Как уберечь украинскую армию от «донецкого синдрома»

Вопросы психических расстройств явно не относятся к тому, что с удовольствием обсуждают в обществе. Любом. Украина – не исключение. Скорее, с учётом памяти «карательной психиатрии» времён СССР, тема ещё более табуированная. Психиатрия и ветераны, психиатрия и война — тем более. Причём, независимо от отношения людей к событиям на востоке. Одни утверждают, что данные вопросы могут «отбросить тень на защитников Родины». Другие – «испугать общество». Третьи просто говорят о том, что защита своей семьи, друзей, земли и государства не может приводить к расстройствам. При этом все данные группы сходятся в мысли: не стоит широко обсуждать. Оно-то так, возможно. Да вот беда – там где нет широкого обсуждения, где нет анализа действий есть место неэффективным решениям да и просто распилу средств.

Об этом и попытаюсь порассуждать. И сразу хочу выразить огромную благодарность медикам, которые поработали в зоне АТО. В том числе и людей, которые по своей специальности оказывают психиатрическую и наркологическую помощь. Без их советов и подсказок данный текст был бы невозможен в принципе.

Для начала просто цифры.

Итак, в Украине есть развёрнутая сеть психиатрической и наркологической помощи населению. То, что об этом говорят нехотя – другой вопрос. Вот простая статистика, подготовленная недавно фондом «Відродження».

Как известно, основой любой системы являются кадры. Техника, здания, мебель, аппаратура и средства — дело наживное. Но если нет того, кто знает как это всё применить — просто показуха. Вот данные о человеческом ресурсе в справочнике «Психиатрическая и наркологическая служба Украины».

В стране на сегодня работает:
Психиатров (взрослых и детских): 3632
Врачей-наркологов: 1180

Дальше арифметика. Население Украины по состоянию на 01.01.2016 (по данным Укрстата) составляет: 42760,5 тыс. человек.

То есть один психиатр приходится на 11,7 тысяч человек. Если считать психиатров и наркологов, то 1 специалист на 8800 человек. Это в системе здравоохранения Украины. Без учёта платных и частных медицинских учреждений.

Таким образом на город с населением 250 тысяч человек приходится не менее 21 психиатра (в среднем). Или же, если считать и психиатров и наркологов, то около 24 специалистов. Это на мирный город, где не рвутся снаряды, люди живут в квартирах, а не блиндажах и так далее. Будем проводить параллели.

В 2015 году численность ВСУ составила (по официальным открытым данным) те же 250 тысяч человек. И даже в мирное время служба в армии — стресс для значительного числа людей. В условиях войны, думаю, говорить о ещё большем риске – напяливать на себя маску «мистера очевидность».

И вот на этом внимание. Численность психиатров на все ВСУ не превышает… 15 человек. С наркологами ситуация ещё хуже. Возможно, число ставок больше. Я говорю о физически работающих людях. То есть мужчинах и женщинах в халатах (или камуфляже), которые существуют в реальности а не на бумаге. Ситуация, кстати, немного меняется. Один из специалистов, отработавших на фронте в интервью давал ещё более удручающие факты: «К началу войны на всю страну — девять армейских психиатров (!)».

А теперь читаем ещё раз:
Мирный город, вдали от фронта — 24 психиатра и нарколога.
То же количество людей, но без стариков и детей (да и женщин меньше) — не более 15-и. Причём в данном случае идёт разговор о людях, попавших в неестественные для себя условия.

То есть война, блиндажи, смерть — условия при которых ресурсная база психиатрической службы, судя по количественным данным должна быть меньше, чем в мирном городе?

Да даже, если затронуть тему наркологов. Извините, что делают 3 мужчины в свободное время? Ах, да, поголовно в шахматы играют. Хотя… могут, если служба работает и оперативно отправляет домой тех, кого успели прозвать аватарами. Но вот беда — со службой как-раз беда (извините за тавтологию).

На этом месте можно ожидать гневных обвинений в очернении реальности, попытке бросить тень и так далее. Сразу оговорюсь — проблема есть в любой армии в любом государстве. И её в любом государстве пытаются решать. Для этого в штате и присутствуют медики. А можно пойти другим путём. Просто перестать говорить. И замечать. И тут как раз отсутствие медиков — идеальный фон. Мол нет документального подтверждения — нет проблемы! И что? От этого жить станет легче?

