Одна из особенностей украинского конфликта – закрытые лица. Балаклавы. Банданы на пол лица. Медицинские маски, строительные. По обе стороны противостояния. На живых, и на раненных, и на убитых.
В стремление скрыть лицо – остаться неузнанным — лишь малая доля осторожности. Продиктована она давно не опасениями, что противник запомнит, найдет и отомстит. Тем более не маскировкой. Столкновения, зачастую, происходят в светлое время суток, когда черная балаклава точно не работает, как паттерн Multicam.
Однотонная маска с прорезью для глаз и зубов – трагический допинг насилия. Атрибут устрашения и подавления, развязывающий руки, лишающий внутренних барьеров.
В избытке текстильных масок ощущается первобытное. Мужчины-воины племени наносят на лицо боевые рисунки и только тогда в полной мере переходят в измененное состояние — состояние войны, когда разрешено убивать себе подобного. Узор как маска – неотъемлемая часть ритуала, притупляющая в мужчине человеческое, пока он собирает головы и земли. Если же боги будут благосклонны, по возвращению в селение, первым делом он избавиться от боевого раскраса и пройдет очистительные ритуалы «смывания крови».согласно Рене Жирару, древние верили: кровь порождает кровь, как болезнь. И остерегались этого до такой степени, что даже охотнику, на чьих руках кровь добычи, в течение нескольких дней запрещалось прикасаться к пище и к воде. его кормили и поили соплеменники.
Лицо, скрытое под балаклавой, это так же упрятанные поглубже совесть и сомнения. Когда звучат важные вещи, смотрят в глаза, но говорят — в лицо. Просят ли пощады, снисхождения, или проклинают, обещая вернуться с того света – ищут лицо. Выражаясь символически, ты совершаешь выбор перед чьим-то лицом. Лицом человека (своим — не своим) или бога (лишнее — зачеркнуть). Без лица нет человека. Есть антропоморфная фигура, как будто лишенная сострадания. Что важно: как сострадания изнутри — к кому-либо – так и сострадания извне – к себе. Человек в маске легче жмет на курок.
Но в человека в маске и легче выстрелить.
Стреляют в фигуру. Лицо покойника уже загодя прикрыто, избавив стрелявшего от предсмертной гримасы. Боец поражает не человека – боец поражает врага, максимально обесчеловеченного. благодаря неизбежной пропаганде, лишенного большинства человеческих качеств и добродетелей. Не обладая последней человеческой приметой – лицом – враг «кладется», как мишень в тире.
Я не оспариваю необходимости закрытых лиц для элитных спецподразделений. Но целые батальоны, партизанские армии и мобилизованные… война безликих – прямой путь к большому числу жертв там, где можно обойтись предупредительным в воздух и поднятыми руками.
Согласно исследованиям американского бригадного генерала Маршалла, во время второй мировой участники боевых действий со стороны США лишь в 20 процентах случаев осознанно стреляли во врага на поражение. В остальном это была беспорядочная пальба с целью, скорее, не подпустить, удержать на прежних позициях, чем продырявить. «У среднестатистического человека такое сопротивление убийству ближнего, что он скорее отступит от устава, чем отнимет жизнь», — сделал вывод Маршалл. Так в штатах родилась идея о подготовке эффективных солдат на уровне рефлексов. Программирование максимально точного выстрела, незамутненного гуманистическим сомнением. «Kill, kill, kill!» — кричат новобранцы хором на стрельбищах с утра до вечера. И под присмотром инструкторов выпускают в мишени обойму за обоймой. Это привело к тому, что уже во Вьетнаме, по статистике, приведенной в док. фильме Кэтрин Райн и Гари Веймберга «Солдаты совести», число осознанных выстрелов на поражение возросло до 90 процентов! Мне не известно, существует ли подобная статистика по советской армии во время второй мировой, по военным конфликтам на постсоветском пространстве и тем более сейчас. Подсчитывается ли как-то уровень агрессии бойцов, их эффективность и хладнокровность в уничтожении живой силы противника? Насколько высоки эти показатели с учетом того что общий уровень резистентности личности к наблюдению за сценами насилия растет? Но я уверен, маска – обезличивание – добавляет десятки единиц к неизвестному показателю трагических процентов, где за каждым процентом – жизни и жизни.
