Украина между реформой и революцией

Логика реформ

Специфика современных реформ, особенно в Европе, заключается в том, что они, чаще всего, связаны со вступлением в те или иные международные межгосударственные организации. В НАТО требуется реформирование оборонной системы, в ЕС – политико-правовая реформа, членство в МВФ и других международно-экономических организациях требует экономических реформ, а вернее, реформирования системы отношений собственности.

{advert=1}

Наибольшие успехи в реформаторском мире связаны, прежде всего, с двумя направлениями: приватизацией и дерегуляцияей. Меньше всего говорят об успехе в политике, особенно во внешней, и в гуманитарной сфере – образовании, медицине, социальном обеспечении и страховании. Все дело в том, что если в отношении экономических реформ еще сохраняется какая-нибудь видимость торга между страной и международным сообществом, то в политических и гуманитарных сферах есть одни обязательства.

Сегодняшние реформы можно распределить по трем основным блокам: реформирование экономики, реформирование государственного аппарата и законодательно-регуляторной системы, реформирование гуманитарной сферы. Полное отсутствие рыночных условий требует, чтобы реформы в Украине были проведены во всех сферах общественно-политической жизни. Борьба с инфляцией, например, невозможна без фискальной реформы. А последняя требует последовательной налоговой политики, которая, в свою очередь, невозможна без обеспечения реформирования государственной службы и судебно-правовой системы. При этом воплотить в жизнь все эти новшества невозможно без квалифицированных образованных администраторов и просвещенного населения, что требует реформы системы образования.

Что касается последовательности реформаторских мер, то, на самом деле, пример успешных и провальных реформ, в том числе в России и Китае, лишний раз убеждает в отсутствии жесткого алгоритма или «конвейера» реформ. Многочисленные ученые и советники, имеющие опыт работы в реформирующихся экономиках, заявляют, что не существует единого рецепта реформирования, как не существует и жестко предустановленной последовательности воплощения политики проведения реформ.

Десятилетия анализа реформаторских движений в мире привели исследователей к необходимости классификации реформ на реформы первого и второго поколения. Если реформы первого поколения являлись, и являются, самыми яркими и понятными, то второе поколение реформ – наоборот, является наиболее проблематичным, абстрактным и сумбурным. К реформам первого поколения относят, в первую очередь, политику либерализации, связанную с приватизацией и дерегуляцией. Ко второму – реформу законодательного поля, государственного аппарата, а также всего гуманитарного блока. Одним словом, первый этап реформ реорганизует то, что обозначают как базисные процессы и структуры, а второй – надстройку. Первый этап реформ обеспечивает изменения базисных систем общества, а второй этап – производит закрепление достижения первого этапа в надстройке.

Не завершив первый этап, в том числе этап приватизации, макроэкономической стабилизации бюджетно-фискальных реформ, Украина сегодня приступает ко второму этапу – реформированию государственно-управленческой, юридическо-правовой систем, а также системы социального обеспечения и гуманитарной сферы. Таким образом, акцент на экономические реформы в стране, сегодня, достаточно логичен. А надстроечные реформы в текущей ситуации могут оказаться преждевременными в условиях несформированных базисных условий и структур. Но это если следовать «классической схеме».

Выбор начала

Практически нет ни одного случая, чтобы реформы начинались при благоприятной экономической ситуации, удовлетворительной динамике социально-экономического развития, оптимальном уровне цен и стабильном платежном балансе. Как правило, реформы не начинают, пока ситуация не обострена до предела. В большинстве случаев, реформы начинаются, когда экономическая ситуация ухудшается.

Экономические реформы не были в явном виде положены в основу политики Украины при получении независимости. В итоге, основополагающие концепты независимого развития фактически формировались на базе устаревших идеологических и ментальных мыслительных стереотипов и моделей. К тому же, смена старого политического менеджмента и руководства страны практически не стояла на повестке дня в первое десятилетие независимости. К слову, первая попытка радикального обновления управленческого аппарата страны имела место только во второй половине второго десятилетия нового государства.

Судя по всему, одна из причин затягивания реформ и их начала в Украине связана с тем, что советская система далеко не исчерпала себя, или, во всяком случае, среди руководящей элиты страны не было ощущения ухудшения эффективности функционирования общественно-экономической системы. Видимо, не последнюю роль здесь сыграло представление о превосходстве стартовых условий в Украине над ситуацией в России и в других постсоветских государствах.