Хотя, подобный рецепт используется достаточно часто. Возьмём отвлечённую тему. Тот же техосмотр автомобилей. Была проблема: старый парк и «корчи» на дорогах. Техосмотр отменили. И что, за последние 5 лет автопарк страны сильно обновился? С другой стороны действительно, подтверждённых данных о проценте гробов на колёсах, ежедневно выезжающих на улицы нет. Вот и проблемы якобы нет….

Но проблему увидели и приняли закон

Увидели проблему! — скажет мне читатель. И укажет на принятый Радой закон № 2686. Тот самый, который устанавливает реабилитацию для участников боевых действий.

Согласен. Закон есть. Причём красивый. Где написано, что лица, выполнявшие задания в экстремальных (боевых)» условиях «мають право на безкоштовне проходження психологічної, медико-психологічної реабілітації у відповідних центрах з відшкодуванням вартості проїзду до них»

Но как всегда бывает в таких случаях, интересно читать не сам закон, а пояснительные записки. И тут открывается «о море нам открытий чудных».

Начиная от определений. В одну кучу скидывается всё. И социальная реабилитация и ставшие популярными последнее время различные названия «синдромов». То, что по украински называется посттравматичний стресовий розлад – ПТСР. Но вот закавыка: не все проблемы ветеранов идентичны. ПТСР — психическое расстройство. И проблемы социальной адаптации чаще всего совсем иная вещь. Они могут быть связаны а могут быть и нет. И помощь в каждом случае разная.

Забавны и другие цитаты. Такое впечатление, что авторы законопроекта сознательно «сгущали тучи» дабы убедить коллег отдать голоса за законы. Ссылаясь на «международный опыт» они утверждают, что:
«30% ветеранів війни у В’єтнамі закінчили життя самогубством» – думаю, американцы очень удивятся такому факту. Ведь даже по давно развенчанной «утке» в 100 тыс самоубийц 30% от числа воевавших ну уж никак не выходит.
«90% – ветеранів війни В’єтнаму розлучились, бо дружини бачили у них небезпеку для себе та для дітей» — та же самая история, что и из предыдущего пункта.
Ну и наконец, якобы 98% бойцов «потребують кваліфікованої допомоги внаслідок впливу бойових стрес-факторів».

Одним словом, читаешь и страшно становится. Реальность несколько другая. Во-первых даже в американских источниках статистика «пляшет». ПТСР в «чистом виде» — то есть психическое расстройство встречается не так часто. И, кстати, не только у военных. Это может возникнуть у любого человека видевшего насильственную смерть, травмы угрожающие жизни и так далее. Существует множество расстройств. Каждое из которых лечится по своему. И, да, запущенный случай, не оказанная вовремя помощь может привести к развитию посттравматического стрессового расстройства.

Правда и то, что часть ветеранов может быть опасна для окружающих. Люди привыкли решать проблемы простыми способами. Простой способ на фронте — думаю знаете сами. Если человек «не нашёл себя» в мирной жизни, получаем не самый приятный результат. Это и граната под Радой и стрельба и многое другое.

Но есть одна оговорка — лиц способных на такое очень и очень мало. В пределах пары процентов от числа воевавших. И то потенциально. И то не сразу — ПТСР развивается не мгновенно. Нужно, чтобы совпали множество факторов. Одним из которых является неоказанная вовремя помощь. Не психологическая — психиатрическая.

С другой стороны помощь должна предоставляться всем ветеранам. Это самое малое, что может сделать общество для своих защитников. Поэтому закон и система реабилитации может и должна существовать. Это правильно. Вопрос лишь в другом. Есть поговорка «сказав А нужно говорить Б». В случае с законом 2686 сказали сразу «Я». Без остальных букв алфавита.

