Виктор Янукович стоял у окна и смотрел на хмурое киевское небо. На заднем фоне играл «Полет Валькирий», заботливо подобранный DJ Levochkin для формирования величественного настроения, подобающему лидеру большой европейской страны. Виктор Федорович подошел к столу и взял из шухлядки куклу девочки с косой, посмотрел, печально улыбнулся и кинул ее в мусорку. Виктору Федоровичу было грустно осознавать, что сегодня он остался без врага. На его лице была почти ницшеанская грусть. Он поднялся на самую вершину и понимал, что впереди осталась только горечь спуска.
Ю.Романенко Facebook 11/10/2011
Осень 2005 года запомнят в Украине надолго. В истории такая бешеная, такая яростная, такая безумно осенняя осень просто обязана оставить свой след. Я иду по улицам Киева, всматриваюсь в лица людей и вроде бы все на месте, — дети все так же дурачатся в сквере напротив университета, кафе и рестораны забиты веселыми людьми и та же самая бабушка каждый день проходит по метро собирать милостыню. Все как бы на своих местах, но в душе с каждым днем усиливается ощущение, что еще немного, — и окружающий воздух взорвется сотнями триллионов квантов, похоронив весь мир в одночасье. Вот ведь какая штука, ведь в истории все повторяется, поэтому гулять по Киеву сегодня — это все равно, что прохаживаться по Вене в 1913 году или Мадриде в 1935-м…
{advert=1}
Это электричество больших перемен, чувство тревоги и беспокойства заслоняет собой все вокруг. Бесплотным демоном оно носится в воздухе, его нельзя засунуть в шкаф или забыть, от него вообще невозможно спрятаться. Да и нет смысла, ибо «такими время встретим мы, какими нас оно застигнет». И каждая клеточка пытается впитать в себя весь этот желто-багровый аромат, жуткую красоту увядания целой эпохи. Одни называют ее постсоветской, другие — эпохой Леонида Кучмы. Для одних она стала символом невиданного богатства и процветания, для других — нищеты и лишений, но все мы в целом привыкли к этому не очень комфортному, но все же уже нашему универсуму, в котором все стало более ясно и понятно.
Тем не менее этому мирку приходит конец. «Наш общий идеализм, наш оптимизм, подогретый успехами прогресса, привели к тому, что мы проглядели общую опасность и пренебрегли ею. А кроме того, нам не хватало организатора, который объединил бы наличные силы вокруг общей цели», — писал австрийский писатель Стефан Цвейг в «Воспоминаниях европейца» о мироощущении европейской интеллектуальной элиты перед Первой мировой войной — «Наша простодушная вера в разум, в то, что он в последний час воспрепятствует безумию, — только она и была нашей виной. Конечно, мы недостаточно бдительно вглядывались в огненные знаки на стене. Но разве не в том суть подлинной молодости, что она легковерна, а не подозрительна?» Знакомая тема, не так ли?
А вот еще: «Когда сегодня, размышляя спокойно, задаешься вопросом, отчего Европа в 1914 году низверглась в войну, то не находишь ни одной сколько-нибудь разумной причины, даже повода. Дело было отнюдь не в идеях и едва ли — в небольших приграничных территориях; я не могу найти другого объяснения, кроме этого переизбытка силы — трагического порождения внутреннего динамизма, накопленного за сорок мирных лет и искавшего разрядки в насилии. Каждая страна вдруг пожелала стать могущественной, забывая, что другие хотят того же; каждому хотелось поживиться еще чем-нибудь за чужой счет. А хуже всего было то, что нас обманывало как раз милое нашим сердцам чувство — всеобщий оптимизм, ибо каждый верил, что в последнюю минуту противник все же струсит, и наши дипломаты наперебой начали блефовать. Раза четыре-пять — под Агадиром, в Балканской войне, в Албании — дело так и ограничилось игрой; но все теснее, все грознее сплачивались большие коалиции. В Германии в мирное время был введен военный налог, во Франции увеличен срок воинской службы; в конце концов, избыток силы должен был разрядиться, и погода на Балканах уже указывала, откуда надвигаются на Европу тучи».
{advert=2}
В этих словах есть все то, что сейчас спинным мозгом ощущают столичные (и не только) интеллектуалы — за всеми громкими скандалами и моральным дефолтом оранжевых начинает просматриваться нечто большее, чем очередной системный кризис. Над горизонтом виднеются тяжелые тучи, полные сверкающих молний. И символично, что весь сентябрь, в разгар кризиса, вокруг Киева горели торфяники, окутав столицу тяжелым смогом. Наиболее догадливые сразу смекнули, что этот удушающий аромат и есть запах НОВОГО ВРЕМЕНИ.
Тем смешнее наблюдать за жалкими потугами украинского политического класса. «Эти там, наверху» еще не поняли, что оранжевая революция была вспышкой сверхновой звезды, после которой остается пустота, обреченная быть заполненной другой материей. Они не осознали, что начинается последний акт их личной пьесы, который одновременно является прелюдией новой украинской драмы.