Широко заговорили о реформах в контексте перераспределения собственности в стране не в последнюю очередь для разрушения монопольной власти промышленно-финансовых групп, созданных в процессе смычки красного директората и его финансовых менеджеров. Не удивительно, что о реформах в стране особенно часто говорят при каждой смене власти, имея в виду, прежде всего, стремление отобрать «награбленную» собственность у одних кланов с тем, чтобы передать ее другим. Как правило, эти устремления оформляются под идеологию реформ путем адаптации законодательного и политико-правового поля к «велениям времени». Неудивительно, что при таком подходе реформы не привели к какому-либо улучшению функционирования экономики и государства в целом.

Порожденные горьким опытом прошлого, сегодня существуют большие опасения относительно реформаторских начинаний новой власти. Против них играют, как горькая память прошлого, так и инерционные привычки прошлой практики власти.

По мере исчерпания ресурсов прошлого, накопленного при советской системе, все отчетливее ощущается необходимость изменений и трансформации всего социально-экономического и политического организма страны, изменения механизмов его функционирования. Такая потребность стала еще более убедительной в свете двух кризисов последнего десятилетия.

Зависимость экономической активности в Украине от состояния экономик основных торговых партнеров – России, Турции, Китая, от динамики международных товарных рынков (прежде всего рынка металла и энергоресурсов), а также от движения инвестиций в страну, заставляет прибегать к реформам в этих сферах.

Относительно благоприятные условия получения независимости Украиной предоставили возможность пошагового, безболезненного, эволюционного реформирования страны. Однако за 20 лет независимости было упущено множество возможностей проведения радикальных изменений в системе базовых координат экономики, в функционировании тех или иных сфер жизни страны.

{advert=2}

В частности, неэффективно были использованы «медовые месяцы» новоизбранной власти с избирателями в Украине. Первый президент страны, судя по всему, вообще не воспользовался своими первыми 100 днями. Второй президент, наверное, их использовал более или менее. Оранжевая власть растратила их на внутренние разборки и разборки прошлого. Четвертый президент, кажется, тоже уже упустил лучшее время. И дело не только в нежелании проводить реформы, но и в отсутствии заготовок, которые можно было бы запускать, как только предоставляется благоприятная конъюнктура, происходит какое-то пусковое событие, возникает малейший повод. Наиболее яркий пример: победа Украины в конкурсе на проведение европейского футбольного чемпионата 2012 и, следовательно, воодушевление страны от этой вести, никак не были использованы для ускорения или усиления какой-либо реформы. Это же относится ко всякой годовщине, которых было немало в Украине за эти 20 лет. А общепризнанным чемпионом в этом деле стала многообещающая Оранжевая революция.

По-хорошему, любая новая власть должна провести реформы и необходимые изменения уже в течение первых 100 дней на своем посту, а начинать всевозможные разборки – только после того, как будет исчерпан кредит доверия этих первых дней победы. К примеру, в первых 3 месяца запускать реформы, опираясь на эйфорию победы и смены власти; одновременно культивируя харизму и символику ко второму этапу каденции, после того как эйфория спадает. Разборки прошлого, если они вообще необходимы, перенести на более поздний отчетно-избирательный этап. Возможно даже, разборки вообще не проводить, а отдать на откуп легальным институтам контроля и права (прокуратуре и другим). И это стало бы хорошим подспорьем для активизации политико-правовых реформ.

Этот процесс очень сложен – в свое время упустили возможности для более-менее мягкого запуска и проведения реформ также и многочисленные западные стратеги трансформации посткоммунистического пространства на либерально-демократический лад.

Однако участие международного сообщества имеет критическое значение, прежде всего, на начальном этапе реформ. Международная помощь должна поступать в нужный час и в нужное время. К сожалению, наибольшая заинтересованность и решительность в поддержке и продвижении реформ проявились со стороны западных доноров и спонсоров только к 2004 году, но к этому времени многие возможности для реформирования страны уже были упущены. И ссылка на то, что украинская власть или политические силы Украины не были готовы к реформам, вряд ли оправдана в то время, когда реформы уже задекларированы. К сожалению, западные страны, судя по всему, два раза, как минимум, вступили в одну и ту же воду или наступали на те же грабли, запаздывая с поддержкой и решительной катализацией реформ, а также используя лейтмотивы реформы в качестве предмета торга с собственной страной.