И вот почему:
1. Есть различные расстройства. Одни требуют вмешательства психолога. Другие психотерапевта. Небольшое количество — работы психиатра. Это разные расстройства и разное лечение. Смешивать в одно трёх разных специалистов, это как искать общее между яблоком, лимоном и детским резиновым мячом. На вид может быть похоже: округлое, бывает и жёлтым и зелёным. А на вкус?
2. Есть группа риска. Она относительно невелика. И она может быть ещё меньше при своевременном вмешательстве. Но представители этой группы могут быть себя и окружающих. Особенно, учитывая количество оружия в стране. Закон не решает проблемы поиска представителей данной группы и работы с ними. А ведь всегда легче предупредить проблему, чем потом героически сражаться с её последствиями.
3. Концентрация на психологической и психотерапевтической помощи как достаточным условиям для решения проблемы. Вполне понятна негативная предрасположенность общества к такому слову как «психиатрия». Особенно в постсоветских странах. Но вот беда — работа с группой риска (из п.2) без психиатра — значительно менее эффективно.
4. Закон и предложенные им механизмы не позволяют быстро сформировать систему и «пропустить через сито», например, за 6 месяцев всех фронтовиков. А это означает, что человек, у которого начал развиваться, например ПТСР будет «ждать своей очереди».
5. Остаётся открытым вопрос как убедить самих фронтовиков пройти и обследование и реабилитацию. Часть, безусловно, понимает необходимость таких мер. И сами уже ищут возможность. Части это просто не надо. Но они благодарны за создание возможности и «имеют в виду на всякий случай». И таких, кстати, большинство. А есть небольшая часть которая не пойдёт на это. Причём будет сопротивляться и возмущаться. А благодарный народ подхватит. Не делайте, мол, психов из защитников Родины.
6. И, наконец, деньги. Вы представляете сколько стоит путёвка для реабилитации в санаторий? Реально. А теперь умножьте хотя бы на 200 тысяч. Вот вам «черновые прикидки» сколько нужно денег уже сейчас. Для выполнения этого закона.

Вот и получаем, что есть желание помочь всем и сейчас. Справедливое, оправданное, заслуживающее уважение. Но нет системы и нет ресурсов для его исполнения. Просто нет. Денег в стране ограниченное количество. Бюджет не безлимитный.

В то же время есть люди, которым помощь нужна «уже вчера». И если её не будет «сегодня», то граната под Радой или стрельба вокруг карпатских гор покажутся цветочками. Таких людей мало. Но как их найти чтобы им помочь — проблема.

Для решения таких комплексных задач и необходимо создавать систему. Причём, как бы это цинично не звучало, в первую очередь помогать тем, кому помощь крайне нужна сейчас. А потом уже и остальным. Хотя, какой тут цинизм. Даже в ДТП бегут к получившему самые тяжёлые травмы. Те, кто может помочь себе сам — пытаются это сделать. И только потом, через определённое время каждый получает максимальную опеку.

Ниже — идеи по такой системе. Которая создаётся снизу вверх. От малых бюджетов, к глобальной опеке. Подход прост — вначале найти тех, кому срочно нужна помощь и оказать её. А потом развивая систему, помогать всем остальным. И не только военным.

Как это может работать

Схема проста до безобразия. Ради удобства я условно разбил её на 4 этапа. Которые могут стартовать и параллельно.

Этап 1.

Насытить ВСУ и НГ специалистами в области психиатрии и наркологии. Довести уровень медиков хотя бы до средних цифр по Украине.
Это позволит:
решить значительную часть проблем на месте. Ведь вовремя оказанная психиатрическая помощь в разы уменьшает вероятность возникновения такой вещи, как PTSD (ПТСР — Посттравматичний стресовий розлад). То есть предупреждать проблему вместо того, чтобы с ней героически бороться потом.
снять проблему вычленения «групп риска» из общей массы ветеранов. Это люди, которые обращались за помощью. А так же лица, принимавшие непосредственное участие в боестолкновениях, находившихся по обстрелами, пережившие контузии, ранения, ампутации и тяжёлые заболевания. База формируется очень просто — по базам историй болезней госпиталей каждого из секторов. Сюда же можно добавить истории болезней лиц, которые проходили по наркологической службе.

Вот вам и целевая группа, с которой необходимо работать уже с первых месяцев их мирной жизни. Помогать адаптироваться. И тут нет ничего опасного. Очень немногим из этих людей понадобится помощь именно психиатра. Большинству из обратившихся психиатрическая помощь не будет основной. Но это группа риска. И они должны быть под наблюдением. Им нужно будет помогать. Не «когда придёт очередь на поездку в санаторий» а тогда, когда это нужно.

Цена вопроса:
1. Максимум 20-30 ставок для медицинского персонала в силовых структурах и, самое важное, в зоне конфликта.
2. Медикаментозное обеспечение — то, с чем традиционно проблемы. При этом не обязательно искать супердорогие препараты за рубежом. Есть украинские аналоги, которые стоят в десятки или сотни раз дешевле. Но их всё равно не хватает.
3. Образование. Да, даже набрать «гражданских» психиатров и наркологов – уже облегчение. Но в идеале они должны получить и дополнительные знания. В процессе работы они всё это получат. Но, согласитесь, лучше чтобы хоть какие-то советы были даны заранее. Программа для 20,30,60 человек — не такая дорогая вещь. Более того, подобные программы любят спонсировать благотворительные фонды.

