«Турецкая весна»: на пути к трансрегиональному лидерству?

 

 

Те кто воюет мечом, в конце концов терпят поражение от тех, кто воюет сохой.

Мустафа Кемаль Ататюрк (1881-1938)

 

Нынешний вектор национально-государственного развития в рамках уникальной «турецкой модели» основан на крайне умеренном двуедином движении демократизации, не теряющей национальную культурно-политическую специфику. Исповедующая подобную умеренную и осторожную идеологию правящая с 2002 г. Партия справедливости и развития (ПСР) сумела – на фоне общего «возрождения ценностей» исламского характера – сохранить общие основы светской системы демократического образца, введенной в 1924 г. Кемалем Ататюрком. В этом видится внешняя особенность и внутренняя сила Турции. Она встала на путь демократизации в 1950-е годы и за более чем полвека приобрела огромный опыт государственно-политических трансформаций. (К слову, у Египта и других арабских стран такого опыта пока нет – и они, скорее всего, будут ориентироваться прежде всего именно на наиболее близкий им турецкий опыт преобразований.)

Официальная формула внешней политики Турции – «нулевые проблемы с соседями». Однако внешнеполитической практике до теоретического идеала всегда было более чем далеко – почти по всему периметру «соседские» отношения оставались достаточно проблемными (начиная затяжного противостояния с Грецией и заканчивая никак не налаживаемыми отношениями с Арменией).

Непростыми до последнего остаются также отношения Турции с Евросоюзом – вот уже не один десяток лет Турция (она вступила в таможенный союз с ЕС 16 лет назад!) находится в промежуточном состоянии «кандидата». В Турции подобная «неторопливость» подрывает готовность правительства к имплементации необходимых реформ по членству, а также приводит к тому, что все большая часть населения Турции теряет интерес вступления в ЕС.

В силу этого издавна лелеемые наследниками Ататюрка амбиции регионального лидерства и потенциального ядра «тюркского мира» по крайней мере до последнего времени оставались преимущественно амбициями.

Однако в последние годы – в общем контексте государственной политики Турции, реализуемой правящей в стране Партией справедливости и развития, ориентирующейся на ислам умеренного толка – в геостратегической сфере деятельности современной Турции все более усиливаются новые веяния. Основное их направление – отход от настроений прозападного «идеализма» к скорее провосточному «реализму».

С приходом А. Давутоглу на пост главы МИД в начале 2009 г. Турция стала проводить гораздо более активную внешнюю политику, которая основана на идее превращения страны в центр региональной силы на основе создания мощной экономики, решения внутренних вопросов и налаживания отношений с соседями по принципу «нулевых проблем».

Знаковым в этом плане можно считать заявление Анкары в августе 2010 г. о намерении исключить из стратегии национальной безопасности упоминание в качестве основных внешних угроз России, Греции, Ирана и Ирака.

Наиболее ярко «геостратегический поворот» Турции проявляется в улучшении ее отношениях с теми соседями, которые Запад (а прежде всего США) считает более чем проблемными – в частности с Ираном. Так, в октябре 2009 г. премьер-министр Турции Р. Эрдоган посетил Пакистан, а затем Иран; в ходе визитов турецкий премьер взял на себя посредническую функцию по устранению напряженности между этими странами.

Поддержку, оказываемую Турцией Ирану, и ее критику, направленную на проведение Западом политики двойных стандартов, следует расценивать прежде всего как попытку турецкого руководства завоевать доверие иранских властей в рамках существующих сегодня двусторонних отношений. Такое развитие событий аналитиками США и Израиля оценивалось как стремление Турции сблизиться с Ираном и рекомендовалось не доверять нынешней турецкой власти. По большому счету, Турция в целом сохранила свой прежний курс, однако вышеуказанные шаги сделала в новой форме и в рамках изменившихся международных реалий.

Политика Турции в отношении Ирана многими турецкими аналитиками рассматривается в качестве инвестиции в будущее. По их мнению, мирное разрешение ядерного кризиса повлечет за собой ускоренное развитие экономических связей Ирана с внешним рынком.