Украина во многом, упускала наиболее удобные моменты, когда можно было начинать реформы, заручившись наиболее широкой поддержкой широких масс населения. Провозглашение независимости было растрачено на самолюбование, на гордое самоутверждение, а кризисы – на жалость к самому себе. Даже революционная ситуация 2004-2005 годов, беспроигрышный момент для начала всякой реформы, и то была потрачена впустую, более того, использована для засевания массового разочарования.

Может настораживать та ситуация, когда никакая творческая инициативная, массовая, или хоть какая-нибудь реформистская сила не может перехватить инициативу, воспользовавшись параличом власти, время от времени наблюдавшимся в стране в 90-ые годы. Текущий экономический кризис снова открыл шанс для интенсивных реформ в стране. Сложность ситуации, однако, заключается в том, что упущенные возможности предыдущих лет открыли путь для других инициативных сил, связанных, прежде всего, с так называемыми олигархами.

Организационное лидерство

Первостепенное значение в условиях посткоммунистического общества имеет решение вопроса о том, кто может провести реформы. Радикальная смена лидеров во многом позволила странам Центральной и Восточной Европы, впрочем, как и России, совершить прорыв на первоначальных стадиях реформ, при переходе от советской коммунистической системы к рынку и политической демократии. Критическое значение имеет сила, динамика разгона, которая должна затем обеспечить инерционное продолжение реформистского пути, когда исчерпывается запас энтузиазма и уходит первоначальная эйфория. Долговечность реформ зависит от успешного формирования реформаторских институций, которым первоначальные инициаторы, лидеры и вдохновители реформ должны делегировать эстафету развития их инициативы.

В то же время, существует проблема торга и баланса между политическим волюнтаризмом и действительно демократическим выбором. В частности, потуги оранжевой власти завершились ничем в силу неспособности выбрать правильный баланс между этими двумя устремлениями. Чаще всего, провал реформ заключается именно в том, что они навязаны стране и народу как правильные, а не порождены понятными запросами населения. Видимо, основной смысл реформ – это создание механизма эффективной регистрации и исполнения воли подавляющего большинства населения. Необходимость реформ даже в этом смысле может быть поставлена в связи с тем, что тот механизм разработки, утверждения и реализации государственной, национальной программы развития перестал быть всенародным. К примеру, коалиция победивших партий в своем стремлении протолкнуть именно свою политическую программу через парламентское большинство, так или иначе, оставляет за бортом программу избирателей оппозиции. А в таких странах как Украина, где политическое влияние распределяется буквально пополам, вероятность того, что программа победителей не является программой нации, еще больше повышается. Более того, в условиях, когда сам процесс разработки партийных избирательных программ довольно таки сомнительный, и еще более сомнительной является способность партии и партийных боссов стать рупором широкого слоя даже партийных членов, то и смысл проведенных ими реформ становится также подозрительным.

Беда реформ, и не только в Украине, связана с практическим отсутствием национального политического руководства. Как правило, большинство реформ начиналось под экономическим лозунгом либерализации и дерегуляции, приватизации, борьбы с инфляцией, и т.п. Формирование новой политической парадигмы, новой политической конструкции и доныне не входит в первичные задания реформ. И такое состояние дел, наверное, понятно, поскольку в большинстве случаев, реформы диктуются извне, как минимум, требованиями международной конъюнктуры и международной интеграции. В этой связи, следует отметить отсутствие понятной, вразумительной концепции или программы с детализацией демократических реформ. Более того, чаще всего проблема демократии вытеснена на задний план риторикой рыночного либерализма. Если за экономические реформы еще отвечает множество международных организаций, то за демократические политические реформы не отвечает никто. Есть только кучка контролеров, которые следят за такими отдельными политико-правовыми элементами, как демократические выборы и соблюдение прав человека.

В результате, реформаторы попадали в руководство Украинского государства, по большому счету, по счастливой случайности, а не как сознательный выбор народа. Приход реформаторов в правительство не был ни обеспечен, ни гарантирован, поскольку политические реформы не стояли на повестке дня. А за 20 лет независимости на политической авансцене крайне редко появлялись какие-нибудь новые, реформаторски мыслящие политические фигуры. На сегодня, потенциальных кандидатов на роль политических лидеров реформ, носителей новых реформистских парадигм можно сосчитать на пальцах одной руки. К тому же, считать их политическими лидерами и реформаторами можно только с большой натяжкой. Только к 2010 году политическая реформа была провозглашена, да и то не в числе неотложных задач.