Согласитесь, это намного меньше, чем в глобальном проекте «санатории для всех»

Этап 2.

Делится на 2 части

1. Регулярные осмотры групп риска, по необходимости оказание помощи.
2. Наблюдение и помощь группам риска. И тут мы подходим к такой вещи как групповая работа. То есть не «автономное плавание» психиатров, психотерапевтов и психологов, а работа вместе.
1. Если человек нуждается в лекарственно-медикаментозной помощи — с ним начинает работать психиатр.
2. Если нет — работа психотерапевта.
3. И, наконец, финальная (и, да, возможно самая длительная по времени) – работа психолога. Как с самим человеком, так и с его близкими. Для того, чтобы помочь фронтовику привыкнуть к мирной жизни. Найти себя.

Тоже по большому счёту предупреждение проблем, а не героическая борьба с последствиями.

Цена вопроса: тут несколько сложнее.
Речь идёт или об отдельной службе или о дополнительных обязанностях для гражданских специалистов. Но даже 1 подобный центр в каждой области — не слишком большие затраты.

Возникает другой вопрос «как «заставить» людей» проходить обследования, обращаться за помощью. Это сложнее. Тут с одной стороны должна быть информационная кампания (об этом чуть ниже). С другой — создание условий. Например, подтверждение льгот, участие в программах после ежегодного осмотра. Да, метод не идеальный. Читатели, возможно, предложат лучшие варианты. Так для этого текст и пишется.

Важным аспектом, который может помочь в создании системы является использование ресурса «медиков АТО». То есть медперсонала, прошедшего через госпитали и фронт. Ведь значительная часть вопросов бойцов начинается словами «ты сам там был?». Если ответ положителен — есть доверие. Если есть доверие — возможностей помочь в разы больше.

Откуда взять? Всё просто. Служба в госпиталях и в батальонах — те же ротации. И таким образом 10 психиатров в АТО (у учётом смены раз в квартал) = 40 человек за год. Это, с учётом, что согласятся не все – 20 работников психиатрической службы в тылу. Простая арифметика. То же самое с психотерапевтами. Причём если работает команда, не обязательно, чтобы все трое были «фронтовиками». Достаточно одного.

Этап 3

Разговор с обществом. Да, государству необходимо думать об информационной политике. С одной стороны имеем создание образа героя с нимбом над головой и ясными глазами. Определённая сакрализация защитников Родины обязательна. Но если остановиться на этом — можно получить обратную реакцию. Герой-фронтовик – обычный человек. Со своими особенностями, своими нуждами. И если он не вписывается в «телевизионный образ» героя, возникают проблемы.
Так можно получить две крайности: киборг и аватар.

Сами ветераны, кстати, тоже попадают в ментальную ловушку. Видя картинку по ТВ часть из них рассчитывает на отношение к себе как к святому с нимбом над головой. По факту такого отношения не получают. Если реакция на подобное восприятие резка, получаем предпосылки для проблем. Которые решать придётся упомянутым выше командам психиатров, психотерапевтов и психологов.

Вот тут как раз должны работать общество, СМИ, НПО и то же государство. Объяснять, что люди заслуживают уважения. И это уважение — не цветочки к памятной дате. Это уважение — помощь в обустройстве мирной жизни. В том числе определённая доля терпения когда приходится сталкиваться с резкими реакциями фронтовиков.

Необходимо постоянно доносить населению, что фронтовики — обычные люди, которые совершили героические поступки. С одной стороны это вселение уверенности в людей (героями становятся обычные люди). С другой — обычный человек не идеален. То есть формируется и образ героизма и при этом не создаётся матрицы завышенных ожиданий.

Что касается самих ветеранов — примерно то же самое. С одним «но» — объяснение необходимости получать помощь для организации мирной жизни. При отсутствии «матрицы героя» это, кстати, намного легче — человек не пытается «соответствовать завышенным ожиданиям». Он остаётся сам собой.

Ну и самое сложное — объяснить что медицина и в частности психиатрия, наркология – обычные службы. Которые как и любые медицинские услуги помогают. Если обратиться вовремя и получить квалифицированную помощь.

Этап 4

Самый дорогой. Это то, что написано в законе. То есть разворачивание системы санаториев, реабилитационных центров и проведение через них всех бойцов, прошедших АТО.