Дополнительным фактором усиления потенциала Турции в регионе является ее возможность выступить в качестве моста между Афганистаном и Пакистаном. «Привилегированные» отношения Турции с Пакистаном дают возможность Анкаре развивать двусторонние отношения между Кабулом и Исламабадом. В декабре 2008 г. в Стамбуле состоялась трехсторонняя встреча на высшем уровне президентов Афганистана Х. Карзая, Пакистана А. Зардари и Турции А. Гюля. Встреча была организована по инициативе Турции с целью способствовать улучшению отношений между Пакистаном и Афганистаном. После переговоров было опубликовано совместное заявление, в котором подчеркивалось, что лидеры трех стран будут содействовать установлению в регионе мира, безопасности и стабильности.

По аналогичному сценарию развиваются отношения Турции и с прочими соседями. Даже турецко-армянские отношения, более чем отягощенные историческими («геноцид армян» и пр.) и политическими (военное «протежирование» Турцией Азербайджана, находящегося в состоянии «холодной войны» с Арменией) факторами, в последнее время четко демонстрируют потенциал «потепления».

В новом контексте традиционно непростых турецко-российских отношений достаточно показательны слова Дм. Медведева о том, что Россия и Турция «действительно вышли на уровень многопланового стратегического партнёрства». В свою очередь, Р. Эрдогана, выступая в марте в Дипломатической академии РФ, отмечал, что в России и Турции «говорят на разных языках, но обе страны смотрят в одном направлении». Россия стремится воспользоваться партнерством с Турцией, прежде всего, в вытеснении США из Черноморско-Кавказского и других регионов. И последние события говорят о том, что Турция может выступить в качестве такого партнера. Ведь экспансионистские интересы США уже давно вошли в серьезные противоречия с фундаментальными турецкими интересами по сохранению максимума стабильности в регионе. В своей речи в Москве Р. Эрдоган также указал на Кавказ и Балканы как зоны разделения влияния и кооперации Турции и России, что является предпосылкой более чем серьезного трансрегионального реконфигурирования.

(В общем контексте эксперты-экономисты смело прогнозируют, что поставленная во время визита турецкого премьера Р.Эрдогана в Москву (15-17 марта) задача по увеличению до 2015 г. объема двустороннего товарооборота до 100 миллиардов долларов будет выполнена.)

Таким образом Турция реализует провозглашенную министром иностранных дел А. Давутоглу доктрину «стратегической глубины и нулевых вопросов», следствием которой должно стать приобретение страной статуса регионального центра в диапазоне от Северной Африки до Пакистана, все более активного и мощного игрока в Черноморско-Каспийском регионе.

Побочным эффектом своеобразного «восточного поворота» турецкой геостратегии стало относительное ухудшение отношений Турции с Западом, и прежде всего с США (вспомним, например, как в марте 2003 г., турецкий парламент провалил законопроект, дающий возможность США открыть северный фронт против войск С. Хусейна; не случайно опросы общественного мнения в США показывают, что Турция, по мнению многих американцев превращается в явно антиамериканскую страну). Однако оно уже вполне окупилось в региональном масштабе – активизировав свою внешнюю политику, Турция не только добилась повышения своего регионального статуса (чему все более способствует общая атмосфера «демократического транзита»), но и вплотную приблизилась к практической имплементации сценария трансрегионального лидерства средствами «мягкой силы» (soft power).

Еще с начала «демократической волны» в арабском мире Турцию часто приводили в качестве достойного примера для подражания перехода от диктатуры к демократии. И даже если турецкая модель не является совершенной, успешный альянс политического ислама и демократии, дополняемый «про-восточными» геостратегическими инициативами, сейчас вызывает повышенный интерес.

Улучшение отношений Турции с соседями создает более чем реальные перспективы для постепенного превращения Турции в регионального лидера. В перспективе этот статус может приобрести даже трансрегиональное измерение – охватить сразу несколько смежных субрегионов (Черноморский, Кавказский и пр.). Тем более, что Турция геополитически тяготеет и к Ближнему Востоку, и к Европе, и к Балканам, и к Кавказу, и ко многим другим регионов и субрегионов.

Применительно к Украине это в частности означает, что и без того непростая ситуация в Черноморско-Каспийском регионе, применительно к которому мы имеем достаточно серьезные амбиции, еще более усложняется.