Политика против экономики

Темп и глубина реформ в Украине может зависеть от двух обстоятельств. Первое – от силы оппозиции, второе – от политических дивидендов реформ. Сильная оппозиция будет содействовать консолидации лояльного к власти электората вокруг реформаторских инициатив партии власти, даже если эти инициативы могут тем или иным образом ущемлять интересы части избирателей. В этом отношении нынешние реформаторские инициативы власти стоят под угрозой провала после того как она преуспела в разоружении оппозиции, а внутренняя оппозиция реформам может оказаться весьма сильной из-за влияния олигархических кланов. Единственная надежда – на вторую, внутреннюю оппозицию, если Президенту действительно удастся сплотить вокруг себя и своих инициатив ее активную часть. В то же время, власть будет продавливать реформы, несмотря на оппозицию в своих рядах, если эти реформы обеспечат поддержку той части электората, которая ранее не поддерживала партию. Угроза потери позиций на востоке Украины должна быть компенсирована новыми завоеваниями в западной Украине и в юго-восточной части страны. Привлечение новых сторонников реформ, однако, может оказаться проблематичным из-за нечеткости формулировок исходных данных инициатив, которые относятся ко второму поколению реформ.

{advert=3}

Многие реформы сворачивались в мире после того, как реформаторы терпели политическое поражение на очередных выборах. Следовательно, стало аксиомой то, что реформаторы должны сколачивать новую коалицию с теми, кто в дальнейшем должен выиграть от изменений, и совместно одолеть сопротивление сил консерватизма. Проведение реформ связано с вычленением заинтересованных групп, с тем, чтобы четко понять, кто должен выиграть от реформ, а кто проиграть. Без этого создание любой коалиции становится очередным клановым объединением. При этом следует обозначить, что в условиях Украины водораздел между проигравшими и выигравшими от реформ, скорее всего, проходит далеко не между политическими партиями. Хотя в действительности реформы могут потребовать создания совершенно иных политических партий, скорее всего, обладающих другой политической культурой, чем нынешние.

Видимо, на данном этапе в Украине пришло время сближения умеренных и радикальных реформаторов, с целью обеспечить прохождение реформаторских сил через избирательное сито. Совершенно понятно, что в условиях болезненных реформ, политические партии и объединения, которые идут напролом под флагом реформ, будут терпеть фиаско. Остается найти иные варианты проталкивания реформаторов в законодательные органы. Это – либо создание гибких условий формирования коалиций после выборов, позволяющих, например, одолеть партийные границы, партийную дисциплину, и принцип партийности вообще. Либо, изменить избирательную систему так, чтобы прохождение реформаторов не зависело от падения популярности партий, а значит – по мажоритарной системе.

Конечно же, в слабо демократизированных государствах возможен еще и путь авторитарного, административного обеспечения прореформистского большинства в органах государственной власти. Такая политика возможна, с оглядкой на недоразвитость демократической политической системы и культуры.

Таким образом, выходит, что успешное проведение реформ также невозможно без соответствующих политических реформ, которые позволят создать новые прореформаторские политические коалиции. А это может означать и предварительную либерализацию политического поля, и создание условий для преодоления закостенелости существующих партийно-политической и избирательной систем.

Учитывая фундаментально сильную позицию некоторых институций в советской системе, именно на них должен изначально был сделан сильный упор. Среди них, в частности, не только разграничение и разделение властей, но именно радикальная реформа законодательной парламентской власти. Среди них также реформирование системы управления и организации отраслей экономики, где имеется сильное влияние власти и угроза возвращения красного директората. Практически страна страдала от этих двух институтов в течение 20 лет.

Чрезмерная политизация и заидеологизированность являются одним из серьезнейших факторов провала реформ. Реформы могут выиграть от изменений социальной структуры, культурных паттернов, и политических предпочтений населения. В частности, ослабление политической зависимости населения, рост «аполитичности» создает благоприятный, гибкий тип мышления, открытый к рациональным реформаторским новшествам. А вот партийность, наоборот, является достаточно серьезным препятствием на пути реформ.

Самое главное, что успех реформ может потребовать изменения всего политического процесса в целом. Частые выборы, частая смена власти и сопровождающее смену власти своевольное толкование, применение и изменение законов, стали одним из главных препятствий для продвижения реформ в Украине. Такая ситуация, в частности, была порождена разными каденциями ветвей власти разного уровня, которые, к тому же, позволяли постоянно дестабилизировать политическую ситуацию в стране с помощью досрочных выборов. Более того, одна из серьезных проблем, с которой сталкивалась власть, и которая поддерживала ее раскол, было утверждение разных повесток для президента и для парламента на выборах, не только из-за разной системы подотчётности этих ветвей власти избирателям, но и в связи с разными сроками их каденций. В итоге, президент шел во власть со своей повесткой, утвержденной на всеобщих выборах, а депутаты и партии – со своей, иной повесткой, утвержденной на пропорциональных и мажоритарных выборах. В итоге – постоянный программный конфликт между президентом и парламентом, а также, заочно, между Кабинетом Министров и Президентом.