Но и тут, есть свои «подводные камни». Кроме бойцов в такой же помощи нуждаются и гражданские лица, жившие в районах боевых действий. Причём зачастую нуждаются в большей мере. Военный человек хоть немного осознаёт что его ожидают. Обычный житель обычного посёлка, который вдруг оказался в зоне обстрела нет. Последствия (с точки зрения психического здоровья) — те же самые. Но это проблему никто не исследует вообще.

На этом этапе крайне нужны большие капиталовложения. Ведь тут идёт речь о содержании целых комплексов, со своим штатом специалистов. Вопросы логистики, управления базами данных нуждающихся в помощи. Одним словом — много денег.

Ещё один минус — время. С одной стороны такая система создаётся долго. Просто выделить санатории (или построить) не один месяц. Насытить персоналом. Тоже время. Вывезти всех: самое сложное — формирование «очередей», «групп» и так далее. То есть если даже вдруг и сейчас, по мановению волшебной палочки все санатории заработают, то будут те, кто попадёт на реабилитацию не в этом и даже не в следующем году. Знаменитая «очерёдность» в очереди за льготами.
Что будет с людьми за это время (особенно если они в группе риска) — одному Богу известно.

Что будет?

Тут, если честно, не знаю. Если идти с точки зрения логики, то имея относительно небольшую группу риска и очень небольшое количество денег логично было бы начать с малого:
1. Выявление группы риска и работа в первую очередь с ней. Ведь отсутствие «громких» проявлений (типа «а я тебе гранату брошу») уже улучшает общее отношение к фронтовикам. Всем.
2. Оказание помощи на местах — по мере возникновения необходимости. И формирование системы для предоставления подобных сервисов
3. Влияние на общество. Ведь изменения отношение людей может либо смягчить либо усилить проблему. Кроме того, это нужно всей стране. И не только в привязке к ветеранам.
4. Образование и трудоустройство ветеранов. Дать им знания и работу, помощь в открытии бизнеса. А сегодня имеем: боец во время ЗНО был в окопах. А потом его даже близко к приёмным комиссиям ВУЗов не пускают — мол результатов тестов нет — иди на все 4 стороны.
5. Массовая и широкая кампания по реабилитации ветеранов. Которая затрагивает не только военнослужащих, но и гражданских, которые оказались не в том месте не в то время.

Первые два пункта – основа. Они относительно дёшевы. Но не особо заметны. Черновая работа. Пункты 3 и 4 — заметны, красивы. Особенно последний. Ведь сказать «санаторий ветеранам!» и прописать такое в законе — мечта любого политика.

Увы, в Украине решили начать с картинки. Про санатории в законе написали. Сейчас в условиях кризиса вся страна будет искать деньги на эту программу. Про деньги на основу, благодаря которой будут работать и санатории пока не говорят.

Что же… начали — хорошо. Пусть не с той стороны подошли, но процесс пошёл. Додумаются про строительство основы — будет толк. Нет — останется надежда, что толк таки будет. И дай Бог, чтобы не пришла идея какому нибудь «умнику» на фоне красивой картинки и закона заняться банальным распилом. Ведь в таком случае рано или поздно можно будет и на ту же гранату нарваться. Неоказанная вовремя помощь медиков на фоне доступности оружия и кризиса общественных отношений — опасная штука.
_________________

Текст заказной? Естественно. Заказчиками являются читатели, сказавшие «спасибо» автору. «Спасибы» принимаются лайком, словом либо копейкой.

Почему так? Текст — это продукт. Продукт – плод труда и времени. А это оплачивается.

Спасибам радусь. Репусты приветствую. А копейки… Часть забираю себе на пиво. Но ещё 2 части передаю тем, кто в них нуждается: ко защищает мою жизнь сегодня и те, кто будет строить страну в которой я живу завтра. Поэтому часть средств:

пересылается одному из отрядов спецназа ВМС Украины

тратится на подарки или угощения детям из Ворзельского детского дома.

Реквизиты:

Карточка привата: 5168 7423 0834 3288

Вебмани: U247333217329 или Z293974971904

Карта в долларах США (VISA): 4149 6258 0502 4393
реквизиты для переводов SWIFT:
ACCOUNT # 4149 6258 0502 4393;
BANK OF BENEFICIARY: PRIVATBANK SWIFT CODE: PBANUA2X
INTERMEDIARY BANK: JP MORGAN CHASE BANK SWIFT CODE: CHASUS33; CORRESPONDENT ACCOUNT: 0011000080; IBAN: UA123052990004149625805024393