как безликой частицы производящей и поглощающей среды. Мы уже обсуждали возможный личностно ориентированный сетевой тип организации постпереходного общества. Альтернативой ему может быть другой вариант — корпоративно-глобалистический (ещё менее радужные варианты перечислять не будем), т.е. окончательная победа межнациональных корпораций над национальными государствами с разделом населения последних по сферам влияния первых. Это тоже эффективный способ уменьшения размеров структурных единиц социально-экономической системы без ограничения интенсивности существующих «энергетических» потоков. Однако при этом ещё больше увеличивается разрыв между стремлением личности к свободной самореализации и крайне ограниченным набором успешных ролей, навязываемым ей сохраняющейся вертикальной пирамидой власти. В то же время, сетевая (горизонтальная) организация социума с минимальной иерархизацией (лишь Я и Я — член различных групп) предполагает не только специализацию отдельных составляющих его сообществ и личностей, но и их изначальное равенство, в основе которого лежит престижность и материальная обеспеченность любого востребованного обществом вида деятельности. Именно такой подход гармонизирует управляющую (ограничивающую) структуру власти со стремлением личности к свободному становлению и творческой самореализации. Опыт Швейцарии показывает, что подобная организация среды способна сохранять необходимые для удовлетворения «житейских» запросов людей тип и степень упорядоченности как при интенсивных (сегодня), так и при сравнительно маломощных (в прошлом) «энергетических» потоках, пронизывающих, связывающих и структурирующих социум. Таким образом, наряду с усилиями по наращиванию мощности «энергетических» потоков надо стараться вводить и новые сетевые (горизонтальные) способы взаимодействия людей между собой и с социумом в целом, увеличивая этим восприимчивость среды не только к упомянутым потокам, но и к потребностям отдельного человека.

С современной стартовой позиции многим может показаться фантастикой идея прорыва Украины в лидеры постпереходного и постиндустриального мира. Однако помним, что мир сегодня находится уже в критической точке фазового перехода, когда любая Идея социально-экономической трансформации, овладевшая достаточным числом людей и способная поддержать и увеличить интенсивность существующих «энергетических» потоков, может повсеместно реализоваться без приложения сверхусилий со стороны её носителя, обеспечивая ему значительные конкурентные преимущества. Да и в обычное время привлекательные для многих прогнозы имеют тенденцию самореализовываться. Кроме того, стоит всегда придерживаться мудрого правила: готовясь к прыжку (в будущее), следует нацеливаться как минимум на Луну, ведь даже если промахнёшься, то всё равно окажешься среди звёзд. Сегодня нам всего-то и надо, что верить в свой успех, стремимся к нему и увлекать за собой других, и он нас сам непременно настигнет!