Избирательный календарь, который установился в Украине с 2004 года, не содействовал проведению демократических реформ. Будучи практически подчиненным политической конъюнктуре, частота выборов отвлекала общество от необходимых реформ в угоду сиюминутным целям – победе на выборах и удержанию власти. Как результат – закрепилась некая медиа-политическая культура, рассчитанная, прежде всего, на удержание популярности и политических рейтингов самым дешевым образом – что, чаще всего, препятствует более дальновидным подходам. Отсюда и один из эффективных приемов успешного поддержания долгосрочных реформаторских стимулов – разграничения политической цены и технократического исполнения. Основное сопротивление реформам, причина боязни их проведения со стороны политиков – фатальная цена провала и потери популярности. Политики чувствительны к проблеме популярности; технократы – нет. Поэтому, реформы должны проводить, в первую очередь, технократы, которые, на самом деле, не зависят от политической карьеры, от избирателей и избирательных циклов. Для примера – проблески реформ в стране в исполнении В. Пинзеника и Вл. Ланового, а сегодня – С. Тигипко, И. Акимовой.

Реформа или революции?

Реформы обязательно затрагивают интересы людей, которые долгое время укрепляли свое влияние и обустраивали условия «под себя». Поэтому, нововведения, призванные изменить устоявшиеся порядки, всегда сталкиваются с сопротивлением со стороны хорошо обустроившихся социальных групп.

На нынешнем, втором этапе реформ, когда нужно перестраивать всю государственную машину и систему социального обеспечения, а также весь гуманитарный блок, ожесточенное сопротивление непременно будет оказывать государственный бюрократический аппарат в союзе с популистскими и коммунистическими силами. При этом обостряется положение среднего класса, – как традиционного (людей, задействованных в государственном секторе), так и нового среднего класса (мелких и средних собственников, предпринимателей и др.).

Появление так называемого второго поколения реформ, по сути, продиктовано необходимостью исправления негативных социально-политических последствий от исключительно экономической направленности реформ «первого поколения». Одна из угроз, связанная с распространением в Украине реформаторских взглядов, обусловлена тем, что необходимость изменений рассматривается, прежде всего, сквозь призму индустриально-урбанистической парадигмы. При таком подходе почти автоматически из поля зрения «реформаторов» выпадает сектор сельского хозяйства, – что собственно и произошло в Украине за время независимости. С другой стороны, сосредоточенность реформ на улучшении состояния традиционных, тяжелых отраслей экономики вряд ли позволит изменить установившийся тренд экономического развития, который принес ущерб подавляющему большинству населения. Это означает, что интересы новых предпринимателей, задействованных в аграрном секторе, владельцев малых и средних предприятий, фермеров, мелкого капитала в целом, так или иначе будут ущемлены. Они как не были развиты, так и не будут развиваться. Консервация ситуации в сельском хозяйстве, отказ от реформирования села и сельского хозяйства в целом стали результатом такого подхода.

Данная ситуация стала результатом того, что реформы в Украине, по сути, проводили и проводят те, кто так или иначе должны что-то потерять от их воплощения в жизнь – промышленные генералы и чиновничий аппарат. В этом смысле, политический процесс в Украине напоминает процессы в среднеазиатских странах, когда старая власть надевает мантию реформ. При этом, на самом деле, происходит подмена настоящих реформ лозунгами и имитацией борьбы за независимость.

Опыт соседней России показывает, что наиболее эффективными стали радикальные, быстрые рыночные реформы, в то время как эволюционный, щадящий путь в большинстве случаев потерпел провал. Выбор мягкого эволюционистского пути реформ мог быть результатом уверенности в жизнеспособности советской экономической базы и системы. Хотя в начале пути, как раз Украина отличалась решительностью, выполнив, как минимум, первое «школьное задание» экономических реформ – приватизацию. Но, судя по всему, – это и была вся реформа. Опыт проведения приватизации в странах бывшего Союза показал большую эффективность массовой приватизации по сравнению с избирательной приватизацией, при которой разрабатывается специальные условия под каждое предприятие. Это был тот самый случай, когда революционные преобразования имели бы больше шансов на успех, чем эволюционные, пошаговые изменения.