И вот эти все Коломойские, Пинчуки, Ахметовы, Тимошенки, Порошенки, Морозы и Симоненки и К 0 , словно стая шумных леммингов мечутся из стороны в сторону, надеясь, что по какой-то причине каждый, в конечном итоге, получит больше всех остальных. Они мыслят рамками своих больших и не очень партий, отчаянно маневрируя в поисках коалиций, которые спустя какое-то время распадутся, чтобы потом собраться в новом самом причудливом узоре. Все знают, что все покинут всех, но неведомый инстинкт заставляет подписывать их многочисленные меморандумы, которые нарушаются быстрее, чем высыхают чернила. Они уже не отдают себе отчет, что все, что ценно для них, на самом деле уже не имеет никакого отношения к реальности, в которой живет 47 млн. человек.
И этот сюрреализм происходящего потрясает и завораживает, потому что не каждому дано видеть, как огромная страна, словно огромный «Титаник», стремительно погружается в пучину хаоса. А что же наш капитан?
В Украине аннулируют отсрочки от мобилизации: осталось три месяца
Залужный сказал, когда Россия ударит с новой силой
В Киеве ввели правила использования генераторов: где и как можно устанавливать
В Украине ужесточили правила брони от мобилизации: зарплата 20000 гривен и не только
Увы, увы, мягко говоря, наш «капитан» оказался не в то время, не в том месте, а самое главное — не тем человеком. Он то ли не видит «айсберг», то ли делает вид, что не видит, то ли не верит в существование самого «айсберга». Ницше в свое время говорил, что безнравственно благословлять там, где тебя проклинают. В нашей ситуации безнравственно уклоняться от ответственности там, где нужно решительно действовать. Вместо этого мы каждый день слышим телепроповеди от Него и «святых отцов оранжевой революции» об уникальных шансах, которые ждут всех и каждого, о борьбе с коррупцией (в рамках акции «Бджоли проти меду»), о чудесных перспективах в НАТО и даже ЕЭП и т.д. и т.п. Слушая этот лепет, иногда начинаешь ловить себя на мысли, что в словах Януковича о «козлах и мудаках, мешающих жить», все же есть рациональное зерно. И только Глеб Павловский, «раскосыми и жадными очами» наблюдающий за Банковой, довольно похихикивает: «Гуд, Виктор, гуд». «Россия будет сотрудничать только с Ющенко», — не без издевки говорит «великий и ужасный» (в глазах украинских журналистов) в интервью «Главреду». Удовольствие, которое получают российские господа от происходящего в Украине, наверное, можно сравнить только с торжеством большевиков в декабре 1917 года, когда они ставили ультиматумы Центральной раде. Оно целиком понятно — так бездарно «сдать» позиции Украины, сдать комплексно, с радостным воодушевлением и высоко поднятой головой при этом могут только искренние романтики и идеалисты. И это должно насторожить всех думающих людей, ведь если оранжевая революция была всего лишь «февралем», то впереди Украину ждет очередной «октябрь» — на порядок более жесткий, кровавый и непредсказуемый по своим последствиям.
И хочется выть от тоски, потому что, оглядывая унылый ландшафт украинской политики, почти нет надежды на то, что что- то можно изменить. Слабый президент вряд ли обуздает усилившийся парламент. В свою очередь, в парламенте ни одна из партий не получит большинства, поскольку как минимум три игрока имеют равные шансы. Это значит, что мы получим неустойчивую парламентскую коалицию, которая будет постоянно балансировать на грани распада. Упадок центральной власти усилит местные элиты, которые, получив депутатскую неприкосновенность после парламентских выборов, закрепят за собой «вотчины», а получив бюджетную независимость, укрепятся политически. Учитывая, что у нас регионы имеют поляризированные политические симпатии — антипатии, это положит начало ползучей десуверенизации Украины. Несомненно, что в этой ситуации внешние актеры будут предпочитать договариваться напрямую с теми или иными силами, а не через государственный аппарат, который поразил «паралич воли».
Этот полураспад украинской государственности, несомненно, усилит социальный запрос на «сильную руку». А это значит, что возврат к сильной президентской власти, на порядок более авторитарной, чем нынешняя, — вопрос времени. Рано или поздно из хаоса родится новый порядок. Железный порядок? Кого именно получит Украина — своего Шарля де Голля, Франко или Адольфа Гитлера, сказать трудно. Ведь, как говорил Даниэль Белл, история — это случайность в царстве закономерностей, но именно исторические закономерности внушают осторожный оптимизм. Хотя впереди нас ждут «пот, кровь и слезы», это все же радостные слезы родовых схваток. Ведь Украина беременна новой жизнью и «над юдолью мерзости и смрада дух светоч свой возносит страстно, и борется с всесилием распада, и смерти избегает ежечасно». И все мы оказались в роли «повивальных бабок» истории на этом захватывающем спектакле жизни.
В этом кризисе родится или умрет новая Украина, но в любом случае «веймарские пороки» Первой украинской республики останутся в эпохе Кучмы. Будет другая страна, другие люди и другие политики. И может быть, мы, наконец, поймем, что успех нашей великой страны лежит не в попытке следовать за кем-то, стать «второй Польшей» или «Россией», а быть самой собой. Идти по серединному пути, следовать своему Дао, которое заключается в том, чтобы, зависнув в чудовищной растяжке между Востоком и Западом, оставаться той прекрасно-романтичной страной — Украиной.
№194, субота, 22 жовтня 2005, газета «День»
P.S. из 12.10. 2011 года: Сначала, я думал написать статью о приговоре Тимошенко, но потом подумал, что, собственно, я это написал еще шесть лет назад.