На самом деле принятая реформистская парадигма погубила Украину. В какой-то степени реформа представляет собою изменение внешних атрибутов и параметров функционирования или существования некоей системы. Революция же связана с глубинными, внутренними изменениями. При этом реформа во многом представляет собою изменения, продиктованные извне, в то время как революция – продиктована изнутри. Таким образом, реформа может означать изменения в рамках системы, не затрагивающие ее суть. Это изменения ради консервации и сохранения системы, которые, в отличие от революции, не затрагивают внутренних механизмов жизни общества.

По сути, после получения независимости, стране нужна была в первую очередь революция, а никак не реформы. Сформировать новое общество практически невозможно без взлома старой советской системы – как экономической, так и политической. В стране же произошла имитация революции. В итоге, практически весь принцип реформирования за 20 лет независимости сводился к адаптации старых систем и элементов (в том числе экономических) к новым политическим реалиям. Результат: Украина на некоторое время стала образцом демократических реформ и свободы в постсоветском пространстве, но не стала образцом рыночной экономики. В отличие от России, которая, несмотря на все нарекания по поводу ее политической идеологии, все же была награждена отметкой «рыночной экономики» в западных странах.

С исторической точки зрения, отсутствие революции можно объяснить тем, что революция 1990-х годов в России и в Украине, по меткому обозначению некоторых западных исследователей, была антиреволюционной, направленной против революции 1917 года. В стране все еще была аллергия на коммунистическую идеологию перманентной революции. Разлом 1990-ых был направлен на восстановление регулярного цивилизационного общества в Украине и в России.

Нынешнее стремление к реформам вполне может быть продиктовано инстинктом самосохранения системы после революционных порывов предыдущих пяти лет. Оранжевая революция заставила содрогнуться сторонников устоявшейся системы. Реформы же могут оказаться адаптацией системы, вакцинацией против рецидивов революции. К примеру, сегодня много говорят о конституционной реформе, о реформе государственного управления, которые упираются в реформирование избирательной системы. В то же время, дело совершенно не в избирательной системе, а в функциях, – в задачах и работе выборных органов. Занимаясь реформами, сегодня больше обсуждают институционально-организационные изменения, а никак не изменения функций государственного аппарата. Какое-то время еще говорили, например, об изменении организации государственного управления из отраслевой в функциональную. Судя по всему, от этого дискурса отказались, так ничего и не добившись.

Необходимость реформ, в том числе и в Украине, предопределена разворачиванием новой интеллектуальной парадигмы. Реформы ХХ-ого века связаны с внедрением либеральных ценностей, организацией экономики и общественной жизни. В этом отношении встает достаточно любопытная дилемма. Либеральная реформа сегодня практически не имеет хотя бы концептуальной альтернативы. А сам либерализм возведен чуть ли не до уровня новой религиозной парадигмы. Для Украины же, возможно, более уместны не столько либеральные, сколько демократические или социал-демократические реформы. Видимо, слабые успехи или затяжной характер реформ в стране связан с тем, что общество не готово к либеральным ценностям. Возможно даже, что выбор в пользу либеральных ценностей так и не будет сделан. Более того, не исключено, что акцент на европейскую интеграцию больше говорит не столько в пользу либерализма, сколько в пользу демократизма.

Либеральная идея не была в полной мере распространена в Украине. Единственным ее носителем и проводником стала та бизнес прослойка, которая тем или иным образом встала на технологический, менеджерский лад, – в отличие от бизнеса «на авось», который большее всего распространен на этой территории. Для Украины, как и для России, остается в силе вопрос о приживаемости либеральной идеи.

Сегодня перед реформами, по сути, стоит выбор между государственно-экономическими и политическими ценностями с одной стороны, и моральными ценностями – с другой. Некоторые цели реформ, как оказалось, имеют чисто моральное значение: они хороши сами по себе, но не совсем вписываются в концепты экономического расчета. Это относится, например, ко всему гуманитарному блоку реформ.

Таким образом, большая доля необходимых реформ практически не имеет экономического обоснования. Следовательно, их обоснование и проведение, судя по всему, находится не совсем в компетенции политики и экономики, и, возможно, даже не в компетенции государства, которое больше заинтересовано в экономической и политико-правовой эффективности, чем в гуманитарно-культурной целесообразности.

Источник: «Диалоги»